На экзаменах в музыкальной студии

Решение об организации Музыкальной студии (Комическая опера) было принято летом 1919 г. В ее состав вошли сотрудники МХТ и его хористы, в спектаклях также участвовали актеры основной труппы. 26 мая 1921 г. состоялись экзамены, которые для одних были вступительными, а для тех, кто уже числился в составе Музыкальной студии, — контрольными.

Вахтангов входил в экзаменационную комиссию. Ниже помещен список экзаменовавшихся с его пометками.

Мая 1921 г.

Рошет. «Евгений Онегин» (Гремин). Дикция хорошая. Фразировка не отделана. «Она явилась и зажгла»: 2‑я часть не отделана. Нет мысли.

Полозова. «У врат обители святой» Метнера. По мысли не отделано. Нет кусков. В романсе Чайковского может хорошо. Боится темперамента. Слушается себя.

{485} Курский. «Запевка» Балакирева. Вещь совсем не сделана. Дикция неясная. Фраза совсем не отделана. Еще не знает, что значит петь. Только берет ноты.

Федоров. «Мельник» Даргомыжского. Обычно. Поет без себя. Совсем не сработано. Нет общей мысли, образа (что он делает).

Дурасова. «Не пой, красавица…» Рахманинова. Мне нравится голос. Надо убежденней. Можно сделать очень хорошо. Трактовка чуть европейская. Верхи сегодня рвутся — не на голос.

Сперанский. «Борис». Сплошное «г», «х».

Пермяков. «О дай мне забвенье, родная». Голос мне нравится.

Горюнов. Все ровно. Педантично. По-ученически. Не одухотворено. Голос может быть лучше.

Дьячкова. «Кабы знала я» Чайковского. Слоги поет ударные. Толкование банальное. Можно сделать хорошо — есть темперамент. 3‑я часть — падение — лучше (последняя фраза звуково не вышла).

Рахманов. «Светик Савишна» Мусоргского. Что значит гласная, не знает. Вещь не сделана. Можно тоньше. В общем хорошо. Надо довести до легкости импровизации.

Ситникова. «Я жду тебя» Рахманинова. Не понимаю, с чем она ждет. Мне кажется, она ждет восторженно. Голос нравится — убедительный.

Садовская. «Ах, когда б я прежде знала». Ничего не сделано. Обычно.

Звигунов. «Средь шумного бала» Чайковского. Трафаретно. Картинничает. Миндаль. «Майская ночь» — голос хороший. Эстрадно. Нет индивидуальности. Маска.

Гундобина. «Дитятко! Милость Господня с тобой!» Пасхалова. По-моему, неудачный выбор. Надо дать умирание. Дитя передается почему-то злобно. Неверно автор написал. Последнюю фразу ребенка надо взять на октаву ниже.

Саблукова. «Примирение» Чайковского. Вещь не сделана. Нет беспрерывности.

Преваль. «Пленившись розой, соловей…» Римского-Корсакова. Очень хорошо. По-моему, надо сделать больше восторга. Немного по-европейски.

Камерницкий. «Бурный поток» Шуберта («Приют»). Дает меньше, чем может. Не умеет еще. Есть боязнь за него — вот‑вот сорвется.

Белякова. «Он лишь страдал» Грига. Надо рассказывать и иметь отношение (сочувствовать, ирония). А я не понял, о чем пела (нарочито сдержанное лицо). «Грусть» Шопена. Замечательная вещь. Надо найти форму. Можно сделать изумительно.

Ягодкин. «Сирена». Хороший голос. Напряженно драматизирует.

Преваль. Ария «Чио-Чио-Сан» Пуччини. Надо найти отношение к тем, кому рассказывает.

Коренев. «Ни слова, о, друг мой» Чайковского. Сыро.

Попов. Вальс Архангельского. Голос хороший.

Кошиц. Умеет петь.

Цитринник. «Уймитесь, волнения страсти». Содержательно. Акцент. Сентиментально.

Иванова. «Забыть так скоро» Чайковского. Есть в голосе приятное.

Обухов. Тенор. «Мы сидели у заснувшей реки» Чайковского. Обычно. Эстрадно. Горбунова. «Не зажигай огня». Поет ударные ноты.

{486} Казаков. «Узник» Гречанинова. Дикция. Школы не чувствуется. Ординарно.

Левков. «Ночь» Чайковского. Дикция («За што желанный»)

Сокольская. «Погасло дневное светило» Чайковского. Не показательно.

Крынкин. Бородин. Резонер.

Полякова. Хорошо.

Левина. Дикция: «ж». Умеет петь.

Белостоцкий. Приятно.

Толстова. Хороший голос.

Публикуется впервые.

Местонахождение подлинника не установлено.

Приводится по: Вахтангов Е. Б. Записки. Письма. Статьи /

Под ред. Б. Е. Захавы. Маш. текст. 1934.

РГАЛИ. Ф. 3034. Оп. 2. Ед. хр. 97. Л. 42 – 45.

К. Г. СЕМЕНОВА — Е. Б. ВАХТАНГОВУ
11 июля 1921 г.

Мой дорогой, мой обожаемый учитель!

