Пилявцы (21–23 сентября 1648 г.)

К сентябрю 1648 года властям Речи Посполитой удалось собрать под Львовом 30-тысячное войско. Оно состояло из шляхетского ополчения, личных отрядов магнатов, регулярных королевских войск и шести тысяч немецких наемников, при 50 или 60 пушках.

Однако все наиболее опытные командиры к тому времени или погибли, или находились в плену (отец и сын Потоцкие, М. Калиновский, Я. Шемберг, П. Сапега, С. Чарнецкий и другие).[229]Нароль главнокомандующего наилучшим образом подходил князь Иеремия Вишневецкий. Но его возросшая популярность внушала опасения другим магнатам. Поэтому общее руководство войском радные паны поручили сразу трем региментариям (временным командирам): изнеженному Доминику Заславскому, образованному чиновнику Николаю Остророгу и храброму, но неопытному 19-летнему Александру Конецпольскому сыну старого гетмана Станислава Конецпольского.

Узнав об этом, Хмельницкий иронически назвал данную троицу «периной, латиной и детиной». Действительно, худшее решение трудно было придумать. Ведь, как известно, «лучше иметь стадо баранов во главе со львом, чем стаю львов во главе с бараном». Здесь же баранов было сразу три! Достаточно сказать, что самую боеспособную часть войск — шесть тысяч немецких наемников — эти горе-стратеги расположили отдельным лагерем в нескольких верстах от главных сил!

К тому времени армия Хмельницкого возросла до 70 тысяч человек. Хотя на две трети она состояла из вчерашних крестьян, двукратное численное превосходство, а главное — слабое управление и отсутствие единства действий в войсках противника обеспечили победу мятежному гетману.

В районе села Пилявцы (позже село Пилява Хмельницкой области), на границе Волыни и Подолии, 21 сентября (И сентября по старому стилю) противники сошлись в битве. В первый день шляхтичам и магнатским отрядам удалось потеснить казаков. На следующий день бой шел с переменным успехом. А вечером к Хмельницкому подошли 4 тысячи татар.

На третий день Хмельницкий ловко использовал метод дезинформации: утром перед началом боя к врагу был отправлен «перебежчик». Он заявил, будто бы вчера к Хмельницкому прибыли 40 тысяч татар во главе с самим ханом Исламом Гиреем II. Командный триумвират не знал, что делать, атаковать или же срочно занимать круговую оборону. Среди шляхетского ополчения возникла паника, вскоре оно бежало с поля брани, бросив пушки и увлекая за собой часть остальных войск. Только немцы отходили, сохраняя боевой порядок и давая отпор атакам казаков, долгое время преследовавшим их.

Тем не менее, это было поражение. Иеремия Вишневецкий едва не умер от злости и негодования.

* * *

Параллельно с военными действиями, как всегда это бывает, шла закулисные переговоры между участниками конфликта и заинтересованными соседями: Хмельницким, властями Речи Посполитой, турками, московским царем и его боярами. Нам нет нужды детально вникать в их хитросплетения. Отметим главное.

Хмельницкий хорошо понимал, что Украина находится на скрещении интересов трех мощных держав — Речи Посполитой, Московской Руси, Османской империи. Провозгласив независимость, она не сможет ее удержать. Поэтому своей целью гетман ставил широкую автономию в составе одной из этих держав; желательно — в Речи Посполитой, ибо нигде больше служилое сословие не обладало столь широкими правами и свободами. Ради достижения этой цели он вел переговоры одновременно с Краковом, Москвой, Стамбулом, Бахчисараем и даже Стокгольмом, играя на их соперничестве между собой.

Султан всей душой стремился к тому, чтобы Украина стала частью его империи. А вот Москва долгое время осторожничала. У царя Алексея Михайловича, занявшего престол в 1645 году и его думных бояр вольные казаки не вызывали никакого восторга, а широкомасштабный казацко-крестьянский бунт в сопредельных землях просто пугал.

