Кэтрин. вашингтон-голливуд, 1941 год

Кэтрин Александер казалось, что наступил новый этап ее жизни. Душа переполнилась чувствами, каким-то чудесным образом поднимавшимися на такую головокружительную высоту, что просто дух захватывало. Когда Билл Фрейзер был в городе, они каждый вечер обедали вместе, ходили на концерты, в оперу или в драматический театр. Билл нашел ей небольшую, но очень уютную квартиру недалеко от Арлингтона и вызвался оплачивать ее. Однако Кэтрин настояла на том, чтобы делать это самой. Он покупал ей одежду и драгоценности. Поначалу Кэтрин возражала. Воспитанная в строгих правилах протестантской этики, она считала неприличным принимать от него дорогие подарки. Когда же Кэтрин убедилась, что Фрейзеру доставляет огромное удовольствие одевать и украшать ее, то перестала спорить с ним по этому поводу.

«Как там ни крути», рассуждала Кэтрин, «но ты стала любовницей». Она всегда считала это слово постыдным. Любовница представлялась ей чуть ли не падшей женщиной, скрывающейся от людей где-нибудь на окраине города, постоянно меняющей квартиры и живущей на грани душевного срыва. Тем не менее сейчас, когда она сама была любовницей, Кэтрин обнаружила, что ее представления оказались ложными. Просто она спит с мужчиной, которого любит. Здесь нет ничего низкого и грязного. Все делается совершенно естественно. «Интересно», думала Кэтрин, «что поступки, совершаемые другими, часто воспринимаются нами как нечто ужасное, но стоит самой сделать то же самое, и ты уже чувствуешь свою правоту». Фрейзер был заботливым и понимающим спутником, и Кэтрин казалось, что они всю жизнь прожили вместе. Кэтрин заранее знала, как он отнесется к тому или иному событию, и научилась улавливать даже самые незначительные перемены его настроения. Вопреки заверениям Фрейзера она по-прежнему оставалась равнодушной к половой жизни с ним. Кэтрин убеждала себя, что в их отношениях секс играет незначительную роль. Она не школьница, которая гоняется за приятными ощущениями и не может жить без удовольствий. «В жизни надо довольствоваться малым», с горечью думала Кэтрин.

В отсутствие Фрейзера его рекламным агентством управлял заведующий отделом выполнения заказов Уоллас Тернер. Уильям Фрейзер старался как можно меньше заниматься делами своего агентства, чтобы целиком посвятить себя работе в государственном департаменте. Однако, когда в его предприятии возникала какая-нибудь крупная проблема, сотрудники агентства обращались к нему за советом. У Фрейзера вошло в привычку обсуждать подобные вопросы с Кэтрин. Таким образом он проверял на ней свои решения. Он находил, что она создана для бизнеса. Нередко Кэтрин подавала ему идеи для проведения рекламных кампаний, которые оказывались весьма эффективными.

– Если бы я не был таким эгоистом, Кэтрин, – сказал ей однажды за ужином Фрейзер, – то послал бы тебя на работу в агентство и поручил бы самостоятельное выполнение одного из заказов наших клиентов. Но я бы так скучал по тебе, – добавил он. – Я хочу, чтобы ты была здесь со мной.

– Я тоже хочу остаться здесь, Билл. Я счастлива, что у нас все так сложилось.

И Кэтрин не покривила душой. Единственное, чего она жаждала, так это выйти за него замуж, хотя для спешки не было повода. Фактически они во всех отношениях уже были мужем и женой.

Как-то во второй половине дня, когда Кэтрин заканчивала выполнение очередного задания, в контору вошел Фрейзер.

– Как ты смотришь на то, чтобы сегодня вечером отправиться за город? – спросил он.

– Это было бы чудесно. Куда именно?

– В Вирджинию. Мы обедаем с моими родителями.

Кэтрин удивленно посмотрела на него.

– Они знают про нас? – спросила она.

– Не все, – улыбнулся он в ответ. – Только то, что у меня потрясающая помощница и что я привезу ее обедать.

Если она и почувствовала разочарование, то не подала виду.

– Прекрасно, – заявила Кэтрин. – Я забегу домой и переоденусь.

– Я заеду за тобой в семь часов.

– Договорились.

Дом Фрейзеров был расположен в красивой холмистой местности в штате Вирджиния и представлял собой постройку колониального стиля, возведенную на ферме, территория которой занимала двадцать четыре гектара. Часть земли была покрыта высокой сочной зеленой травой, а остальное составляла пахота.

– Никогда не видела ничего подобного, – восхищалась Кэтрин.

– Это одна из лучших коневодческих ферм Америки, – пояснил Фрейзер.

Машина проехала мимо загона для породистых лошадей, миновала ухоженный выгул около конюшен и оставила позади домик конюха.

– Я словно попала в другой мир, – воскликнула Кэтрин. – Как я завидую тебе, что ты рос здесь.

