Английский колониальный империализм

Если в конце XIX — начале XX в. обострение классовой борьбы создало объективные предпосылки для дальнейшего развития и углубления демократической культуры, то одновременно склады­вались условия для кризиса буржуазной культуры, для возникнове­ния упадочнических, граничащих с мистикой концепций в филосо­фии, реакционных теорий в социологии и политике.

Господствующие классы Англии продолжали богатеть, но то ощущение прочности и незыблемости своего положения, которое было характерно для их социальной психологии в предшествующие десятилетия, начало сменяться смутной тревогой, недовольством, боязнью перемен. Все новое воспринималось ими как нечто враж­дебное, подрывающее весь милый их сердцу уклад жизни.

Кризис буржуазной культуры этого времени в области искусства и литературы проявлялся в уходе от действительности, от социаль­ных проблем в сферу субъективных переживаний и наслаждения красотой, понимаемой как совершенство формы, впе связи с содер­жанием и даже вне содержания вообще. Эстетский культ красоты противопоставлялся социальной и нравственной ценности искус­ства. Отрицая возможность объективного познания действительно­сти, декаденты уходили в мир подсознательности, иррациональных эмоций. Культ наслаждений, болезненная эротика переплетались в произведениях декадентов с туманными, бесплотными образами, с изощренностью ассоциаций.

Художник О. Бёрдсли, работавший в области графики и, глав­ным образом, книжных иллюстраций, приобрел популярность в декадентских кружках Англии и других стран болезненной вычур­ностью своих работ; подчеркнутой условностью, отвлеченной красо­той линии, туманной символикой. Режиссер Г. Крэг (сын Элен Тер­ри), занимавшийся, кроме театра, живописью и архитектурой, был и лично и творчески близок к Бёрдсли. Театр должен действовать на зрителя главным образом внутренним ритмом, который режис­сер услышал в драме и сумел выразить ритмом линий колонн, усту­пов, балконов. Актер должен вписаться в декорации, не нарушать общей символики — всегда туманной и субъективной.

Символисты группировались вокруг журнала «Желтая книга», где печатались не только их стихи и художественная проза, но и теоретические статьи, содержавшие символ веры английского дека­данса. Формула «искусство для искусства» объединяла поэтов и ху­дожников этого направления, даже если они расходились в част­ностях. Неверие в человека, в могущество разума, безысходный пессимизм декадентов в конечном счете отражали обреченность буржуазного общества. Но в произведениях декадентов все его порождения выдавались за свойства, будто бы присущие человече­ству вообще.

Субъективно декаденты осмысливали свою деятельность как бунт против прозаического и лицемерного буржуазного общества, против его неспособности оценить истинно прекрасное. Но объек­тивно их творчество отлично служило буржуазии, так как призы­вало не к борьбе за иную жизнь, а к уходу от жизни.

Конечно, теоретические догмы декаданса оказывались тесными для крупных художников, и в реальной художественной практике они нередко выходили за рамки «чистого эстетизма», точно так же, как и писатели-реалисты иногда отдавали дань модным увлечени­ям. Крупнейший из писателей-декадентов Оскар Уайльд (1856—

9—127

1900) в своих декларациях выступал как законченный и последо­вательный представитель аптиреалистического направления.

Особое место в реакционной идеологии верхов английского об­щества занимали расизм, безудержный колониализм. Наличие ог­ромной колониальной империи и усиленный вывоз капитала пред­ставляют собой определяющую особенность английского империа­лизма. «Гигантский вывоз капитала теснее всего связан здесь с гигантскими колониями» ^], — писал В. И. Ленин и, отмечая в свя­зи с этим ведущую черту английского империализма, назвал его колониальным империализмом. Это, конечно, не означает, что в Англии отсутствовали другие черты империализма, в частности концентрация капитала и образование монополистических объеди­нений. В начале века возникли мощные концерны в военной про­мышленности — Виккерса с акционерным капиталом в 12 млн. ф. ст. и Армстронга с капиталом в 9,5 млн. ф. ст. В 1908 г. обра­зовалась Англо-Иранская компания по добыче нефти — одна из крупнейших монополий. Появились тресты и в легкой промышлен­ности — Табачный, Соляной, Мыловарения, Обойных фабрик и др. Около 70% всего банковского капитала было сосредоточено накану­не войны в руках 12 крупнейших банков, тесно связанных между собой. Во главе всей банковской системы Великобритании стоял Англии с крш банк.