Вот характерный образец переписки Хмельницкого с царем. В апреле 1649 года гетман писал:

«Нас, слуг своих, до милости царского своего величества прими и благослови рати своей наступать на врагов наших, а мы в божий час отсюда на них пойдем. Вашему царскому величеству низко бьем челом: от милости своей не отдаляй нас, а мы Бога о том молим, чтоб ваше царское величество, как правдивый и православный государь, над нами царем и самодержцем был».

Суть замысла Хмельницкого видна из этих строк невооруженным глазом.

Однако царь-батюшка не горел желанием воевать за интересы казаков и холопов. Он ответил, что Деулинского мира нарушить нельзя, «а если королёвское величество тебя, гетмана, и все Войско Запорожское освободит, то мы тебя и все войско пожалуем, под нашу высокую руку принять велим».

Львов и Замостье

После триумфа под Пилявцами перед Хмельницким открылся путь вглубь Речи Посполитой. Он занял без боя близлежащий городок Константинов, к которому через два дня пришла орда Ислам Гирея. Хан, видя успехи гетмана, решил, что пора бы и ему принять участие в крупномасштабном грабеже.

Соединившись, казацкие отряды и ханское войско 26 сентября (ст. стиля) подошли к Львову. Гетман потребовал сдать город, выдать на расправу всех евреев и заплатить огромную контрибуцию.

Однако Львов имел мощные укрепления, в нем находился сильный гарнизон. Подумав, горожане отвергли эти условия. После долгих переговоров они согласились только заплатить выкуп. Чтобы собрать нужную сумму, им пришлось отдать все свои драгоценности.

Хмельницкий удовольствовался этим, не желая тратить время и силы на долгую трудную осаду. Он пошел дальше на северо-запад, к другому городу в Галиции — Замостье. Этот город уступал Львову числом жителей, однако тоже являлся сильной крепостью. Оставлять его непокоренным в своем тылу — в случае продолжения похода — было бы слишком опасно. Два месяца осады не принесли успеха.

Тем временем началась зима, а все ближние и дальние окрестности казаки и татары успели разорить дотла. Возникла нехватка продовольствия и фуража. Хмельницкий понимал, что надо уходить. Но он хотел, что называется, «сохранить лицо». И это ему удалось.

Еще 15 ноября из района Замостья гетман послал письмо сенату Речи Посполитой, в котором заявил, что во всех бедствиях гражданской войны виноваты «злые магнаты» во главе с Иеремией Вишневецким и Станиславом Конецпольским, и потребовал, чтобы сенат официально это признал. При этом Хмельницкий заявил, что воюет только против них, а не против короля или Речи Посполитой. Кроме того, гетман писал, что как шляхтич Речи Посполитой одобряет кандидатуру Яна Казимира, младшего брата Владислава IV, в качестве нового короля.[230]

В ответном письме сенаторы сообщили об избрании Яна Казимира королем (он правил в 1648–1668 гг.) и о том, что новый король приказал Хмельницкому отступить от Замостья. Тот ответил, что охотно повинуется. Изображая бурную радость, гетман велел произвести пушечный салют в честь избранного короля, пил за его здоровье и говорил посланникам из Кракова:

«Если б вы на конвокации еще короля выбрали, то не было бы ничего, что случилось, а если б выбрали какого-нибудь другого, а не Яна Казимира, то я пошел бы на Краков и дал бы корону кому надобно».

Самому же королю Хмельницкий написал:

«Если ваша милость начнете войну против нас, то мы примем это за знак, что вы не хотите иметь нас своими слугами».

Ян Казимир незамедлительно дал ответ:

«Начиная счастливо наше царствование, по примеру предков наших, пошлем булаву и хоругвь нашему верному Войску Запорожскому, пошлем в ваши руки, как старшего вождя этого войска, и обещаемся возвратить давние рыцарские вольности ваши. Что же касается смуты, которая до сих пор продолжалась, то сами видим, что произошла она не от Войска Запорожского, но по причинам, в грамоте вашей (сенату) означенным».