– Ты думаешь, что тебе бы понравилось жить на ферме?

– Да это, в сущности, и не ферма, – простодушно заметила она. – Когда живешь здесь, создается впечатление, что владеешь целой страной.

Они приблизились к дому.

Фрейзер повернулся к ней.

– Мои отец и мать несколько консервативны, – предупредил он Кэтрин, – но тебе не о чем волноваться. Веди себя естественно. Ты нервничаешь?

– Нет, – ответила Кэтрин. – Я в полной панике.

Сказав это, она вдруг с удивлением отметила, что говорила неправду. Следуя давней привычке, которой подвержены все девушки, впервые встречающиеся с родителями возлюбленного, Кэтрин притворилась, что испытывает ужас. На самом деле ее просто разбирало любопытство. Однако у нее не оставалось времени подумать о своем поведении. Они уже вылезали из машины, и одетый по всей форме дворецкий с добродушной улыбкой распахнул перед ними дверь.

Казалось, что полковник Фрейзер и его супруга сошли со страниц учебника американской истории, посвященных периоду до Гражданской войны. Кэтрин больше всего поразило, что они такие старые и слабые. По всей вероятности, в молодости полковник Фрейзер был жизнерадостным и энергичным красавцем. Теперь от его красоты и силы не осталось и следа. Он очень напоминал Кэтрин кого-то, и она мучительно старалась вспомнить кого. Кэтрин была шокирована, когда наконец догадалась, что он похож на своего сына, только совсем постаревшего и высохшего. Волосы у полковника покрылись сединой и сильно поредели, голубые глаза выцвели и когда-то сильные руки были изуродованы артритом. Жена Фрейзера-отца выглядела аристократкой и все еще сохраняла некоторые черты своей былой красоты. Она благосклонно и тепло отнеслась к Кэтрин.

Вопреки заверениям Фрейзера об обратном, у Кэтрин сложилось впечатление, что она попала на смотрины. Полковник и его жена весь вечер задавали ей вопросы. Старики вели себя в высшей степени прилично, но пытались разузнать о ней все. Кэтрин рассказала им о своих родителях и описала свое детство. Она обрисовала им свои постоянные переходы из одной школы в другую как веселое приключение и скрыла от них, как тяжело она это переживала. Во время беседы с родителями Фрейзера Кэтрин украдкой поглядывала на него и заметила, что он очень доволен и гордится ею. Обед был великолепен. Он прошел при свечах в огромной старомодной зале с мраморным камином. Блюда подавались лакеями, одетыми в ливреи. Кэтрин посмотрела на Билла Фрейзера, и сердце ее преисполнилось глубокой благодарностью к этому человеку. У нее сложилось впечатление, что при желании она тоже сможет жить такой жизнью. Она знала, что они с Фрейзером любят друг друга. И все-таки ей чего-то не хватало. Ей недоставало душевного трепета, волнения, подъема. «Наверное», рассуждала она, «я слишком много жду. Пожалуй, меня испортили Гэри Купер, Хэмфри Богарт и Спенсер Трейси. Любовь не похожа на рыцаря в сверкающей броне. Она скорее напоминает порядочного фермера в сером твидовом костюме. К черту все эти фильмы и книги!» Разглядывая полковника, Кэтрин представила себе Фрейзера через двадцать лет и нашла, что он будет выглядеть точно так же, как отец. Она вдруг задумалась, замолчала и затихла до конца вечера.

По дороге домой Фрейзер спросил ее:

– Тебе понравился вечер?

– Да, очень. У тебя такие милые родители.

– Ты им тоже пришлась по душе.

– Я рада.

Она сказала правду, если не считать, что ее несколько беспокоило собственное равнодушие при встрече с ними. Кэтрин казалось, что ей стоило больше понервничать накануне такого события.

На следующий вечер во время ужина Фрейзер сообщил Кэтрин, что ему предстоит провести неделю в Лондоне.

– В мое отсутствие, – заявил он, – ты сможешь заняться интересной работой. Нас попросили взять на себя руководство съемкой рекламного фильма о наборе пилотов в армейскую авиацию. Его снимает в Голливуде компания «Метро-Голдвин-Майер». Я хочу, чтобы ты курировала этот фильм, пока я буду в отъезде.

Кэтрин недоверчиво уставилась на него.

– Я? Да я даже «Брауни»^{^[14]} не смогу зарядить! А что я понимаю в фильмах о подготовке военнослужащих?

– Ты знаешь об этом не меньше других, – улыбнулся Фрейзер. – Дело кажется тебе незнакомым, но не стоит волноваться. Ведь там будут продюсер и прочие специалисты. Командование сухопутных сил собирается привлечь к съемкам голливудских актеров.

– Зачем?

– Видимо, они считают, что солдаты не сумеют достаточно убедительно сыграть самих себя.

