Как работают «волшебные зеркала»

Разница во времени между Парижем и Нью-Йорком составляет шесть часов. Поэтому, вернувшись в Нью-Йорк, я испытала все прелести джетлага. С трудом заставила себя погулять с собаками по парку, оскверняя тяжелым шагом душистую прелесть весеннего дня. Но, когда села за работу, стало еще хуже. Джетлаг на рабочем месте подозрительно напоминал творческий ступор. К счастью, зазвонил телефон.

«Ну, как пишется?» – осведомилась Ронда, моя подруга. Я призналась, что кое-как, через пень-колоду. «И это теперь надолго», – подпустила я трагизма.

«Ой, а я помню, что с прошлым проектом у тебя было то же самое, – хихикнула Ронда. – А потом ты и оглянуться не успела, а работа пошла полным ходом, и проект закончился. Уверена, и в этот раз будет так же».

Я не стала спрашивать Ронду, откуда у нее такой безумный оптимизм. И так знала. Подруга с симпатией относится к моей работе, причем уже далеко не первый год. Ронда – безудержный оптимист и верит, что и я, и Вселенная выполним свою задачу в совершенстве. Ну разумеется, я сумею справиться с этим, как она говорит, «мелким ступором» и буду писать дальше. «Волшебное зеркало» не ждет, что творчество будет даваться вам легко и просто, но верит, что вы справитесь с помехами. Нет, в компании Ронды жалеть себя решительно невозможно.

Я отправила письмо Тиму Фаррингтону по электронной почте, в котором писала, что работа над новой книгой идет «м-е-е-е-едленно и печа-а-а-а-ально». Ответ пришел быстро и гласил: «Ме-е-е-едленная и печа-а-а-а-альная работа – это все равно здорово». Мне просто убить его захотелось. А потом он добавил: «Наплюй на внутреннего критика; он никогда не отвяжется». Хотелось ответить: «Знаешь, бывают дни, когда наплевать на внутреннего критика труднее, чем обычно», – но я понимала, что он и сам прекрасно об этом осведомлен.

Все еще мучаясь жалостью к себе, я позвонила своей подруге Натали Голдберг, известной преподавательнице писательского мастерства.

«Мне сегодня не пишется», – заныла я.

«Но ты ведь знаешь, что таковы правила игры, – парировала он. – Брать приходится все разом, как блинчик есть, – и те дни, когда пишется, и те, когда работа совсем не идет».

Слова Натали пробили брешь в моих страданиях. Ну да, разумеется. Как же я могла забыть, что дни, когда не пишется, – такая же часть игры? Я пишу уже очень давно, и мои друзья ждут, что буду писать и дальше. Вот почему Ронда почти весело напомнила мне о неудачных днях из прошлого. Вот почему Тим Фаррингтон уверял, что у меня прекрасный этап в работе. Вот почему Натали выслушала мое нытье и бодро напомнила, что таковы правила игры и что я согласилась брать все разом.

Я бегала по друзьям в надежде устроить драму, но мне не позволили это сделать. Ларри и Соня упорно желали быть оптимистами. Говоря, что не идет работа, я имела в виду, что хочу выбросить белый флаг. А они напомнили, что рабочие проблемы означают лишь то, что я занята делом. Я злилась, что никто не хочет разделить со мной страдания, но «волшебные зеркала» выполнили свою задачу на все сто и не дали мне шанса всерьез сойти с рельсов. Если работа не идет день или даже несколько дней подряд, это еще не повод для переживаний. Когда Тим Фаррингтон говорил, что внутренний критик никогда не отвяжется, это был голос его опыта, который и мысли допустить не мог, что я перестану писать. Да, мне и впрямь нужно было не зализывать раны, а взять себя в руки и в очередной раз вернуться к эмоциональной трезвости.