Я не успела проститься с Вами, а, как все старые девы, я сентиментальна, и мне хотелось сказать Вам последнее прости на эти два месяца[cccxix], которые не буду видеть Вас, и сказать спасибо за этот год, который заставил меня еще больше обожать обожаемого.

Быть может, я не сумела проявить того, что приобрела за этот год, но сама для себя знаю, что приобрела много и как-то по-иному, сознательно, по-взрослому, так что это уже не уйдет от меня.

На Волге хорошо необычайно; покойно, администрация наша нас ласкает и кормит, поскольку хватает сил и сил больше чем [нрзб.]. Есть маленькие неустройства в нашей жизни, но это, наверное, потому, что усталые все и жить вместе не умеем. Верю, что все это образуется. Покой, который от Волги идет, заставит всех успокоиться, не злобиться, не говорить лишнего, а время и опыт исправят, научат, как не нужно делать и как нужно.

Натан Осипович хороший сейчас, за все эти дни я ни разу не говорила с ним зло, и это не от меня, а скорее от него. Надежда Михайловна, по-моему, уже слегка поправилась, по крайней мере выглядит значительно лучше, чем в Москве. Сергей ни на минуту не сходит с парохода, только лодка может ему его заменить. Сушу презирает и наши спектакли тоже.

Всего Вам хорошего.

Обожающая Вас

Ксения Семенова

Очень боюсь растолстеть, буду брать у Сергея уроки гимнастики, а то у Вас будет еще одна лишняя отговорка не давать актрисе Семеновой ролей драматических. Лежать же на одре m‑lle Ортанс не в силах больше — душно, атмосферы греческой хочется. Наш пароходный санаторий столько энергии накопит в нас за лето, что придется призадуматься, куда ее нужно будет зимой деть.

Публикуется впервые.

Автограф.

Музей Театра им. Евг. Вахтангова. № 223/Р.

{487} КОММЕНТАРИИ:

Е. Б. ВАХТАНГОВ — К. Я. МИРОНОВУ, Б. М. КОРОЛЕВУ, Н. М. ГОРЧАКОВУ
13 июля 1921 г.

В письмах, которые я получил, о Вас хорошо, тепло и с благодарностью отзываются. Мне кажется, что я достаточно хорошо знаю Вас, чтобы, не будучи с Вами, видеть, как Вы работаете. Мне хочется ободрить Вас, если Вам трудно. Если Вас ободрит моя благодарность, мое напоминание, что Вы делаете не только дело поездки, но дело большой человеческой важности, что Вы помогаете мне строить Ваше же будущее, то цель этой короткой записки оправдана.

Помогите тем, которые не умеют. Помогите, прощая их немудрость. Особенно помогите тем, которые не умеют оценить Вас, поддержать Вас и которые не открыты чувству благодарности. Это у них от преувеличенной любви к самим себе. Право же, они достойны снисходительной улыбки. Ведь это же так очаровательно: вы подумайте, сидит человек на своих тючках и чемоданчиках, ничего не делает, перешептывается по адресу «администрации», обижен на весь мир за невнимание к его персоне. Вы ведь не виноваты, что есть на свете клопы, которые кусают этих расчетливых материалистов. Не виноваты. Ну вот. А это они от клопов брюзжат, поверьте. А по сущности они смешные, эти маленькие эгоисты.

Будьте мудрыми, обнимаю вас сердечно.

Е. Вахтангов

Автограф.

Музей Театра им. Евг. Вахтангова. № 65/Р.

Впервые опубликовано: Вахтангов. 1939. С. 240.

Е. Б. ВАХТАНГОВ — Н. М. ВАХТАНГОВОЙ
13 июля 1921 г.

Дорогие Надя и Сережа,

Ну, я рад за Вас. Очень рад. Всегда, всю жизнь я хотел устраивать Вам хорошо, ни над чем не задумываясь. Когда это удается, я рад безмерно. Отдыхайте хорошо. Будь беспечен, мой мальчик. Пока есть — есть. Когда не будет — ты будешь понимать, что нет, и научишься быть довольным. Дома все благополучно. Вчера — 12‑го, вторник, я с оказией приехал в 12 часов ночи домой. Бабушка здорова. Покормила меня. Я лег спать. Утром сбегал на рынок, купил мыла и всякой мелочи, пришли Юра Завадский (он завтра едет в «Габай»[cccxx]), Тауберт, Натан Осипович [Тураев]. Сделали все студийные дела, в 6 час. Карен устроила мне автомобиль, и я уехал обратно. Пишу сейчас в санатории. Завтра есть оказия. Через Карен перешлю Натану Осиповичу в Третью студию. Пишу 1) Семеновой, 2) Николаю Михайловичу, 3) тройке администрации, 4) на доску, 5) Вам.

В санатории мне, правда, очень одиноко и тюрьмоподобно, но мне кажется — это необходимо: я должен отдохнуть от людей и непременно приготовить и себя, {488} и «Эрика», [и] «Архангела», и «Гамлета», и «Турандот». Если б я поехал с Вами, я, конечно, ничего бы не сделал.