Особенности английского империализма оказали решающее воз­действие на все стороны общественной жизни страны. Крайний колониализм, который в Англии называли джингоизмом, был орга­нически связан с англо-саксонским расизмом, шовинизмом, пропо­ведью расовой и национальной исключительности.

Не случайно наиболее ярыми сторонниками расширения импе­рии (империалистами, как они сами себя именовали) были как раз те политики, которые считали необходимым также проведение со­циальных реформ. В качестве главного мотива в пользу колониаль­ной политики они приводили соображение о том, что только таким путем можно ослабить классовую борьбу внутри Англии. Один из самых жестоких и хищных колонизаторов Африки Сесил Роде, именем которого была названа огромная завоеванная под его ру­ководством страна (Родезия), говорил в 1895 г.: «Я был вчера в лондонском Ист-Энде... и посетил одно собрание безработных. Ког­да я послушал там дикие речи, которые были сплошпым криком: хлеба, хлеба!, я, идя домой и размышляя о виденном, убедился более, чем прежде, в важности империализма... Если вы не хотите гражданской войны, вы должны стать империалистами». Империя должна дать ресурсы для проведения некоторых социальных ре­форм, которые сгладят социальные противоречия внутри Англии; с другой стороны, для господства над империей и борьбы с другими империалистическими державами необходимо единство «высшей расы». Так джингоисты связывали воедино колониализм и борьбу против революционизирования рабочего класса. ¹ Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 27, с. 361.

На этой почве и приобрело огромную популярность творчество поэта-джингоиста Редиарда Киплинга (1865 — 1936). В истории английской буржуазной культуры эпохи империализма Киплинг и близкие ему по направлению Р. Хаггард, А. Конан-Дойль и другие писатели занимают своеобразное место. Расслабленному и опусто­шенному интеллигенту — излюбленному герою декадентов писа­тели этой группы противопоставили сильную личность, человека дела, отважного и целеустремленного. Туманным аллегориям сим­волистов, утонченной изысканности декаданса они предпочитали увлекательные сюжеты, простую лексику, реалистичность деталей. Однако правдивость в частностях не приводила к подлинно реали­стическому изображению действительности.

Человек Востока показан в романах Киплинга интеллектуально неполноценным, ленивым, лживым и ему противопоставляется анг­лийский колонизатор, изображаемый как подвижник, взваливший на свои плечи «бремя белого человека» — бремя «цивилизаторской миссии» в колониях.

Войны, насилие, даже шпионаж поэтизируются Киплингом, коль скоро они служат интересам Британской империи. А так как все это делалось с незаурядным талантом, да еще с подчеркнутой оппозицией изнеженным снобам лондонских салонов, художествен­ная пропаганда империалистической колониальной политики ока­зывала немалое влияние на широкие слои населения.

Как консерваторы, так и либералы в правительстве стремились к расширению империи, и в течение последних двух десятилетий XIX в. площадь Британской империи увеличилась с 20 млн. кв. км до 33 млн., а население — с 200 млн. человек до 370 млн. Это был период самой интенсивной колониальной экспансии за всю историю Великобритании, и естественно, что в связи с этим до предела обострились противоречия Англии с другими державами.

Используя ранее созданные колонии в Азии, прежде всего — Индию, Англия продолжала укреплять и расширять свои позиции 3 этой части света. Еще Дизраэли удалось в 1879 г. установить про­текторат над Афганистаном, что обострило англо-русские проти­воречия на Среднем Востоке. В планы английских колонизаторов входило продвижение в Туркмению. Когда русские войска в 1884 г. заняли позиции неподалеку от афганской границы, конфликт меж­ду двумя великими державами приобрел крайне острый характер, в 1885 г. сложилась реальная угроза войны.

