Глава 15, в которой повествуется о осаде Шурделя

- Нет, ни к чему не готовая крепость,- ругался на заре 39-го дня генерал армии Астриште от кавалерии, Вильгельм,- по всем законам военной науки мы сможем ее продержать максимум 50 дней.

- Да, да, вы-то в этом разбираетесь,- говорил с едва заметным сарказмом Матиаш, недавно догнавший со своим отрядом и батареей Карла основную армию,- но мы, все же, останемся здесь!

- А кто вам дал право распоряжаться?- спросил не столько от злости, сколько от ожидания хорошего ответа, маршал.

- Тот факт, что, не послушав меня, мы потеряли две трети армии, если не более, да и офицеров… Оглянитесь! Сколько нас было? А теперь здесь только я, вы, гер Вильгельм и его величество. И это еще генеральный штаб!

Положение, в котором оказалась армия эрцгерцогства, было действительно плачевным. После битвы до крепости дошли только с 4500 солдат, а остальные либо пали, либо бежали. Пушки, к счастью, остались почти все, а те, которые не смогли увести, были расколоты. Ситуацию спасали только атака Матияша, после которой у армии противника дела шли не многим лучше, и, как это не странно звучит, дезертирство. Ведь те, кто предпочел позор, должны были на что-то существовать и грабили яновские обозы с продовольствием, замедляя продвижение Богеништии.

Только лишь 67-го дня они смогли добраться до границы. Павел придумал хитрость, а именно подставных гонцов. Они должны были развозить депеши, приказы и призывы, говорящие, что эрцгерцог в Шурделе и ждет подкреплений. Они действительно пришли, семьсот с лишком неравнодушных, по большей степени, крестьян, готовых драться за свое государство и за правителя. Но главная цель, которая была достигнута, состояла не в этом. Враг должен был, как бы случайно, перехватить такого гонца и допросить, а потом идти на крепость. Крыса попалась в мышеловку.

И, как я уже сказал, 67-го дня они лицезрели то, чем стал замок. А стал он цитаделью, непреступной и устрашающей. По сути дела, никаких особых стратегических преимуществ он изначально не имел – простая коробка с семью башнями и двумя воротами, в поле, к юго-востоку, на расстоянии полтора полета стрелы, стоял лес, из которого текла река, проходя рядом и питая колодцы. А сейчас же к нему пристроили столько всяких ходов, стен, пусть и деревянных, флешей, рвов с кольями, навалов, дверей, что преодолеть это все казалось нереально.

Встав лагерем, без году неделя король Богеништии, Януш II, который получит в народе прозвище «Ваше молчунство», долго думал, что предпринять. Как уже было сказано выше, его положение так же было крайне не выгодным. С собой он привел только 7000 солдат и 50 орудий, из которых только 43 обладали достаточным для обстрела укреплений калибром. Брать штурмом было рискованно, необходима осада. А потом должны подойти союзники. Так что лучшего решения, чем возводить окопы, флеши, обкидывать снарядами врага и насылать на них заклинания с помощью военных магов, не нашлось.

Инженеры приступили к работе. Они копали траншеи и оборудовали артиллерийские позиции, чтобы шальные пули, стрелы, болты, ядра и бомбы приносили наименьший ущерб армии. В трех местах начали рыть подкопы, но дело обстояло так, что ими можно было нанести лишь малый ущерб: либо подорванными окажутся земляные и деревянные нагромождения, кои многослойно обволакивают замок, либо каменные стены, но толка от этого не будет, ибо до проделанной бреши необходимо пробираться через те самые частоколы и окопы. Магов в войске было около 300 человек, из которых только 120 владели уровнем большим, чем B, но это не мешало им каждый день делать какую-нибудь пакость, как, например, посылать в сторону обороняющихся ледяные глыбы, огненные сгустки, и прочее. Они бы и какую-нибудь эпидемию наслали, и воду из колодцев испарили, если бы не противодействие, оказываемое чародеями эрцгерцога. Были у Януша в рукаве припрятаны и некоторые маленькие козыри: «экипаж» наемных гномов, которые предлагали услуги своей машины, построенной при помощи магии и некоторых механизмов, медного голема, который был размером с большого тролля; отряд рыцарей – оборотней (притом неизвестно, как он взял их на службу)[20].

