Пение в иноческом служении. Отцы Церкви о пении псалмов.

В сложной картине становления канона богослужебного пения особое место занимают монастыри, различие монашеских уставов. Монастырь часто называют духовной родиной христианского пения. В этом вопросе мнения религиозных и светских ученых совпадают. Так же, как о. Георгий Флоровский, известный историк музыки К. Неф утверждает, что заслуги первотворчества в области литургического пения принадлежат монашеским общежитиям Сирии и Египта.[185] Впоследствии большое влияние на развитие богослужебного пения Православной русской церкви также будут иметь первые русские монастыри, наследующие традиции коптов (Фиваида), Синая, Афона. “Тому, что такое христианское монашество, мир учился у коптов... Синай, Афон, Маковец и Белозерье — исторические повторения заданной Фиваидой модели”, — утверждает С.С. Аверинцев, подчеркивая значение для русской культуры ее сирийско-коптских истоков”.[186]

В монастырях получило особенное развитие псалмопение (“последование псалмов”). Здесь складывается и закрепляется суточный круг молитв и богослужения, в основании которого лежит “стихословие” Псалтыри. Торжественное и тем более “украшенное” пение в монастырской практике было неуместным. В связи с этим Г.Флоровский справедливо отмечал, что “и келлиотское и киновитское богослужение имело характер скорее всего покаянный — в отличие от более древнего и “соборного” богослужения, торжественного и хвалитного”.[187]

Иноческое богослужение при всех его местных и национальных особенностях оставалось верным древности. Как палестинское богослужение, где был особенно высок авторитет Василия Великого, так и египетское, верное учению Кассиана и перенесенное на Запад, существовало почти в том же неизменном виде, в каком встречалось у ферапевтов. Так, по Кассиану, в подражание уставам древнего египетского иночества, всенощное бдение с пением псалмов и чтением из Ветхого и Нового Завета выглядит таким образом: «Сначала, стоя, пропевают три антифона, потом, сидя на земле, или на низеньких сиденьях, исполняют респонсорно вслед за одним певцом 3 псалма, которые братия по очереди подпевает, и сидя в таком же спокойном положении, присоединяют ко всему этому чтение.»[188]

Церковные историки свидетельствуют, что и в VII - VIII веках монашеское богослужение еще имело мало общего с соборно-приходским, хотя попытки к их объединению предпринимались, начиная с VI века.[189] Таким образом, и гимны, и песни, искусно по гласам сочиненные, не находили применения в иноческих службах, поскольку не соответствовали скорбному, покаянному настроению пустынножителей и подвижников. Особым следованием древней традиции монашества отличались восточные монастыри (египетские и синайские), где утвердился порядок псалмодии или распевного вычитывания богослужебного чина, в котором певческое исполнение псалмов и песнопений совсем не находило себе места.[190]

Псалом, ставший самым излюбленным жанром христианских песнопений, имеет свою историю и древние корни.

В музыке Древней Греции глагол “псалейн” (yallen) обозначал игру пальцами (а не плектром) на струнном инструменте. Отсюда происходит слово “псалмос” (yalmόs) — вибрация струны, достигнутая щипком пальца.[191] Позднее появилось новое терминологическое образование — “псалмодия” (yalmwdia), определяющее вокальный жанр с сопровождением струнного инструмента.

В христианской традиции “псалом” (yalmόV) — песнь, песнопение (Пр. Д. 16, 3 ер. 2 цар. 232). “В Библии и церковном употреблении псалмами называются только те священные песни ветхозаветной церкви, которые собраны в одну священную книгу, известную в составе священного кодекса под именем псалтири”.[192]

Псалтирь (хвала, хваление, хвалебная песнь, у евреев — книга хвалений) — одна из книг Ветхого Завета, причисляемая к разряду учительных. Называется так потому, что большая часть содержащихся в ней псалмов содержит в себе хваление, благодарение Богу.[193] Православные источники подчеркивают, что апостол Павел увещевал верующих заниматься псалмопением. «Слово Христово да вселяется в вас обильно, со всякою премудростью; научайте и вразумляйте друг друга псалмами, славословием и духовными песнями, во благодати воспевая в сердцах ваших Господу» (Кол. III, 16).[194]