– Как это похоже на военных!

– Сегодня у меня состоялся долгий разговор с генералом Мэтьюзом, и он раз сто употребил слово «обаяние». Военные хотят, чтобы фильм получился шикарным. Они начинают широкую кампанию по набору в армию молодых людей из цвета американского общества. Это один из первых фильмов такого рода.

– В чем же состоит моя роль? – спросила Кэтрин.

– Просто следить за тем, чтобы все шло гладко. За тобой последнее слово. Я заказал тебе билет на авиарейс в Лос-Анджелес. Самолет вылетает завтра в девять утра.

Кэтрин кивнула головой:

– Хорошо.

– Будешь скучать по мне?

– Сам знаешь, что буду, – ответила она.

– Я привезу тебе подарок.

– Мне не нужны подарки. Просто возвращайся целым и невредимым.

Секунду она колебалась, а затем спросила:

– Ведь обстановка ухудшается. Я права, Билл?

Он кивнул головой в знак согласия.

– Да, – ответил он. – Думаю, что скоро мы вступим в войну.

– Какой ужас!

– Будет еще ужаснее, если мы не вступим в нее, – тихо заметил Фрейзер. – Англия чудом выбралась из Дюнкерка. Если Гитлер вдруг решит сейчас перейти Ла-Манш, мне кажется, англичане не сумеют остановить его.

Они молча допили кофе, и Фрейзер оплатил счет.

– Хочешь зайти и остаться на ночь? – спросил он.

– Только не сегодня, – ответила Кэтрин. – Тебе завтра рано вставать. Да и мне тоже.

– Ну ладно.

Он отвез ее домой. Перед сном Кэтрин задалась вопросом, почему она не осталась у Билла накануне его отъезда.

И не нашла ответа.

Кэтрин выросла в Голливуде, хотя и не была там ни разу. Сотни часов провела она в темных залах кинотеатров, забыв обо всем на свете и перенесясь в волшебное царство, созданное киностолицей мира. Кэтрин навсегда осталась благодарна фабрике грез за эти часы счастья.

Когда самолет приземлился, Кэтрин охватило волнение. Там ее уже ждал лимузин, чтобы отвезти в отель. Пока автомобиль ехал по широким, освещенным солнцем улицам, Кэтрин прежде всего обратила внимание на пальмы. Раньше она только читала о них и видела на фотографиях, но реальность превзошла все ее ожидания. Пальмы встречались здесь повсюду. На фоне неба они выглядели высокими. Нижняя часть их грациозных стволов была голой, а наверху красовалась шапка из широких листьев. В центре каждого дерева выделялся шероховатый круг ветвей, который напомнил Кэтрин грязную нижнюю юбку, неряшливо свисавшую из-под зеленой пачки балерины.

Машина подъехала к огромному зданию, похожему на заводской корпус. Над входом висела большая вывеска: «Уорнер бразерс», а под ней бросалась в глаза надпись: «Высокое качество картин неотделимо от высокой гражданственности». Автомобиль миновал ворота, и Кэтрин вспомнила о Джеймсе Кэгни в «Янки дудл дэнди» и Бэтти Дэвис в «Мрачной победе». На лице Кэтрин появилась счастливая улыбка.

Водитель повел машину по бульвару Заходящего солнца к отелю «Беверли Хиллз».

– Здесь вам понравится, мисс. Это один из лучших отелей мира.

Действительно, никогда в жизни Кэтрин не видела такого красивого здания. Оно находилось севернее бульвара Заходящего солнца за полукругом тенистых пальм, посаженных в широких скверах. Изящная подъездная аллея вела к парадному входу отеля, выкрашенного в нежно-розовый цвет. Услужливый молодой помощник управляющего проводил Кэтрин в номер, который оказался шикарным бунгало, расположенным в саду за главным корпусом отеля. На столе она увидела два букета цветов: один – с приветствием от администрации, другой – побольше и покрасивее, с карточкой от Фрейзера: «Хотел бы сейчас быть там с тобой. Или чтобы ты была здесь со мной. С любовью. Билл». Помощник управляющего передал Кэтрин три телефонных послания. Все они поступили от Аллена Бенджамина. Он, как ей сообщили, станет продюсером учебного фильма, который будет сниматься под ее руководством. Когда Кэтрин читала карточку Билла, зазвонил телефон. Она бросилась к аппарату, схватила трубку и воскликнула:

– Билл?

Однако выяснилось, что на проводе Бенджамин.

– Добро пожаловать в Калифорнию, мисс Александер, – сказал он высоким, пронзительным голосом. – Говорит капрал Аллен Бенджамин, продюсер этой маленькой киностряпни.

Капрал. Она полагала, что руководителем такого мероприятия назначат полковника или по крайней мере капитана.

– Завтра приступаем к съемкам. Вы в курсе того, что вместо солдат пригласили актеров?

