Ангела Меркель – Айгуля из Мерке

Рассказывает Вадим Борейко:

- Редкий язык не претендует на свою «первородность» на Земле. Вот и Бекет Карашин, учёный из казахстанского города Атырау (бывший Гурьев), в местной газете “Прикаспийская коммуна” решил доказать, что король Артур и рыцари Круглого стола, искавшие чашу Грааля, были не бриттами, а сарматами, выходцами из Центральной Азии, и говорили на тюркском наречии. Семантику имени Артур изыскатель расшифровывает как “Ар” (достоинство, честь) + “Тур” (живи), то есть “Живи достойно”. Но это далеко не всё. Оказывается, династия Тюдоров происходит от “тудыр” (продолжи род), Ричард Львиное Сердце - от “ер” + “шарт” (мужская клятва). И даже слово “бритт” - не что иное, как “бiр” + “ит” (одинокий пес). Скромный автор с берегов Каспия прослеживает тюркскую генеалогию в десятках европейских топонимов (напр., Бельгия - от белгi - знак) и благородных имен Старого Света (Сальвадор - от “сал” + “батыр” - рыцарь-герой; кстати, в другом исследовании «экватор» предлагается толковать как «eki» + «батыр», два богатыря), но отчего-то стесняет себя историческими рамками. А ведь и современность дает немало пищи для размышлений. Взять хотя бы французского президента Николя Саркози. Смысл его фамилии лежит на поверхности: “сары көз” - желтый глаз. Если еще принять во внимание венгерские корни Сарко, которыми он не раз похвалялся, то все сомнения отпадут. “Плохо ты мадьяр знаешь”, - говаривал пан Водичка бравому солдату Швейку. “А ведь мадьяры - наследники сарматов по прямой”, - добавим от себя. Меркель - упрощенное “Меркеден кельдi” (пришедшая из Мерке). Возможно, предки канцлера ФРГ были выходцами из райцентра Джамбулской области Казахстана. Не исключаю даже, что ее имя Ангела некогда звучало как Айгуля. Греческий премьер Костас Караманлис (“карамайлы” - черное маслянистое) собственным паспортом убедительно свидетельствует, что трудолюбивые сарматы ещё во времена оны научились добывать нефть и экспортировали ее в Элладу. А бывший госсекретарь США Кондолизза Райс (“раис” - правитель) и экс-президент Джордж Буш (искаж. “бас” - голова) самими фамилиями своими оправдывали роль мирового жандарма, которую сегодня играет в мире Америка.

Анекдот в тему

1812 год. Русский солдат в исподнем сидит на пеньке и зашивает рваные штаны. Пленный француз пытается заговорить с победителем:

- C’est pour qui? (Се пур ки? – Это для кого?)

- Портки, портки…

- C’est pour vous? (Се пур ву? – Это для вас?)

- Я те порву, образина чёртова!

Глава 7.

Лингвистический фарцовщик

«Знать много языков – значит иметь много ключей к одному замку».

Франсуа Вольтер

- Мой отец был профессиональным переводчиком с итальянского и английского. Он работал в Египте во время постройки Суэцкого канала. Папа умер молодым, в 1961 году. А мама преподавала английский и немецкий в школе. Оба они учились в том же вузе, где учился и я, а сейчас преподаю: раньше Московский государственный педагогический институт иностранных языков им. Мориса Тореза (МГПИИЯ), ныне Московский государственный лингвистический университет (МГЛУ). У меня с детства была страсть к языкам.

- Какой ты начал изучать первым?

- Немецкий. Иностранный язык тогда, как ты помнишь, преподавали с пятого класса, а я, хотя учился в третьем, стал ходить к маме на уроки. С пятого начал учить английский. Так как в доме была масса учебников, словарей и литературы на языках, еще и самостоятельно осваивал итальянский, французский, испанский. В общем, все, что в доме было.

- И окончанию школы ты уже говорил на скольких языках?

- Не говорил, а имел представление о них. Я вырос в маленьком районном центре Новомосковск Тульской области. Но даже там имел практику с носителями языка, потому что у нас был химический техникум, где учились студенты из развивающихся стран. И я подстерегал на улице какого-нибудь кубинца, который никак не ожидал, что в провинциальной советской жопе из-за угла выскочит пацаненок и крикнет: «Buenos dias! Que tal?» (в пер. с исп.: «Добрый день! Как дела?»). Отвязавшись от меня, он шел своей дорогой, а я караулил следующую жертву – студента из Конго, которого приветствовал: «Bonjour, monsieur! Comment ca va?» Завязывались легкие примитивные диалоги: «Oh! Tu parles francais? C’est bon!» Я не боялся говорить и задействовал тот скромный запас, который к тому же изучил самостоятельно. И что-то со скрипом получалось.

