Показания вильгельма шнейдера
13а Бамберг
Якобсберг 22
Перевод с немецкого
США-зона Германии Бамберг, 2.IV.1947 г.
В ПОЛЬСКОЕ ВОЕННОЕ МИНИСТЕРСТВО
Я имею возможность сообщить Министерству обстоятельные данные о том, какой немецкий полк произвел убийство польских офицеров в Катынском лесу. Это не был разведывательный полк (Hecresnachrichten) 537. Затем могу сообщить, когда произошло массовое убийство и по чьему приказу.
Кроме того, могу сообщить, как немецкие войска (не SS) по приказу офицеров производили массовые убийства польского гражданского населения еще в 1939 году. Также данные об убийствах польских и советских солдат, производимых немецкими войсками. Если польское Военное министерство заинтересовано этими сведениями, прошу сообщить мне.
С большим уважением Вильгельм Шнейдер.
Перевели: С. Пронин (подпись), А. Иванцов (подпись)
Архив внешней политики Российской Федерации. Фонд 07, опись 30а, папка 20, дело 13, л. 23. Подлинник.
Перевод с польского. Копия.
ПРОТОКОЛ
допроса свидетеля Вильгельма Гауля Шнейдера
5 июня 1947 г. в городе Бамберг по ул. Якобсберг, № 22, Германии, в американской зоне оккупации Германии, ко мне, капитану Б. Ахту, явился немецкий гражданин Вильгельм Гауль Шнейдер и в присутствии прокурора д-ра Савицкого дал следующие показания:
Признаю, что предъявленное мне в копии письмо от 2 апреля 1947 года, адресованное "Военному министерству Польши - Варшава" относительно сообщения о преступлении, совершенном в Катыни, написал я.
I
Я, сын Доминика и Анны, урожденной Вавжинек, родившийся 10 января 1894 г. в Роздзене Катовицкого уезда Верхней Силезии, вероисповедания римско-католического, по профессии журналист, предупрежден об ответственности за дачу ложных показаний и изъявляю готовность дать под присягой настоящие показания.
II
До прихода Гитлера к власти, т.е. до 30.1.1933 г., я работал в качестве журналиста в периодических изданиях "Wielt am Montag", "Montag Morgen" и "Wueltbuhne", выходивших в Берлине.
Позднее, из-за принадлежности к социалистической партии (SPD) я не был включен в список правомочных журналистов. Очутившись в таком положении, я поступил на обувную фабрику "Batta" "Ottmuth" K. Krapitz в немецкой Верхней Силезии в качестве референта по печати. Там я работал по 2 августа 1940 г., т.е. до момента призыва в немецкую армию, во флот, в Wilhelmshafen. Спустя несколько недель, а именно 9 сентября 1940 г., я был арестован гестапо (SD) из Ополя.
Меня арестовали в г. Hook van Holland в Голландии и доставили в Ополе. Причиной моего ареста послужила моя деятельность совместно с верхне-силезскими поляками против режима и войска. После 3-месячного пребывания в тюрьме в Ополе, где меня подвергали пыткам с целью получения признаний, я был переведен в Берлин в Wehrmachtsuntersuchungsgefangisse, Tegel, Seidelstrasse 39, которая была тюрьмой Reichskriegsgericht. В этой тюрьме я находился около 2 лет, т.е. до 4 сентября 1942 г., когда я был приговорен 1У Senat'oм Reichskriegsgericht к расстрелу.
К концу сентября 1942 г. ночью, накануне казни - точной даты не помню - в тюрьме я принял яд, чтобы покончить с собой. Несмотря на принятие большой дозы яда, попытка самоубийства не удалась и я в течение 14 дней боролся со смертью. Через 14 дней я пришел в сознание. За это время мой защитник адвокат д-р Bragger, проживающий в Берлине, подал прошение о моем помилований. Прошение было рассмотрено положительно и смертная казнь была заменена пожизненным заключением.