– Да, я слышала об этом, – ответила Кэтрин.

– Съемочный день начинается в девять утра. Не могли бы вы прийти в восемь? Мне бы хотелось, чтобы вы посмотрели на них. Вы ведь знаете, что нужно армейской авиации.

– Хорошо, – бодро согласилась Кэтрин.

Она не имела ни малейшего представления о том, что нужно армейской авиации, но решила, что вполне достаточно руководствоваться здравым смыслом и отобрать актеров, похожих на пилотов.

– В семь тридцать утра я пришлю за вами машину, – произнес тот же голос. – Всего за полчаса вы доберетесь до «Метро-Голдвин-Майер». Встретимся в тринадцатом павильоне.

Кэтрин удалось заснуть только к четырем часам утра. Ей показалось, что едва она успела закрыть глаза, как тут же раздался телефонный звонок и телефонистка сказала ей, что у входа в отель ее ждет машина.

Через тридцать минут Кэтрин уже ехала в «Метро-Голдвин-Майер».

Это была крупнейшая в мире киностудия. Здесь разместилась ее основная база, состоявшая из тридцати двух киносъемочных павильонов и огромного административного корпуса, в котором работали двадцать пять высокопоставленных чиновников студии и самые прославленные в индустрии развлечений режиссеры, продюсеры и актеры. Кроме того, у студии имелись еще две рабочие территории. На одной находились стационарные сценические площадки со сменными декорациями в зависимости от снимаемого фильма. В течение трех минут можно было из Швейцарских Альп попасть в западный город, оттуда – в жилой квартал Манхэттена, а потом на гавайский пляж. На второй, расположенной на дальнем конце бульвара Вашингтон, – реквизит и плоские декорации стоимостью в несколько миллионов долларов для съемок под открытым небом.

Обо всем этом рассказала Кэтрин девушка-гид, которой поручили проводить ее до тринадцатого павильона.

– Здесь целый киногород, – гордо заявила девушка. – Мы сами снабжаем себя электроэнергией, ежедневно готовим пищу для шести тысяч человек, строим свои собственные съемочные площадки на специально отведенном участке, расположенном за студией. Мы полностью обеспечиваем себя сами. Нам никто не нужен.

– Кроме зрителей.

Проходя по улице, они миновали замок. Собственно говоря, был только фасад, поддерживаемый опорами. Напротив него раскинулось озеро, а через квартал Кэтрин увидела фойе театра. Только фойе, без самого театра.

Кэтрин громко рассмеялась, и ее провожатая бросила на нее удивленный взгляд.

– Что-нибудь не так? – спросила она.

– Нет, – ответила Кэтрин. – Все прекрасно.

На улице им попадались на глаза десятки статистов, в основном ковбоев, мирно беседовавших с индейцами на пути в съемочный павильон. Вдруг из-за угла выскочил какой-то мужчина и чуть не врезался в Кэтрин. Она отпрянула в сторону и заметила, что он одет в рыцарские доспехи. За ним появились девушки в купальных костюмах. Кэтрин решила, что ей придется по душе кратковременная работа в индустрии развлечений. Ей захотелось, чтобы ее отец посмотрел на все это. Как бы он радовался!

– Ну вот мы и пришли, – сказал гид. Они остановились у огромного серого здания с вывеской «Павильон № 13».

– Теперь я покину вас. Вы найдете дорогу?

– Да, конечно, – ответила Кэтрин. – Благодарю вас.

Девушка кивнула головой и ушла. Кэтрин повернулась к съемочному павильону. Там горела надпись: «Не входить на красный свет!». Красный свет был выключен. Кэтрин взялась за ручку и попробовала открыть дверь. У нее ничего не вышло. Дверь оказалась слишком тяжелой. Изо всех сил она попыталась еще раз, и дверь отворилась.

Шагнув внутрь, Кэтрин наткнулась на вторую дверь, такую же тяжелую и массивную. Казалось, что это не кинопавильон, а барокамера.

В необычном помещении, похожем на пещеру, сновали десятки людей, и каждый занимался каким-то своим, непонятным делом. Группа в несколько человек была одета в летную форму, и Кэтрин догадалась, что это актеры, участвующие в фильме. В дальнем конце павильона оборудовали канцелярию со столом, стульями и висящей на стене военной картой. Техники ставили свет.

– Простите, пожалуйста, – обратилась к незнакомому мужчине Кэтрин. – Где мне найти господина Аллена Бенджамина?

– Коротышку капрала? – он показал пальцем. – Вон там.

Кэтрин повернулась и увидела худого хилого человечка в плохо сидящей военной форме со знаками отличия капрала. Он во все горло орал на кого-то, украшенного генеральскими звездами.

– Пусть ассистент, подбиравший актеров, катится к чертовой матери, – визжал коротышка. – У меня уже полно генералов. Мне нужны сержанты. Все лезут в вожди, и никто не хочет быть индейцем.

