Ярослава владимировна танькова
Ярослава Владимировна Танькова
Яся ищет мужа
Ярослава Танькова — известная журналистка «Комсомольской правды», специализирующаяся на изучении «закулисья» различных профессий. На этот раз она окунулась в гламурную тусовку и попыталась найти мужа. Перед вами роман, полностью основанный на реальных событиях и фактах! Эта книга — не только увлекательный рассказ об авантюрных приключениях «начинающей охотницы» в Каннах, где «бархатный сезон» проводят богатые европейские и русские олигархи. Не только дневник, полный болезненных откровений и подробностей пути, идя по которому даже самая принципиальная девушка незаметно для самой себя погрязает в товарно денежных отношениях особого мира, где продается абсолютно все: душа, дружба, любовь и дети…
Ярослава Танькова
Яся ищет мужа
«…Это сердце от знанья любви
Обросло шелковистою кожей.
Оно знает, как надо любить,
Но любить это сердце не может!»
Владимир Таньков из «Посвящения охотницам»
Не зарекайся от тюрьмы, сумы и… гламура!
Я не блондинка, не в шоколаде, мой рост — 170 с каблуками, и ношу я нормальный женский 46-й размер. Я никогда не собиралась покорять высоты модельного бизнеса и выходить замуж за кошелек. Мне до лампочки «лейблы», в доме из гламура — только стервозная персидская кошка, гадящая по углам. Знаменитая Рублевка интересует только как шоссе, и под мое определение «высшего общества» часто попадают люди почти нищие… Почему я и гламур — всегда были вещи плохо совместимые? Список причин можно продолжать до бесконечности. И тем не менее, по велению редактора, почти год я честно пыталась полностью перевоплотиться в охотницу за миллионерами…
Причиной тому послужили результаты исследований общественного мнения, из которых было видно, что ничто не интересует нашу публику так сильно, как жизнь сильных мира сего и их окружения. Ничего удивительного, если учесть, что именно наши соотечественники занимают большую часть «золотого списка» «Форбс». А тут еще самый расцвет рыночных отношений на дворе, кризис идеологии, деньги правят миром… Естественно, что соседская близость супербогачей будоражит умы. Особенно женские. О том, как завоевать сердце, точнее, доступ к кошельку миллионера, грезит сегодня добрая половина юных россиянок. И «Комсомолка», как самая массовая газета России, просто не могла обойти стороной такую скандальную тему. Вот мой редактор и решил взглянуть на нее с самой интересной стороны — изнутри. То есть в стиле «испытано на себе», а точнее, на мне.
…Пришлось тяжко. До этого по долгу службы я уже умирала в пустыне, в рабском караване, падала в голодный обморок на посту в глухом монастыре, задыхалась в масляной жаре ткацкого цеха и таскала на себе раненых в Чечне… Но за всю мою журналистскую биографию тема миллионеров далась мне труднее всего. Скажу больше, она меня психологически надломила. Большинство материалов в стиле «испытано на себе» я и готовила, и писала обычно в течение шести-семи месяцев, на эту эпопею пришлось убить — почти два года.
Кого интересует «клубника в гламуре» типа: «…путаясь в скользком шелке, я рухнула на заднее сиденье его „Бентли“ и почувствовала, как „Ролекс“ порвал мой новый лифчик…», тем — не сюда. Но и клеймить позором «бездушных богачей» с «алчными охотницами» не собираюсь — у каждого свое счастье. Просто расскажу, как пыталась выжить в чуждой мне гламурной тусовке, созданной в последнее десятилетие эскорт-агентствами и не очень разборчивыми богатыми людьми. Расскажу об изнанке и «зазеркалье» столь разрекламированного «глянцевого» образа жизни. И о процессе воплощения охотничьей мечты — выйти замуж за миллионера.
Если вы чувствуете себя в гламуре, как червяк в яблоке, мои терзания, возможно, покажутся вам смешными, и эту книгу вы посчитаете скорее путеводителем к счастью для «начинающих». Но если гламур для вас — такое же чуждое и туманное понятие, каким оно было для меня, то вы вполне поймете, почему после всего пережитого я чувствовала себя морально изнасилованной, и не знала, как ко всему увиденному относиться…
Впрочем, перечитывая сейчас свой дневник, иногда кажусь себе немножко смешной в своей бескрайней эмоциональности… Не потому, что изменила свое отношение к гламуру, — идеи остались прежними, и я в них только укрепилась, просто стала спокойнее относиться к его проявлениям. Но тогда, сразу после расследования, надломив себя по заданию редакции, я не писала — кричала от боли.
