Норвегия, море, киты, мысли о доме

Мы плывем мимо Норвегии, что слева от нас, а мимо нас проплывают киты.

Вечером вчера, слева по борту, совсем рядом с судном вдруг поднялся из воды небольшой фонтанчик, а вслед за ним показалось нечто темное, явно живое, плоть какого-то большого существа, частица океана.

Поднялось и также быстро скрылось, и мы как не старались фотографировать это нечто, не смогли поймать момент.

Вскоре, однако, это нечто еще раз брызнуло фонтанчиком совсем рядом, выгнуло вверх часть спины, и пропало.

Наше судно явно привлекает живые существа вокруг, что не удивительно, и хочется бросить чего-нибудь съедобного и увидеть, как это чудище с доброй улыбкой на морде благодарно его поглощает.

Но кита не покормишь так, как медведя.

Кит если и подплывет к корпусу, но пищу из рук не примет, как это делают обнаглевшие белые мишки, ставшие почти ручными, словно домашние коты.

Кит умнее, чем прочие «нелюди», обитающие в этих местах, и знает, что от людей, плывущих на их металлических посудинах с огромными винтами под днищем, лучше держаться подальше.

Жизнь удивительна во многих своих проявлениях, и океан являет нам на прощание свои маленькие чудеса.

На улице тепло, негустые облака в полнеба не дают солнцу совсем пропасть, а слева, далеко от нас, видны горы.

То горы Норвегии.

Идти не менее трех суток еще мимо нее.

Удивительно большая страна по долготе, удивительно красивая природа, что видно даже «сбоку».

Если бы был выбор в Норвегии между перелетом на самолете и проездом на поезде или автобусом до Осло, как у тех, кто высадился в Хаммерфесте, то я бы предпочел поезд либо автобус – побывать здесь и не увидеть этой удивительной природы грешно и обидно.

Увы, мы увидим только «бок» этой страны, и то издали, слева по борту.

Вчера звонил своим, и узнал, что Виталя восстановился в институте!

Вот новость то!

Девица по – прежнему ищет работу, видимо, поторопившись с увольнением.

У Паши все в порядке, а Мама собирается на свадьбу Аси Бовыкиной, дочери своей лучшей подруги из семьи Бовыкиных-Гальпериных.

Думаю, что без меня обойдутся, так как я еще не успею вернуться ко дню свадьбы.

Да и настроение у меня несвадебное, если честно…

Да и свадеб не люблю, до такой степени отвращение развилось у меня к этому старейшему и любимейшему празднику всех российских мещан.

Продолжение следует.

Сентября, суббота

Шторм идет

А до полюса мы все же не дошли….

Всю ночь ждали шторма и даже объявили штормовое предупреждение.

Но ведь на то и море, чтобы штормило!

И действительно, качка усилилась.

В связи с этим очень хотелось спать, или «провалиться в трюм с подушками», и с вечера вчерашнего дня до 6:30 утра я спал, почти не просыпаясь, да к тому же пропустил наше регулярное занятие английским.

О Сон – ты лучшее, что есть в жизни!

По крайней мере на борту судна, возвращающегося из дальней экспедиции невредимым.

Да и дамы, мои студентки, сами стали сачковать в последнее время: занятий не было уже два дня.

Видимо, устали, причем не столько от английского, сколько от экспедиции и

от моря-океана.

Да и английский им нужен на уровне «сколько это стоит», и «дайте счет».

А ведь кто-то из них еще и в Антарктиду пойдет скоро, причем на полгода, а там иностранный язык вряд ли пригодится.

Ночи стали совсем темными.

На горизонте видны проходящие мимо в разных направлениях суда, что означает, что мы вошли в зону активной навигации.

Видимо, Скагеррак и Дания не так уж далеки.

В перерыве между сном и работой, как прежде, читаю.

Продолжаю наверстывать Новый Мир периода «перестройки».

Читаю Солженицына, «В круге первом», «Красное колесо», которое, впрочем, у меня дома лежит недочитанным, «Бодался теленок с дубом».

Несколько раздражает манера письма автора: ощущение такое, что он из любви к русской словесности пытается вернуть язык не начала XIX , а начала XVIII века даже, - все эти с трудом воспринимаемые и разыскиваемые в словарях Даля и Ожегова слова, давно в русском языке не используемые, этот странный и забавный синтаксис и предложения, состоящие иногда из одного слова или неясной природы предиката.