- Короче, ты был лингвистический фарцовщик.

- Ну да. Нет бы - что-то продать или джинсы купить. Но товарный чейндж совершенно не входил в сферу моих интересов. В 7-8 классах у меня окончательно окреп интерес к разным языкам одновременно, и без ощущения, что один мешает другому.

- Это была твоя личная мотивация, и старшие тебя не заставляли?

- Я жил с мамой и бабушкой, которая окончила гимназию еще при императоре Николае II. В гимназическое воспитание в старой России входили языки. Всегда. У девочек в программе был немецкий, французский – обязательно, немножко - английский. А вот ее братья еще учили древнегреческий и латынь. Тем не менее, меня к языкам никто особо не подталкивал, но по мере возможности помогали.

- Переиначу свой вопрос: к выпускному в десятом классе сколько языков ты не боялся?

- Посчитаем. Английский, немецкий – в школе. Испанский, французский, итальянский – дома, а иногда и на улице. Кроме того, в городском книжном магазине – совершенно непонятно почему – иногда вдруг появлялся словарь то сербохорватского, то чешского, то румынского языка. И почти сразу же они оказывались у меня. До сих пор храню огромную коллекцию маленьких словариков более чем сотни языков. Покупая их в детстве, я не преследовал никаких практических целей, да их и не могло быть. Это был познавательный интерес к неким внутренним структурам, которые делают набор звуков языком.

- Что тебе дал вуз?

- В институте я получил глубокое и многостороннее знание английского языка, включая его историю, всевозможные национальные проявления, и навыки переводческой деятельности. В дипломе записана специальность: переводчик-референт с английского и французского.

Конечно, и друзей на всю жизнь приобрел. Среди них был (и до сих пор остался) Володя Григорьев, заводила, хулиган и авантюрист. Он довольно быстро оценил мои языковые пристрастия и однажды предложил: «Раз ты так схватываешь языки, давай с тобой поставим двум полякам с нащего курса ящик портвейна, напоим, запрём в общаге, возьмём их паспорта, подправим там чего надо и покатаемся по Европе, пользуясь нашим внешним сходством».

- Шенгена ж ещё не было!

- Поляки уже и тогда достаточно свободно выезжали. Как и венгры. Эти две страны назывались «самые весёлые бараки нашего лагеря».

- И что, воплотили идею?

- Ну, не дошло. Наверное, к счастью. По тем временам мало ли чем могло закончиться.

- Расскажи, как ты шел к пониманию глобального единства структуры всех языков, что существуют на Земле.

- В институте я жил в общаге, где были студенты со всего мира. В те годы, как ты помнишь, особо за рубеж не разъездишься, но в концентрированном виде почти вся планета была представлена в студенческой среде. Поэтому, если я интересовался каким-то языком, то мог его тут же применить. Просто идя утром чистить зубы или за обедом в столовке. А в комнате я жил и с шотландцем, и с немцем, и с чехом, и с французом, и с африканцами. Более того, в отличие от своих сокурсников, я с удовольствием занимался древними языками – латынью и древнеанглийским, которые были в программе.

- Зачем тебе нужны были мертвые языки?

- У меня нет рационального ответа. Возможно, сначала это был частично академический интерес. А сейчас этот интерес мне уже больше понятен: попытки увидеть общие закономерности языков и проявления языка как универсальной формы взаимодействия во Вселенной. Интересно было и есть - рассмотреть язык не только в его одномоментной форме существования, но и в эволюции: с чего это началось? С чего вдруг людям понадобилось создавать вербальную систему коммуникации? Как она развивалась, как развивается сейчас? Что можно предвидеть на будущее?

- И какие ты ответы находил?

- К нынешнему периоду я пришел к точке зрения, которая, разумеется, не претендует на абсолютную достоверность, но, по крайней мере, что-то объясняет для меня самого. Эта точка зрения может быть интересна для других, даже если она не требует безусловного согласия.

- Изволь ее изложить.