Когда разъезды легкой кавалерии, организованной Матиашем, принесли весть о скорейшем подходе Богеништского короля, по крепости прокатилась легкая волна, грозившая раскачать и взбурлить то спокойное положение, до которого сумело дойти войско. Начальство в армии при поддержке абсолютного большинства солдат, а так же придворного мага, принял на себя леший. Первым же делом он приказал возводить дополнительные укрепления и, не перенося палаток, которые по большей мере располагались у каменных стен, обносить их валами, флешами и частоколами. В руководство этим процессом он назначил Карла, вспоминая о его действиях в недавней битве. С провиантом проблему решил Пшемисл, разослав по местным хозяйствам ультиматумы со следующим смыслом: «Либо вы отдаете все излишки продовольствия за квитанции, получая потом плату от эрцгерцога, либо же подвергаетесь нападениям и разорениям разбойничьих ватаг и вражеских армий». Как он собирался защищать деревни от врага, сидя в крепости, никому не было известно, однако же крестьяне с радостью отдавали еду, и ко времени осады ее скопилось огромное множество.

Павел получил руководство над разъездами и сообщением меж селениями. И буквально на второй день службы он уже преподнес два отличных плана. О первом уже было сказано ранее. О втором же стоит поведать подробнее.

К королевству Богеништии, как к главному государству империи, стекались все деньги на содержание общей, имперской армии. Когда же цесарь умер, средства остались у янов, а вместе с тем и войско с пушками. Стоит раскрыть маленькую тайну, после Наубрайнского сражения у Януша было свыше ста сорока орудий. Но под Шурделем их оказалось всего 50.

В чем же загвоздка? В пане Надажди. Он с той самой хоругвью, нанесшей поражение целому войску, и со сменными лошадьми отправился к Одре, потом прошел вверх по ее течению и свернул, немного пройдя, на запад, выйдя, примерно, к тому же месту, где произошла столь противоречивая в своих итогах битва. По расчетам Павла, враг должен был рассредоточится, растянув свои силы, и не ожидать их появления. Так оно и было. Его маленький и проворный отряд зашел в самый хвост, обнаружив там обозы с пушками и казной для выплаты жалования. Все, что они могли взять с собой, взяли и тем же путем вернулись, а остальное либо сильно повредили, либо вообще выбрасывали в реку.

- Пушек у нас вдоволь,- говорил маршал на штабном совете в первый день осады,- людей даже больше! Так что мы будем сидеть здесь, если можно выйти и сломить их?

- Ты, пан маршал, видно, чего-то не так понимаешь,- ответил Пшемисл,- мы здесь не силами мериться будем, а приманивать вражеские войска, как мед притягивает пчел. Кстати о нем, здесь ничего не завалялось.

- Так ты что же, друг, пчела, коли так на мед падок?- с улыбкой заметил Никомед.

- Я-то не пчела, ибо уж не так работлив, как они, однако же я, черт бы меня побрал, человек, а не как некоторые, высоченные бревна дубовые.

- А вот сейчас обидно было,- усмехнулся Матиаш,- подайте чарку! Как бы то ни было, Пшемисл прав. Нам нужно заманить сюда всю армию, то есть и рольфов в том числе. Ежели мы сейчас выйдем и разобьем Якова, Зигфрид повернет полки и начнет разорение западных рубежей эрцгерцогства.

- Да и видели мы, как вы их разбиваете,- язвительно заметил Павел, сложив руки у себя на груди, выставив вперед правую ногу и подняв голову с улыбкой.

Первые дни прошли так тихо и спокойно, что складывалось впечатление о иллюзорности вражеской армии, будто и нет никого там, за крепкими стенами и деревянными заборами. Утром, на пятый день, Матиаш, не понимая, почему до сих пор не открывали огня, поднялся на башню, посмотреть, что твориться в стане врага. Поднявшись, он увидел, что они работали, без энтузиазма, а иногда даже и под кнутом. Долго смотрел он на поля, на сады и множество маленьких деревенек, связанных вереницей дорог, на небо, на птиц, круживших над крепостью, поражался силой и глубиной того самого пространства, в котором летают драконы, и пышностью облаков.

- Ах, ты тут!- воскликнул, поднимаясь по лестнице Павел. Он подошел к лешему и так же оперся на заборчик башни,- что, следишь?