В Юго-Восточной Азии главным конкурентом Англии была Франция. Укрепление ее позиций в Индокитае и пропршповение в Верхнюю Бирму толкнуло Лондон на решительные действия. Анг­ло-индийские войска оккупировали Верхнюю Бирму, и 1 января 1886 г. она была аннексирована Англией. В течение 70—80-х годов Англия захватила Малайский полуостров, а также большую группу островов в Тихом океане.

Однако острие английской колониальной экспансии в конце XIX в. было направлено на огромный африканский континент.

9*

Стремясь овладеть Египтом, подавить его национально-освобо­дительные силы и опередить Францию, английские войска взяли на себя «бремя белого человека»: 11 июля 1882 г. древняя Алек­сандрия — этот редкий памятник античной цивилизации — была подвергнута варварской бомбардировке со стороны носителей «ци­вилизаторской миссии». Высаженный на берег десант разгромил египетские войска, а к сентябрю весь Египет был оккупирован.

Окрыленные успехом, английские колонизаторы пытались про­двинуться южнее — в Судан, который находился под контролем египетских феодалов. Но как раз в то время, когда Англия утвер­дилась в Египте, в Судане развернулось освободительное движение, проходившее под религиозным лозунгом священпой войны. Во гла­ве движения стоял популярный в массах «пророк» Махди. Египет­ская армия, а вслед за ней и английский отряд под командованием генерала Гордона (1885) были разбиты и уничтожены махдистами.

Столь же бесславно окончилась попытка закрепить английское господство в Трансваале и Оранжевой республике. Восставшие бу­ры осадили английский гарнизон в Претории, а посланный ему на помощь отряд был разбит в битве при Меджуба-Хилл (1881). Ан­нексированные ранее бурские государства восстановили независи­мость, хотя и с некоторыми ограничениями (в области внешних сношений) в пользу Англии.

В 1885 г. английская экспансия распространилась на земли племен бечуана, многие вожди которых уже были обращены анг­лийскими миссионерами в христианство. Был объявлен английский протекторат над большей частью этих территорий, которые стали называться протекторатом Бечуаналенд. Опираясь на эту коло­нию, можно было усилить давление на буров и продвигаться на север, в области, населенные племенами машона и матебеле.

В этом районе английское правительство предпочитало дейст­вовать не непосредственно, а руками предприимчивых капитали­стов, которые были объединены впоследствии в привилегирован­ную Южноафриканскую компанию во главе с Сесилем Родсом (1889). Роде, тесно связанный с банкирским домом Ротшильдов, представлял одну из влиятельнейших групп финансовой олигар­хии. Он возглавлял компанию, монополизировавшую добычу алма­зов в Южной Африке. В 1886 г. в Трансваале были открыты золо­тые россыпи, и множество искателей счастья из Англии посели­лись в Иоганиесбурге. Эти «уитлендеры» (чужеземцы), как назы­вали их буры, лишь в редких случаях могли сохранить роль самостоятельных золотоискателей. Большинство же переходило на положение наемных рабочих. Золотые прииски Трансвааля, как и алмазные копи, попали под контроль финансовой группы Род-са. В довершение всего Роде стал премьером Капской колонии.

Но и германских капиталистов привлекали богатства Трансва­аля. Банкиры стремились пополнить золотые запасы Германии, активизировались торговые фирмы, в Трансваале поселились около 15 тыс. немецких колонистов. Правительство Германии открыто

заявило, что не допустит захвата Трансвааля Англией. Здесь складывался важный узел англо-германских противоречий. Гер­мания стояла на пути к осуществлению английского плана строи­тельства трансафриканской железной дороги Кейптаун — Каир.

Таким образом, если к северу от экватора главным противни­ком Англии была Франция, то к югу от экватора — Германия. Уси­лилось также проникновение Германии в Турцию; на Ближнем Востоке начали складываться англо-германские противоречия.

Между тем в Европе уже сложились две мощные группировки держав, противостоящие друг другу: Тройственный союз (Герма­ния, Австро-Венгрия, Италия) и франко-русский союз. Англия же по-прежнему придерживалась «блестящей изоляции».