Автор как будто стремится стилем даже, не только идеями, отрицать советское прошлое, отринуть его как часть кровавого прошлого, с которым он сводит личные счеты.

Впрочем, внести коррективы в литературный язык автору явно не удалось, и русская словесность и современная русская литература идут своим путем, Солженицына особо не воспринимая в качестве учителя языка, в лучшем случае только как «почетного» классика русской литературы.

А вот что автору действительно удалось, так это показать правду лагерей ГУЛАГа, правду одной из самых кровавых страниц советской истории, правду войны.

Впрочем, Шаламову, Некрасову, Гроссману и другим авторам это удалось сделать не хуже, а кое в чем и ярче даже, чем Солженицыну.

Что действительно производит сильное впечатление у Солженицына, так это его рассказы, особенно «Матренин двор» и «Один день Ивана Денисыча».

Что касается «Красного колеса», то если бы удалось столкнуться с ним ранее, еще в советские годы, то я воспринял бы это как откровение, но сейчас, после такого количества публикаций, в том числе архивных, «Колесо» несколько потеряло свою историческую новизну и представляется лишь как попытка автора передать свое личное отношение к русской революции и его видение истоков этого исторического «бедствия» (а все потому, что 1917 вовсе не был началом социалистических преобразований, а как раз наоборот), но при этом на основе переосмысленных им архивных материалов.

И как он их добывал в свое время, когда они все были закрыты для широкого доступа?

Впрочем, «Записки» Суханова, нам в то время недоступные, были изданы на Западе большим тиражом, и они, пожалуй, - самое глубокое свидетельство той эпохи, и их - то Солженицын, безусловно, использовал в своем «Колесе».

Еще раз подтверждается то, что Солженицын был большим поклонником Столыпина и его реформ, явно их превознося, и в целом выступает как сторонник некоего «просвещенного авторитаризма» вкупе с «умеренной властью на местах», осуществляемой земством, непонятно кем и как выбираемой.

Ему по душе некая разновидность «управляемой демократии», и он вообще «против» революций.

Неудивительны отсюда его дружеские связи с Путиным в конце жизни, хотя в человеческом плане ВВП, как бывший офицер КГБ, должен был бы его отталкивать.

И альтернативы не видел, понимая, что большевизм пришел к власти неким закономерным путем, как результат разложения российского государства войной, вооружения миллионов солдат, не желавших более воевать и повернувших оружие против пославшего их на бойню государства.

Пытается разглядеть бесов, и видит их в интеллигенции прежде всего, и пеняет царю и камарилье за то, что не добили бесовщину.

И боится повтора, и цепляется за «Бонапартика» как за спасителя.

Повествует в «Теленке» о трагедии Твардовского, разложении его личности, его гибели в результате столкновения с системой.

Карикатурно показывает Хрущева.

Из «не Солженицына» прочел повесть «Капитан Дикштейн» Кураева, обозначенную, как «фантастическая повесть», и нахожусь под большим впечатлением: воспринимаю этот литературный труд как подлинный шедевр.

Забавно читать публицистику тех лет, особенно экономические эссе, В. Селюнина, например.

Но кое-что в них кажется злободневным и сейчас, например, ссылки на монополизм советской экономики и необходимость развивать и поддерживать малый бизнес (тогда это называлось кооперативным движением).

Из экспедиции:

под конец вдруг началась и на судне борьба за дисциплину: наверху потребовали вдруг от нас давать регулярно знать о себе из глубины кают путем телефонных звонков три раза в день, да и утренние совещания с сегодняшнего утра и до конца экспедиции будут обязательными.

Тем более что на борту остается оборудование, и при нем пятеро иностранных сотрудников.

Позавчера кто-то у кого-то пытался что - то украсть, то ли инструменты, то ли что – то еще, якобы, кто-то из наших у иностранцев, и нашим иностранным коллегам были принесены официальные извинения.

В общем, жизнь идет, и продолжение следует.

Утреннее совещание:

все коллективно ждем шторма.

Шторм все еще идет!

Но никак не может придти……

Команда готовиться всем, всем все закрепить на палубах и в каютах, особо готовиться женской части экспедиции, так как они – самый слабый с точки зрения морской болезни контингент (хотя это сомнительно, в чем я неоднократно убеждался).

В общем, шторм на прощание – не так уж и плохо, особенно для тех, кто любит морские приключения, стремится к ним.