- Я считаю, что язык людей – одно из проявлений всеобщей формы информационного взаимодействия во Вселенной. Это, так сказать, пафосный вариант ответа. Язык – необходимая функция всего существующего. Форма выживания, форма эволюции, форма обмена информацией.

- А что такое, в твоем понимании, язык в невербальной сфере?

- Генетика. Структура ДНК. Это не я придумал: ученые давно назвали ее генетическим алфавитом. Были найдены разительные параметры генетического кода, или структуры передачи наследственности, сходные с языком людей. То есть набор элементарных единиц, сходных с фонемами или морфемами человеческого языка; правила их взаимодействия, похожие на грамматические или синтаксические структуры. И общая цель – обмен информацией, направленный на достижение оптимального результата: в языке людей - своего, в языке генов – своего.

- В Алма-Ате у меня есть друг – ученый Владимир Щербак, который уже более 20 лет занимается расшифровкой генома человека, имеет много публикаций на эту тему в немецких и американских научных журналах. И кое-что, судя по его туманным намекам, уже расшифровал. Будучи убежденным атеистом, он, тем не менее, постепенно приходит к осторожному выводу, что генетический код – своеобразный мессидж. Правда, не колется, кто отправитель. Возможно, Абсолют?

- Я не удивлен, что у материально мыслящих и научно ориентированных людей появляется вывод, схожий с тем, к которому пришел я, опираясь на чисто гуманитарные предметы: о неразрывности идеального и материального и подчинении того и другого единым принципам эволюции и обмена информацией, которые основаны на структуре неких смысловых единиц, выстроенных согласно определенным правилам. В генетике – одним. В языке людей – другим. В мире элементарных частиц – третьим. В мире планет и галактик – четвертым.

- У тебя было откровение, подтолкнувшее к твоим выводам, или постепенно количество знаний перешло в новое качество познания?

- Однажды мне явился Ангел и утвердил меня на пути осмысления языковых закономерностей.

- Это был сон или видение?

- Это, блин, метафора. Мои интуитивные догадки по поводу подходов к освоению языка, направленные на то, чтобы процесс стал более быстрым и эффективным, и подкрепленные знанием достаточного количества языков, которых я нахватался в течение жизни, привели меня к некоторым закономерностям:

1. С чего начинать изучение языка?

2. Чего достаточно, чтобы завязать коммуникативный процесс?

3. Что этому мешает, и что этому способствует?

- Когда ты получил красный диплом, то пошел работать куда?

- Должен тебе сказать, что ни разу в своей жизни я нигде в штатной должности не работал.

- В жизни? То есть ты прирожденный фрилансер?

- Какое-то время трудился временным сотрудником издательства «Прогресс», на почасовой основе преподавал в своем инязе, по договору – еще в каких-то организациях, учил языкам журналистов ТАСС. А в основном занимался синхронным переводом и преподаванием в разных формах. Словом, когда от меня нужно резюме, мне там нечего написать. Ни регалий нет, ни степеней.

- Человек свободной профессии. Гегемон лингвистического труда. Респект! Твое знакомство с будущей женой Анамикой - она ведь индианка - было, как я понимаю, открытием не только женщины, но и языка хинди, представителя новой для тебя языковой группы.

- Заходы в сторону Востока я делал и раньше. Конкретно – в китайско-тибетскую языковую семью. Был период, когда я – ну, не скажу, что хорошо, но достаточно прилично - владел языком лао. И даже написал на нем ряд стихотворений, которые были помещены в стенгазету посольства Лаоса в Москве.

- И чем был вызван интерес именно к лаосскому языку?

- Интерес, ничем не обоснованный, абсолютный беспочвенный. Для прикола. Просто в общаге жили студенты из Лаоса. Будь вместо лао тайский или вьетнамский - думаю, результат оказался бы точно таким же.

- Как Анамика оказалась в Москве?

- Здесь жила ее семья. Отец работал в издательстве «Прогресс» переводчиком на хинди русской классической литературы. Переводил, в частности, Достоевского. И после завершения каждого из романов Федора Михайловича у него случался инфаркт. В общем, у Анамики, как и у меня, лингвистическая наследственность: родные для нее - хинди, английский плюс язык штата – маратхи. Знает, конечно, русский, еще французский.

- У вас трое детей – Демьян, Илиан и Арина. Расскажи, как учили языки они.