Ян Казимир пообещал, что Запорожское войско отныне будет подчиняться лично ему, и что он исполнит требование о ликвидации унии в левобережных воеводствах, но потребовал взамен, чтобы Хмельницкий отослал в Крым татар и распустил чернь по домам. Пришлось гетману подчиниться. Татары ушли к Перекопу «самозванных» казаков в самом деле «демобилизовали».

Поражение Речи Посполитой

И Зборовский мир (1649 г.)

От Замостья Хмельницкий направился к Киеву. В первых числах января 1649 года он торжественно въехал в город. Вокруг не верхом на прекрасных лошадях ехали полковники в богатых одеждах, добытых в разоренных имениях, казаки несли королевские хоругви и другие знамена. Вся православная часть жителей горе вышла встречать их.

Духовенство стояло возле церквей в праздничном убранстве. Профессора и школяры Киево-Могилянской академии произносили речи, называя гетмана «Моисеем веры русской», защитнике истинной веры и «новым Маккавеем».[231]Богдан раздавал церкви богатые дары из своей добычи.

Спустя некоторое время Хмельницкий уехал из Киева в Переяслав. Вскоре туда к нему прибыли для переговоров королевские комиссары: бывший киевский каштелян Адам Кисель и еще несколько человек. Гетман выехал навстречу им в окружении полковников, есаулов и сотников, с военной музыкой, с бунчуком и знаменем. При въезде комиссаров в город раздались залпы из двадцати пушек.

На следующий день Кисель торжественно вручил Богдану бул; ву и королевское знамя. Сознавая свою силу, Богдан Хмельницкий предложил королю и радным панам следующие условия примирения сторон:

«1. Чтоб имени, памяти и следа унии не было;

2. Митрополит киевский… место должен иметь в сенате;

3. Воеводы и кастеляны на Руси (т. е. в Украине) должны быть православные;

4. Войско Запорожское по всей Украине при своих вольностях давних остается;

5. Гетман казацкий подчиняется прямо королю;

6. Жиды изгоняются изо всей Украины;

7. Иеремий Вишневецкий никогда не должен быть гетманом коронным».

Соловьев С. М. Цит Соч., с. 5

Адам Кисель, прочитав текст, сказал Богдану, что в нем недостает стает главного пункта: каково будет число казаков, и услышал ответ: «Зачем писать это в договор? Найдется нас и сто тысяч, будет столько, сколько я скажу».

Естественно, что такие условия магнатов и шляхту не устраивали. Они пылали жаждой мести казакам, а главное, хотели любой ценой снова привести «хлопов» к полному повиновению. Но обе стороны нуждались в передышке. Поэтому заключенное в Переяславе соглашение стало не примирением, а лишь видимостью такового. Во время церемонии подписи договора пьяный казацкий полковник крикнул Киселю:

«Король как король, а вы крулевята, князья, проказите много, наделали дела! А ты, Кисель, кость от костей наших, отщепился от нас и пристаешь к ляхам!»

Почти одновременно с этим в Кракове вполне трезвый князь Вишневецкий сказал королю:

«Мы и вся Речь Посполитая будем против Войска Запорожского и против своих холопов войну вести и мстить им до кончины своей. Либо казаков истребим, либо они нас истребят. Лучше нам всем помереть, чем видеть такое разоренье, упадок и вечное бесславие!»

* * *

В конце апреля 1649 года казаки, устав от безделья и пьянства, учинили в Киеве большой погром «латинян». К ним присоединилась местная «чернь» во главе с мещанином Полегеньким. Вот как этот кошмар описал Соловьев:

«На улицах началась потеха: начали разбивать католические монастыри, до остатка выграбили все, что еще оставалось, и монахов и ксендзов волочили по улицам, за шляхтою гонялись, как за зайцами, с торжеством великим и смехом хватали их и побивали. Набравши на челны 113 человек ксендзов, шляхтичей и шляхтянок с детьми, побросали в воду, запретивши под смертною казнию, чтоб ни один мещанин не смел укрывать шляхту в своем доме, и вот испуганные мещане погнали несчастных из домов своих на верную смерть; тела убитых оставались собакам.