- Нет, просто смотрю…какая же красота! И охота ли им ее разрушать, ведь наверняка через некоторое время это все превратиться в нечто изуродованное снарядами, огнем, металлом и костями.

- А тебя это волнует? У них в головах свои тараканы ползают, кто их поймет. Ты мне всегда нравился тем, что ты делаешь.

- А что я делаю?

- Всякое разное, и притом не понятно, для чего. Черт ногу сломит в твоей голове.

- Да, действительно, по моему разумению жить надо так, чтобы хотелось жить. А кто же захочет жить, если будет знать все свое будущее наперед, строя причинно следственные связи и метя в ту цель, которая непонятно зачем и кому нужна. Нет, это все приведет к тому, что лет в тридцать ты уже будешь старым, неохотно волочащим свою жизнь субъектом, все время которого сводится к ожиданию новой инстанции, пройдя которую, ты будешь еще более ждать следующую. Ты, верно, вел к тому, чтобы я спросил себя: «Зачем мы это делаем?» Да пес его знает! Такие рассуждения хороши лишь на малом промежутке, а если дать им волю, то можно себя в гроб завести, осознав, что все, что ты сделаешь, напрасно,- он отвернулся и посмотрел во внутренний двор,- в тот момент, когда они бежали с поля боя, они тоже думали, зачем они воюют. А те, кто их догонял,- он указал большим пальцем за спину,- они не думали об этом. А задумались, когда мы атаковали. Вот тебе и вся военная наука,- он несколько секунд помолчал, потом резко обернулся со словами,- да когда они уже выстрелят?!

Раздался грохот, позиции Богеништии заволокло дымом, ядра полетели на крепость.

- А-а-а!- Радостно, улыбаясь во все лицо, закричал Матиаш,- началось!- и, вынув зачем-то саблю, прыгнул на лестницу и побежал вниз.

- Эй, постой!- спохватился Павел и направился за ним, а догнав, на ходу, придерживая шапку, начал,- дай мне хоругвь кавалерии, я выйду!

- Да пожалуйста! Бери нашу, да и еще, если хочешь! А ты надолго?

- Ну, может, на недельку.

Ядра, летевшие в крепость, не наносили ей особого вреда, попадая по большей мере в земляные насыпи или, если повезет, в частоколы. Артиллерия замка тоже отвечала на огонь, метя во вражеские пушки. После второго совместного залпа со стороны осаждающих поднялся еще больший дым. Тем временем ворота крепости открылись, и из них выехали кавалеристы с обозом. Никто не понял, что они делают, куда идут и зачем. Ни у кого не было приказа останавливать и препятствовать тем, кто направляется из крепости. А отряд быстро прошмыгнул в лес, располагавшийся неподалеку и не окруженный никем.

- Ваше величество,- поступило донесение с позиций,- отряд кавалерии вышел из замка и скрылся в лесу. Что прикажете делать?

- Ах, значит они пошли на вылазку! Видно, провиант скоро кончится.

- Нет, господин, это не была вылазка. Они просто вышли и поехали в лес.

- Какой такой лес, лейтенант? Никто не ходит из осажденного замка в лес. Да и под прицелом орудий. Вы, видно, что-то напутали.

Перестрелка, начавшаяся 72-го дня, продолжалась довольно долго, пока у Богеништии не закончились пушки. Отряд, поселившийся в лесу, часто делал выезды и просто отбирал орудия у противника, а Карл расстрелял все остальные. Хоругвь Надажди вернулась 99-го дня и была встречена бурными овациями и хорошим обедом.

На сотый день колокола крепостной часовни возвестили последнюю службу лета 1380-го года, на которой все присутствовали при полном парадном наряде. Дьяк вместе с полковыми священниками устроил такой хор, что и при кафедральных соборах вряд ли такое услышишь. От могучих ворот крепости рыцари и крестьяне, служащие в войске, канониры и всадники на грифонах, люди и эльфы(попадались и гномы и орки) разных возрастов, с пением молитв стояли, теснясь в толпе. Над ними, на стенах, установлены были хоругви-знамена, переливавшиеся разнообразными цветами. Между молитвами люди в молчании склонялись, перекрещиваясь, создавая волну, начинавшуюся у алтаря и кончавшуюся у стен замка. Лица то и дело устремлялись в небо, или, если то было в часовне, на расписные образами потолки и витражи. Исчезала меж этим народом любая разница, неважно было, эльф ты, или гном, дворянин или бедняк. Не хватало пространства, а порой и воздуха, но не было в этом никакой разницы, ибо дух, оживающий в собравшихся, предавал им стойкость стали. Никто не думал ни о чем более, кроме как о молитве, и молились все. На каждом было давление толпы, и каждый держал огромное множество, но никто не падал, не сдавливался и, подталкиваемый тысячью ощущал в себе силу тысячи, их мужество и дух, стремившийся вперед, ввысь. А потом устроили еще один пир, стреляли салюты из пушек.