Чем большее место занимали имперские дела в политике, пла­нах, расчетах правящих кругов Англии, тем меньше склонны они были отказываться от своих позиций в первой английской коло­нии — Ирландии. Ирландские буржуазно-либеральные круги бы­ли напуганы фенианским террором и, боясь массового аграрного движения, стремились к чисто конституционным методам борьбы; они выдвинули программу автономии (гомруля) Ирландии.

Образованная в 1870 г. Ирландская Лига гомруля видела свою задачу в том, чтобы, играя на противоречиях между либералами и консерваторами, выторговать у обеих партий уступки, вплоть до принятия закона о гомруле. В то же время такая тактика должна была породить конституционные иллюзии в массах крестьянства и мелкой буржуазии городов.

Выборы 1874 г. принесли Лиге гомруля успех; в парламент бы­ли избраны 60 ее кандидатов. Вскоре руководство фракцией нача­ло сосредоточиваться в руках Чарлза Парнелла (1846—1891) — видного деятеля буржуазно-либерального движения, талантливо­го оратора и мастера парламентской тактики. Парнелл до тонко­сти разработал и с необычайной энергией применял тактику пар­ламентской обструкции. Суть ее заключалась в том, чтобы, ис­пользуя различные правила парламентской процедуры, тормозить, а если удастся — и вовсе парализовать деятельность палаты об­щин. Для этого применялось, прежде всего, право члена парламен­та произпосить речи без регламента, и Парнелл проявил чудеса изобретательности и выносливости, говоря по любому поводу и за­нимая время палаты чтением самых разнообразных материалов, анекдотами и рассуждениями, часто мало относящимися к обсуж­даемому вопросу. Сыграв некоторую положительную роль — ибо обструкция привлекла внимание общественного мнения к судьбам Ирландии, эта тактика, однако, отводила массам лишь пассивную роль избирателей, посылающих в парламент гомрулеров.

Выступления Парнелла принесли ему огромный авторитет и положение «некоронованного короля Ирландии». По массы про­должали борьбу с лендлордами и английской администрацией тра­диционными методами: защищали свои дома, если предпринима­лось выселение; нападали на лендлордов и т. д.

Подлинным организатором и вождем масс стал революционер-демократ Майкл Девитт (1846—1906). Он знал на собственном опыте и нищету мелких арендаторов, из семьи которых происхо­дил, и подневольный труд подростка на фабрике; ему было всего 12 лет, когда рука его была искалечена машиной и затем ампути­рована. Ненависть к английскому владычеству и к лендлордизму привела Девитта в ряды фениев. В 1870 г. он был приговорен к 14-летней каторге, в 1877 г. был выпущен по амнистии.

Тактика заговора и индивидуального террора не удовлетворя­ла его. Девитт делал ставку на массовое движение. В 1879 г. им была основана «Земельная лига» — массовая организация ирланд­ских арендаторов, городской бедноты и радикальной интеллиген­ции. По всей Ирландии возникли отделения и клубы Лиги, при­чем в некоторых районах они приобрели реальную власть. Широ­ко стал применяться метод бойкота. Лендлорд или его управляю­щий, совершившие несправедливость, окружались стеной враждеб­ности, от них уходили слуги, торговцы не поставляли им товара и т. д. Самый термин «бойкот» вошел в употребление после того, как ему был подвергнут управляющий одним из имений капитан Бойкот.

Правительство Гладстона (1880—1885) пыталось справиться с движением, сочетая методы репрессий и уступок, с тем чтобы расколоть силы ирландского народа. В начале 1881 г. правительст­во внесло билль «О защите личности и собственности в Ирландии», создававший там режим полицейского произвола. Париеллиты от­ветили обструкцией, пытаясь помешать принятию билля или хотя бы затянуть прения. Одно из заседаний продолжалось без переры­ва 41 час. Видя, что работа палаты будет парализована, если не принять чрезвычайных мер, правительство провело закон о новых правилах парламентской процедуры. Спикер получал право ли­шать слова оратора, если его речь носила обструкционистский характер; как ни привержены были господствующие классы Анг­лии к традициям, они решительно ломали те из них, которые ме­шали им осуществлять свое господство. Правительственный билль прошел голосами либералов и консерваторов, и на Ирландию об­рушилась волна репрессий, которые порождали ответные воору­женные выступления.