Ворвались и в склепы, где хоронили мертвых, трупы выбросили собакам, а которые еще были целы, те поставили по углам, подперши палками и вложили книжки в руки. Три дня гуляли казаки и отправили на тот свет 300 душ: спаслись только те шляхтичи, которые успели скрыться в православных монастырях».

Соловьев С. М. Цит. Соч., с. 551

После учиненной бойни ни о каком мире не могло быть и речи. Иеремия Вишневецкий уже в середине мая с 10-тысячным шляхетским войском выступил из Галиции в карательный поход. Двигаясь в землях вдоль правого берега Днепра, он вырезал целые деревни и городки, Жители которых поддерживали казаков.

Для борьбы с неистовым князем из Чигирина отправилось войско Хмельницкого. По пути к нему подходили все новые и новые подкрепления. Затем подоспела орда хана Ислам Гирея, в которой на этот раз помимо татар было 2–3 тысячи турок. Вдобавок, пришел отряд донских казаков.

Объединенная казацко-татарская армия (по разным данным, она насчитывала от 30 до 50 тысяч человек) быстрым маршем двинулась навстречу Вишневецкому и осадила его в крепости Збараж. Но Вишневецкий имел достаточно сил и припасов для обороны каменной «фортеции». Он успешно отбивал один штурм за другим.

В июле 1649 года сам король Ян II Казимир с 25-ты-сячным войском двинулся с Волыни на помощь Вишневецкому. К началу августа он прибыл под Зборов. Узнав об этом, Хмельницкий, оставив пехоту под Збаражем, со своей и татарской конницей отправился к Зборову.

5 августа Хмельницкий и Ислам Гирей внезапно атаковали королевское войско.

Битва не дала ни одной из сторон решительного перевеса, но к ночи королевский лагерь был окружен со всех сторон. Тогда канцлер Оссолинский, видя спасение только в расколе противника, посоветовал переманить властителя Крыма на свою сторону. Ян Казимир послал хану письмо, в котором уверял хана в дружеских чувствах, напоминал о том, что его брат, покойный король Владислав IV некогда отпустил Ислам Гирея из плена без всякого выкупа, а также выражал готовность вручить хану энную сумму — в знак своего расположения. Хан воспринял все это должным образом и, в свою очередь, «повлиял» на Хмельницкого. Последний начал переговоры.

9 августа 1649 года представители сторон подписали договор, вошедший в историю под названием «Зборовского мира». По нему Ислам Гирей должен был получить 200 тысяч злотых сразу, а затем ряд лет ежегодно получать 90 тысяч. Хмельницкий же добился следующих условий:

«1) Число Войска Запорожского будет простираться до 40 000 человек, и составление списков поручается гетману; позволяется вписывать в казаки (людей) как из шляхетских, таки из королевских имений, начавши от Днепра, на правой стороне в Димере, в Горностай-поле, Корыстышове, Паволоче, Погребище, Прилуке, Виннице, Брацлавле, Ямполе, в Могилеве, до Днестра, а на левой стороне Днепра в Остре, Чернигове, Нежине, Ромнах, даже до московского рубежа.

2) Чигирин с округом должен всегда находиться во владении гетмана запорожского.

3) Прощение казакам и шляхте, которая соединилась с казаками.

4) В тех местах, где будут жить реестровые казаки, коронные войска не могут занимать квартир.

5) В тех местах, где будут находиться казацкие полки, жиды не будут терпимы.

6) Об унии, о церквах и имениях их будет сделано постановление на будущем сейме; король позволяет, чтоб киевский митрополит заседал в сенате.

7) Все должности и чины в воеводствах Киевском, Черниговском и Брацлавском король обещает раздавать только тамошней шляхте греческой веры».

Соловьев С. М. Цит. Соч., с. 552

На следующий день, 10 августа, Богдан Хмельницкий прибыл к королю и, встав перед ним на одно колено, произнес речь, в которой утверждал, что у него и в мыслях не было поднимать оружие против короля, что казаки восстали только против магнатов, которые угнетали их как рабов. Далее Богдан поцеловал королю руку, а литовский подканцлер прочел ему наставление, чтобы он верностью и радением загладил свое преступление. На следующий день войска начали расходиться по домам. При этом татары, используя открывшиеся возможности, грабили всех подряд и увели в Крым массу пленников.