- Хех, господа, а не позабавиться ли нам с нашими врагами,- заорал Пшемисл и, взяв печеную курицу за ногу, зарядил ее в мортиру и выстрелил в сторону лагеря осаждающих.

Только на одиннадцатый день осени Зигфрид, ведший войско княжества Брандушвейге, пришел, спася тем самым своего незадачливого союзника. Во время пути он все думал, не пойти ли через запад и взять столицу эрцгерцогства и, в придачу, Фредерику. Но взять столицу – не выиграть войну, ведь армия врага не будет разбита. А тем временем терпел невзгоды король Януш.

Как бы он не хотел, но приходилось идти через южные земли и спешить на подмогу соратникам. Стоит сказать, что этот поворот событий так же не прошел без некоторых положительных моментов. За время марша армия увеличилась и теперь насчитывала около семнадцати тысяч воинов.

Грубый и протяжный звук рога возвестил о приближении Зигфрида на все окрестности, а сам же он, в черном пластинчатом доспехе, бледный и худой, как всегда, стоял на холме, и ветер развивал его белые волосы и черный плащ. Взгляд его не выражал каких-либо эмоций, он был каменный, будто безразличный ко всему происходящему. А по левую руку шагали мечники, копейщики и лучники, аркебузиры и тяжелые рыцари, боевые маги и пушки. Как детали отлаженного механизма они пришли в лагерь и стали разбирать осадное оборудование, сооружая машины и пушечные позиции.

- А вот помнишь, ты во время той нашей атаки заклятие смагичел, чтобы в нас пули не попадали?- спросил Павел у Матияша, когда они наблюдали с той же башни за подходом новых противников,- так почему бы тебе этого не сделать еще раз для крепости и на подольше?

- Заклинания отнимают много сил, и, к тому же, ты представь, как изотрутся слова, если их применять с таким усердием. А что это они там строят?

- Осадные башни, видимо, с таранами, с мешками с песком. Все, как говориться, по науке.

- А ну-ка вели подкопы сделать на всякий случай, и порох туда заложить.

20-го дня осени канонада из мортир начала забрасывать земляные укрепления бомбами. Маги осаждающих попытались устроить пожар, и в нескольких точках у них это получилось. Другие насылали на защитников болезни и недомогания, выведя из строя ненадолго с пять сотен воинов. К обеду пошел дождь и вместе с ним начался штурм.

Их войска разбились на квадраты и пошли, выпустив вперед солдат с большими щитами. Хотя они и не требовались, ибо у каждого отделения был маг, который ставил магическую преграду. Когда они подошли ко рву с кольями, из лагеря галопом понеслись лошади без седоков и, добежав до ям, падали, засыпая их своими телами.

- Ей Богу, братья, бесы перед нами, что над такими благородными существами издеваются. Зла на них нет,- ворчал, крестясь, Никомед.

- Да помолчи ты, и без тебя страшно!- отмахивался Пшемисл,- вот зачем тебя на мою голову Всевышний послал? Чтобы ты мне тут ныл, или чтобы у меня учился и вместе со мной врага бил?

Миновав рвы, враг начал взбираться на холмы. Маги сняли барьер и приготовились читать атакующие заклинания, а из-за валов повылазили аркебузиры и начали обстреливать отряды Брандушвейге. Строи порассыпались, и теперь уже дело решали местные схватки, длившиеся недолго и заканчивавшиеся успехом противника, ибо то были стычки с рассеянными стрелками. А далее шел частокол, за которым еще насыпи, за которыми еще частоколы, выстроенные по принципу бастионов.