– Простите, – сказала Кэтрин, – я – Кэтрин Александер.

– Слава богу! – воскликнул коротышка. Он повернулся ко всем остальным и саркастически заметил: – Так вот, раздолбаи, баловству конец. К нам прибыл человек из Вашингтона.

Кэтрин смущенно смотрела на окружающих. Не успела она и слова вставить, как капрал заговорил снова:

– Не понимаю, зачем мне поручили это дело. Я прекрасно редактировал журнал «Торговля мебелью». Получал три тысячи пятьсот долларов в год. Потом меня забрали в армию. Послали служить в войска связи и поручили писать сценарии к учебным фильмам. Что я знаю о ремесле продюсера и режиссера? Такого беспорядка, как здесь, ни разу в жизни не видел.

Он громко рыгнул и схватился за живот.

– Здесь я наживаю себе язву, – застонал он. – Я вообще не имею ни малейшего отношения к индустрии развлечений. Прошу прощения.

Он резко повернулся и направился к выходу, оставив Кэтрин в павильоне один на один со всей съемочной группой. Беспомощно оглянувшись, Кэтрин заметила, что все смотрят на нее и ждут каких-то действий.

Весело улыбаясь, к ней подошел стройный седовласый мужчина в свитере.

– Требуется помощь? – невозмутимо спросил он.

– Мне требуется чудо, – призналась Кэтрин. – Я отвечаю за всю эту затею, но совершенно не представляю себе, что нужно делать.

Его лицо расплылось в широкой улыбке.

– Добро пожаловать в Голливуд. Меня зовут Том О'Брайен. Я – помреж.

Кэтрин недоуменно уставилась на него.

– Помощник режиссера. Предполагалось, что ваш друг капрал будет режиссером фильма, но у меня такое чувство, что он не вернется.

От спокойного помрежа исходила твердая уверенность, и Кэтрин это понравилось.

– Вы давно работаете в «Метро-Голдвин-Майер»? – спросила она.

– Двадцать пять лет.

– Вы полагаете, что сможете взять на себя обязанности режиссера этой учебной ленты?

Кэтрин заметила у него на лице легкую гримасу.

– Что ж, попробую, – серьезно ответил он. – Я ведь сделал уже шесть картин с Уилли Уайлером.

Он еще больше посерьезнел.

– Дело обстоит не так уж плохо, – заключил он. – Нужно только слегка упорядочить процесс. Сценарий у нас есть, декорации готовы.

– Тогда приступим, – заявила Кэтрин.

Она оглядела стоящих в павильоне актеров. Форма на них сидела плохо, и они чувствовали себя не в своей тарелке.

– Актеры выглядят так, словно сошли с рекламного плаката, зазывающего молодежь служить в военно-морском флоте, – высказала свое мнение Кэтрин.

О'Брайен понимающе рассмеялся.

– Откуда вы взяли эту военную форму?

– В «Вестерн костьюм». В нашем костюмерном цехе не хватило военного обмундирования. Сейчас в производство запущены сразу три фильма о современной войне.

Кэтрин еще раз обвела взглядом актеров.

– Здесь только пять-шесть человек не похожи на военных, – решила она. – Давайте отправим их назад и подумаем, что можно сделать.

О'Брайен одобрительно кивнул головой.

– Вы правы.

Кэтрин и О'Брайен подошли к группе статистов. Все они разговаривали между собой, и на огромной сцене стоял страшный шум.

– Кончайте базар, парни, – рявкнул О'Брайен. – Это – мисс Александер. Она отвечает за наш фильм и будет распоряжаться здесь.

Раздался одобрительный свист.

– Благодарю вас, – улыбнулась Кэтрин. – Большинство из вас выглядит прекрасно, но кое-кому придется вернуться в «Вестерн костьюм» и сменить военную форму. Постройтесь, пожалуйста, чтобы мы смогли хорошенько вас рассмотреть.

– А мне бы хотелось получше рассмотреть вас. Где вы сегодня ужинаете? – выкрикнул кто-то из статистов.

– Я ужинаю с мужем. После того как он отыграет матч.

О'Брайен выстроил статистов в неровную шеренгу. Где-то рядом Кэтрин услыхала смех и громкие голоса. Это ей не понравилось, и она обернулась. У одной из декораций стоял какой-то статист и веселил своими шутками трех девиц, которые истерически хохотали над каждым его словом. Секунду Кэтрин наблюдала эту сцену, а затем решительно направилась к статисту и обратилась к нему:

– Прошу прощения. Не присоединитесь ли вы к остальным?

Мужчина медленно повернулся к ней.

– Это вы мне? – лениво спросил он.

– Да, – ответила Кэтрин. – Мы собираемся приступить к работе.

Она вернулась к группе.