Кормят меня здесь изумительно. Готовят отдельно. Подают через каждые два часа — 10, 12, 2, 4, 6, 8, 10. Семь раз в день. Утром кофе, белый хлеб, икра, 12 — омлет, в 2 — обед мясной из трех блюд, в 4 — какао, 6 — всегда воздушный пирог, в 8 — ужин из трех блюд без мяса, в 10 — простокваша и 2 яйца. Каждый день бутылка пива и бутылка нарзану. Жаль, плохая погода — до сих пор ежедневно дождь и ветер. Холодно. Говорят, с завтрашнего дня погода должна перемениться. Сейчас ¹/₂ 3‑го ночи. Ветер. И на перемену не похоже. Натан Осипович сказал мне, что ты сказала, будто должен прислать тебе денег. Думаю, что это ты так сказала. Если, в самом деле, нужно будет лишнее, то бери у Натана Осиповича. Я ему сейчас напишу. Те 500 [тысяч рублей] я разрешил ему подождать. Сказал ему, что дал тебе 500, что с его 250‑ю у тебя всего 750. Пока этого хватит, а потом недели через две‑три он должен дать и остальные 500. Если Вам не хватит, бери, сколько надо, у Натана Осиповича. Только непременно привези побольше муки. Остальное неважно. Добудем здесь. Может, и крупы какой-нибудь из купленного Студией — поставлю условие, чтоб были даны четыре пайка. Написал домой. Предложил маме и Нине приехать в начале сентября, если они хотят. Первая студия уехала 8‑го. Здесь остались только Готовцев, Хмара, Смышляев. Даже Баракчеев уехал, хотя жена должна жить. Николая Николаевича [Рахманова?], говорят, выпускают на поруки и пошлют куда-то на железную дорогу работать по исправлению пути. Я внес (отдельно сегодня маме) 75 тысяч в домком. Наум Лазаревич [Цемах] до сих пор не уплатил мне. Считаю за ним 1 миллион, который я ему одолжил, 400 за репетиции, 500 за 2 акта. Эти деньги распределю так: бабушке на август — 500, (сейчас я ей дал 530 на июль), на Кавказ — 250, хочу купить черные башмаки — рублей 250. Вот миллион. У меня есть 250. Этого вполне хватит до 1 сентября. Сплю очень много. Врач говорит, что это естественно. Чувствую себя физически хорошо. В душе — добр к Студии, чуть еще ленив к своим занятиям, избегаю людей. Обнимаю Вас. Будьте радостны. Привет студийцам. Пусть пишет, кто хочет.

Женя

Спасибо тебе за письмо, мальчик мой. Получены оба письма, и мамино и следующее твое. Бабушка пишет отдельно. Пиши ей.

Женя

Публикуется впервые.

Автограф.

Семейный архив Вахтанговых.

КОММЕНТАРИИ:

Е. Б. ВАХТАНГОВ — Н. М. ГОРЧАКОВУ
[13 июля 1921 г.]

Дорогой Николай Михайлович,

Спасибо Вам за Ваше обстоятельное, хорошее письмо.

То, о чем Вы беспокоитесь, не может погибнуть, ибо Студия Вахтангова во мне {489} и дело ее будущего не зависит от тех, кто ничего не делает. Пусть те люди, которые не названы Вами, не беспокоят Вас, как не беспокоят они меня. Вы перечтите их по пальцам. Вы увидите, что их мало — тех, кто не поддерживает нас. Остальные или помогают активно, как умеют, или подчиняются доверчиво и безропотно — это тоже поддержка. Если Вы — сделайте это, ложась сегодня спать, — подсчитаете, сколько числом тех, кто не умеют быть чуткими и благодарными — Вы успокоитесь, дорогой Николай Михайлович. Их так мало, что они не могут помешать нам. Взрыва не будет. Поверьте моей опытности. Я слишком хорошо знаю, когда его надо опасаться.

Сейчас я спокоен и тверд. Тех, кто не сумеют выдержать нагрузки в форме, достойной нашей Студии, в Студии с осени не будет. «Будем сейчас снисходительны. Будем добры безмерно. Это необходимо, чтобы быть безмерно требовательными при подсчете итогов лета», — так я напишу всем.

Обнимаю Вас. Прощаю Вам Ваши накладки прошлого, настоящего, если они есть, и будущего до 1‑го сентября.

Е. Вахтангов

Автограф.

РГАЛИ. Ф. 2959. Оп. 1. Ед. хр. 409. Л. 6.

Впервые опубликовано: Вахтангов. 1939. С. 242 – 243.

Е. Б. ВАХТАНГОВ — СТУДИИ И ШКОЛЕ
13 июля 1921 г. Всехсвятское

На доску

Студия и Школа!

Не ради сентиментальной красивости обращаюсь я к Вам вторично, — к этому побуждает меня дело, дело нашего будущего.

Тем, которые брюзжат, тем, которые недостаточно добродушны, кто требует от других больше, чем они могут дать, кто нетерпелив, кто не умеет учитывать обстоятельства и умерять пыл своих требований; кто оценивает жизнь через призму собственных удобств — тем говорю я — помогите мне, поступитесь своим самолюбием, своим благополучием. Давайте будем безмерно добрыми сейчас, чтобы осенью иметь право быть безмерно требовательными. Я готов прощать Вам сейчас каждый Ваш немудрый и нечуткий шаг, чтобы осенью, когда придет день подсчета итогов лета, сказать тому, кто не помог мне: «Шаг за шагом я прощал Вам от всего сердца и не победил Вашего упрямого себялюбия. Идите своей дорогой. Теперь я не хочу помогать Вам жить в радостях Театра. Я не хочу и не могу с Вами работать».