Итак, первое, что я вижу, закрывая глаза и вспоминая свои приключения: по-хамски разложенное передо мной мужское «хозяйство» — половой член, лениво набрякший, сверкающий на солнце каплями воды из личного бассейна и слегка прижатый краешком усыпанного бриллиантами портсигара Фаберже. Наверное, на всю жизнь эта картинка останется в моей памяти как символ той жизни. Жизни в шкуре охотницы…
Это было далеко не первое и, увы, не последнее, но одно из самых ярких, самых важных моих охотничьих приключений. Именно в тот день я впервые поняла, что временный стиль жизни в рамках очередного расследования как раковая опухоль пророс корнями в мою личность. В ту самую «самодостаточную и творческую личность», которая всего несколько месяцев назад смеялась над оголтелой модой на гламур, и говорила: «Уж я-то никогда такой не стану! Мне это не нужно! У меня есть профессия и интересы, которые я никогда не променяю на пустую погоню за тряпками, глянцем и чужими деньгами…» Я так думала. Я была уверена в своей силе. Я крепко стояла на ногах и держалась за исповедуемый мною принцип непродажности, искренности и самостоятельности. И каково же было мое смятение, когда я почувствовала, что чуждая философия, похоже, становится частью меня…
Именно поэтому я начинаю свой рассказ не с начала приключений, а именно с этого момента. Чтобы ты, мой дорогой самодостаточный, самостоятельный и непродажный читатель, уверенный, что «уж меня-то эта глянцевая ржавчина не затронет, потому что я выше этого», не зарекался. Ведь, как говорили великие полководцы, недооценивать врага опасно.
Х. «от Фаберже»
Я волновалась, как первоклашка, нервно одергивая юбку, когда выходила из джипа на выложенную камнем площадку перед домом. Слащавая «и томная, как плавленый зефир, девушка открыла дверь. Вслед за ней я вошла в глубь дома с витыми лестницами. В большущей зале с камином указала на диван: „Ожидайте“… Немного спокойнее стало, когда она вернулась, чтобы препроводить меня к хозяину со словами: „Дмитрий Олегович ждет вас“. Это было имя помощника, а вовсе не олигарха. „Слава богу! Но ни фига себе живет его «правая рука“, — успела подумать я, заходя в гулкую залу с окнами во всю стену и солнечными бликами на теплом деревянном полу. Эта комната состояла из двух половин. Та, в которой находилась я, — здоровенная комната отдыха с выходом на широкий балкон. А справа вниз шла широкая лестница. Там ленивые волны, разбегающиеся от искусственного водопада, облизывали небесно-голубой кафель бортиков бассейна. В бесстрастных позах вдоль стены застыли скульптуры обнаженных девушек.
В этот момент в противоположном конце зала со дна вынырнул мой «экзаменатор» в костюме Адама. Гулким — из-за высоких потолков — голосом предложил располагаться и «чувствовать себя как дома». Через минуту, накинув халат, он подошел, плеснул мне в бокал шампанское (настаивая, что именно это я должна пить, а не какой-то там зеленый чай, потому что он «не доверяет девушкам, которые не переносят запаха спиртного»), и, плюхнувшись в кресло напротив, стал наблюдать меня, находящуюся в крайнем смущении, как пришпиленную булавкой бабочку. Вино отхлебнула только два раза, и то по его настоянию, но голова закружилась немилосердно. Может, это было от волнения, но сейчас я подозреваю другое…
— Что я читаю? Сейчас? — Я лихорадочно соображала, что делать, и по инерции продолжала отыгрывать роль приличной эскорт-девушки. Как там учила психолог в службе эскорта? «Не надо усложнять, но надо удивлять!» Однако в голову не лезло ничего оригинального. Голый экзаменатор сбивал с толку, и на этот случай психология никаких установок не давала…
— Читаю? Про «Изгнанников и отверженных» в истории России.
— Интересно?
— Очень… Это о необычных людях, странниках, отшельниках, о философии, их связывающей…
Я честно пыталась говорить вменяемо, но взгляд невольно цеплялся за этот самый усыпанный брюликами «первичный половой признак», и страх щекотно копошился в душе. Я растерялась, оторопела. Не знала, как себя вести. Почему он не прикроется? Может, надо возмутиться и уйти (если получится, с охраняемой территории-то)?
Ева — хозяйка модельного агентства, в эскорте которого я состояла, сказала, что надо будет произвести на помощника хорошее впечатление, чтобы он, так сказать, рекомендовал меня хозяину. Само собой, ни о каком интиме не было и речи! Она четко сказала: «собеседование», но предупредила, что человек он экстравагантный, привередливый и чтобы я с ним ни в коем случае не конфликтовала, иначе «прозеваю свой шанс». Так, может, это и есть та самая «экстравагантность»? А вдруг он маньяк? Впрочем, у богатых свои причуды, может, ему просто так удобно, в конце концов, он ведь у себя дома.