После этого меня перевели в Вальдгейм в Саксонии, где я находился до 7 мая 1945 г., т.е. до вступления советских войск. В поисках семьи, также вывезенной гестапо, я приехал в г. Бамберг, где в настоящее время проживаю и работаю в качестве журналиста социалистической печати. Помещаю статьи под своей фамилией, особенно интересуюсь проблемами профсоюзов и общественными вопросами. Являюсь членом общества жертв гитлеризма. Моя жена, которая также была арестована гестапо в Ополе, в настоящее время является домашней хозяйкой, а мои три дочери работают в различных американских учреждениях. Две из них помолвлены с американцами и выезжают в США.
Являясь выходцем из Силезии, я владею польским языком и поэтому выразил согласие, чтобы показания на допросе, который ведется на немецком языке, были переведены и записаны на польском языке с тем, чтобы я имел полную возможность прочитать и проверить, соответствует ли протокол на польском языке показаниям, данным на немецком языке.
III
Во время пребывания в следственной тюрьме Tegel, a именно зимой 1941/42 г., я находился в одной камере с немецким унтер-офицером, фамилию которого не помню, выходцем из Цербста, земли Ангальт, сыном железнодорожника. Он мне рассказал, что во время войны он служил в полку "Regiment Grossdeutschland", позднее преобразованном в дивизию. Этот унтер-офицер был обвинен в подрыве боевого духа народа, или пораженчестве, и приговорен к смерти. Между прочим, он рассказал мне, что этот полк использовался в карательных целях.
Он, например, сказал, что этот полк в 1939 г. в Польше провел ряд массовых убийств и репрессий. Он рассказывал мне также, что поздней осенью 1941 г., точнее, в октябре этого года, его полк совершил массовое убийство более десяти тысяч польских офицеров в лесу, который, как он указал, находится под Катынью (выделено автором). Офицеры были доставлены в поездах из лагерей для военнопленных, из каких - я не знаю, ибо он упоминал лишь, что их доставляли из тыла. Это убийство происходило в течение нескольких дней, после чего солдаты этого полка закопали трупы.
Он говорил, что, возможно, когда-нибудь человечество узнает об этом преступлении. После совершения преступления полк был куда-то переведен, так как он не входил в состав армии. Когда я спросил о причинах убийства, он рассказал мне, что хотели устранить польский руководящий состав, чтобы он не угрожал тылам немецкой армии.
В одиночных камерах из-за переполнения тюрем находилось тогда по два заключенных. Поэтому и я находился с ним в одной камере. Больше по этому вопросу я ничего не знаю.
IV
Прилагаю конверт с адресом адвоката, который меня защищал и добился помилования. По моему делу к смертной казни были приговорены следующие лица: 1. Гуго Томашевский из Катовиц, польский офицер, 2. Пауль Джимала из Бытома и Вессель, имя которого не помню. Во время заседания Международного Трибунала я слышал о Катынском деле и написал письмо в Трибунал, изъявляя готовность быть свидетелем. Однако никакого ответа я не получил (выделено автором). Борясь всю жизнь с гитлеризмом, я считал своей обязанностью сообщить о вышеуказанном Военному министерству в Польше. Возможно, что исследование в этом направлении позволит выяснить дело.
Свидетелю заявлено, что если он вспомнит еще какие-то подробности, он может поставить в известность делегата Польской Республики при Трибунале в Нюрнберге, телефон № 61384, или гранд-отель Нюрнберг.
Показания я прочитал и понял. Они соответствуют моим показаниям, данным на немецком языке, в подтверждение чего расписываюсь.
Вильгельм Шнейдер. Бернард Ахт, капитан.
Соответствие копии с оригиналом подтверждаю.
Секретарь вице-министра (подпись неразборчива)
Перевели: С. Пронин (подпись), А. Иванцов (подпись)
Архив внешней политики Российской Федерации. Фонд 07, опись 30а, папка 20, дело 13, л. 24-29. Подлинник.
К пункту 104 прот. № 187 Секретно
ЦК КПСС. О наших шагах в связи с польскими требованиями к Советскому Союзу
К настоящему времени развязаны две центральные проблемы, омрачавшие советско-польские отношения: признание существования секретного протокола к советско-германскому договору от 23 августа 1939 г. И вины Берии и его подручных за гибель интернированных польских офицеров в Катыни.