Я сделаю это. А сейчас я добр. Сижу, можно сказать, в тюрьме, занят своими «Эриком», «Гамлетом», «Турандот» и «Архангелом», скучаю по Вас и знаю, что люблю Вас.

Е. Вахтангов

[На обратной стороне листа:]

Центральный орган вместе с Евгением Богратионовичем в заседании своем 20‑го сентября с. г. подвел итоги летней поездки.

{490} В связи с этим вызываются к Евгению Богратионовичу:

1. Балихин

2. Кудрявцев

3. Толчанов

4. Лобашков Автограф.

Музей Театра им. Евг. Вахтангова. № 1343/Р‑2.

Впервые опубликовано: Вахтангов. 1939. С. 243.

Е. Б. ВАХТАНГОВ — К. Г. СЕМЕНОВОЙ
13‑е, не пугайтесь, июля,
1900, не пугайтесь, 21‑го года

Божественная Семенова,

Глазами, полными слез умиленности, пробегал я по куриным строкам Вашего почерка, ценил Ваше обожающее сердце и еще раз возлюбил Вас, безмерно-безалаберную. Каждый кусочек сахару, расщепленный Вашими трогательными щипчиками на тысячу экономически выверенных и удобозапихиваемых кусочков, каждая, от щедрости Вашей излишнеположенная чаинка (для придания крепости и напитку и Вами обожаемому Учителю), каждый кусочек довольносыроватого хлеба, усыхающий с каждым убывающим днем нашей расточительно-праздничной-будничной жизни, каждое эклероподобное пирожное, за которым слетала в визавийную кондитерскую быстроногая и проворнорукая студийка Маша, каждый взгляд Ваших широконедоумевающих красивых глаз, легконасловонатанаослезляющихся, каждое Ваше ласковое обращение ко мне, Вашего Таланта недостойному Учителю — зачтется Вам здесь на земле мною, в небесаневерующим. Лиловою печатью поцелуя грешных уст своих ставлю точку письма к любимой ученице, своей обожаемой Семеновой, архангелхранительнице моей.

Известный знаменитый режиссер

Вахтангов

Публикуется впервые.

Автограф.

Музей Театра им. Евг. Вахтангова. Без номера.

П. Г. АНТОКОЛЬСКИЙ — Е. Б. ВАХТАНГОВУ
18 июля 1921 г.

Дорогой Евгений Богратионович.

Сейчас я пишу Вам только потому, что пишут все и совестно отставать от компании; а вообще для этого дела, писания Вам, жду минуты, когда смогу снабдить письмо существенным приложением — генеральной репетицией Пролога. Сейчас в Нижнем — по всяким обстоятельствам — я жил удивительно скверно, и это время совершенно не годилось для какой бы то ни было работы. А теперь, надеюсь, будет по-другому.

Мы здесь живем чудесно — может быть, так больше никогда в жизни не придется жить. А о том, что я опять в Студии, я еще и не привык вспоминать без упоения {491} и страха за то, во что выльется это «снова». Читал как-то в Нижнем местным поэтам свои стихи. Это было очень торжественно и приятно мне.

Будьте здоровы, дорогой Евгений Богратионович.

Ваш Павел Антокольский

Публикуется впервые.

Автограф.

Музей Театра им. Евг. Вахтангова. № 57/Р.

Д. М. РЕМЕЗОВА — Е. Б. ВАХТАНГОВУ
18 июля 1921 г. Ташкент

Здравствуйте, родной Женя!

Думаю и хочу верить, что Вы все такой же милый и порядочный, какой был 18 лет тому назад, несмотря на теперешнее свое положение. Так как я ни на секунду не порывала с театром, то все время следила за Вами и с материнской гордостью имею право сказать, что тут и моя крупица есть.

Думая о Вас, как о прежнем Жене, рисуя себе Вас, как прежнего, я имею дерзость обратиться к Вам не то с просьбой, не то с ходатайством, а вернее, просто обратить особенное внимание на подателя сего письма. Парень симпатичнейший, беззаветно любит сцену; поэт и очень недурной; был здесь, в Ташкенте, в студии; теперь задумал перекочевать в Москву и мечтает попасть к Вахтангову. Я, помня Женю, предложила замолвить слово в память прошлого. О себе скажу: живу с Валей (дочь), у которой есть муж и двое детей; я сама служу в Государственной показательной драме, пользуюсь успехом. От Бориса ни строчки не получаю. А Жорж неизвестно где — вот уже 4 года.

Ну, будьте здоровы, матерински целую Вас.

Д. Ремезова

Публикуется впервые.

Автограф.

Музей Театра им. Евг. Вахтангова. № 214/Р.

К. И. КОТЛУБАЙ — Е. Б. ВАХТАНГОВУ
18 июля 1921 г. Нижний Новгород

Дорогой Евгений Богратионович!

Отделенная от Вас расстоянием, я отношусь к Вам с пафосом и не стыжусь его, хотя и не умею его выразить. Хочу называть Вас Учителем. Хочу говорить о поклонении моем красоте в Вас, о гордости, переполняющей меня, за Ваше сегодня и за Ваше завтра.