Актер что-то шепнул девицам, у которых его замечание вызвало взрыв смеха, а затем поплелся к основной группе статистов. Он был высок ростом, строен и силен. К тому же он показался Кэтрин красивым. Ей понравились его иссиня-черные волосы и завораживающие темные глаза. Он говорил густым голосом, в котором чувствовалась насмешка.

– Чем могу быть полезен? – спросил он Кэтрин.

– Вы хотите работать? – поинтересовалась она.

– Ну конечно, хочу, – заверил он Кэтрин.

Когда-то она прочла заметку о статистах, этой странной породе людей, проводящих жизнь на съемочных площадках и участием в массовых сценах создающих фон для игры кинозвезд. Как правило, это безликие существа, не имеющие собственного голоса, у которых по самому складу характера отсутствует стремление к полноценной работе. Перед ней стоял типичный представитель племени статистов. Поскольку он был завидно красив, кто-то в его родном городе, вероятно, сказал ему, что он может стать кинозвездой. Тогда этот парень отправился в Голливуд, где убедился, что кроме выигрышной внешности нужен еще и талант, и решил пойти по линии наименьшего сопротивления – сделался статистом.

– Мы собираемся сменить военную форму у некоторых участников съемок.

– А с моей формой тоже не все в порядке? – спросил он.

Кэтрин повнимательнее посмотрела на него. Ей пришлось признаться себе, что форма сидела на нем идеально, подчеркивая широкие плечи, а затем сужаясь к стройной талии. Кэтрин взглянула на его китель. На плечах были знаки отличия капитана. На грудь статист приколол каскад разноцветных орденских лент.

– Ну как, босс, впечатляет? – спросил он, показывая на орденские ленты.

– Кто вам сказал, что вы будете играть капитана?

Его лицо приняло серьезное выражение.

– Я сам до этого дошел. Вы считаете, что хорошего капитана из меня не получится?

Кэтрин покачала головой.

– Да, считаю.

Он задумчиво сжал губы.

– А лейтенанта?

– Лейтенанта тоже.

Ну а как насчет младшего лейтенанта?

– Мне кажется, что вы не годитесь на офицерскую должность.

Во взгляде его темных глаз появилась ирония.

– Ну? Неужели у меня еще что-то не в порядке? – спросил он.

– Да, – ответила она. – Награды. Этакий бравый молодец.

Он засмеялся.

– А я-то думал, что мне удастся чуточку оживить этот бездарный фильм.

– Вы просто не учли одну ничтожную мелочь, – решительно заявила Кэтрин. – Мы еще не вступили в войну. Вы, наверное, получили свои награды на карнавале.

Статист улыбнулся.

– Вы правы, – робко признался он. – Я сниму некоторые из них.

– Снимите все до одной, – велела ему Кэтрин.

Он снова медленно и издевательски улыбнулся.

– Слушаюсь, босс.

Кэтрин чуть было не закричала: «Перестаньте называть меня боссом!», но сдержалась. «Черт с ним», подумала она, повернулась к нему спиной и заговорила с О'Брайеном.

Кэтрин отослала восемь статистов переменить военную форму и целый час обсуждала с О'Брайеном, как выстроить эпизоды в фильме. Вернулся коротышка-капрал, немного потолкался и вновь исчез. Все к лучшему, подумала Кэтрин. Капрал только жаловался и вносил нервозность в работу съемочной группы. К обеденному перерыву О'Брайен успел отснять первый эпизод, и Кэтрин нашла, что получилось не так уж плохо. Правда, одно происшествие испортило ей все утро. Она дала разозлившему ее статисту прочитать вслух несколько строк, чтобы унизить его. Кэтрин хотела показать всем несостоятельность его претензий и таким образом отомстить ему за проявленную наглость. Однако статист безукоризненно справился с заданием, проведя всю сцену уверенно и даже с апломбом. Закончив чтение, он повернулся к ней и спросил:

– Ну как, босс?

Когда наступил перерыв на обед, Кэтрин отправилась в огромную столовую студии и села за столик, находившийся в дальнем углу зала. За соседним большим столом расположилась группа солдат в военной форме. Кэтрин, сидевшая лицом к двери, вдруг увидела, как в столовую вошел злополучный статист. На нем висели три девицы, и каждая норовила покрепче прижаться к нему. Кровь ударила ей в голову. Она решила, что это просто нормальная реакция организма. Есть люди, которых ненавидишь с первого взгляда. Бывает и наоборот. Стоит раз увидеть человека, и сразу же чувствуешь к нему расположение. Небывалая дерзость статиста как-то странно подействовала на нее. Из него бы вышел идеальный жиголо, кем, по всей вероятности, он и был на самом деле.

Статист усадил девиц за стол, поднял голову и увидел Кэтрин. Затем наклонился и что-то сказал своим спутницам. Они посмотрели на нее и громко захохотали. Черт бы его побрал! Она заметила, что он направляется к ее столику. Статист уставился на Кэтрин, улыбаясь своей медлительной проницательной улыбкой.