- В возрасте двух лет – как раз в тот период, когда дети начинают разговаривать, - старший сын Демьян вместе с мамой отправились в Индию (я тогда работал в Америке) и пробыли там месяца четыре. Когда я приехал их забирать, он уже говорил, и его языком был хинди. Для меня стало побудительным бытовым мотивом овладеть этим языком, потому что я должен был общаться со своим ребёнком именно на нём: на другом он не мог.

- Так ты тогда выучился хинди?

- До этого я тоже учил, интересовался. Но, знаешь, когда в семье жена и сын – носители хинди, приходится подчиняться большинству. Учитывая, что в образованной индийской семье английский и хинди ходят наравне, Демьян впитывал их одновременно и поначалу даже не разделял. А когда он в три года вернулся в Москву, пошёл в детский садик, тут добавился русский, и Дёма свободно использовал коктейль из трёх языков. Помню, однажды в зоопарке кричит: «Смотри, such a big балу!» (в пер. с англ., хинди: «Смотри, какой большой медведь!»). И только потом постепенно стал раскладывать по полочкам.

- А сейчас хинди у него остался?

- Он его не забыл, но и не учил, и язык сохранился на том детском уровне. Сын смотрит иногда фильмы на хинди – и понимает. Или когда бываем в Индии – тоже понимает. Хотя нельзя сказать, что это его родной язык, но он, очевидно, дал мощный импульс для дальнейшего интереса в жизни. Я никоим образом не влиял, не заставлял, но Демьян стал заниматься языками и в школе кроме английского учил французский и немецкий. В университете у него появился испанский. И он постоянно интересуется то хинди, то баскским, то кельтским, то каталонским. Примерно как у меня – неоправданный, нерациональный интерес к языкам.

- Илиан и Арина пошли по стопам старшего брата?

- С языками у них всё нормально, в школе они учат английский и немецкий. Но такого жадного любопытства к лингвистике, как у Демьяна, я у них не наблюдаю.

- Ну, с Демьяном можешь смело валить на генетику: у него и прабабушка кучу языков в гимназии учила, и дед профессиональным переводчиком был, а папаша – так и вообще полиглот… Но что ты тогда ответишь читателю, у которого в роду, допустим, не было лингвистических наклонностей, и поэтому он боится, что не сможет выучить иностранный язык?

- Отвечу, что в той же Индии любой торговец кокосами говорит минимум на пяти языках.

- То же самое с арабскими торговцами в Израиле: свой язык, плюс иврит, английский и часто - русский. Аналогичная ситуация с турецкой обслугой на Анатолийском побережье, они ещё и немецким владеют. Но у них у всех экономическая необходимость знать как можно больше языков: от этого их собственная ликвидность повышается.

- Как честный человек, я обязан подтвердить опасения читателя: без мотивации - никто ничего не выучит. Учить язык просто так, абы для чего, потому что вроде неприлично не знать – пустая трата времени. Надо, во-первых, хотеть. А во-вторых, получать хотя бы немножко удовольствия.

- К какому времени сложилась твоя психолингвистическая методика преподавания языков в ее сегодняшнем варианте?

- Еще в 1980-е годы, когда преподавал в инязе, я как-то сразу инстинктивно стал это делать иначе, чем было принято. Так, как мне казалось удобнее, легче и эффективнее. Например, учил я группу никарагуанцев – партизан Даниэля Ортеги, которых пригласили в Союз на учебу из соображений интернационального долга. Они были фактически неграмотными, даже в испанском, а я им должен был преподавать английский и русский. И, естественно, делал это по-своему. Журналистов ТАСС – тоже по-своему. И примерно к тому периоду уже сложились принципы, по которым и обучал. Но о них – ниже.

Полный абзац!

Приколы на завтрак

Рассказывает Вадим Борейко:

Бесплатный завтрак в ресторане отеля «Post House» в Кардиффе (Уэльс). Спускается русская пара. Муж видит обильные закуски и едва не кричит жене:

- Ух, как я сейчас оторвусь! Наберу того-сего, пятого-десятого. Всё съем, и еще заверну, и в номер с собой возьму.

Жена:

- Петя, потише! Могут же услышать.

Петя:

- Да здесь никто не понимает по-русски.

К ним оборачивается дама:

- Между прочим, здесь многие понимают по-русски.

Петя, воздев руки к потолку:

- Ну наконец-то Британия заговорила человеческим языком!