Джетлаг – чистейшей воды биохимия, и, вероятно, под ее влиянием я, будучи трезва, стала вести себя словно пьяная, по крайней мере в том, что касалось эмоций. Из этого состояния нужно было выходить, если только я не желала заработать срыв – или запой. Хорошенько разглядев себя в «волшебном зеркале», поняла, насколько спутанны мои мысли. Так и подмывало взвинтиться, добавив ситуации драматизма, но я напомнила себе, что в этот момент попросту лишена способности мыслить здраво. Такое бывает со всеми, не только со мной. И чтобы вовремя вынырнуть из этого состояния, нам нужны «волшебные зеркала». «Волшебные зеркала» нужны всем .

Даже если художник и не имеет непременной природной склонности к саморазрушению, приступы безжалостной самокритики случаются с любым, и в эти периоды следует полагаться на взвешенность суждений наших «волшебных зеркал». Что касается меня, то я обнаружила, что самые язвительные комментарии мой внутренний критик приберегает для работы, которая впоследствии окажется самой сильной из всех. Когда я трудилась над недавно вышедшей книгой «Долгие прогулки»[15], критик просто из кожи вон лез, твердя, что пишу я отвратительно и зря вообще взялась переносить свой замысел на бумагу. Страдая от его нападок, упав духом, измучившись от необходимости все время преодолевать себя, я в конце концов отдала свои эссе другу-«волшебному зеркалу» и попросила прочесть.

Величайшее добро, какое ты можешь сделать для другого, – не просто поделиться с ним своими богатствами, но и открыть для него его собственные.

Бенджамин Дизраэли

«По-моему, все хорошо, очень сильный текст, – был диагноз озадаченного друга. – Объясни еще раз, что тебе здесь не нравится?»

Конечно, я не могла точно сказать, что не так с моей работой. Внутренний критик не был готов к аргументированному спору. Он предпочитал бросаться всевозможными обтекаемыми, неопределенными обвинениями вроде «слабо».

«Ну, я думала, получается слабо, что-то в этом роде».

«Да нет же! По-моему, сильные эссе».

Показав эти же эссе еще одному другу-«волшебному зеркалу» и вновь получив похвалу вместо колотушек, слегка воспряла духом. Может, мой критик так оживился не потому, что работа плоха, а как раз потому, что она хороша? Мои «волшебные зеркала» считали, что эссе удались, а я давно убедилась, что их оценки неизменно соответствуют действительности.

«Волшебные зеркала» не льстят. Они очень хорошо понимают, что мы ждем от них объективности. Среди моих друзей-«волшебных зеркал» есть весьма суровые критики. Я знаю: чтобы удовлетворить их взыскательный вкус, я и впрямь должна соответствовать. «Волшебные зеркала» не всегда выносят суждение в нашу пользу. Друг-«волшебное зеркало» может сказать: «Гм, знаешь, тут во второй половине текст провисает». Или: «У тебя голос как-то приглушенно звучал. Это специально так задумано?» Или: «По-моему, вот тут ты уходишь от темы». Такие замечания, которые делаются исключительно в наших интересах, означают: «Поработай еще, здесь что-то не так».

Сегодня днем у меня зазвонил телефон. Это был Эд Тоул, один из моих самых старых друзей и самых верных читателей. Он звонил из машины, откуда-то из Лос-Анджелеса. Эд угодил в пробку и, вынужденно остановившись, понял, что все думает о моей книге.

«Тоже стою в пробке, – рассмеялась я. – У меня куча идей, но я никак не могу их записать, хоть в каком порядке».

«Господи боже мой, да ведь это только первый вариант текста! Зачем тебе вообще думать о порядке? Откуда ты знаешь, что с чем будет сочетаться, если у тебя еще ничего нет? О порядке подумаешь позже».

Сам Эд относится к числу лучших из известных мне писателей. Мысль о том, что он не считает, будто первый же вариант текста должен быть строго выстроен и выверен, несколько меня ободряет. Беседуя с ним, я начинаю расслабляться. В голову приходит мысль: «Хм, а ведь мои книги всегда поначалу выглядели сущей путаницей. Чтобы все расставить по местам, всегда нужно написать еще несколько вариантов текста».