Над головами штурмующих поднялись лестницы, и они начали перебираться через эти преграды. На удивление, все шло тихо и спокойно, никто не стрелял и не сбрасывал ничего. Но когда первые противники показались на деревянных стенах, вмиг повыскакивали отовсюду воины Астриште и ударили со всех сторон по поднявшимся. Пшемисл, будучи неслыханным силачом, взял за шкирку одного мечника, другого, и выбросил их в толпу осаждающих, чем вызвал среди них большой страх. Сколько бы человек не лезло, все было мало, поэтому толпа, собравшаяся у сены, начинала разбегаться под пальбу пушек из крепости. Но в самый неожиданный момент, когда победа точно закрепилась за защитниками, раздался взрыв, и еще, и еще. Они повредили несколько пушек и стену. Прорехи были относительно небольшие, но трудно их было чем-то заделать.

Через пять дней непрерывного обстрела началя второй штурм. Теперь они катили вперед большие башни, обложенные мешками, так что ядра, прилетавшие со стороны замка, не приносили никакого вреда. А башни все катились, приближаясь к позициям осажденных. И вдруг, неожиданно для всех, земля разверзлась, и почти все башни повзлетали на воздух, остальные упали в образовавшиеся ямы, и только одна доехала до стены. Но и это было некоторым успехом нападающих. Таран, установленный на конструкции, сломал частокол, а из лагеря на помощь спешила кавалерия противника. Рыцари с темными чубами и тяжелыми доспехами, конечно, понесли некоторые потери из-за неровностей, но, все же, почти все добрались и вклинились в образованную брешь. Началась сеча. Павел, тем временем, с несколькими бравыми ребятами подобрался тихонько к башне и поджег ее.

В битве более всего выделялся, опять таки, Никомед, пеший, огромной пикой сбрасывающий одного всадника за другим, подымая их над собой и насаживая, как свинью на вертел.

- Пан Никомед! Пан Ник… эй, музыканты, чего стоите-то, играйте!- закричал Пшемисл и, достав саблю, без доспеха, в полушубке, побежал рубиться. При том, что он был чрезмерно пухлый, это выглядело очень смешно.

- Взрывы наносят огромный ущерб, но что это есть? Лишь вспышка, короткий выброс энергии. И, если это так просто по сути, то здесь и сейчас же пройдет ударная волна!- неожиданно раздался в толпе голос Матияша. Тот час же больше половины вражеских рыцарей с прохода раскидало в разные стороны вместе с лошадьми, а остальные отошли. Толпа расступилась, образовав полукруг, а леший стоял, готовый к бою, держа руку в кармане. Прошло несколько мгновений, и послышался жуткий вопль, закладывающий уши.

Небо почернело, раздался лай и вой. В бреши, окутанной тяжелым туманом, показались темные очертания всадников, а потом их большие и тяжелые фигуры, закутанные в черные доспехи, вышли и построились линией. Их было семнадцать, на щитах их нарисованы скрещенные зубы, а в руках лежали большие мечи, поднять которые не по силам было многим людям, не то, что держать в одной руке. И сами они были больше людей. Из-под забрал вылетал пар. Одновременно они подняли свои кривые руки с длинными когтями на перчатках, сбросили шлема с голов, но не головы то были, а волчьи личины с горящими черно-красным цветом глазами и огромными клыками.

Войско попятилось назад, многих кинуло в дрожь, кто-то даже заплакал, но Матиаш с улыбкой на лице достал из кармана пару скомканных бумажек и бросил их на землю, громко крикнув: «Явитесь!» Шарики быстро начали обрастать корнями, потом цельным древесным слоем, и через пару мгновений перед лешим стояли сосновые великаны, под два с половиной метра ростом, прямоходящие и двурукие, с когтями, не уступавшими волколакам.

Из толпы выскочил Пшемисл и, держа в руке саблю, показывая на врага, прокричал: «В атаку!» Все побежали в бой, лесные воины первыми вцепились в оборотней, валя тех с исполинских лошадей.

Черные рыцари, в свою очередь, упорно отмахивались оружием, а те, кто упал на землю и выронил его, раздирали все на своем пути клыками и когтями. Но их было слишком мало, вот одного впечатали в землю, двух других разорвали великаны, еще несколько пало, пронзенные копьями, или израненные мечами и стрелами. Кому-то пулей выбило глаз. Го в этом замесе послышался тяжелый и низкий голос, воззвавший:

- Стойте! Я парламентер от их величеств! Переговоры!

- Черт возьми!- послышался выкрик Матияша,- зря только я столько зачаровал!