Кто такие «охотницы»
Добившимся на этом поприще вершин успеха посвящаются книги, фильмы, телепередачи, ими восхищаются, им завидуют. Они плачут духами, атлас их платья от Шанель плавно переходит в кожу, а блестящий мех песца — в блондинистые локоны. Они обеспечены и блестящи. Часто у них нет постоянной профессии, но за плечами — престижные институты. Телеэкраны так плотно забиты их изображениями, что больше напоминают личное трюмо. Они не помнят, что такое метро и автобус, а полет в обычном рейсовом, а не личном самолете какого-нибудь олигарха, считают унижением. Их звания — «светские львицы» и «известные тусовщицы»… Но конечно же таких единицы, и назвать их «охотницами» можно с большой натяжкой, так как они уже сами выбирают, кого хотят.
Причем если изучить их биографии, то редко кто начинал путь из низов — с приезда в столицу с периферии и «заарканивания» тугого кошелька! Как правило, «светские львицы» — потомственные столичные жительницы, те, которых называют «девушки из хороших семей», представительницы «золотой молодежи», «селебрити», «мажоры», которым досталось наследство от родителей. А если и были муж или любовник миллионеры, то, как правило, еще до знакомства с ним, благодаря деньгам родителей, они заведомо относились к обитателям гламурной тусовки. Как, например, та же Даша Жукова. Ни у кого ведь не повернется язык сказать, что это Абрамович вывел ее в свет…
Бывших «обычных девочек», вскарабкавшихся на «Олимп» благодаря модельной карьере, удачной работе в эскорте или случайному знакомству с олигархом во время его экскурсии по живописным уголкам российской глубинки, — единицы.
Но мечтающих о звании «светской львицы» девушек это, как правило, не заботит. И у подножия «львиных» пьедесталов по всей нашей стране и ближнему зарубежью бурлит многомиллионная толпа настоящих охотниц. Юных, симпатичных, не глупых, но обычных, пока ничего не представляющих из себя девочек со всех концов страны. Им не повезло родиться дочками магнатов и въехать в гламурную тусовку на горбу у папы. А тратить полжизни на попытки найти и развить в себе какой-то талант, чтобы завоевать мир самостоятельно, они не хотят, да и не верят в подобные варианты. Остается лишь одно — все равно въехать на горбу, но у чужого папы, и не в качестве дочки… Устав от нищеты, они просто не видят или не хотят видеть другого призвания, кроме как удачно продать свою красоту.
Но достойных покупателей не так-то много. И тут уж каждый изощряется, как может, охотясь на миллионеров в ресторанах, через конкурсы красоты и модельные агентства, стремясь попасть в ареал их обитания — в Москву, на модные курорты, придумывая тысячи и тысячи способов, чтобы попасться на глаза мужчинам, способным платить за любовь. И не просто платить (обычная проституция — удел более глупых и страшненьких), а платить много, так, чтобы можно было вырваться из родного захолустья, прилично одеться, выйти в свет и… перепрыгнуть в постель к тому, кто сможет платить еще больше. Вот в эту толпу мне и предстояло каким-то образом влиться, да еще и сделать в ней хотя бы минимальные «карьерные шаги», при этом сохранив моральный облик журналиста и нормальной женщины. Задача, согласитесь, из области психологической «Камасутры»…
— И до какой степени мне охотиться? — доканывала я редактора. — Даже если получится, что потом писать? Эммануэль-2? Не хочу.
— Ну почему обязательно Эммануэль? Если бы все было только через ЭТО, тогда бы они и назывались просто проститутками. А охотницы на миллионеров — это сейчас целая отрасль: свои правила игры, ставки, риск, как в рулетке. Не хочешь — не спи с ними, но проверь, насколько это реально — заарканить настоящего «хозяина жизни»! И вообще, может, втянешься, возьмешь джек-пот и влюбишься в сильного, умного, богатого, да еще и взаимно? А пока не влюбилась, просто поживи гламурной жизнью, говорят же, что это целая профессия… — поставил задачу редактор.
Судьба Золушки в последний раз интересовала меня в детстве. Как говорится, девочка-романтик мечтает, что все ее проблемы решит влюбленный в нее принц на белом коне. Практичная думает, что это сделает влюбленный в нее олигарх на черном «мерсе», а умная знает, что оба персонажа вымышлены, и решает свои проблемы сама. Я всю жизнь старалась быть умной и была счастлива.