Возможно, что на этот раз будет кое-что посерьезнее, чем в прошлый раз, по дороге к Арктике.

Продолжение следует.

На улице довольно пасмурно, но и солнце пробивается, ветер действительно сильный, но с ног не сбивает.

Жить можно, в общем…

А мысль о том, что мы скоро вернемся, да при этом и деньги кое-какие получим, греет еще сильнее.

Ведь получение денег, причем приличных сумм, тоже признак возрождения Державы!

Вручили конверт- удостоверение, без обозначения имени адресата, удостоверяющий в том, что я участвовал в экспедиции Арктика Шельф– 2011, и что самая крайняя точка, до которой мы дошли, находится в 87°38, 0” N; λ=109°55, 9”E.

Мы не дошли до Полюса каких-то трех градусов, меньше даже.

И что теперь делать с этим конвертиком?

Видимо, хранить как семейную реликвию и передать будущим поколениям.

Появился интернет, этот вестник виртуальных радостей и ужасов.

С берега поступают тревожные и бодрящие душу борца с капитализмом сообщения о падении доллара, фунта стерлингов, и заодно и рубля.

С долларом и фунтом и черт с ними: не все коту масленица.

А вот с рублем что делать?

Как бы наши зарплаты не обесценились, пока мы тут прохлаждаемся на море.

Как было отмечено в этом дневнике ранее, мы вернемся в другой мир, который как-то быстро изменяется без нашего участия.

Хотя моя легкая паника может быть и преждевременной.

Да и паника не по поводу краха «Pax Americana», а по поводу того, что мы что-то не успеем увидеть и в чем-то поучаствовать.

Впрочем, глядишь, и нам хватит революционных изменений и потрясений.

Чувствую, кое у кого опять «революционное обострение» на берегу.

Особенно у большевиков.

Кое- кто в беспорядках в Британии уже наверняка разглядел признаки грядущей «пролетарской революции», а кое-кто и анархию «мать порядка».

Последнее ближе к правде.

Вся британская братва радуется и гуляет.

Продолжение следует.

Сентября, воскресенье

Шторм все еще надвигается.

Море волнуется, дыбится, пытается волной дотянуться до кормы, как будто дьявол из глубины тщится достать наш бедный кораблик вместе с нами, грешными.

Солнце пропало, тучи и туман вокруг.

Но качка не сильная.

Какой-то странный шторм, ненастоящий.

А хочется настоящего!

Буря бы грянула, что ли…..

Впрочем, утреннее совещание:

мы, никуда не сворачивая, через Северное море на большой скорости идем в Турку (Наантали).

Проходим ту часть Норвегии, которая выступает в сторону Атлантики.

Если ничего не помешает, прежде всего, давно обещанный шторм, то быстро пройдем это место и войдем в проливы и поплывем мимо Дании.

Возможно, завтра уже минуем Северное море.

На улице вдруг солнце!

А утром было свинцово- мрачно…..

Да и волны как-то ослабли.

Может быть, и шторма не будет?

А жаль…

Сегодня на борту – опять праздник, очередной день рождения.

Погуляем!

Но очень хочется домой…..

Примерно 16:00.

Мы обошли Норвегию с юга и входим в «проливы», то есть в Скагеррак, и Дания близка.

А там и Балтика.

А там и дом!

Из последнего:

проскочили таки шторм!

А жаль все же.

Но тогда мы раньше придем в Наантали?

Было бы здорово…

Примерно 22:00 того же дня, точнее вечер дня.

Выйдя на палубу, я обнаружил чудо на море:

над почти черной бездной – яркая луна, сквозь тучи пробивающая лучами путь к земле, проложила дорожку из серебра по морской воде, прямо к нашему кораблику, а слева по курсу – еще не успевшее зайти солнце, из- за облаков напоминая о себе мощным потоком света.

Как будто битва двух гигантов неба за право господствовать ночью на земле.

Затем солнце не выдержало, поняв тщетность своих усилий, и оставило поле битвы луне.

Море опять дарит свои чудеса, щедро делится своей красотой.

Увы, все это скоро кончится.

Впрочем, начнется нечто новое.

На борту между тем – очередной день рождения.

Ольга Петровна, наша кастелянша, лицо важное и уважаемое на судне, отмечает очередную годовщину своей довольно бурной жизни.

Много лет уже она «ходит» в моря и океаны, в основном выполняя важную миссию кастелянши, несмотря на свое педагогическое образование.