За обедом во время чтения Вашего письма в Студии была такая особенная глубокая тишина. Замолкло последнее слово, а тишина еще продолжалась напряженная, еще более напряженная и жуткая.

Лица Ваших учеников, пишущих к Вам, преображенные, склоняются к бумаге и взволнованно ищут выражения для своих серьезных чувств.

{492} Когда на дискуссии об «Антонии» (Вам писали, наверно, об этом) произносилось Ваше имя с таким уважением и знанием того, что Вы делаете, было так странно и естественно, гордо и просто. Вся лучшая часть народа нижегородского знает Вас прекрасно и очень чутко улавливает новое Ваше. Говорили очень хорошо и верно.

Устроили вечер для Ваших учеников. Пригласили Антокольского читать стихи. Это было в прекрасном музее. В части музейного зала между двумя витринами, рядом с бюстом Павла I стоял наш Павлик, сам покойный, как Павел, и читал прекрасные стихи о Павле, о революции, «На рождение ребенка» и другие. Стихи звучали торжественно, еще по-новому. Павлик был в ударе и произвел на устроителей, их гостей и на нас большое впечатление. Нас принимали тепло и трогательно. Устроили нам чай.

Павлик постепенно приходит в себя, здоровеет, и глаза начинают блестеть по-прежнему и по-новому.

Как хорошо, что Вы его приняли в Студию, и он опять с нами.

Я предвкушаю много радостного от него: работа по «Турандот», помощь, которую он мне обещает в «Маскараде», его непосредственное влияние как талантливого человека на студийцев. Последние меня очень волнуют, и мы с Павликом обдумывали, как раскачать обывательщину, прочно засевшую в современный быт Студии. Это очень трудная задача, особенно потому, что по своему развитию, культуре и воспитанию большинство, почти все, молодые студийцы и не очень молодые, представляют довольно мрачный пейзаж.

Жду, когда Павлик перезнакомится со всеми, и надеюсь, что радостная, настоящая духовная жизнь вечно горящего Павлика заинтригует и, может быть, увлечет. Много, много бы хотелось Вам сказать, Большой Учитель Театра и Жизни, о мыслях, об учениках, об огорчениях, о надеждах, о своих грехах и слабости.

Напишите, что Вам не скучно слушать, что ничего, если не так.

Сын Ваш без устали живет.

Наверно, не хватает ему времени ни на что: то гребет, то ловит рыбу, то купается, живет бодро и хорошо. Надежда Михайловна хорошо поправляется.

Отдыхайте, здоровейте, об этом думает каждый из нас.

Преданная Вам

Ксения Котлубай

Буду ждать Ваших Слов.

Забыла попросить: пожалуйста, передайте письмо моей матери — она тоже во Всехсвятском, и Анастасии Кондратьевне.

Скоро еще напишу.

Автограф.

Музей Театра им. Евг. Вахтангова. № 143/Р.

Впервые опубликовано: Вахтангов. 1984. С. 361 – 362.

Е. Б. ВАХТАНГОВ — ТРЕТЬЕЙ СТУДИИ
Июль 1921 г.

Студия и Школа!

Вы знаете, как я отношусь к корпоративной дисциплине. Вы знаете, что я не могу и не смогу хорошо работать, если у нас неблагополучно или будет неблагополучно в этом смысле.

{493} Мы строим будущее. Строить будущее — это строить каждый сегодняшний день так, чтобы о нем не было дурных воспоминаний.

Вы празднично прожили осень и зиму.

Сделайте Ваше лето нарядным.

Пусть слабости каждого преломятся через добродушие и юмор каждого. У кого нет последних — пусть приобретут. Вот мой привет Вам и напутствие.

Доверяю Студию ее Центральному Органу и Правлению.

Благодарю Студию и Школу за внимание ко мне и заботы необычайные.

Е. Вахтангов

Автограф.

Музей Театра им. Евг. Вахтангова. Без номера.

Впервые опубликовано: Вахтанговец. М., 1936. № 6. 29 мая. С. 3.

КОММЕНТАРИИ:

Вахтангов обращается к студийцам, которые плыли по Волге на пароходе. В коридоре первого класса была установлена репертуарная доска для извещений и расписаний, на которой было вывешено письмо Вахтангова.

ЗАМЕТКИ НА РЕЖИССЕРСКОМ ЭКЗЕМПЛЯРЕ
«АРХАНГЕЛА МИХАИЛА»
Лето 1921 г. Всехсвятское

Из чего слагается трагифарс

Из элементов тоски и непосредственности, легкомысленного отношения к фактам.

Наивность.

Это не чудачество.

Люсиль (толпа) — она необычайно проста.

У Пьера — от фарса к трагедии.

По существу — трагическая фигура.

Фарс — краски.

Актер должен верить в свое отчаяние, упоение, смех.

Никто не думает (кроме Керри).

Нет момента без жадности. Кровь.

Автограф.

Музей Театра им. Евг. Вахтангова. № 1447/Р.

Впервые опубликовано: Вахтангов. 1984. С. 365.