С другой стороны, девушки, которых принято называть охотницами, тоже не дуры. И то благосостояние, которое я с надрывом выгрызаю у судьбы за год, удачливая «Диана» порой легко ловит, как перышко на ладошку, за один вечер. Может, я не ценю гламурного счастья, потому что никогда не пробовала? Рассуждаю по принципу: «На вид-то он хорош, да зелен…»? Может, я упускаю свой шанс жизни-сказки, в которой красивые девушки, занимающиеся только походами по бутикам и салонам красоты, приходят в дорогие клубы и казино, встречают там богатых мужчин, а те заваливают их бриллиантами и возят на выходные в Сардинию? В конце концов, кто сказал, что нельзя искренне влюбиться в миллионера? Да и богатым людям ничто человеческое не чуждо. Вон сэр Портман Наташу Водянову чуть ли не в ларьке с брюквой подобрал! (Правда, справедливости ради надо заметить, что этот случай — чуть ли не единственный пример с хеппи-эндом.)
— А может, это моя судьба? — настраивала я себя на положительный лад. — Может, я эту заметку во время кругосветного путешествия на его яхте с алыми парусами писать буду…
Круазетт — дорога к золоту
Захватив пляжную сумку и купальник, иду на «разведку». Катька права, сквозь густые, затапливающие улицы ароматы свежей выпечки явственно пробивается агрессивный запах больших денег. На второй линии от моря целая улица посвящена бутикам знаменитых марок. Дорогие вещи, дорогие вина, дорогие автомобили, облака дорогих духов, по улицам бродит несказанное множество старушек в умопомрачительных нарядах, на высоченных каблуках и с дрожащими в пергаментных ушах бриллиантами — типичные местные жительницы… Золото даже в морской воде. Видимо, в местном песке много слюды, и волна сверкает миллионами «золотых» частиц, будто в стакане воды кто-то размешал горсть блесток.
Улица Круазетт тянется вдоль всего побережья Канн. Вся в кружевах пальмовых теней и заласканная шинами линкольнов… В самом ее начале — «гнездо роскоши и порока» — Дворец фестивалей. Здесь проходят дорогие приемы и еженощно гремит дискотека для избранных. Ну, то есть по меркам Лазурного Берега, это вполне обычная дискотека, потому что вход без места туда стоит более 30 евро (всего-то!), а в часе езды, в Монако, есть элитные места, которые обойдутся в два-три раза дороже…
На центральной красной лестнице, ведущей ко входу во дворец, — постоянный водоворот туристов. Народ замирает в разных позах, внизу щелкают фотоаппараты. Это та самая знаменитая ковровая дорожка, по которой раз в год поднимаются гости и финалисты знаменитого Каннского кинофестиваля. Но еще неизвестно, когда фотовспышки сверкают чаще — тогда или сейчас. Я раньше думала, что ковер на лестницу стелют только во время фестиваля, но оказалось, он лежит там постоянно.
Здесь выступают бродячие танцоры, фокусники, мимы. И стоят несколько живых статуй. Подходит туристка сфотографироваться на фоне отлитого из металла памятника шахтеру, а он хвать ее за попу! Визгу, конечно! Туристка охает, смеется, лихорадочно выспрашивает у прохожих, где ближайший туалет. А «шахтер» как ни в чем не бывало снова на месте застывает — актер в костюме, весь покрыт серебрянкой с ног до головы. Он может почти не двигаться часами!
По одной стороне Круазетт тянутся бесконечные, заваленные телами, как в Сочи, пляжи. По другой стоят — дорогие и навороченные отели, первенство среди которых, безусловно, держит «Карлтон», старинный исполин из серого камня. А посредине — асфальтовая «дорожка мечты», удачно пройти по которой многие девушки мечтают больше, чем актрисы — по красной ковровой. Удачно — значит выцепить из толпы шатающихся вдоль моря мужиков сказочного зверя — миллионера. То, что последних там — стада, понятно уже по количеству яхт на пристани — сотни! И еще сотни стоят на якоре в открытом море, потому что очередь в порт огромная. Но поди вычисли хозяев этих яхт в толпе!
Если на побережье кто-то оказывает вам знаки внимания, понять, миллионер он или нет, можно, только обладая определенным опытом. На лбу ведь не отражаются цифры с его текущего счета. А набившие оскомину признаки — дорогие часы, дорогая обувь — очень ненадежны: фальшивый «Ролекс» стоит 50 долларов. И потом, забегая вперед, скажу, что, отслеживая «принцев», выходящих со своих яхт на променад, я часто поражалась, как же затрапезно они выглядят. Шорты какие-то несуразные, шлепанцы, майки…
Красиво утонуть не выйдет
Охотницы, более или менее профессиональные, здесь — везде. Причем все они — русские. Вообще, если обращать внимание только на молодых красивых девочек, складывается впечатление, что только русские сюда и едут. Даже в такую жару они не выходят в люди без косметики, а некоторые, несмотря на жару, умудряются нацепить меховую накидку.