– Не возражаете, если я на минутку присоединюсь к вам? – спросил он.

– Я…

Но он уже сел рядом и изучал ее, сверля глазами и забавляясь.

– Чего именно вы хотите? – неуверенно спросила Кэтрин.

Его улыбка стала еще шире.

– Вас это действительно интересует?

От злобы она сжала губы.

– Послушайте…

– Я собирался спросить вас, – мгновенно перебил он ее, – хорошо ли я справился со своим заданием сегодня утром.

Он наклонился к ней с серьезным видом.

– Убедительно ли я выглядел?

– Может быть, для них вы и кажетесь убедительным, – ответила Кэтрин, жестом головы показывая на девиц, – но я считаю вас «пустышкой».

– Я чем-нибудь вас обидел?

– Все в вашем поведении оскорбляет меня, – спокойно сказала она. – Не люблю людей вашего типа.

– И что же я за тип?

– Пустозвон. Вы радуетесь, что надели военную форму, и хвастаетесь ею перед девушками, а в армию пойти и не подумали.

Он с недоумением посмотрел на нее.

– Чтобы меня застрелили? – спросил он. – Я не дурачок.

Он наклонился к ней и улыбнулся.

– Здесь гораздо веселее.

У Кэтрин от гнева задрожали губы.

– Вы что, не подлежите призыву в армию?

– Ну, вообще-то подлежу, но один из моих друзей знает кое-кого в Вашингтоне, и, – он понизил голос, – думаю, что меня никогда не заберут.

– Вы мне отвратительны, – выдержала Кэтрин.

– Почему?

– Если вы сами этого не понимаете, то я вряд ли сумею вам объяснить.

– А почему бы вам не попытаться? Сегодня вечером за ужином. У вас дома. Вы умеете готовить?

Кэтрин вскочила на ноги. От возмущения у нее покраснели щеки.

– Можете больше не приходить на съемки, – заявила она. – Я попрошу господина О'Брайена выслать вам чек за работу в утренние часы.

Она повернулась, намереваясь уйти, но спохватилась и спросила:

– Как ваши имя и фамилия?

– Ларри, – ответил он, – Ларри Дуглас.

Вечером следующего дня из Лондона позвонил Фрейзер и поинтересовался, как идут дела. Она поведала ему обо всех событиях дня, но умолчала о ссоре с Ларри Дугласом. Когда Фрейзер вернется в Вашингтон, она расскажет ему об этом случае, и оба они посмеются над ним.

Ранним утром, когда Кэтрин одевалась, чтобы отправиться на студию, раздался звонок в дверь. Открыв ее, она увидела на пороге своего бунгало мальчика-посыльного с большим букетом роз.

– Вы – Кэтрин Александер? – спросил он.

– Да.

– Прошу вас, распишитесь в получении.

Она расписалась на бланке, протянутом посыльным.

– Какие они красивые! – воскликнула она, принимая цветы.

– С вас пятнадцать долларов.

– Простите, что?

– Пятнадцать долларов. Доставка наложенным платежом.

– Я не пони…

Она не договорила и взяла конверт, прикрепленный к букету. Затем вынула карточку и прочла надпись: «Я бы сам заплатил за них, но сейчас я не работаю. С любовью. Ларри».

Кэтрин смотрела на карточку, не веря своим глазам.

– Так вы берете цветы или нет? – спросил мальчик-посыльный.

– Нет, – отрезала она и сунула букет ему в руки.

Он недоуменно уставился на нее.

– Тот, кто посылал вам цветы, хотел вас рассмешить. Это же просто шутка.

– Не вижу ничего смешного, – возмутилась Кэтрин и в ярости хлопнула дверью.

Весь день она не могла успокоиться. На своем веку Кэтрин не раз приходилось сталкиваться с эгоистами, но такого наглого самомнения, как у господина Ларри Дугласа, она не встречала. Она не сомневалась, что он то и дело покорял сердца пустоголовых блондинок и грудастых брюнеток, которым не терпелось нырнуть к нему в постель. Однако Кэтрин глубоко уязвило, что ее сочли такой же доступной. Стоило ей только подумать о нем, как у нее по телу пробегали мурашки. Она твердо решила выкинуть его из головы.

В семь часов вечера, когда Кэтрин покидала съемочную площадку, к ней подошел помощник режиссера и вручил конверт.

– Вы брали это, мисс Александер? – спросил он.

В конверте оказался счет за пользование вещами, взятыми из актерского отдела киностудии: «Военная форма (капитана), шесть орденских лент (разные), шесть медалей (разные). Имя актера, у которого взяты вещи: Лоуренс Дуглас (подлежит оплате лично Кэтрин Александер из МГМ»)".