Именно тогда по Украине стало гулять крылатое выражение, придуманное кем-то из пострадавших от татар: «где мне найти пулю на того Хмеля».

Война казаков в Литве

(1648–49 гг.)

В то время как Польское королевство вело тяжелую борьбу с казаками Хмельницкого, Великое княжество Литовское сохраняло нейтралитет. Однако Хмельницкий летом 1648 года направил на юг Литвы казацкие отряды Гаркуши, Головацкого, Гладкого, Кривошапки, Голоты, Небабы, Хвесько и других «полковников». Им была поставлена задача: поднять на бунт местные «низы» («гультяев», как их презрительно называли тогдашние хроники), чтобы с их помощью присоединить эту территорию к землям Войска Запорожского.

Одновременно гетман посылал сюда универсалы, содержавшие призывы к православным литвинам браться за оружие, громить магнатов, шляхту и евреев «до Гомля и за Днепр аж до Борисова и далей, до Быхова, теж Могилева и далей».

Под влиянием гетманской пропаганды и террора прибывших казаков вскоре здесь развернулась настоящая гражданская война между православными — с одной стороны, католиками, униатами и евреями — с другой.

В течение лета — осени 1648 года казаки вместе с примкнувшими к ним повстанцами захватили Гомель, Лоев, Чечерск, Брагин, Пинск, Бобруйск, Жлобин, Мозырь, Брест, Чериков, Могилев, Туров, Речицу ряд других городов и местечек на юге и юго-западе ВКЛ.

Повсюду они грабили и насиловали, жгли и убивали. Например, в Давыд-Городокской волости Пинского повета разграбили и сожгли имение князя М. С. Четвертинского, забили до смерти схваченного там урядника К. Дзелечинского. В местечке Струги ограбили дом шляхтича Я. Мокрицкого, изнасиловали всех женщин, а самого шляхтича утопили в реке. В имении Семагощи разграбили и сожгли имение шляхтича Янковского. В Бобруйске казаки и повстанцы перебили всю шляхту, утопили в Березине городского старосту. В Пинске казаки убили не только всех шляхтичей, но также католических священников и монахов, ограбили костёлы и монастыри. Так было повсюду.

Спасаясь от грабежей, насилия и убийств, шляхта, зажиточные горожане и духовенство бежали в глубину страны. Путивльский воевода Плещеев докладывал царю:

«А которые де, государь, литовские городы по сю сторону Днепра, и ис тех де, государь, литовских городов из всех паны, и державны, и урядники, и ляхи, и жиды все выбежали з женами и з детьми за Днепр в королевские городы, а остались де в тех литовских городах одни мещане пашенные мужики».

Правда, кое-где казаки и бунтовщики все же получили достойный отпор. Так, в августе казаки и повстанцы осадили Слуцк, перешедший от князей Олельковичей к магнатскому роду Радзивиллов. Город имел мощные укрепления (периметр вала 3840 метров, более сотни пушек и гаковниц) и ополчение (4 хоругви), хорошо вооруженное огнестрельным оружием. Поэтому ничего у казаков не вышло.

Казаки, пришедшие из Рославля, безуспешно осаждали Кричев. Их разбили отряды шляхетского ополчения. В том же году «в Менску (Минске) жолнеры и мещане в осаде от черкас и гультяйства сидели». Полковник Филон Гаркуша в декабре не смог взять хорошо укрепленный и вооруженный город Старый Быхов, лишь понес большие потери при штурме.

Власти Литвы, обеспокоенные вторжением казаков и восстанием черни, созвали шляхетское ополчение, наняли иностранных солдат. Осенью 1648 года общее командование войсками (12–14 тысяч человек), сейм поручил польному гетману, князю Янушу Радзивиллу[232]

Первым городом, который освободил от бандитов посланный князем отряд, стал 9–10 октября Пинск. Засевшие в городе казаки полковника Мартына Небабы и повстанцы отвергли предложение о добровольной сдаче.