Одиночек нет. Частично — под ручку с более или менее годящимися в папы-дедушки кавалерами — эдакий вернисаж живых вариаций на тему знаменитой картины Василия Пукирева «Неравный брак». Но большая часть — с подружками. Прогуливаются, сидят, задрав «модные» узловатые коленки на бордюр, и меланхолично глядя в море… Помня напутствие девчонки в аэропорту, пару раз пытаюсь завести с нашими красотками разговор на отвлеченные темы, под девизом «давай дружить». Но все мои дружелюбные улыбки разбиваются о непроницаемую гладкость фирменных темных очков, как мошкара о лобовое стекло автомобиля. Холодная надменность барышень быстро остужает мою решительность. Дружить девочки не настроены. Канны — это вам не студенческая тусовка в Крыму, где не успеешь хныкнуть нечто вроде: «Народ, чего-то мне грустно и одиноко», как тебя затянет в водоворот приключений первая же попавшаяся разбитная компания!
Так что первый день я в полном одиночестве трачу на такое же бессмысленное сидение и гуляние в надежде, что судьба пойдет навстречу, и какой-нибудь одинокий миллионер предложит скрасить мое одиночество. Если бы эта книжка была беллетристикой, наверное, так бы оно и было. Но, увы, в жизни все гораздо прозаичнее. И даже такой профессиональный сыщик приключений, как я, на гламурном поприще сталкивается с кучей препон…
Для начала выяснилось, что пляжи здесь делятся на бесплатные для всех (без удобств), платные для всех (с лежаками и билетами в среднем по 40 евро) и именные, принадлежащие какому-то отелю. При этом пляжи-понтоны, принадлежащие «крутым» отелям, для простых смертных закрыты, и билеты на них либо не продаются, либо стоят более 100 евро, что совершенно нереально для моего командировочного бюджета и совести.
Красиво «утонуть» у борта одной из яхт, чтобы миллионер вас спас и сделал искусственное дыхание, как предлагается в рекламе какого-то сока, тоже нереально. «Плавательная зона» огорожена буйками, а сразу за ними с бешеной скоростью носятся стада катеров, которые отрежут вам голову гораздо раньше, чем их хозяева заметят вас и решат спасти. «Ну, и где прикажете мозолить глаза миллионерам?» — раздраженно думала я, качаясь на сверкающих волнах. Знакомиться здесь подходят постоянно. Но какие миллионеры могут быть на пляже за 20 евро в день за лежак? В лучшем случае «миддл-класс» — офисные «белые воротнички» со средним доходом, в первый и, скорее всего, последний раз разорившиеся на поездку в Канны. Они, может, и замечательные ребята, но те, кто мне нужен для исследования, жарятся либо на собственных яхтах, либо на огороженном от простых смертных понтоне «Карлтона».
В том, что я «ошиблась адресом», окончательно убеждает меня русская компания возрастных тетечек-дядечек, которые невзирая на изумление местного официанта, разносящего свежевыжатые соки, раскладывает на лежаке колбасную нарезку из супермаркета и достает бутылку виски с пластиковыми стаканчиками… Ни дать ни взять — побережье Евпатории! Откуда-то из далекого детства память выуживает идеально подходящую ситуации слуховую галлюцинацию: «Горячая кукуруза, пирожки, семАчки!» Сверкают на пузцах огромные золотые кресты, переливаются неуместные на пляже бриллиантовые кольца… И я отчетливо понимаю, что увязла в безнадежном «мейнстирме» классического русского эконом-туризма, который находится на прямо противоположном конце от необходимой мне для расследования «гламурной тусовки». Не дожидаясь появления традиционной жареной курицы и вареных яиц, я ретируюсь с пляжа, заклеймив его для себя как самое неудачное место для «охоты».