+++

После завтрака в делийском отеле “Лоди” официант все время интересовался у меня:

- Финист? (искаж. finished? – закончили?)

На что я неизменно отвечал:

- Ясный сокол!

Глава 8.

Свой среди чужих

Конечно, это вольный перевод!

Поэзия в неволе не живёт.

Борис Заходер

- Дмитрий, прежде чем мы перейдём к твоей методике ускоренного обучения иностранным языкам, расскажи о профессии синхронного переводчика. Каковы принципиальные отличия устного перевода от письменного?

- Во-первых, есть люди, знающие иностранный язык, прекрасно на нем говорящие, и люди, умеющие переводить. Есть люди - фактически билингвы, двуязычные, но переводить не способные. Они просто не понимают, как это можно из этого измерения перейти в другое. Они себя чувствуют комфортно и в одной среде, и в другой. Но как только встает вопрос о переводе – возникают сложности. Возникает барьер, о котором они не задумываются, когда просто свободно общаются, или пишут, или читают.

Из людей, которые умеют переводить, выделяются переводчики письменные и переводчики устные. Переводчик письменный имеет роскошь осмыслить текст. Прочитать его до конца, хотя бы до конца смысловой единицы – фразы, абзаца. Классический письменный переводчик, как правило, не любит и плохо умеет переводить устно. Я не знаю ни одного известного художественного переводчика, кто успешно выступал бы в качестве устного.

- А наоборот?

- Устный переводчик может переводить письменно, но обычно тоже этого не любит. Для основной массы людей переводчик – единая профессия. Но внутри нее существуют градации. Ну, это примерно как спортсмены: среди них бывают и шахматисты, и легкоатлеты, и футболисты.

-Я тебе другой пример приведу: журналисты. Скажем, газетчики проще приживаются на ТВ, чем телевизионщики, пришедшие в печатные СМИ. Потому что газетчик научился ценить слово. А на телевидении слово – воробей. В телесюжете от сказанной глупости можно отвлечь внимание картинкой, монтажом, музыкой, и она не будет резать ухо так, как режет глаз ляп с газетной страницы, который, как известно, не вырубишь топором.

- Согласен. Поэтому из письменного переводчика, который научился ценить слово, стиль, формулировки, дефиниции, может получиться хороший устный. Наоборот - редко. Именно по той причине, которую ты обозначил в примере с журналистами. Человеку, который никогда не переводил письменно, а только устно, будет очень трудно сесть за текст и столкнуться с ранее неведомыми для него проблемами подбора слова, работы со стилем.

- А почему ты до сих пор ничего не сказал о синхронных переводчиках? Это какая-то особая каста?

- Синхронным переводчиком часто всуе называют любого устного, переводящего текст последовательно. Тогда как синхронист переводит одновременно с процессом говорения, параллельно ему. В большинстве случаев это происходит с помощью специальной техники, в 90 процентах – в оборудованной кабинке. Там используется специальная гарнитура - наушники и микрофон. Есть ещё whispering – когда происходит мероприятие, я работаю непосредственно с тобой и тебе на ухо шепчу перевод, не дожидаясь пауз.

- Но ведь это колоссальное напряжение, поскольку у тебя нет ни секунды на обдумывание перевода и ты должен быть предельно сконцентрирован…

- Синхронные переводчики в классическом понимании почти всегда работают парами, сменяя друг друга через 20-30 минут. Поэтому очень важно психологическое взаимодействие между напарниками.

- То есть как первый и второй пилоты, которые время от времени меняются местами. Наверняка есть и сыгранные пары.

- Да, не каждый соглашается работать с каждым. Когда происходит большое международное мероприятие, очень важно, чтобы люди, выступающие в качестве напарников, имели психологическую совместимость.

- Ты вот с кем любишь работать?

- В Москве не так много синхронных переводчиков – несколько десятков. И все мы друг друга знаем. Не так давно ушёл из жизни человек, с которым мы учились и лет двадцать работали вместе очень часто, - Михаил Шишкин. Моих коллег-синхронистов, с которыми я работаю, отличают блестящая эрудиция, находчивость, чувство юмора и уважение к напарнику. Совместимость важна, как важен и психоэмоциональный аспект. Переводчик должен быть расфокусирован в своем восприятии…

- Что это значит?