Е. Б. ВАХТАНГОВ — Н. М. ВАХТАНГОВОЙ
2 августа 1921 г.

Дорогие Надя и Сережа,

Сейчас я лежу в клинике на [Девичьем поле] в хирургической у Мартынова. Было плохо. Что?

В этом-то дело — сущие пустяки. Прикусил язык, а перед этим хирург Жирмунский удалил мне зуб и проделал все очень грязно. Очевидно заразил. Язык распух и занял всю полость рта, как пробкой. Страшным усилием воли, мерными, {494} спокойными вздохами продержался я так пять дней. Вчера опухоль начала спадать. Сегодня я уже могу глотать. Завтра пролежу здесь, а послезавтра еду обратно в санаторий. Кругом испугались больше, чем я сам. Даже так — я был совершенно спокоен. Ну, ты знаешь, как на всех этих операциях.

Ну вот.

Осталось до 1 сентября мало. Я еще не чувствую, что отдохнул. В весе потерял, а не нажил. Поэтому в санатории надо особенно уметь увеличить вес.

Все это последствия переутомления.

Вот оно, наконец, сказалось.

За Вас я рад. Меня посетила бабушка и приносит мне еды. Наум Лазаревич [Цемах] до сих пор не имеет денег, чтобы уплатить мне даже те мои 100 тысяч, которые я ему одолжил. Мне его ужасно жалко. Он должен быть у меня сегодня.

Горюнов очень мил. Оказывается, он-то главным образом и помог мне с переездом, каретой скорой помощи и пр.

Поблагодари его и ты теперь.

Очень важно, чтобы ты привезла, сколько бы там ни стоило, белой муки возможно больше. Именно мука, а ничего другого.

А то будет трудно.

Ну, не беспокойся обо мне.

Все, слава богам, прошло.

Спасибо тебе, мальчик, за письма. Береги себя.

Писать неудобно. Лежа. Ждет Горюнов. Всех помню. Скажи, что я отвечу, как оправлюсь.

Целую. Берегитесь, ради бога.

Женя

Публикуется впервые.

Автограф.

Семейный архив Вахтанговых.

К. С. СТАНИСЛАВСКИЙ — Е. Б. ВАХТАНГОВУ
[Между 2 и 11 августа 1921 г. Покровское-Стрешнево]

Милый, дорогой, любимый Евгений Богратионович,

Перед самым отъездом из Москвы узнал о вашей болезни. Думал звонить ежедневно, отсюда в клинике, но телефон испорчен, и соединения с Москвой нет. Поэтому живем здесь и волнуемся. Сейчас зашла сестра из Всехсвятского санатория и сказала, что вам лучше. Дай Бог, чтоб это было так. Пока не поправят телефон, — буду искать всяких новостей о вас.

Верьте, что мы все вас очень любим, очень дорожим и ждем вашего возвращения.

Да хранит Вас Господь.

Сердечно любящий Вас

К. Станиславский

Я только третий день отдыхаю, так как мой сезон в этом году только что кончился, а 15 августа, говорят, начнется опять. За это время я поставил три оперных {495} спектакля[cccxxi] — и если прибавить к этой работе «Ревизор»[cccxxii] и «Сказку»[cccxxiii] + возобновление 3 старых пьес[cccxxiv], то выйдет, что я недаром ем советский хлеб и могу отдохнуть.

Ваш Станиславский

Автограф.

Музей Театра им. Евг. Вахтангова. № 231/Р.

Впервые опубликовано: Станиславский. Т. 9. С. 36 – 37.

КОММЕНТАРИИ:

К ГЕНЕРАЛЬНОЙ РЕПЕТИЦИИ «ГАДИБУКА»
[До 8 августа 1921 г.]

[Черновые наброски][cccxxv]

Пьеса Ан-ского написана по-русски. Переведена им же на разговорный еврейский язык. По предложению «Габимы» переведена большим еврейским поэтом Бяликом на древнееврейский. Написана натуралистически, пьеса бытовая.

С этой стороны для сценического разрешения предстояла трудность. Надо было разрешить либо натуралистически, либо реалистически. Ни то, ни другое не могло быть принято, ибо время, в которое мы живем, требует форм, звучащих в современности, а ни то, ни другое, как нам казалось, сейчас не будет живым. Хотелось дать театральное представление (насыщенное темпераментом), сохранив сущность бытовых положений.

Тогда я попробовал форму, которую я назвал бы театральным реализмом. В основу сценической игры положено настоящее органическое внимание актеров друг к другу и настоящее переживание по школе Художественного театра, то есть то, чему я учился у Константина Сергеевича. Средства же выразить это внимание и переживание искались мною в теперешней жизни, в сегодняшнем дне.

Сотрудниками в работе были художник Н. И. Альтман, Ю. Д. Энгель, который писал музыку, в танцах помогал Л. А. Лащилин, в гримах — Ю. А. Завадский и М. Г. Фалеев. Вся «Габима» во главе с Н. Л. Цемахом беспримерно внимательно помогала мне в специальных вопросах (давала справки по вопросам специального характера).

Содержание
Леа и Ханан любят друг друга.

Буду опускать то, что понятно и без разъяснений.

В порядке театральных кусков.

I акт идет так:

1. Действие в синагоге. Батланы.