Ладно, исследуем рестораны! В прибрежном туалете привожу себя в порядок и иду выпить коктейль в «Карлтон», у подъезда которого то и дело тормозят сверкающие черным лаком и рыжей обивкой кресел лимузины и прочие «понтовые» авто. Очень много богатых арабов — здесь отдыхает весь цвет Саудовской Аравии: мужчины, одетые, как в европейские костюмы, так и в белые национальные бурнусы. Женщины либо в глухих костюмах а-ля «железный занавес», либо — в черных длинных колабеях (мусульманских платьях) со сверкающими из-под рукавов золотыми запасами на пальцах и запястьях. Да-да, жены миллионеров бывают и такими… Куда там миллионеров — миллиардеров! Но со специфическим уклоном. Слышу, как рассуждают две русские девочки:
— Вот какой толк от бутичных шмоток, если носить их можно только под этой черной халабудой и показывать лишь подружкам женского пола? На дискотеку нельзя, в отпуск самой нельзя… Только и радости, что сидеть дома да жрать деликатесы, пока в дверь проходить не перестанешь. Ни за что бы не пошла за араба, хоть у него сто процентов акций «Майкрософта» будет!
Тем не менее среди охотниц бродит много историй про девушек, которые принимали предложения руки и сердца от феноменально богатых, а часто и красивых саудитов. Но в большинстве случаев о дальнейшей их судьбе в «тусовке» ничего не известно.
Итак, я сажусь на летней террасе у «Карлтона». Филиал их главного ресторана. Меню в стильно мятой обложке и… Классический коктейль «Маргарита» — 30 евро!
— Что вам угодно, мадемуазель?
— Мне… Зеленый чай со льдом, пожалуйста.
О господи, стакан чая, пусть даже с какими-то там фирменными добавками, — 10 евро! Надо было попросить простую воду без газа, но это как-то совсем уж несолидно, не «по-охотничьи». Тут даже официанту будет понятно, что над стаканом воды просто так по часу не сидят. А мне нужно соблюдать хотя бы видимость независимой девушки, которая зашла отдохнуть от пляжного солнца и которой «даром не нужны эти миллионы»…
Ладно, чай так чай. Уже второй стакан. Эдак я тут все деньги просажу! Вот уже сорок минут сижу, красиво обвивая плетеные подлокотники кресла загорелыми руками, а вокруг скачут только солнечные зайчики и официант. Тишина. За все это время за соседними столиками сменились пара комплектов полудохлых седовласых «жертв» с женами. Были и отдельно жены, но ни одного «пупса»-одиночки. М-да… Не рыбное место. А может, чтобы клевало, надо посидеть подольше, но я столько чаю не выпью — лопну, если раньше не разорюсь.
Думаю, не надо объяснять, почему вечером я не пошла «рыбачить» в главный ресторан того же «Карлтона», а плюхнулась на песок остывающего пляжа и с тоской принялась сверлить взглядом вереницы расцветающих огнями яхт… Что же делать? Уже понятно, что хоть здесь и «гнездо миллионеров», но стопроцентный киношный вариант — «в белом костюме яхтсмена и очках, потому что часто читает малюсенькие строчки биржевых сводок…» — так просто по дороге с пляжа на пляж мне не встретится. Да еще с такой конкуренцией! Вокруг стада девушек, судя по длине ног, произошедших не от обезьяны, а от страуса. И даже на них миллионеры не клюют! Потому что рассмотреть красоток со своих ВИП-пляжей и палуб они могут только в телескопический прицел.
Можно, конечно, пойти на причал и в наглую отираться у яхт, наивно надеясь царапнуть сердце какого-нибудь толстосума, усиленно хлопая ресницами… Изначально такая лобовая атака казалась мне несусветной глупостью. Но, учитывая сегодняшний полный провал всех планов, испробовать придется все. Тем более что, может, это и не такая уж глупая идея… Издалека я наблюдала, там много народу отирается. Те же самые девушки, как трамваи, чуть ли не по расписанию ходят, — только что рельсы не проложили. И все же попытка «как бы случайно» закадрить миллионера у его же яхты, по-моему, напоминает секрет Полишинеля. А среди «дичи» дураков нет. Вряд ли такое сработает. Так что поход на абордаж я решаю приберечь напоследок, если уж совсем ничего не поможет.
А пока… В любом случае тактику праздношатающегося по бульвару «маятника» надо менять. Надо идти куда-то целенаправленно. Вот, например, дискотека во Дворце фестивалей. Билет в VIP-зону — минимум 100 евро. Ее реклама, как «самой модной вечеринки побережья», развевается на огромном полотнище за постоянно мечущимся над пляжами самолетом… Что там в книжке про «Как выйти замуж за миллионера» написано? «Ищите их в гламурных злачных местах». Будем искать!