Правительство решилось даже на арест членов парламента, включая Парнелла. Почти одновременно была распущена Земель­ная лига. Борьба приобретала все более ожесточенный характер. Вот тут-то вождям либеральной партии и предстояло выбрать дальнейшую тактику.

Большинство либералов во главе с Гладстопом решили под­держать требование ирландской буржуазии об автономии и сде­лать гомруль частью своей программы. «Либеральная» тактика уступок включала также расширение избирательного права.

В 1884 г. Гладстон провел третью парламентскую реформу. Тот ценз, который в 1867 г. был применен к городскому населению

теперь распространялся и на сельское население. Это означало, что избирательное право получили мелкие арендаторы в Англии и Ир­ландии, часть сельскохозяйственных рабочих и вообще рабочих, живущих вне городов. Если накануне реформы в Великобритании было зарегистрировано 3 млн. 150 тысяч избирателей, то после реформы 5 млн. 700 тысяч.

Консерваторы пошли на компромисс с правительством и не оказали решительного сопротивления парламентской реформе. Но по ирландскому вопросу они заняли непримиримую позицию. Ус­тупки в Ирландии они считали опасными с точки зрения положе­ния во всей Британской империи: нельзя было, по их мнению, проявлять слабость, допускать автономию, потому что это скажет­ся на других колониях, усилит центробежные тенденции. Либера­лы же именно в уступках видели средство для упрочения англий­ского господства в Ирландии, а значит, и во всей империи.

Спор о гомруле превратился, таким образом, в вопрос о методах управления огромной империей, о коренных принципах политиче­ской стратегии. Против гомруля выступала pi часть либералов. Та­кова, например, была позиция лорда Гартипгтоиа, представителя той старой вигской олигархии, которая все еще играла немалую роль в либеральной партии. Но и некоторые радикалы во главе с Джозефом Чемберленом тоже решительно возражали против гом­руля, и именно их позиция обнаруживала глубокую социальную подоплеку назревшего конфликта.

Группа радикалов, возглавляемая Ч'емберленом, видела в ук­реплении и расширении империи главное орудие утверждения господства буржуазии. Спустя несколько лет Чемберлен стал одним из главных проповедников идей колониализма. «Только в этой политике,— говорил он,— я вижу решение огромных соци­альных проблем, которые окружают нас». В те самые годы (1885—1886), когда внутри либеральной партии обострилась борьба по ирландскому вопросу, эти «огромные социальные про­блемы» напомнили о себе массовыми демонстрациями безработ­ных, началом нового тред-юнионизма, возрождением социалис­тической пропаганды. Естественно, что группа Чемберлен&>, смот­ревшая па гомруль как на начало распада империи, не желала смириться с политикой старого лидера партии. Как пи важен был ирландский вопрос сам по себе, вряд ли эта группа пошла бы на раскол партии только из-за Ирландии. Другое дело — общие проб­лемы Британской империи, проблемы тактики буржуазии в борьбе против социализма и рабочего движения.

И дело, действительно, дошло до раскола. Выборы, состоявшие­ся в декабре 1885 г., принесли 335 мест либералам, 249 — консер­ваторам и 86 — ирландским гомрулерам. Таким образом, от Пар­целла и его фракции зависело теперь, сохранить ли у власти кон­серваторов или отдать голоса либералам. Гомрулеры избрали вто­рой путь, тем более что уже стало известно о намерении Гладсто-на внести билль о гомруле.

Новое правительство Гладстоиа (февраль — июль 1886 г.) внес­ло обещанный билль, что и послужило толчком к расколу либе­ральной партии. Группа Гартингтона — Чемберлепа (93 челове­ка) заявила, что она стоит за сохранение унии 1800 г., и прого­лосовала против гомруля. Раскол привел к образованию новой фракции парламента — либералов-юнионистов. Впоследствии большинство юнионистов перешли в консервативную партию. Рас­кол означал начало глубокого кризиса либеральной партии, выз­ванного поворотом буржуазии в сторону крайней реакции.