Лет тридцать - двадцать назад, во времена тотального дефицита и нехватки всего и вся в магазинах и вообще в советской жизни, такая должность сулила много полезного для самой именинницы.

Можно было рискнуть здоровьем и пожертвовать молодостью и даже девичьей честью ради получения этой должности.

Что она сулит ей в наше время, не совсем понятно.

Впрочем, море всегда сулит что-нибудь большое и неожиданное, да и манит оно всех, кто хоть раз увидел эту стихию, побывал в ее объятиях.

Долгих лет жизни и здоровья!

Спокойной ночи!

Сентября, понедельник

Ночью долго отмечали день рождения.

После трех стопок водки, запитых болгарской ракией (именинница – большая поклонница Болгарии и проводит там определенное время года) и красным вином, автор этих строк срочно ретировался в каюту.

И все же даже ночью все время хотелось на палубу, - столь красив и странен был морской пейзаж с луной.

Народ, судя по всему, долго гулял на именинах.

Мой сосед по каюте пришел поздно, точнее, рано утром, и был сильно выпивши.

Затем ему стало плохо, и я слегка испугался за него.

А кому сейчас хорошо на борту?

Впрочем, мы проплываем мимо Дании, кажется, и уже от этого должно стать хорошо, или хотя бы чуть лучше.

Да, это Дания.

И сразу хочется музыки………….

Вот только чьей?

В Норвегии был Григ, а в Дании кто был?

Впрочем, это не важно, все равно хочется музыки.

За окном постоянно гудит компрессор, прямо у нашей каюты.

Вот и музыка…..

Говорят, в Дании королева очень высокого роста, к тому же родственница нашего последнего царя.

Я очень «рад» за датчан.

Вспомнил, в Дании был сказочник Андерсен!

Хочется сказки…

Автор этих заметок был проездом в Копенгагене осенью 2008 года, по дороге из Швеции на Родину, но ничего сказочного там не увидел, если не считать сказочно большого аэропорта.

Продолжение следует.

Завтрак и утреннее совещание.

За окном пасмурно.

Рядом слева по борту катер покачивается возле нашего Федорова.

Видимо, военный.

Наш Федоров вообще привлекает внимание военных и экологов, что неоднократно было замечено и что даже приятно, и мы гордимся нашим Федоровым.

Впрочем, все пока идет нормально, но мы снизили скорость и едва движемся.

Мы в проливе Каттегат, и медленно движемся между датскими островами, сопровождаемые катером береговой охраны Дании.

А хотелось бы побыстрее.

Нас все еще, оказывается, преследует шторм, как уверяет нас прогноз погоды, о котором докладывают каждый день на совещании.

Странно, опять захотелось салата со шпротами.

Удивительно:

Низменные, первобытные желания и страсти одолевают нас даже в море, при выполнении важного государственного задания!

Киль пройдем мимо, а жаль: я не успел там купить джинсы.

Впрочем, если я дойду еще раз до книжного магазина на Карштрассе, то джинсов я точно опять не куплю.

Так что лучше мимо Киля.

Германия стала какой-то родной, что тоже странно.

Впрочем, она стала родной не только мне.

Но надо домой.

По курсу – Дания, и сегодня во второй половине дня мы пройдем под знаменитым мостом через пролив, который соединяет датские острова.

Еще один аттракцион по пути.

Скучно все это.

Настоящая жизнь – на земле.

Черт, опять хочется спать…

Спокойного сна.

Примерно 18:00.

Проплыли под мостом, соединяющим обе части маленькой страны Андерсена.

Страна – маленькая, а мост огромен!

Это – чудо техники и цивилизации, которым датчане могут гордиться, это – настоящая сказка, ставшая явью.

Нет, это не скучно, это действительно великолепно.

Впрочем, говорят, они этот мост строили вместе со шведами.

Ну и что?

Было бы странно, если бы они его построили вместе с Россией…

Дания – совсем маленькая страна, и мы половину ее уже проехали (проплыли).

В Германию заходить не будем, и есть вероятность, что до нашего родного Наантали доберемся раньше.

Быстро движемся в сторону Германии.

Тепло, и кажется, штормит наконец - то….

На обоих берегах Дании – маленькие электростанции в виде мельниц, они везде по берегам, а кое-где и в море на мелководье.

В Дании они вырабатывают почти половину электроэнергии.