Короткое свидание с собой
И последнее место, где я совсем уж неудачно попыталась «раскинуть сети», — старый город, расположенный на горе и возвышающийся над остальными Каннами. Здесь лично мне понравилось больше всего! И круто завитые мощеные улочки, и маленькие пабы семейного типа, и сотни похожих на ласточкины гнезда домов, из которых ни один не похож на другой, и окна, уставленные цветами в необычных горшках, например в форме рваных башмаков! И огромные панорамные картины, нарисованные то тут, то там на оштукатуренных стенах, и кажущиеся продолжением реальности. Идешь-идешь и вдруг видишь — за углом уютнейший двор с фонтаном и кошка на булыжной мостовой греется… И, только подойдя ближе, понимаешь, что все это — лишь картинки… Большие и маленькие: от обманной цветочной корзины до целых домов с выглядывающими с балконов жителями! Здесь то и дело встречаются старинные машины начала прошлого века, на ходу (коренные жители умудряются сохранять такой антиквариат, потому что обожают его), и похожие на доисторических жуков мотоциклы самых причудливых форм и расцветок… А еще на самой вершине — монастырь и огромный тенистый церковный дворпарк с видом на Канны с высоты птичьего полета: крепостная стена, а за ней обрыв и где-то там далеко мозаика черепичных крыш и море в жемчужной россыпи сияющих на солнце яхт!
В общем, здесь было все, кроме тусовочных миллионеров, ищущих компании приблудной «охотницы». И, сидя на этой крепостной стене, болтая ногами над обрывом, я пыталась справиться с растущим чувством стыда за свое малодушие. Потому что вполне осознавала, что попросту сбежала сюда от своего журналистского задания, от своего нового, пусть временного, имиджа «охотницы». Сбежала от девочек, с которыми вынужденно приходилось конкурировать за внимание совершенно безразличных мне людей с большими кошельками. Сбежала к себе такой, какая есть на самом деле — ничего не понимающей в гламуре, модных веяниях, но зато хорошо понимающей в геранях, растущих из «рваных башмаков»…
Конечно же побыть просто туристкой мне легко и комфортно! И даже Канны впервые за все проведенное здесь время показались не враждебным и фальшивым вместилищем гэгов о разврате и богатстве, а напротив — старинной «шкатулкой», хранящей историю древнеевропейского курорта. Вот, и любви здесь есть место! Жених с невестой, укутанные ветром в воздушную фату, романтично целуются под улюлюканье гостей — сюда, как у нас на Воробьевы горы, приезжают свадьбы, чтобы сфотографироваться на фоне шикарного вида. Нормальная свадьба красивой юной пары. И никаких тебе «неравных браков»! Нормальная жизнь, нормальные люди…
Но — стоп! Пора возвращаться в свой параллельный мир и продолжать взращивать в себе алчного «кадавра» с щелкающим счетчиком в уме и ценником в душе. Коротенькое свидание с самой собой быстро подошло к концу. Больше всего мне не хотелось опять влезать в свою новую шкуру и приступать к поиску выгодного знакомства. (В тот момент я и подумать не могла, как быстро эта новая «я» заведет в моей жизни новый порядок или, точнее будет сказать, — учинит полный бардак, и как трудно мне будет вернуться в исходное состояние.) Но с каждой минутой Канны все больше мягко опушали сиреневые тени сумерек. Приближался вечер — идеальное время для «охоты». Ведь истинная «дичь» — любители потусоваться — к этому времени только просыпается после «вчерашнего» и выползает на очередной водопой или, точнее, «водкопой». Я отправилась в отель готовиться к походу на дискотеку.
Первая депрессия
В ту ночь, несмотря на пропитанный шампанским мозг, у меня хватило ума на яхту не пойти. Точнее, не у меня, а у Кати. Так как я поначалу колебалась, ведь Рик клялся, что мы только потанцуем на палубе, после чего он довезет нас до гостиницы, и меня снедало любопытство. С одной стороны, тащиться куда-то ночью с малознакомыми мужиками не хотелось. Но с другой, с журналистской, не давала покоя мысль: «А вдруг это мой первый и последний шанс побывать на яхте?» При этом я уговаривала себя: «Конечно, ничего страшного не произойдет, все же Канны, а не „московский Гарлем“ — Текстильщики… Но даже с позиции охотницы, моя цель — не столько этот малолетний идиот с танцами на палубе, сколько его папа — хозяин яхты. И познакомиться с ним надо днем. Взрослый, разумный человек вряд ли хорошо отнесется к девицам, которые ночью приперлись с пьяным сыном».
Катька же обрубила все мои размышления идеально-внятным рассуждением: «Я боюсь. Здесь много плохих слухов ходит про то, чем заканчиваются подобные ночные посиделки. Все они поначалу танцуют… А потом девчонки вплавь до берега добираются». Перспектива рассекать темные ночные волны туфлями на каблуках не показалась мне заманчивой. Поэтому ограничились тем, что я выяснила у Рика номер его телефона, после чего мы вышли якобы в туалет и, не прощаясь, сбежали домой. Его телефон у меня есть, про наш уход завтра что-нибудь придумаю. Утро вечера мудренее.