Непосредственным результатом раскола было поражение ли­бералов на выборах 1886 г. В течение почти двадцати лет — с трехлетним перерывом — власть находилась в руках консервато­ров. Кабинет нового лидера консерваторов Солсбери (1886— 1892) был, по выражению Девитта, «воплощением аптиирланд-ских предрассудков».

Новое наступление реакции началось после выборов 1895 г., которые принесли победу блоку консерваторов и либералов-юнио­нистов. Этот блок самых реакционных и агрессивных сил Англии продержался у власти 10 лет (1895—1905). Правительство возгла­вил лидер консерваторов Солсбери, который взял себе и портфель министра иностранных дел. Пост министра колоний занял Джозеф Чемберлен, ставший главной фигурой в кабинете.

Пассивное в сфере внутренней политики правительство Солс­бери — Чемберлена проявило чрезвычайную активность в области колониальных захватов. Именно в этот период завершался раздел мира между империалистическими державами, и Англия играла в этом процессе ведущую роль. В последние годы XIX в. империа­листические державы приступили к разделу Китая. Англия, в частности, захватила северное побережье Шаньдуна и полуостров Цзюлун. Одновременно английские капиталисты получили девять концессий на сооружение железных дорог.

Главной зоной колониальной экспансии Англии оставалась Африка. Неудача генерала Гордона в Судане привела лишь к от­срочке завоевания этой страны. Укрепившись в Египте, Англия подготовила новое наступление на Судан. Экспедиционный корпус под командованием генерала Китчепера выступил против армии махдистов и разбил ее в сражении при Омдурмане 2 сентября 1898 г. Плохо вооруженные повстанцы ничего не могли поделать против английских пулеметов. В этой войне англичане и египтяне потеряли убитыми всего 150 человек, а повстанцы — 30 тысяч. По­бедители вступили в Хартум, где в 1885 г. был уничтожен отряд Гордона, и устроили в столице Судана кровавую оргию. Сопротив­ление суданцев было сломлено. Однако английским захватчикам предстояло еще столкнуться со своим конкурентом — Францией.

Экспедиция под командованием капитана Маршана еще в 1896 г. вышла из французской экваториальной Африки с зада­чей — добраться до Судана и провозгласить его французским вла­дением. Свыше двух лет продолжалась эта экспедиция, и в июле

1898 г. Маршал вышел к Нилу и занял местечко Фашода (к югу от Хартума), где был поднят французский флаг. Китченер потре­бовал, чтобы флаг был спущен и отряд Маршана (состоявший все­го из 150 человек) убрался из Фашоды. Маршан заявил, что не сделает этого, пока не получит приказа от своего правительства. Так возник фашодский инцидент — самый острый конфликт меж­ду Англией и Францией со времен Венского конгресса.

В Англии заговорили о войне; причем воинственную позицию Чемберлеыа поддержали не только консерваторы, но и влиятель­ная группа в либеральной партии — либералы-империалисты. Мас­совая пресса взяла вызывающий тон и раздувала аптифранцуз-ские настроения. В Берлине потирали руки: англо-французская война сковала бы силы обеих держав, и Германия оказалась бы в выгодном положении третьего смеющегося. Но именно этого не могла допустить Франция. Она заняла примирительную позицию, согласилась на эвакуацию отряда Маршала, выторговав согласие Англии на переговоры о размежевании владений в Африке.

Теперь уже вплотную встал вопрос о создании непрерывной линии английских владений от Каира до Кейптауна. На пути ле­жала лишь Германская Восточная Африка. Кроме того, все еще независимыми были Трансвааль и Оранжевая республика, окру­женные Капской колонией с юга, Бечуаналендом с запада и Ро­дезией с севера. После урегулирования фашодского инцидента Чемберлен, Роде и стоящие за ними мощные финансовые группи­ровки сочли момент для захвата бурских республик вполне под­ходящим. Английское правительство спровоцировало конфликт по вопросу о положении уитлендеров, которых будто бы угнетало правительство Трансвааля. В то время как дипломатия предъявля­ла Трансваалю одно провокационное требование за другим, бур­жуазная пресса усиленно раздувала военный психоз.

