Победа рационального мышления

Индустриальная революция второй половины XVIII в. изменила облик Европы и породила новый мир, где не осталось места для ведьм, демонов и привиде­ний. Вампир, пришедший к нам из самых древних времен, - создание коллективного европейского воображения. Объединив в себе древ­ние страхи, он появился на заре века Просвещения в деревенской Евро­пе, населенной суеверными крестьянами.

Разобранный по косточкам и даже высмеянный энциклопедиях XVIII в., вампир уже давно должен был исчезнуть, стать музейным экспонатом. И действительно, со второй половины XVIII в. газеты уже мало пишут о вампирах, они поглощены другими чудесами науки и техники.

В начале XIX в. в газетах время от времени упоминаются венгерские или сербские деревни, где

до сих пор раскапывают могилы в поисках вампи­ров. Но это уже не так инте­ресует читателей, в жизнь которых ворвались метал­лургия, железные дороги, газовое освещение.

Индустриальная рево­люция преобразила облик Европы, в Великобритании, Франции и Германии заро­ждалось общество нового типа, и в нем больше не бы­ло места ни для верований и суеверий прошлого, ни для мечты. Торжествует позитивизм, новая буржуа­зия вырабатывает новую идеологию, провозглашающую главными ценностями жизни деловую выгоду, уважение к иерархиям и религии. Все это становится подлинным оплотом социального порядка. Во второй половине XIX в. викторианская Англия успешнее всего воплотила в жизнь эти социально-куль­турные принципы, согласно которым все, что нарушает установленные приличия и ценности, подлежит запрету и жестоко наказывается. И тем не менее именно в Англии появляется Дракула Брема Стокера.

Романтизми возобновлениевампиризма

В конце XVIII в. романтизм может рассматриваться как попытка своеобразного отпора позитивизму эпохи Прос­вещения и индустриальной революции. Романтики, уча­стники движения Бури и натиска (Sturm und Drang) в Германии и авторы «готического» романа в Англии, восста­ют против рационализма и материализма, провозглашают главенство чувства и страсти над холодной и безличной логи­кой и утверждают приоритет личности перед обществом. И, наконец, они выражают ностальгию по време­нам, когда верили в чудеса и черпали вдохновение в античности и средневековье, а не в реальной дейст­вительности.

Английские романтики второго поколения, с начала XIX в., проявляют живой интерес ко всему сверхъестественному. Именно в их поэмах вновь ожил вампир. Конечно, чаще всего это аллегорический вампиризм, который, по примеру великих немцев Бюргера с его Леонорой (1773) и Гете с Коринфской невестой (1797), придает смерти облик девушки или юноши, вернувшихся с того света. А потому объятия их смертельны.

Итак, вампиризм становится у романтиков излюб­ленной метафорой смертельной страсти. Это первое отклонение от мифа, так как живые мертвецы, описанные Доном Кальме, вовсе не являлись соблазнителями, никакого сексуального подтекста в традиционных поверьях о вампирах не было. Навеяные античными легендами или средневековыми балладами, соблазнители-вампиры романтической поэзии, такие, как Джеральдина из Кристабель Колриджа (1816), Беспо­щадная Прекрасная Дама (1818) Ламия Китса уже являются образами женщины-вамп. И не столь важно для их создателей, пьют они кровь своих жертв или нет: главное, они приносят смерть одновременно с на­слаждением, а «жертвы» при этом безропотно прини­мают свою участь. Между вампиром и его жертвой воз­никает новая связь садо-мазохистского характера.

В фантастической литературе эта связь существует до сих пор. Роковая женщина, скрывающаяся в обли­чий вампира - условность, намного пережившая эпоху романтизма. Она появляется в 1866 г. у Бодлера в Метаморфозах вампира в виде распутной нимфоманки. В прозе она имеет целый ряд воплощений: пре­лестная Кларимонда из Усопшей возлюбленной Теофиля Готье (1836), соблазнительная и загадочная Кармилла из одноименного произведения Ле Фаню (1871) и, конечно, три прекрасные пленницы замка Дракулы, заставившие трепетать сердце Джонатана Харкера.

Вампир приходит в прозу

Если бы вампир принадлежал только миру поэзии, он, несомненно, не был бы столь популярен. Персонаж Стокера, Дракула, тоже никогда не уви­дел бы свет, не будь у него предшест­венника: героя новеллы Вампир Джона Уильяма Полидори (1795-1821). Полидори, по правде говоря, сделал вампи­ра героем своей новеллы волею случая. Все началось в июле 1816 г. в Женеве, где Полидори служил секретарем и личным врачом у Байрона. Байрон взял­ся писать на спор роман, герой которого, Даруелл, является вампиром. Произведение так и осталось неоконченным, но замысел его автор раскрыл Полидори, который в 1817 г. вернулся в Англию.

Там, изменив имена персо­нажей, он начинает писать новеллу, навеянную неокончен­ным романом Байрона. Вампир Даруелл становится лордом Рутвеном, цинич­ным и распущенным соблазнителем, который странным образом напо­минает самого лорда Байрона. Новелла публику­ется в апреле 1819г. в New Monthly Magazine. Директор этого издания идет на обман и припи­сывает авторство Бай­рону. Благодаря этому принудительному покровительству, без которого несчаст­ный Полидори, погряз­ший в долгах, вряд ли обошелся бы, новелла переиздается много раз, перево­дится на французский язык, затем переделывается в мело­драматическую пьесу. Автором перевода 1820 г. был Нодье (первый перевод на французский язык), а 1852 г. Александр Дюма. Имя Байрона принесло произведению Полидори известность, ему много подражали, и после не­го в Европе возникла новая мода - на вампиров. У про­столюдинов, любителей шутовских представлений, вам­пир пользовался колоссальным успехом, возле Театра де ла Порт Сэн-Мартин собирались толпы желающих увидеть Вампира Нодье, поставленного в 1820 г. и повторенного в 1823 г. Следуя этому примеру, ставятся многочисленные мелодрамы и даже водевили и комические оперы на модную тему вампиризма.

Новелла Полидори имеет большое значение для литера­турной истории вампира, так как она представила этот персо­наж широкому кругу чи­тателей и создала образ вампира-аристократа, властителя и оболь­стителя, знаменито­го предшественника Дракулы Брема Стокера.

Известные рассказы ужасов

Феноме­нальная мода на вампира в театре и в популяр­ной литерату­ре с 1850 г. постепенно сходит на нет. Новые произ­ведения, отмеченные явной вторичностью, появляются все реже и реже. Художественный уровень их продолжает сни­жаться. В большинстве стран Европы читатели, в конце концов, устали от вампира. Исключение составляет лишь викторианская Англия, где пристрастие к фантастике "Ужасам, напротив, возрастает. Увлечение британцев мрачным и сверхъестественным началось давно, став национальной традицией. Британские острова всегда были землей призраков, здесь любили страшные истории. Индустриальная револю­ция, как ни странно, лишь укрепила эту традицию. В викто­рианском общест­ве материализма и целомудрия, где основными ценностями явля­ются труд, деньги и религия, фанта­стика служила способом ухода от прозаической действи­тельности. Чтение страшных историй, в которых под­вергается осмеянию устоявшийся порядок вещей и ставится под вопрос традиционная мораль, стало чем-то вроде коллективной разрядки. Об этом с 1840 г. свидетельствует большой успех дешевых журнальчиков «penny dreadfuls», публикующих бесконеч­ные страшные истории типа Вампир Варны.