Польская сторона, освоившая за эти годы методику давления на нас по неудобным вопросам, выдвигает сейчас группу новых требований, нередко вздорных и в совокупности неприемлемых. Министр иностранных дел К. Скубишевский в октябре 1989 г. поставил вопрос о возмещении Советским Союзом материального ущерба гражданам польского происхождения, пострадавшим от сталинских репрессий и проживающим в настоящее время на территории Польши (по польским оценкам - 200-250 тыс. человек). Речь идет о выплате 5-7 млрд. руб. В конце апреля с.г. Сейм и сенат Республики Польша приняли специальную резолюцию по Катыни, в которой выражается надежда, что правительство СССР рассмотрит проблему компенсации семьям погибших. Цель этих требований раскрыта в польской прессе - списать таким способом задолженность Польши Советскому Союзу (5,3 млрд. руб.).
Стремлением подогревать антирусские и антисоветские настроения продиктована систематически выдвигаемая претензия на выдачу польских культурных ценностей.
МИД РП в конце апреля 1990 г. официально поставил вопрос о возвращении в Польшу ценностей польской культуры, оказавшихся в Советском Союзе "в результате захвата части территории Польши бывшей Российской империей", "занятии Советским Союзом территории польского государства после 17 сентября 1939 года", и даже "вывезенных Советской Армией в 1945 году из западных и северных земель Польши", отошедших от Германии. В таком объеме это делается впервые.
В силу всех этих акций у польской, а отчасти и советской общественности складывается мнение, выгодное нынешним польским властям, о некой односторонней вине Советского Союза. Между тем наш счет Польше мог бы быть куда весомее. Речь идет о культурных ценностях украинского, белорусского и русского народов, вывезенных в свое время в Польшу из западных областей Украины и Белоруссии, об огромных затратах на военные операции по освобождению Польши от немецких захватчиков (не говоря уже о моральном факторе - 600 тысяч советских воинов погибли на польской земле), об ущербе, нанесенном польской оккупацией жителям Советской России в войне 1920 года и в последующее время, о компенсации семьям советских воинов, погибших в 1944-1945 гг. В тылу наших войск от рук польского реакционного подполья.
По предварительным оценкам, ущерб, нанесенный Польшей только УССР и БССР, многократно превышает выдвигаемые польской стороной претензии к СССР. Детальная разработка украинских и белорусских потерь проводится, списки некоторых ценностей, находящихся сейчас в польских руках, имеются.
Полагали бы целесообразным:
- рекомендовать Комитету Верховного Совета по международным делам рассмотреть на одном из заседаний претензии польской стороны и направить ей аргументированный ответ, в котором показать, что требования и контртребования по вопросам, столь чувствительным для национального сознания людей в обеих странах, способны лишь накалить обстановку, не давая никаких ощутимых экономических результатов. Что касается исторических и культурных ценностей, то эта проблема может решаться на основе обоюдных договоренностей и эквивалентного обмена;
- предусмотреть, в случае неготовности польской стороны к такому подходу, возможность довести до сведения советской общественности факты, показывающие безосновательность польских претензий.
Проект постановления ЦК КПСС прилагается. Просим рассмотреть.
А. Яковлев, Э. Шеварднадзе
29 мая 1990 г.
06/2-223
В правом верхнем углу первой страницы документа ниже слова "Секретно" прямоугольный штамп с надписью: "ЦК КПСС 1-й СЕКТОР 29 МАЙ 90 11148 ПОДЛЕЖИТ ВОЗВРАТУ В ОБЩИЙ ОТДЕЛ ЦК КПСС".
ПОСТАНОВЛЕНИЕ ПОЛЬСКОГО СЕЙМА К 65-й ГОДОВЩИНЕ КАТЫНСКОГО ПРЕСТУПЛЕНИЯ
Опубликовано 24.03.2005
В 65-ю годовщину катынского преступления Сейм Республики Польша воздает дань памяти предательски убитым военнопленным, прежде всего офицерам Войска Польского и государственной полиции, служащим администрации и судебных органов, посаженных в лагеря в Старобельске, Козельске и Осташкове.