- Когда мы с тобой говорим на родном языке, у меня есть некий образ, мысль, ощущение, которые я хочу тебе передать. Я заранее не знаю точно, какими словами это выскажу: у меня богатый арсенал выбора. Но есть совокупность образа и смысла, которую я хочу до тебя донести, - и слова эту совокупность обслуживают. Ты отвечаешь мне тем же. Ты специально не вслушиваешься в слова, не видишь, где я ставлю виртуальные запятые, точки, но при этом воспринимаешь от меня определённую информацию или эмоцию. Поэтому при синхронном переводе очень важно не цепляться за слова. Они, за исключением фактической информации - названий, цифр, имен, - здесь не имеют критического значения. Синхронный перевод – это, скорее, детальное изложение темы. Например, если фразу «я никогда не соглашаюсь с этой позицией» можно перевести как «я всегда выступаю против этой позиции» - это будет равнозначно. То есть каждое отдельное слово не несёт в себе смысл – смысл имеет целое предложение.

Также не имеет значения синтаксис. Я могу объединять несколько коротких предложений в одно большое или разбивать длинную фразу на ряд коротких; главное, что это передает смысл, message.

- А как вообще можно так быстро соображать? Здесь же нужна просто реактивность мозга.

- Многие качества синхронного переводчика похожи на качества спортсмена. Во-первых, быстрота реакции. Во-вторых, релаксация, расфокусированность восприятия. Если ты напряжен и ловишь каждое слово, то не способен переводить синхронно.

- В чем-то есть сходство с медитацией…

- Абсолютно так. Поэтому медитативные техники, позаимствованные из йоги и других духовных практик, можно применять в обучении синхронных переводчиков. Переводчик, который не может настроиться на определенную волну передачи информации, энергетически и физически расходует себя. А мы не можем себе этого позволить. Наша задача – быть прозрачными. Перевести – и забыть все, что мы переводили.

- То есть, этим не грузиться. Ни в процессе, ни позже…

- Да. То, что перевел, - оно уже ушло в прошлое.

- Но бывает же, что элементарно забываешь какие-то слова. Вообще, расскажи о самых памятных своих ошибках.

- Тот фактор, который я сейчас назвал – отказ от фокусировки на слове, - минимизирует возможные ошибки. Меня не интересует слово - я знаю массу синонимов. Если я забыл конкретное слово, я опишу предмет или явление, которое оно означает. Ошибка может быть при передаче конкретных смысловых единиц – цифр, фактов, имён. Классическая проблема, которой не избежит ни один синхронный переводчик, - неправильная передача сложных иностранных имён, если их нет в письменном виде. Особые трудности - в работе с английским языком, они вызваны тем, что на нём может говорить кто угодно. Приходится сталкиваться с самыми разными акцентами и вариантами произношения. Кстати, я включил в рекомендации по программе обучения устному переводу необходимость тренировать распознавание разных акцентов. Соответственно, имена, фамилии, названия, топонимы могут теряться. Переводчики в таких ситуациях пускаются на разные ухищрения. Например, если идет список имен, с большой степенью вероятности не знакомых слушателю, я могу перевести длинный перечень как: «…и другие официальные лица».

- То есть, здесь фамилия и название компании не несёт ключевого смыслового значения…

- …и фундаментальной важности. И подобные приёмы вырабатывает каждый синхронный переводчик. Самое главное для него – понять иерархию ценностей. Понять, что абсолютно существенно: мир объявляется или война, какое-то предложение принимается или отвергается. Если ты ошибёшься в этом – то потерял всё остальное. А второстепенные имена, детали, вводные конструкции, эмоциональные оценки – это то, что служит для сопровождения основной мысли.

- Расскажи о секретах твоего ремесла.

- Когда мы готовимся к работе, то стараемся понять суть предстоящего мероприятия. То есть не просто тему, а почему человек, стоящий перед аудиторией, находится в Москве? Зачем он приехал из-за океана? Какова на самом деле его цель? Здесь тематика переплетается с психологией. И в конечном счёте выясняется, что он хочет, к примеру, представить, продать продукт или технологию, которая на полпроцента эффективнее и на полтора процента дешевле, чем у конкурентов. Когда ты понимаешь это ключевое ядро информации, всё остальное логично укладывается вокруг.

- Это означает, что, не владея специальной терминологией, ты переводишь приблизительно?