Тогда войска ВКЛ при поддержке огня восьми орудий пошли на штурм: 120 драгун Гонсевского, 200 шляхтичей-ополченцев Подлевского и две хоругви солдат Ельского одновременно ворвались в город с трех разных сторон. Бой длился сутки, приходилось драться почти за каждый дом, большая часть зданий сгорела. Часть казаков и повстанцев пыталась бежать по реке на стругах, однако перегруженные суда затонули, люди погибли. Другой отряд с боем прорывался из города, но его загнали в болото и перебили до последнего человека.

Всего было убито, казнено, умерло отран, утонуло в реке более трех тысяч казаков и мятежников.

Вслед за этим отряд шляхты под командованием князя Друцко-Горского освободил Чериков. В декабре Радзивилл освободил Брест. Захваченных в плен казаков и местных бунтовщиков беспощадно казнили, последних — нередко вместе с семьями, чтобы другим не повадно было.

Так, в Чечерске «выбрав 150 человек (казаков) отсекли правые руки по запястья, а 50 де человек на колья посажали, а достольных де казаков и их жон и детей порубили всех».

В начале января 1649 года крупные правительственные силы во главе с Радзивиллом двинулись от Бреста в направлении Туров — Петриков — Мозырь — Бобруйск.

В Мозыре войскам Януша Радзивилла противостояли казаки полковника Михненко и местные «гультяи» во главе с неким Седляром. На предложение сдаться они ответили отказом. Осажденные полили водой склоны городских валов, перегородили улицы срубами, заполненными землей и глыбами льда. Но это им не помогло. После артобстрела 19 января начался штурм с трех сторон (кроме стороны реки). Под прикрытием саней, груженных бревнами, драгуны быстро ворвались в город. К вечеру пал последний оплот «воров» — деревянный замок на Спасской горе (периметр 146 саженей, т. е. 311 м). Уцелевших казаков и «чернь» жолнеры добили на речном льду, уйти удалось буквально единицам. Михненко попал в плен. Он был «с повеления княжеского казнен смертию отсечением головы, которая после взоткнута была на замковой веже (башне)». Седляру удалось бежать.

Следующим стал Бобруйск: в конце января сюда пришел отряд наемников и шляхты (1,5 тысячи человек) под командованием польного писаря Воловича. Три дня мещане вместе с казаками успешно отбивали попытки ворваться в город. Затем сюда прибыл от Мозыря сам Радзивилл. Испугавшись неминуемой расправы, несколько местных жителей в ночь на 21 февраля открыли ворота и со своими семьями покинули город. Атаман Поддубский с казаками засел в деревянной башне, долго отбивался, однако его схватили и посадили на кол, казаков перебили. Местные бунтовщики подверглись суровым наказаниям:

«Мещан де всех… мучил из животов и руки отсеку 800 человек, постинал 150 человек, на паля (колья) повзбиял болыпи 150 человек»…

До конца июня Радзивилл и подчиненные ему командиры шляхетских отрядов очистили от «черкас да гультяев» почти всю территорию по обоим берегам Днепра, Припяти, Друти. В июле польный гетман взял Речицу — небольшой город на высоком правом берегу Днепра при впадении в него малой реки Речица. Там сидели казаки и «чернь» общей численностью около трех тысяч человек. Оттуда Радзивилл двинулся к Лоеву.

Ранее в том же году Хмельницкий направил к этому городу 6-тысячный отряд казаков во главе со Степаном Подобайло (или Падбайло) и Филоном Гаркушей — охранять переправу через Днепр, так называемый «Татарский брод» или «Лоевские ворота». Чтобы войска ВКЛ не смогли использовать Лоев в качестве своего опорного пункта, казаки сожгли его. Сами же они разместились в двух укрепленных лагерях, один на Днепре, другой — на Соже, выше и ниже переправы.