Но Россия – не Дания, и даже не Швеция.

У ней – особенная стать….

И электроэнергию у нас вырабатывают не какими-то там мельницами.

Да и нашего Чубайса трудно представить себе «главным электриком» в Скандинавских странах.

Сентября, вторник

Уже утро, а темно за окном, и море сильно волнуется.

Странно, но мы либо не движемся, либо идем на очень медленной скорости, либо в дрейфе.

Нас слегка покачивает, и море как будто бережет оставшихся на борту участников экспедиции и экипаж.

Кажется, мы уже на Балтике.

Земли с мельницами на берегу не видно.

Но вот стало пробиваться солнце и ….

Утреннее совещание.

Мы идем достаточно медленно, не более восьми узлов.

Выжидаем – в Наантали нас раньше семнадцатого не ждут – места в доке нет.

Нервотрепка какая-то….

Даже оставшиеся на борту наши трое британцев, морские не просто волки, а матерые волчища, в недоумении – все хотят домой.

Шторм оказывается был ночью, - то то у меня голова болела во сне, и снились черти.

И даже чертовки…..

Обед.

До Наантали осталось 450 миль, совсем ничего, можно и за два дня преодолеть.

Но там нас пока не очень хотят видеть.

За окном солнце, плюс пятнадцать, и штормишко в четыре балла.

Вот как: четыре бала для меня – уже «штормишко»!

А в начале экспедиции было не до смеха….

Продолжение следует.

Сентября, среда

Мало что изменилось со вчерашнего дня, если не считать того, что ночь сменилась днем.

На улице также ветрено, как и вчера, тучки и облачишки сверху хулиганят мелким дождиком, задирая солнце, но оно все же пробивает себе путь к земле и морю.

Легкий шторм баллов в четыре-пять, но кое-кому на борту и этого хватает чтобы утерять крепость духа.

Волны с их «барашками» действуют успокаивающе и завораживающе.

Мы по-прежнему болтаемся в Балтике, где-то между Швецией и Германией, убивая время.

В Наантали пока не велели приезжать: мест в доке нет!

Ночью опять были фантастические картины за бортом, которые я пытался снять своей маломощной камерой на вертолетной площадке и выше, с пеленга.

Судя по всему, эта морская идиллия скоро будет вызывать не дрожь, как от трепета прикосновения к прекрасному, а равнодушие от того, что этого прекрасного слишком много, и к нему постепенно привыкаешь.

Всем надо домой, особенно мне: меня многие ждут на берегу, хотя и с разными чувствами и их оттенками.

Утреннее совещание:

получили подтверждение из родного и желанного Наантали:

раньше семнадцатого не приезжайте!

Еще трое суток болтаться в море между двумя берегами Балтики.

Тренажер, утренняя разминка с гирями и штангами и бег по трапам вверх-вниз через две ступеньки чуть взбадривают и отвлекают от неприятных мыслей.

Мыли палубу шлангами наверху, и меня, бегающего по лестницам, немного окатили морской водичкой.

Весьма освежает.

Вновь ночью читал, поглощая тонны текстов в основном из Нового мира времен «перестройки».

Опять Солженицын, его «Раковый корпус».

Залыгин о Твардовском, свой взгляд на трагедию человека, ставшего классиком русской литературы в советское время, убившее его талант, как впрочем, убившее и миллионы других талантов, но оставшегося верным своим коммунистическом убеждениям, пришедшим в столкновение с советской действительностью,.

«Добиваю» доктрину Павлова, в которой, при внимательном чтении, нашел еще много чего интересного и забавного одновременно.

Удивительно, но не было времени ранее на внимательное прочтение неопубликованных текстов Леонида Николаевича Павлова.

Хотя читать беспристрастно Л.Н. трудно по личным соображениям, но все же постарался дать комментарии настолько объективно, насколько смог.

Одновременно вспомнились все прочие концепции социализма, с которыми приходилось сталкиваться в последние годы.

В частности, «концепцию затухающего социализма» А.В. Бузгалина.

О ней – чуть позже.

Продолжение следует.

Мы в 287 милях от столь желанной Финляндии.

Можно было бы и за день доплыть, но нельзя.

Плюс шестнадцать на улице, и хочется сделать заплыв в море, но тоже нельзя.

Обед.

Гороховый суп, вызывающий состояние задумчивости.

Его дают один раз в неделю, но состояние задумчивости не проходит несколько дней.

