Когда перед вами встал этот вопрос?

Сканеры умны и наделены многочисленными талантами. Почему тогда столь многие из них заходят в тупик? Я начала осторожно расспрашивать Ральфа, и кое-что прояснилось. Причина первая и, возможно, самая значительная: он был искренне убежден, что его интересует абсолютно все.

Это мне понятно. Я сама с трудом держала себя в узде, чтобы не покупать книг больше, чем возможно прочитать за одну жизнь. Теперь всякий раз, увидев неинтересную мне книгу, я испытываю облегчение. А список вещей, к которым меня страшно тянет, сокращается каждый раз, когда я пробую что-нибудь из него. Подумалось, что стоит убедить Ральфа прибегнуть к моей проверке реальностью — пусть взглянет на все под другим углом.

— Знаете, — решилась я, — большинство людей интересуются не всем на свете. Но даже если у вас огромный круг интересов, всегда есть способы попробовать всё, в зависимости от того, что вы хотите от них.

— Вот именно поэтому я — другой. Я почти никогда не сталкивался с тем, что меня вообще не интересовало.

— Вы сказали «почти»? — уточнила я с надеждой.

— Неважно, — возразил он и назвал вторую причину, по которой сканеры его типа отказываются отведать хоть что-­нибудь, видя перед собой необозримый шведский стол с любимыми яствами.

— Я не хочу только дегустировать. Мне хочется во все погружаться. Но это невозможно. Жизнь — вроде передач про природу, где гепард охотится на стадо газелей. Если погонится за всеми — как, вам кажется, и я должен поступить, — всех и упустит.

— А предположим, вам бы нравился десяток-другой вещей и вы не пытались бы превращать каждую в профессию? Занимались бы ими по вечерам, на выходных и в отпуске, и так годами, пока не погрузитесь достаточно глубоко? Так вы решились бы попробовать? Тогда можно было бы оставаться на нынешней работе, пока не найдется что-то более интересное.

— Звучит здорово, и, честное слово, я не упрямлюсь, — ответил Ральф, — но у меня не двадцать и даже не двести интересов. Послушайте, прошлой осенью жена заставила меня вынести в гараж 1200 журналов, потому что в коридоре уже не пройти. Я пытался прекратить их покупать, но на обложках всегда попадалось что-то ужасно интересное. И я покупал, и прочитывал от корки до корки, и мне хотелось узнать еще больше о том, что я прочитал. Иногда думаю вернуться в колледж, выучиться чему-то новому, уйти в какую-то другую сферу… но тут же сам себя обрываю: такие мысли — пустое и ведут в никуда.

Тут мне в голову пришла отличная идея:

— А женские журналы? Вы их много читаете?

— Что? Нет! — смутился он.

— Тогда, наверное, спортивные? Про охоту и рыбалку? А как насчет журналов по лоскутному шитью? Их сейчас много в магазинах.

— Ладно, ладно, — согласился он наконец. — Действительно, меня привлекает не все подряд — я помешан на журналах про технологии.

Ральф пустился в объяснения: когда он читает о новых достижениях в электроосвещении, то просто умирает от желания узнать об этом побольше, но тут подворачивается публикация об инструментах для микрохирургии, и он точно так же заинтригован. И так едва ли не с каждой статьей. Он признался:

— К концу журнала я уже просто подавлен. Столько всего в мире, что голова идет кругом. Неважно, одно что-то я выберу или десять интересных вещей, все равно все кончится разочарованием. Что толку выбирать тогда?

Ирония в том, что Ральф постоянно чувствовал себя расстроенным из-за того, что жизнь так богата на интересное. Как бы вы разрешили противоречие? Что предложить человеку, который хочет всего и сразу?

Ну, например, два секрета:

1)-на самом деле сканеры хотят не всего на свете;

2)-на самом деле сканеры хотят не так глубоко погружаться, как воображают.

Я знала об этом, а Ральф — нет. Повторю: никто в действительности не хочет заниматься всем на свете. Сканеры часто ошибаются в оценке, насколько им нужно углубляться в предмет. Те сканеры, которые искренне готовы на годы погружаться в какую-то материю, просто идут и делают это. Их я называю «серийными специалистами» (мы поговорим о них во второй части книги).

А сканеры, пребывающие в заблуждении, что они хотят проводить за своими увлечениями годы и годы, но в результате не делающие ничего, страдают «сверхкомпенсацией голодания» — определение опять же мое. Они голодали так долго, что думают, будто съедят за один присест целого быка. Но съесть-то они могут ровно столько, сколько вместит желудок, независимо от того, насколько они голодны. Фантазии об удовлетворении вообще всех желаний приводят лишь к большему голоданию; из-за этих фантазий люди остаются ни с чем. Притом что для утоления сильнейшего воображаемого голода надо не так много реальной пищи. Я чувствовала, что, если уговорю Ральфа попробовать кусочек, он сумеет вырваться из злополучного круга.

Если вы похожи на Ральфа и вас тоже мучает самовнушенный голод — интеллектуальный, творческий, образовательный, — предлагаю выполнить одно упражнение. Когда закончите, вернемся к теме и постараемся вывести вас из голодовки. Обещаю: вы не только сможете углубиться по своему желанию во все выбранные области деятельности, но еще и отправитесь на поиски новых интересов.

«Большой список» сканера

Есть такая книжка — «1000 лучших мест Земли, которые нужно увидеть за свою жизнь»5. Адаптируем эту идею и посмотрим, что придет вам на ум: «1000 вещей, которые вы, как вам кажется, хотите сделать за свою жизнь». Быстренько набросайте список интересов: всего, чем хотелось бы заняться, о чем больше узнать, что смастерить, собрать коллекцию, создать, — думаю, идея понятна. Позже этот список пригодится — когда у вас образуется свободное время, а вы не будете знать, как его использовать. Но первая цель списка иная. Выполните упражнение и поймете, что я имею в виду.

Я опробовала его на Ральфе.

— Запишите все, о чем хотелось бы узнать побольше, — все, что вспомните, — предложила я.

— Это будет вообще все, я уже говорил, — он взялся за ручку.

— Ну, значит, займет какое-то время. Бумаги у нас вдоволь. Давайте начнем.

За следующие десять минут Ральф записал примерно три­дцать пунктов. Потом начал вспоминать журнальные статьи, которые его привлекли, и к перечню добавилось еще десятка два строчек.

— Уверена, вы вспомнили бы еще сотню, если бы журналы были под рукой.

— Две сотни, — возразил он почти обиженно.

— Хорошо, пусть две. Итого, примерно двести пятьдесят пунктов. Я надеялась, мы дойдем до тысячи.

Он улыбнулся:

— Ну ладно, похоже, меня интересует не все подряд, но двести пятьдесят — все-таки ведь слишком много?

Прежде чем я расскажу, к какому ответу мы пришли, попробуйте это упражнение и вы.