Образ псалмопения встречается также в известном “Пастыре” Ерма[195] в 3-ей его книге “Подобия”, рассказывающей о строительстве Башни “на камне и двери, а не на земле”.[196] Псалмопение входит в сам процесс созидания башни — Церкви. Участие в строении принимают прекрасные Девы — св. духи, силы Сына Божия, который, как сказал Ерму пастырь — ангел покаяния, — и есть “камень и дверь”. Девы проносили камни, грубые и некрасивые[197] через дверь, благодаря чему камни изменяли свой цвет на светлый и становились гладкими. При этом “некоторые из дев пели псалмы, а иные водили хороводы”.[198]

Судя по писаниям основателей теории и практики монашеской жизни, псалмопение занимало в иночестве одно из главных мест.

“<...> И хотя к делу простираешь руку, уста да поют, а ум да молится”,[199] — писал о псалме Ефрем Сирин, понимающий под пением псалмов “молитву телесную, состоящую во псалмах и коленопреклонениях”, в отличие от “молитвы духовной, совершаемой умом, удаляющей от себя всякую постороннюю мысль”.[200]

По словам аввы Евагрия (2-я половина IV в.), пение псалмов находится среди наиболее важных иноческих трудов. “Есть пять дел, помощью которых снискивается Божье благоволение. Первое — чистая молитва, второе — пение псалмов, третье — чтение божественных Писаний, четвертое — воспоминание с сокрушением о грехах своих, о смерти и страшном суде, пятое — рукоделие”.[201]

Особенно важно псалмопение для вступающих на монашеский путь. Исайя Отшельник в своих “Правилах и советах новоначальным инокам” пишет: “Трудись, сколько можешь, над размышлением о псалмах, ибо это сохранит тебя от нечистой жизни <...> когда сидишь в келлии своей, о трех вещах имей заботу: о непрерывности в молитве, об углублении в псалмы, и о рукоделии”.[202]

Пение псалмов не случайно занимало такое важное место в монашеской практике в традиции “умного делания”. Вместе с другими достижениями мировой культуры христиане восприняли и знания о могучем воздействии музыки на человека, о связи интонации и смысла, звука и слова. “Псалом убежище от демонов, вступление под защиту ангелов, оружие в ночных страхованиях, упокоение от дневных трудов... Псалом населяет пустыни, уцеломудривает торжища. Для нововступающих — это начатки учения, для преспевающих — приращение ведения, для совершенных — утверждение.”[203]

О воздействии псалмопения на психику человека, о его способности влиять на человеческие страсти (определенные стороны души) писали многие столпы монашеской жизни. Авва Евагрий указывает на то, что один из семи смертных грехов — “гнев волнующийся утишают псалмопение, великодушие и милостивость”. В то время как “ум блуждающий устанавливают — чтение, бдение и молитва”.[204]

Глубиной и тонким психологизмом отличаются суждения Иоанна Лествичника, который всегда выделяет две стороны любого психического явления. “Иногда умеренное песнопение успокаивает раздражительность, — читаем мы в его знаменитой “Малой Лествице”, — а иногда, если оно безмерно и безвременно, способствует сластолюбию. Будем пользоваться им, рассудительно избирая подходящее время.”[205]

О том, что все должно использоваться в меру и в определенное время, говорит и авва Евагрий. Молитва, чтение, труд — все это по его словам, “оказывает свое действие, когда бывает употребляемо в свое время и в соответствующей мере”, поскольку “все безвременное и безмерное не долговременно (не прочно); а недолговременное больше вредно, чем полезно”.[206] Мерой и указанием времени служат в данном случае космические ритмы дневных и ночных часов и субъективная, внутренняя мера индивидуальных возможностей. “В продолжение ночи большую часть времени посвящай молитве, а меньшую назначай для псалмопений. Днем же опять готовься по твоим силам”.[207]

Известно влияние монастырей не только на церковное пение, но и на богослужебную поэзию, особенно сирийских и палестинских, откуда вышли все значительные гимнографы VI-УIII веков, среди которых выделяются имена Симеона Нового Богослова и Иоанна Дамаскина.