Конечно, джингоисгская пропаганда оказала влияние на часть рабочего класса, не говоря уже о мелкой буржуазии. Но передо­вые рабочие не поддались националистическому угару. Собрав­шийся в 1899 г. конгресс тред-юнионов вынужден был учесть на­строения масс и высказался в пользу мирного разрешения конф­ликта, «так как война означала бы величайшие страдания... тру­дящихся обеих стран». Один из тред-юнионистских лидеров зая­вил, что дело не в уитлеыдерах, а в том, что капиталисты «почуяли запах золота в Трансваале».

Англо-бурская война (1899—1902) требовала от Англии колос­сального напряжения. Буры героически защищались: когда были заняты столицы обеих республик, они прибегли к партизанской войне. Около 250 тыс. солдат английское командование вынужде­но было перебросить в Южную Африку. Чтобы справиться с пар­тизанским движением, захватчики сгоняли население, включая женщин, детей и стариков, в специальные лагери, где многие по­гибали от голода и болезней. Положение англичан было бы еще более трудным, если бы буры решились вооружить коренное аф-

риканское население — действительных хозяев страны. Но буры, ведя справедливую войну против английских захватчиков, сами были угнетателями местного населения; они боялись африканцев не меньше, чем англичане.

Несмотря на мужественное сопротивление буров, на осуждение прогрессивных сил всего мира и «пробурскую» оппозицию в Анг­лии, английский империализм в конечном счете добился победы и аннексировал бурские республики. Они были включены в со­став Британской империи, хотя и сохраняли автономию во внут­ренней политике. Тот факт, что могущественная империя одолела маленький народ лишь ценой более чем двухлетней войны, нанес серьезный ущерб ее престижу.

Утратив промышленное первенство, Англия не могла больше придерживаться традиционной политики «блестящей изоляции», т. е. отказа от долговременных союзов с другими странами.

В 1902 г. английской дипломатии удалось заключить союзный договор с Японией. Теперь в борьбе против американской и гер­манской экспансии на Тихом океане и на Дальнем Востоке Англия приобрела сильного союзника. Но главное острие англо-японского союза было направлено против России, которую в английских пра­вящих кругах рассматривали как опасного соперника в борьбе за колониальные позиции на Дальнем Востоке. Этот договор и фи­нансовая помощь английских банков сыграли решающую роль в подготовке Японии к нападению на Россию в 1904 г.

Союз с Японией, однако, не разрешал главной проблемы, о ко­торой все больше задумывались и в кабинетах Сити, и в адмирал­тействе, и в политических кругах Англии. Ей нужен был союзник на случай войны с Гермапией, вероятность которой все больше вырисовывалась. Естественно было искать его прежде всего в ли­це Франции, которая, конечно, и сама была заинтересована в союз­нике против Германии: опасность новой агрессии с Востока посто­янно висела над Францией со времен франко-прусской войны.

В 1904 г. после длительной подготовки, дипломатического зондажа и переговоров был заключен договор, получивший назва­ние Антанты. Формально в нем не было речи о Германии. Просто две державы полюбовно разрешили свои колониальные споры за счет народов Африки и Азии. Франция отказывалась от своих ста­рых претензий на участие в контроле над Египтом и не возражала против превращения «временной» английской оккупации в полную аннексию. Англия взамен соглашалась на захват Францией боль­шей части Марокко. Были разделены также сферы влияния в Сиаме. Урегулирование колониальных противоречий между Анг­лией и Францией открывало пути к военному союзу против Гер­мании. Характеризуя договор 1904 г. Ленип подчеркнул именно эту важнейшую сторону: «...Готовятся к войне с Германией» *. Поскольку Франция уже с 1893 г. состояла в союзе с Россией, до-

¹ Ленин В. И, Поли. собр. соч., т. 28, с. 669.

Ж

говор 1904 г. открывал перспективы для превращения Аитаиты в союз трех держав. Действительно, в 1907 г. было заключено анг­ло-русское соглашение, регулирующее отношения между двумя державами на Среднем Востоке.