По приказу Сталина и высшего руководства СССР в Катынском лесу, в Твери, Харькове и в других местах были злодейски убиты 22000 представителей польской элиты, люди, до конца преданные делу свободы и независимости Польши, которые первыми в Европе приняли удар гитлеровской Германии.
Это беспримерное, кровожадное убийство беззащитных военнопленных, совершенное с попранием самых элементарных принципов права и морали, было частью страшного плана двух тоталитарных государств - Третьего рейха и Советского Союза - по уничтожению Польши путем ликвидации самых достойных и патриотически настроенных ее граждан.
Отдавая дань памяти жертвам катынского преступления, мы выражаем благодарность всем тем, кто в прошедшие десятилетия, не взирая на запреты, преследования и широко распространенную официальную ложь, не оставлял усилий по поддержке памяти о Катыни и стремлению выяснить обстоятельства этого преступления.
Мы склоняем головы перед близкими убитых, которые в тяжелейших условиях хранили память о трагедии и разыскивали правдивую информацию о судьбах своих родных. Мы благодарим всех поляков в нашей стране и в эмиграции, которые отваживались добиваться правды о Катыни и оглашать ее.
Сейм Республики Польша выражает также сожаление, что до сего дня катынское преступление является предметом политических манипуляций, направленных на преуменьшение его масштабов и размытие ответственности виновников.
Мы убеждены, что только раскрытие полной правды о преступлении, а также осуждение и наказание всех виновных поможет затянуться этой ране и послужит формированию добрососедских отношений между Польшей и Российской Федерацией.
Примирение и дружбу между народами возможно строить только на фундаменте правды и памяти, но не на замалчивании, полуправде и лжи.
Поэтому, верные памяти невинных жертв, почивших в Катыни, Медном и Харькове, мы ожидаем от российского народа и властей РФ окончательного признания человеконенавистнического характера убийства польских военнопленных, так, как было определено во время Нюрнбергского процесса.
Мы также ожидаем выяснения всех обстоятельств этого преступления, а особенно - указания места захоронения огромной группы убитых пленных, могил которых до сего дня не удалось отыскать. Мы полагаем, что имена всех виновных в преступлении - не только отдавших приказ, но и исполнителей - должны быть публично названы и осуждены.
Мы выражаем сожаление по поводу прекращения следствия по катынскому преступлению Генеральной прокуратурой Российской Федерации. Мы ожидаем от российской стороны выдачи всех документов, собранных в процессе следствия. Сейм Республики Польша выражает поддержку решения Института национальной памяти о возбуждении следствия по делу о катынском преступлении и считает необходимым продолжение начатых в этом направлении действий.
Мы призываем международное сообщество достойно почтить память жертв Катыни. Катынское преступление не может рассматриваться как одна из многочисленных военных "трагедий". Его исключительность должна быть признана с должным почтением во имя фундаментальных принципов справедливости и человеческой солидарности, чтобы никогда в будущем никто не посмел совершить подобных постыдных и чудовищных преступлений.
Неофициальный перевод с польского - HRO.org
ОТВЕТ ИНСТИТУТА НАЦИОНАЛЬНОЙ ПАМЯТИ В ВАРШАВЕ НА ПИСЬМО РОССИЙСКОЙ ГЛАВНОЙ ВОЕННОЙ ПРОКУРАТУРЫ
Варшава. Институт национальной памяти
Новый председатель Института национальной памяти в Варшаве Януш Куртыка и председатель Главной комиссии по изучению преступлений против польского народа Витольд Кулеша выступили 6 марта 2006 г. с официальным заявлением от имени Института национальной памяти по вопросу катынского преступления, а также с информацией о ходе следствия.
28 февраля 2006 г. Институт национальной памяти получил переданное через польское посольство в Москве письмо Главной военной прокуратуры Российской Федерации от 18.01.2006 с изложением ее позиции по вопросу о возможности распространения Закона Российской Федерации "О реабилитации жертв политических репрессий" от 18. 10. 1991 (с изменениями от 22. 12. 1992) на жертвы катынского преступления.