Слово «всегда» действует на меня успокаивающе. Оно напоминает, что я уже писала в прошлом и продолжу писать в будущем. Работа над текстом – дело путаное, причем от дела в нем столько же, сколько от путаницы. Расслабленно вспоминая прошлые вехи своего писательского опыта, я отпускаю напряжение. Эта книга идет ничуть не хуже и не тяжелее, чем любая другая. Мне просто кажется, что она хуже и тяжелее, но это только потому, что я работаю над ней прямо сейчас.

Мы с Эдом Тоулом дружим 25 лет. Мы читаем рукописи друг друга с тех самых пор, как окончили Университет Джорджтауна. Эд прочел «Путь художника» одним из первых, и благодаря его комментариям эта и следующие мои книги обрели свою форму. «Пожалуй, следует ему поверить, – думаю я. – Он советует идти дальше».

Люби и делай что хочешь.

Блаженный Августин

Вера – вот одна из важнейших вещей, без которых не обрести «волшебное зеркало». Мы должны доверять здравому смыслу друга, к помощи которого прибегаем. Не может быть «волшебным зеркалом» человек, который, как мы подозреваем, несет вздор или потакает нам. Нам не нужны потакания. Нам нужны друзья, которые достаточно суровы, чтобы прямо сказать, что они видят.

Девять часов вечера, Страстная суббота. В Париже уже три часа ночи, почти Пасха, а я, по ощущениям, нахожусь где-то посреди Атлантики. На моих внутренних часах примерно полночь. Не буду больше пытаться писать, лягу пораньше. Маленький кокер-спаниель, словно почувствовав мой настрой, уже свернулся на краю кровати, в гнездышке из одеяла. У меня заготовлена кипа таблоидов – проверенное снотворное. А прошлой ночью мне снился чудесный сон – будто я пишу роман.

Волшебная лоза

Мы не всегда можем пообщаться с друзьями. Порой, пребывая в сомнениях или отчаянии, обнаруживаем, что остались одни и должны в одиночку набраться отваги, чтобы идти дальше. Может быть, мы оказались в чужой стране или просто в другом часовом поясе. Или друзья прямо сейчас заняты собственными важными делами. В такие времена нам больше всего нужно письмо с ободрениями – пусть даже писать его придется самим.

Возьмите ручку. Напишите самому себе письмо со словами поддержки. Перечислите все дела, которые вам когда-либо удавались. Воздайте себе должное за хорошо проделанную работу, пусть даже она пока не снискала широкого признания. Хвалите себя за конкретные вещи. Дайте о своей работе такой отзыв, о котором мечтаете. Если, допустим, издательство отвергло ваш роман, ответьте на эту новость хвалебным отзывом: «Дорогая Джулия! Ваш роман “Призрак Моцарта” просто великолепен – и весьма необычен. Персонажи прописаны прекрасно и тепло. Блестящие диалоги…» Отправьте это письмо туда, где вы сможете его прочесть и порадоваться.

Проверка

1. Сколько раз за эту неделю вы писали утренние страницы? Если пропустили день, то почему? Что вы ощущаете благодаря этому упражнению? Быть может, ясность? Многообразие эмоций? Бо льшую отрешенность, целеустремленность, спокойствие? Было ли что-нибудь такое, что вас удивило? Не всплывали ли повторяющиеся темы, которые так и просят, чтобы вы с ними разобрались?

2. Были ли вы в эту неделю на творческом свидании? Почувствовали себя лучше и благополучнее? Что делали, что при этом ощущали? Помните, что поход на творческое свидание может даваться нелегко; возможно, придется уговаривать себя сходить.

3. Выбирались ли вы на еженедельную прогулку? Как себя почувствовали? Какие всплыли эмоции, инсайты? Возможно, удалось погулять больше одного раза? Как подействовала прогулка на оптимизм и на ви дение будущего?

4. Произошло ли за эту неделю что-либо еще, что вы считаете важным для самопознания? Опишите в подробностях.

Неделя 4