Как и гречка на второе.

Гречка, однако, напоминает еще и почти убранные поля Родины, куда сейчас так хочется.

Впереди – выпечка на полдник, видимо, пирожки с ливером.

Но настоящий праздник – вечером: будет запеченная курица, которая неизвестно что напоминает, во всяком случае, не птицефабрику в Горбунках.

Продолжение следует.

Полуденный сон сгладит последствия стресса и сократит время пребывания в море.

Спокойного сна!

Однако стало сильно качать.

С чего бы это?

Мы по-прежнему в море, которое медленно, лениво даже подбрасывает нас на волнах, а потом, думая, чтобы нам такое еще сделать гадкое, быстро опускает куда - то вниз.

И так часами и сутками.

Ночью это, вместе с шумом машин где-то внизу, воспринимается как колыбельная песня и успокаивающее на сон грядущий.

Днем же это становится надоевшим аттракционом.

Финны, оказывается, не дали еще разрешения на вход в терводы.

И отчего это?

Все наши мысли о возвращении, пусть даже в Финляндию сначала.

Хотя бы день пробыть на земле, походить по тверди земной, медленно привыкая к ней, восстанавливая способность прочно стоять на земле.

Как будто издевается кто-то над нами.

Продолжение следует.

Читаю вновь Солженицына, «В круге первом».

Фигура Сталина - подлинный монстр.

Автор явно ненавидит его лично, отсюда – и «низко-покатый лоб, как у питекантропа», и прочие «мелкие черты», и издевается над его попытками руководить не только партией и государством, но и наукой, особенно языкознанием.

Следующий на очереди – М. Восленский с его «Номенклатурой», в то время, в начале 1990 г.г., также привлекший внимание читающей общественности.

Автор пытается доказывать концепцию «феодального социализма» в СССР и др. странах «социализма», путаясь, впрочем, в терминах, и, как кажется, запутавшись в поисках предпосылок и истоков.

Истоки этого странного советского строя находит в наличии древнего феодального уклада в общественных пластах старой России, который он ассоциирует с мелкотоварным крестьянским хозяйством.

Но при этом вытаскивает вдруг концепцию Маркса об Азиатском способе производства, и получается какая-то странная амальгама.

Большевики у него – носители реакции, совершившие феодальную контрреволюцию своим переворотом в 1917 году.

Как-то это не вяжется с реальностью: большевики ведь наоборот ободрали крестьянство, носителя архаичных структур, как липку, создали предпосылки для накопления капитальных стоимостей и создали индустриальную экономику XX века, со своими, правда, особенностями.

А значит, совершили подлинную революцию.

Только не социалистическую, и в этом главное.

Более того, автор, ненавидя номенклатуру, предсказывает ее падение и наступление «парламентской демократии».

Но при этом не отдает себе отчета, что такая демократия вполне может стать продуктом власти номенклатуры, ее же детищем, после доведения ею до конца процессов накопления, что, собственно, и произошло в России в постперестроечную эпоху (да и «перестройка» – ее детище).

Номенклатура никуда не делась, она в России все также правящий класс, более уверенный в своих силах, чем ранее.

До поры, до времени…

Она чуть испугалась после развала СССР и «восточного блока», слегка выпустив штурвал, но потом очень быстро взяла его обратно в свои привычные руки, начав рулить «по - новому».

Есть свидетельства того, что именно она и организовала развал СССР и «восточного блока», ставшими ей ненужными, вызвав «величайшую геополитическую катастрофу XX века», как назвал эти события ВВП.

И мы здесь, в Арктике, прощупываем «точки подножия шельфа» и ищем попутно нефть для нее, родимой.

По приезде ждут дальнейшие дебаты, в том числе с нашими «большевиками».

Продолжение следует.

Сентября, четверг

Мало что изменилось за последние сутки:

мы также болтаемся где-то на Балтике между небом и землей.

Нас, кажется, догнала эта хулиганка «Катя» или «Катрина», наделавшая дел в Европе, и нас стало сильнее подбрасывать на волнах.

Финны, однако, дали предварительное пока устное согласие на заход в их терводы, что дает новую надежду на скорое возвращение.

Автобус заберет нас либо в воскресенье утром, либо в субботу вечером, и в Питер мы прибудем в воскресенье.

Из последнего:

До Наантали – 157 миль, всего ничего.

На море – пять баллов, переходящие в шесть и семь.