С середины девяностых годов польское посольство зарегистрировало десятки запросов польских граждан - членов семей жертв катынского преступления, на которые российская сторона отвечала, что эти запросы могут быть рассмотрены только после окончания следствия, проводившегося Главной военной прокуратурой. Российское следствие было прекращено 21.10.2004 [2]. Несмотря на запросы, польской стороне не был открыт доступ к его материалам. Российская сторона обосновала свою позицию тем, что большинство из более чем 180 томов следственного дела, а также постановление о его прекращении содержат гриф секретности.
В письме от 23.11.2005, направленном в польское посольство, российская прокуратура отказалась предоставить постановление об окончании следствия вдове расстрелянного в Катыни польского офицера, а в письме от 18.01.2006 объяснила причины, по которым данный офицер "и другие не могут быть реабилитированы по указанным основаниям". Эта прецедентная позиция опирается на утверждение, что закон "о реабилитации (…) предусматривает реабилитацию лиц, которые были подвергнуты репрессиям по политическим мотивам" (подчеркнуто в оригинале письма). Далее утверждается, что "между тем в ходе предварительного следствия по данному уголовному делу, к сожалению, не было установлено, на основании какой статьи Уголовного кодекса РФ (в редакции 1926 г.) указанные лица были привлечены к уголовной ответственности, поскольку документация была уничтожена".
Позиция Главной военной прокуратуры Российской Федерации находится в отрыве от содержания распоряжения от 05.03.1940, подписанного Сталиным и членами Политбюро ВКП(б), в соответствии с которым было совершено катынское преступление. В распоряжении указано, что поляки, содержащиеся "в лагерях для военнолленных НКВД СССР и в тюрьмах западной области Украины и Белоруссии (…), являются заклятыми врагами советской власти, преисполненными ненависти к советскому строю". Поэтому было предложено дела этих "закоренелых, неисправимых врагов советской власти (…)", как "находящихся в лагерях военнопленных 14700 человек (…), так и дела об арестованных и находящихся в тюрьмах западных областей Украины и Белоруссии в количестве 11 000 человек (…) рассмотреть в особом порядке, с применением к ним высшей меры наказания - расстрела". В решении Политбюро было поручено НКВД СССР провести "рассмотрение дел без вызова арестованных и без предъявления обвинения, постановления об окончании следствия и обвинительного заключения".
Содержание процитированного решения от 05.03.1940 однозначно и вне всякого сомнения указывает, что катынское преступление было актом самых тяжелых политических репрессий. Поэтому аргумент Главной военной прокуратуры Российской Федерации, что для подобного утверждения необходимым является установление, на основании какой статьи российского уголовного кодекса 1926 г. убитые поляки "были привлечены к уголовной ответственности", находится в логическом противоречии с указанным в решении Политбюро способом совершения этого преступления - без предъявления намеченным жертвам каких бы то ни было обвинений, основанных на положениях российского уголовного кодекса, а также без решения об окончании следствия и без обвинительного заключения.
Такая позиция Главной военной прокуратуры Российской Федерации, по сути дела, закрывает дорогу для выработки с прокурорами Института национальной памяти совместных, согласованных определений и правовых оценок катынско-го преступления. Отказ распространить положения Закона "О реабилитации…" на жертвы катынского преступления и представленное прокуратурой обоснование такой позиции могут быть воприняты как унижение польских жертв и оскорбление чувств живущих членов их семей. Удивительно, что документация российского следствия по катынскому делу 1940 г. остается секретной в 2006 г. Поэтому ИНП обращается к Главной военной прокуратуре Российской Федерации с призывом рассекретить все документы следственного дела, а также завершающее постановление о его прекращении.
В данной ситуации главной целью польского следствия - наряду с выявлением всех живущих членов семей расстрелянных поляков, которым полагается статус пострадавших от катынского преступления, - является формулировка и детальное обоснование оценки этого преступления в исторических и правовых категориях. Для Польши оценка катынского преступления всегда будет критерием правды и доброй воли в польско-российских отношениях.
Д-р Януш Куртыка (Janusz Kurtyka),
председатель Института национальной памяти.
Проф. Витольд Кулеша (Witold Kulesza),
директор Главной комиссии по расследованию преступлений против польского народа.