- Даже специалисты, говоря о своем предмете, пользуются весьма ограниченным глоссарием. И, обладая определенной техникой, синхронный переводчик способен включиться в новую для себя тему, освоить основные движения мысли в этой области. Если речь идет об очень узкой сфере – скажем, о медицине, конечно, нужно знать главные термины – анатомические, медицинские. Плюс очень важно понять общий контекст: о чем будет говориться именно здесь – о конкретном препарате, заболевании, методе лечения.

- В каждом ремесле есть свои профессиональные приколы, косяки, приметы…

- Расскажу «профессиональный» анекдот. Группа сотрудников НКВД прибывает на Чукотку по наводке информатора, который сообщил, что чукча хранит у себя запасы золота. Чукча не говорит по-русски. Энкавэдэшники обращаются к переводчику: «Переведи ему: пусть скажет, где спрятал золото». Переводчик – чукче: «Они спрашивают - где золото?» Чукча: «Нет, однако, никакого золота». Переводчик – сотрудникам НКВД: «Он говорит, что золота нет». «Скажи ему: если не признается – мы его расстреляем». Толмач переводит. Чукча: «Ну ладно. Однако спрятал я его вон под тем чумом». Переводчик: «Он говорит – стреляйте, все равно ничего не скажу». В этом анекдоте – суть той власти, которой обладает переводчик во многих ситуациях.

- А есть у переводчиков профессиональные болезни?

- Я и сам уже далеко не юноша, но есть коллеги, которые мне годятся в отцы, но по-прежнему успешно работают. Если ты попал в эту обойму и преодолел потенциальные опасности, то интенсивная интеллектуальная работа – об этом говорят и медики – повышает шансы на долгожительство.

- То есть, цимес твоей профессии в том, чтобы рассеивать луч психотронной пушки?

- Абсолютно. Это интеллектуальное карате.

- С самим собой?

- С собой и с ситуацией.

- Ты всё же не ответил на вопрос: были у тебя так называемые косяки?

- Я не вспомню косяков, которые как-то повлияли бы на развитие мировой цивилизации. Я про себя свои ошибки знаю. Но до тех пор, пока их не услышали, не поняли, не поставили мне в упрёк и за них не наказали, расцениваю это как не видимые миру боевые потери.

- И коллеги не прикалывают?

- Уж коллеги в этом смысле абсолютно толерантны.

- Припомни переводческие казусы из чужого опыта.

- - Известна история, когда Путин, отвечая в Швейцарии корреспонденту на вопрос о положении мусульман в России, сказал: приезжайте, мы вам тоже сделаем обрезание, мало не покажется. А переводчик, не зная или не вспомнив слово обрезание (circumcision), перевел его как отрезание. И неправильный перевод стал информационным поводом. Или другой случай, когда Путин сказал Тони Блэру о том, что «чеченские боевики считают нас козлами». А в английском слово «козел» (goat) не несет никакой оскорбительной семантики, и эта фраза не вызвала ожидаемой реакции. Или когда представитель Кувейта на конференции, посвященной помощи Ираку, пообещал выделить 5 миллионов долларов, а перевели «5 миллиардов», сквозь всеобщие овации он пытался объяснить, что имелись в виду millions, а не billions, но уже никто не слушал, и его чуть не на руках начали качать. Такие ситуации бывают.

- Я тут, кстати, маленькое досье подобрал о казусах перевода - и письменного, и последовательного, и синхронного. Процитирую тебе колумниста «Известий» Максима Соколова, который вспоминает скандал с французским банком «Сосьетэ Женераль», где Жером Кревье благодаря спекуляциям нанес урон финансовому институту почти в 5 млрд. евро: «В России банковский казус «Всякий Еремей про себя разумей» оказался особо поучительным. Поскольку новостники нашего телевидения пали жертвой друзей нашего переводчика. Переведя термин птичьего языка «Plain vanilla contract» (т.е. «контракт простейший») буквальным образом, они рассказали публике увлекательную историю про то, как Еремей спекулировал не существовавшими в природе стручками ванили, поназаключив бакалейных фьючерсов на огромную сумму. С бакалейными товарами, - пишет Макс, - так часто бывает. Переводя «Мертвые души на французский, Проспер Мериме истолковал обращение Коробочки к Чичикову по поводу его дорожной шкатулки: «Ящик у тебя хороший, чай, в Москве купил его?» в том смысле, что исключительный трейдер П.И. Чичиков торгует не только мертвыми душами, но и чаем».