Кэтрин оторвалась от счета. От злости у нее глаза налились кровью.

– Нет, – ответила она.

Помреж в растерянности уставился на нее.

– Что же мне ответить актерскому отделу?

– Скажите, что я заплачу за пользование медалями, если их владелец награжден посмертно.

Съемки картины закончились через три дня. На следующий день Кэтрин просмотрела рабочую копию и осталась довольна. Призов фильм не получит, но снят он просто и доходчиво. Том О'Брайен прекрасно справился с заданием.

В субботу утром Кэтрин вылетела в Вашингтон. Она покинула Голливуд с огромной радостью и в понедельник утром уже сидела у себя в конторе, стараясь разобраться с бумагами, накопившимися в ее отсутствие.

Перед обеденным перерывом секретарша Кэтрин Энни сообщила ей по переговорному устройству.

– Некто господин Ларри Дуглас звонит вам из Голливуда, штат Калифорния, наложенным платежом. Вы возьмете трубку?

– Нет, – резко ответила Кэтрин. – Скажите ему… не нужно, я сама с ним поговорю.

Она сделала глубокий вдох и нажала кнопку телефонного аппарата.

– Господин Дуглас?

– Доброе утро, – произнес он сладкозвучным голосом. – Я с трудом дозвонился до вас. Неужели вам не нравятся розы?

– Господин Дуглас… – начала было Кэтрин.

От негодования у нее дрожал голос. Она перевела дыхание и продолжала:

– Господин Дуглас, я люблю розы, но вы мне не нравитесь. Вы мне противны. Понятно?

– Но вы же обо мне ничего не знаете.

– Я знаю больше, чем хотелось бы. Я считаю вас трусом и подонком, и не вздумайте больше звонить мне.

Дрожа от гнева, она бросила трубку, и глаза у нее наполнились слезами. Как он смеет! Поскорее бы вернулся Билл.

Три дня спустя в почтовой корреспонденции она нашла фотографию Лоуренса Дугласа размером десять на двенадцать с надписью: «Боссу с любовью от Ларри».

Энни рассматривала фотографию с каким-то благоговейным трепетом.

– Боже мой! – воскликнула она. – Неужели он действительно такой?

– Вовсе нет, – парировала Кэтрин. – Одна только видимость. Нет в нем ничего подлинного, кроме фотобумаги, на которой напечатан снимок.

В сердцах она разорвала фотографию на мелкие кусочки.

Энни в ужасе наблюдала за ней.

– Какая досада! В жизни не встречала таких красавцев!

– Там, в Голливуде, – мрачно заметила Кэтрин, – строят декорации из одного фасада – только передняя плоскость, а за ней пустота. Такой вот декорацией вы и любовались на фотографии.

В последующие две недели Ларри Дуглас звонил по крайней мере десять раз. Кэтрин велела Энни передать ему, чтобы он больше не утруждал себя звонками, и попросила секретаршу не надоедать ей сообщениями о его домогательствах. Тем не менее однажды утром, когда она что-то диктовала Энни, та виновато посмотрела на нее и сказала:

– Я знаю, что вы запретили мне досаждать вам звонками господина Дугласа, но он снова звонил, и в его голосе чувствовалось отчаяние. Он показался мне… таким потерянным.

– Для меня он действительно потерян, и, если у вас есть голова на плечах, не вздумайте его искать.

– Но, уверяю вас, он был очень любезен.

– Он просто притворялся галантным.

– Он столько о вас расспрашивал.

Энни заметила суровое выражение на лице у Кэтрин и тут же добавила:

– Но я ему ничего не рассказывала.

– Вы поступили очень мудро, Энни.

Кэтрин вновь принялась за диктовку, но не могла сосредоточиться. Ей чудилось, что весь мир заполонили ларри дугласы. И Уильям Фрейзер стал ей еще дороже.

В воскресенье утром вернулся Билл, и Кэтрин поехала в аэропорт встречать его. Она наблюдала, как он прошел таможню и направился к выходу. Увидев Кэтрин, он просиял.

– Кэти! – воскликнул он. – Какой чудесный сюрприз. Не ожидал, что ты меня встретишь.

– Мне не терпелось тебя увидеть.

Она улыбнулась и с чувством обняла его. Он удивленно посмотрел на нее.

– Ты соскучилась по мне, – обрадовался он.

– Ты и представить себе не можешь как!

– Ну, понравилось тебе в Голливуде? – спросил он. – Там все прошло гладко?

Она не знала, что ответить.

– Все получилось замечательно. Они очень довольны картиной.

– Я тоже слышал, что фильм удался.

– Билл, когда ты в следующий раз поедешь в командировку, возьми меня с собой.

Ее слова тронули Фрейзера, и он с благодарностью взглянул на нее.

– Договорились, – ответил он. – Мне тебя тоже не хватало. Я столько о тебе думал.