{496} Легенды. Прохожий. Ханан.

— Как его зовут?

Эль Ханан.

«Странно». Ушел. Исчезает и снова появляется.

Разговор о Ханане.

Устали. Пора спать. Хорошо бы поесть-попить.

Служка синагоги Меир сообщает, что скоро богатый купец Сендер выдает замуж единственную дочь Леа. Вот тогда поедят и попьют хорошо. Заговорили о Сендере. Три раза Сендер расстраивал свадьбу Леа. Наконец, в четвертый раз состоится.

2. Женщина. Деньги.

Идут читать псалмы.

3. Ханан — Энах — друзья.

С Хананом творится что-то неладное. Он слишком занят таинственными занятиями Каббалой. Они изнуряют его.

Путь Энаха — положительный — Талмуд.

Путь Ханана — опасный — Каббала.

Энах убеждает Ханана отказаться от этого пути и указывает примеры гибели людей, избравших его.

Ханан выражает восторг перед Каббалой.

Все создано богом. Сатана создал грех. Но сатану создал бог. Значит и в грехе есть искра божества, надо только очистить грех от скверны. Самый большой грех — стремление к женщине. Но если очистить этот грех, то получится «Песнь Песней», создание исключительное по красоте и чистоте.

То, что поет Ханан, есть «Песнь Песней».

Энах подавлен.

4. Приход Леа с няней и подругой.

Я пришла посмотреть завесы на кивот.

Ей надо сшить в память умершей матери.

Встреча с Хананом. Единственная фраза.

5. Ханан — Энах.

Энах отрекся от Ханана. Происходит разрыв.

Ханан упоен встречей.

6. Батланы собираются немножко попить на деньги, оставленные женщинами.

7. Ашер с новостью.

Свадьба Леа расстроилась. Разошлись из-за приданого. Новость ошеломляет. В четвертый раз.

Ханан произносит фразу «Изув ницахта ани» — «Я снова победил».

Это он силой действия Каббалы, призвав на помощь духов, каждый раз расстраивает свадьбу.

8. Приход Сендера с родственниками. Батланы выражают сожаление о расстроившейся свадьбе.

Сендер сообщает, что так действительно было, разошлись из-за приданого, но в последний момент все уладилось. Свадьба состоится. Посылают Ашера за вином в дом Сендера.

9. Значит, все действия Ханана были напрасны. Он справляется в мистической книжке Разиеля.

{497} Вдруг слышит музыку из II акта. Провидит, что случится. Его последняя фраза «Я победил».

10. Сендер и батланы в ожидании вина садятся весело провести время.

11. Финальная фраза Прохожего означает — Он сражен.

II акт
Ханан умер

1. Свадьба. Выдана за богатого жениха.

Танец в честь отца невесты Сендера.

Леа устала.

2. Прохожий. Иногда бывает так, что души умерших раньше времени входят в тело живущих и в этом находят совершенство.

3. Играет марш — пошли встретить жениха.

Леа с няней идут на кладбище пригласить на свадьбу мать.

Отец благословляет дочь. Поручает ей сказать, что ее завет он выполнил, воспитал ее и вот выдает за хорошего богатого человека.

Леа просит разрешения пригласить Ханана.

4. Приезжает жених с отцом и учителем.

Родители уходят совещаться о приданом. Ученик и учитель остаются вдвоем.

Жених не видел еще невесты. Какая она — эта чужая девушка. Ему страшно. Учитель же боится, чтобы он не забыл своей речи. Уходя, повторяет речь.

5. Сцена нищих. Они недовольны. Высматривают угощение и злорадствуют.

6. Сендер беспокоится. Леа долго не идет. Пришли.

7. Скоро придет жених. В нее вселился Дибук.

Полностью публикуется впервые.

Автограф.

Музей Театра им. Евг. Вахтангова. № 3112/Р.

Частично опубликовано: Вахтангов. 1984. С. 389.

КОММЕНТАРИИ:

Е. Б. ВАХТАНГОВ — С. Г. БИРМАН
8 августа 1921 г.

Дорогая Симочка,

Ваша записка в «Габиме»[cccxxvi] тронула меня до слез. Так и понимайте, буквально. Я верю Вам. Верю и благодарю. И я хочу, чтоб все было хорошо.

Я хочу, чтоб на будущий год все были дружные и внимательные, и снисходительные к недостаткам друг друга, и чрезмерно требовательны друг к другу и в этике театральной, и особенно там, где мы встречаемся, — на сцене и репетициях.

Я жажду, именно жажду работать до безграничной усталости. Мне чудятся новые театральные перспективы.

Мне кажется, что в «Гамлете» я опять найду новую форму. И мне важно, особенно важно, чтобы Студия бережно отнеслась даже к ошибкам и отходам в сторону, ибо без этого ничего не найдешь.

Пока мы шли по проторенной Художественным театром дорожке, мы шли покойненько и удобненько и не имели никакого понятия, что значит поставить {498} и играть пьесу. Мы из одного и того же теста делали то бублик, то кренделек, то пышечку, то рогульку, — а вкус был все один и тот же. Шли мы по этой дорожке и дошли до роскошного кладбища. Теперь мы знаем, что нам делать.

Не презирая стариков, наоборот, еще больше их уважая, мы должны делать теперь свое дело.