На помощь Гаркуше и Подобайло из района Полесья выступило 12-тысячное войско казаков и «черни» под командованием Михаила Кричевского.[233]Радзивилл послал навстречу Кричевскому конный отряд С. Коморовского, а сам с остальными силами стал готовиться к переправе через Днепр. Но Кричевский обошел этот авангард Радзивилла и 31 июля (н. ст.) атаковал его главные силы. Битва шла с переменным успехом, затем вернулся Коморовский. Его удар решил исход сражения. Казацко-крестьянское войско потеряло около 8 тысяч человек убитыми, примерно 3 тысячи утонули в Днепре.

Остатки казаков и крестьян укрылись в лесу. Там к ним присединился отряд Подобайло. Ночью они вышли из окружения, однако Радзивилл настиг их и разбил. Тяжело раненый Кричевский попал в плен, 3 августа (24 июля ст. ст.) он умер. Радзивилл, войска которого понесли значительные потери, вернулся в Речицу. Тем временем Подобайло осадил Чечерск, но безуспешно.

На фоне серии поражений поляков от украинских казаков, победа литвинов под Лоевом вызвала значительный резонанс в Европе. Ей посвятили полотна несколько художников-баталистов.

Летом 1651 года, после короткого Зборовского мира, казаки по приказу Хмельницкого начали новое наступление в южные земли ВКЛ. В конце мая полковник Мартын Небаба отправил из Чернигова к Гомелю отряды «полковников» Забелло, Окши, Литвиненко, Поповича, в общей сложности от 7 до 8 тысяч казаков. Небаба напутствовал их следующим образом:

«Идите, молойцы… и всех мещан-ляхов в Гомеле в пень рубите, ни одного в живых не оставляйте. Город сожгите, а потом в Быхов идите, его берите»…

Но в городе находился гарнизон наемников во главе с шотландским капитаном Монтомери, собралось ополчение из мещан, поветовой шляхты, их челяди, а также местных евреев.

Уже 3(13) июня казаки прибыли к Гомелю. В течение суток они отрыли шанцы (траншеи), которые подвели почти к самому городскому валу. Одновременно конные казаки своими дозорами перекрыли все дороги вокруг. В ночь на 5 (15) июня казаки пошли на штурм, но были отбиты. Тогда днем они попытались выманить гарнизон из города, разыграв сцену боя якобы с подошедшими на выручку Гомелю войсками. Капитан Монтгомери разгадал этот маневр.

Затем — казаки два дня готовили новый штурм, сооружая для этого гуляй-города. С наступлением темноты они подкатили четыре гуляй-города к Чечерским воротам, а три — к мосту через ров, но под сильным пушечным и мушкетным огнем с замковых укреплений вынуждены были отступить. В течение ночи казаки 15 раз (!) безуспешно ходили на штурм замка. Через два дня (9 июня) они ушли.

Другая часть казаков (2 тысячи) должна была охранять Лоевскую переправу. Сам Небаба с крупным отрядом (4–5 тысяч) находился в деревне Репка, в пяти верстах от Лоева.

Но 6 июля литовский отряд стражника Мирского (2,5 тысячи жолнеров) разбил «сторожу» казаков возле переправы. Узнав об этом, Небаба со своими казаками срочно выступил из Репки к Лоеву намереваясь разгромить Мирского. Однако к Лоеву уже подошло войско гетмана Радзивилла. В окрестностях города состоялась битва, в ходе которой погибли почти все казаки, в том числе и Небаба. В знак уважения к его мужеству Радзивилл приказал похоронить полковника «с честью» и насыпать над могилой высокий курган.

Затем он дал войскам отдохнуть в Речице, а оттуда по правому берегу Днепра пошел к Киеву.

Тем не менее, партизанские действия местных повстанцев и мелких казацких отрядов в юго-восточных районах ВКЛ продолжались до конца осени 1651 года. Так, полковник Подобайло в сентябре разбил между Черниговом и Любечем отряд трокского воеводы Служки. Война постепенно прекратилась лишь в связи с поражением Хмельницкого под Берестечком и заключением Белоцерковского договора.

Битва у Берестечко