Утром вскочила в 8 утра. Нервная, с больной головой. Страшно хотелось спать, но не спалось, и настроение было отвратительное. И это несмотря на то, что за окном сиял чистейшим небом один из легендарнейших городов мира! Несмотря на солнце, льющееся с балкона прямо на сказочные крыши из красной черепицы, виднеющиеся за окном… Эх, вот сейчас бы оказалось все мое редакционное задание сном, можно было бы радостно улыбнуться, проорать из под ледяного душа нечто из репертуара бешеных кенгуру и вприпрыжку помчаться на пляж… Нет, лучше в старый город! И бродить по мощеным улочкам, фотографируя почти игрушечные, увитые плющом дома, выбирая те, в которых я хотела бы жить. Но нет, надо звонить похмельному, развязному юнцу с потными ладошками и, сочась притворным восторгом по поводу вчерашнего вечера с самым дорогим шампанским (какой вы щедрый, мистер Рик!), пытаться напроситься к нему на яхту…
Стоп, ну чего я ною? Что, собственно, в двух прошедших днях было такого уж плохого? Отдыхаю в Каннах, не командировка — мечта! В море купалась, красную каннскую лестницу видела, по знаменитому бульвару гуляла… Чего еще надо? Я понуро поплелась на завтрак в надежде, что от еды станет веселее.
Во Франции завтрак не похож на наши традиционные утренние застолья с яичницей на беконе и прочими котлетами. Тут вам подают нарезку сыра, вареные яйца, йогурт, масло, джемы и россыпи круассанов. Причем истинный француз, скорее всего, проигнорирует почти все ранее перечисленное, кроме круассанов. По доброй местной традиции он нальет себе чашку густого кофе со сливками и будет лопать эти самые слоеные рогалики, при этом по-старушечьи размачивая их в чашке с кофе. Этим премудростям меня научили веселые и очаровательные местные официанты. Выглядит ужасно: рогалик расползается и капает на стол, в чашке плавают неаппетитные ошметки… Но на вкус очень даже ничего! Правда, сегодня утром меня не радовал даже этот забавный ритуал. Меня ничего не радовало. Я кисло отвечала на порхающие вокруг улыбки и хотела только одного — домой. Казалось, я заболела. Я чувствовала, как душу заволакивает ядовитый туман депрессии и плохих предчувствий. И даже Кати не было, чтобы пожаловаться. Сегодня ей не до меня, ведь началась ее новая рабочая неделя.
Сидя за столиком и помешивая ложкой кофе, я принялась разбирать прошедшие дни, пытаясь найти причину депрессии. Для этого надо было просто расслабиться и перечислить, за какие моменты больно или стыдно. Расслабилась. И тут в душе как будто началась чесотка. Захотелось залезть в мозг и повыковыривать из него десятки копошащихся там, словно черви, мерзких воспоминаний, которые были для меня унизительны… Как на Круазетт с готовностью улыбалась каждому лобовому стеклу дорогого авто. Как напряженно скашивала глаза из-под очков, завидев возможную «жертву» близ пляжа. И мучительные часы ожидания в ресторане под изучающими взглядами официантов. И как танцевала, не получая удовольствия, потому что не для себя, а для ВИП-зоны. А я ведь люблю танцевать… И верх унижения — охотничья удача: потные ладошки Рика и мое расположение к нему, как только выяснилось, что у папы есть яхта. Господи, ну когда же я наконец начну получать от гламурной жизни обещанное удовольствие? Может, это такой «испытательный срок», который проходит каждая начинающая охотница? Ладно, двигаемся дальше.
Взяла себя в руки. Душ, минимум косметики, одежда, пляжная сумка, вызубренные по разговорнику фразы «У вас сказочно красивый борт», «Вы так интересно рассказываете», «Ой! Я подвернула ногу, не могли бы вы взять меня под руку?». Вся эта дребедень, естественно, не для сопляка Рика, а для его папы.
К полудню я была на пристани. Сотни яхт. В названии каждой десятой — слово «dream», «мечта». К берегу перекинуты трапы. Тонкая полоска воды под ними разделяет два мира. Обитатели одного сидят на корме за столиками, читают газеты, завтракают, загорают… Обитатели другого гуляют по пристани, фотографируя и в упор разглядывая обитателей первого мира. Причем толпа наблюдателей гораздо больше, чем компании наблюдаемых. Как в зоопарке. Что самое забавное, миллионеры совершенно не обращают на это внимания. Может, даже гордятся. И<