И будем.

И надо быть дружными, делово дружными.

Без сантименту и самолюбий.

Отдавать в жертву общему свое частное.

И я готов помогать жить в нашем театре всем, и Лиде [Дейкун], и Соне [Гиацинтовой], и Маруче [Успенской], и Анночке [Поповой], и Вам.

Нам надо обновить старый репертуар новой формой, новыми, современными принципами театральной игры. И, если хватит у меня здоровья, — я вместе с теми, кто захочет мне помогать, берусь переставить заново все пьесы так, чтоб они звучали современно. Без посягательств на образы.

Отдыхайте. Вам предстоит трудное. Я думаю, что Вы в будущем году будете заняты настоящей режиссерской работой.

Поклонитесь от меня всем девушкам и всем мальчикам — стареньким и новеньким.

Я был очень болен. Заражение крови и отек гортани. Более или менее подробно о болезни я написал Борису Михайловичу [Сушкевичу]. Сейчас я скелетоподобен и слаб, и без голоса. 8 дней лежал в жару и ничего не ел, не пил.

Обнимаю Вас, дорогая, хорошо, хорошо. И благодарю за Вашу такую теплую, человеческую записку. Кланяюсь Вам низко.

Ваш Женя

Если есть в столовой доска, повесьте прилагаемую записку.

Автограф.

Музей МХАТ. Архив Вахтангова. № 72226.

Впервые опубликовано: Вахтангов. 1959. С. 192 – 193.

КОММЕНТАРИИ:

Е. Б. ВАХТАНГОВ — В. А. ЩЕГЛОВУ
8 августа 1921 г. Киев

Мне очень жаль, т. Щеглов, что я ничем не могу развеять иллюзий Ваших и никак не могу помочь Вам определить линию Вашего поведения.

До 1‑го сентября я никакого конкретного ответа Вам дать не могу. Если хотите, могу еще больше расшатать Вашу неопределенность.

Вы мне понравились, ничего не имею, чтоб Вы у меня работали, вернее — начали работать — а там увидим, но правительство говорит нам какие-то новые слова, мы ничего не можем сообразить, на каких основаниях мы будем существовать будущий сезон.

У нас не закончен ремонт театрального зала, нам неизвестны источники доходов и расходов.

{499} Все это удерживает меня сказать Вам что-либо ясное. Если имеете возможность и хотите рискнуть — то подождите до 1‑го сентября. А 1‑го опять мне напишите по адресу: Арбат, 26, Третья студия Художественного театра. Мне.

Если наши условия позволят Вам быть у нас на сносном положении, я буду рад помочь Вам поработать. Вот, пока все.

Е. Вахтангов

Публикуется впервые.

Автограф.

Музей Театра им. Евг. Вахтангова. № 1581/Р.

Е. Б. ВАХТАНГОВ — К. С. СТАНИСЛАВСКОМУ
11 августа 1921 г.

Дорогой и любимый Константин Сергеевич,

Я так несказанно благодарен Вам за письмо ко мне и за Ваше внимание к моему здоровью. Теперь я совсем поправился и уже опять в санатории. Разумеется, похудел и ослаб, но это скоро восстановится. Было местное заражение крови и отек горла. Организм победил и то, и другое. Так неожиданно это случилось, и так хорошо все кончилось.

Желаю Вам, от всей души желаю отдохнуть после такого трудного сезона.

Дай Бог Вам здоровья, дай Бог Вам сил.

Кланяюсь Вам низко.

Прошу передать привет Марии Петровне [Лилиной].

Любящий Вас и преданный Вам до конца

Е. Вахтангов

Нет ни бумаги, ни чернил — простите, Константин Сергеевич.

Сейчас мне сообщили, что умер Блок.

Автограф.

Музей МХАТ. К. С. № 7506.

Впервые опубликовано: Вахтангов. 1959. С. 193 – 194.

Е. Б. ВАХТАНГОВ — Н. О. ТУРАЕВУ
13 августа 1921 г. Всехсвятское

Дорогой Натан Осипович,

Неожиданно увезли меня, и я пишу в санатории. С оказией посылаю письма Карен, чтобы она доставила в Третью студию. Довезите. Я посылаю три конверта:

1) Над. Мих. [Вахтанговой], 2) Горчакову, 3) Семеновой. В конверте Горчакову есть письмо мое на доску. Прошу кого-нибудь из Правления писать мне о ходе дел. Передайте Студии и Школе, что я буду рад каждому письму и постараюсь ответить.

Недели через две‑три, смотря по надобности, выдайте Надежде Михайловне 500 [тысяч руб.] в счет «Турандот». Она даст Вам мою расписку. В будущем, если вдруг понадобятся ей деньги, — я думаю, что этого не случится, — помогите мне и выдайте, что можно, на покупки. У меня нет ровно ничего. Из того, что даст мне Наум Лазаревич [Цемах], я должен дать Матрене Гавриловне [Байцуровой], послать {500} на Кавказ (ибо приезжают жить в Москву мои мать и сестра) и купить себе башмаки. А у меня сейчас только 250 тыс. ровно. Устройте так, чтобы Студия привезла себе в общий котел муки и круп, чтобы каждый член Студии приве