Бессмертный сержант Хэнкс 7 страница

В конце одного из рядов барачных построек размещался ЦОВ – Центр отдыха военнослужащих, более широко известный под названием "Плейбой-клуба", в котором регулярно собирались, выпивали и отдыхали офицеры и другие военнослужащие спецназа.

Как-то раз в субботу, примерно в пять часов вечера, я сидел в "клубе" вместе с одним из зональных советников, капитаном Тимом Пикинсом, и мирно попивал пиво. Советники, подобные ему, были моими самыми надежными источниками информации по вопросам обстановки буквально в любой части страны, а с Пикинсом у меня установились особенно близкие отношения. Сидя за столиком, мы обсуждали, куда бы мне стоило направиться, чтобы собрать материал о по-настоящему интересной боевой операции.

– Боюсь, что удача рано или поздно отвернется от тебя, если ты и дальше будешь таскаться с группами А, – мрачно предсказал он.

– А ты сам-то как?

– Ты думаешь, я сильно спешу на тот свет? В прошлом году, когда я непосредственно работал с одной из таких групп, пожалуй, так оно и было, но сейчас я выбираюсь в джунгли только для того, чтобы мне не срезали фронтовую надбавку.

– Которой оказалось вполне достаточно для того, чтобы прикупить уютную ферму, да? – уточнил я.

– Надо бы направить тебя в Мук Тан. Там довольно безопасно, а потому мне не придется особенно беспокоиться насчет того, что тебе прижгут задницу.

Я принялся было протестовать и заявлять, что совсем не хочу отправляться туда, где царят мир и покой, когда дверь с треском распахнулась и в клуб вошел высокий, долговязый капитан в сопровождении худощавого и хмурого старшего сержанта.

Мужчины сняли свои зеленые береты и направились к стойке бара. Пикинс качнулся на своем стуле.

– Эй, Хиллмэн, вот уж никак не ожидал увидеть тебя сегодня вечером. Сейчас, когда прибыла замена, а жизнь в Сайгоне такая веселая – бары, девочки...

– Это наш ЦОВ, – сказал капитан. – Мы все сдавали кровь на анализ, а кому понадобилось вкатить иглу в зад, и ее получил тоже. Все готовы к тому, чтобы вернуться к своей жене или чистой и нежной подруге.

Старший сержант ухмыльнулся.

– Разумеется, некоторые группы остались в Сайгоне. Им больше по вкусу забавляться с ПМД. – Заметив недоуменный взгляд Пикинса, сержант добавил: – "ПМД" означает "проверенные местные девочки".

– Эт-точно, – добавил Хиллмэн. – Да вот только один молодой жеребец из строевиков задержится там аж до вторника – доктор вовсю помогает ему избавиться от последствий знакомства с АМПД – абсолютно проверенной местной девочкой.

Мы дружно расхохотались, после чего Пикинс представил меня сержанту Рукеру и капитану Хиллмэну.

– Кстати, а где этот несчастный сукин сын, который должен заменить меня? – спросил Хиллмэн.

– Капитан Фарли все еще на докладе у начальства, – ответил Пикинс. – Но скоро вместе со своими парнями прибудет сюда.

– Ну что ж, хорошо. Мне хотелось лично поделиться с ним и рассказать, с каким дерьмом ему придется столкнуться в Мук Тане.

– Насколько я слышал, ситуация там почти нормализовалась? – заметил я.

– С Вьетконгом – да. Бог ты мой, если бы все дело ограничивалось борьбой с вьетконговцами, мы в считанные недели выиграли бы эту войну. Проблема заключается во вьетнамцах, находящихся в наших собственных лагерях. Вы слышали о ЛЛДБ?

– Я здесь всего несколько месяцев, – сдержанно произнес я.

Хиллмэн раздраженно посмотрел на сержанта.

– Расскажи нашему гостю, как расшифровывается ЛЛДБ.

– Маленькие, вшивые, грязные драпальщики[2], – бегло произнес Рукер...

– Мне доводилось видеть никудышных ЛЛДБ, – согласился я. – Но среди них попадалось немало и таких, которые составили бы честь любой армии мира.

– Не знаю, может быть, может быть, – нехотя пробормотал Хиллмэн. – Значит, мне просто опять не повезло – за все три приезда во Вьетнам я так ни разу и не повстречал ни одной толковой группы ЛЛДБ.

– Ну ничего, подождите следующего приезда, – доверительным тоном проговорил я. – Новое поколение вьетнамских унтер-офицеров, насколько я слышал, готовит не боевиков, а прямо тигров.

– Вот когда увижу таких, тогда и поверю в их существование.

– Как ты уже понял, у капитана Хиллмэна были определенные трудности в общении с нашими вьетнамскими партнерами, – сухо прокомментировал Пикинс.

Хиллмэн поднял взгляд на зонального советника.

– Если полковник не уберет этого начальника лагеря, лейтенанта Чи, вскоре вообще можно будет к чертовой матери закрывать весь лагерь. Вьетконгу не надо даже атаковать нас – хватит того, что мы имеем у себя этого лейтенанта. Да, – кивнул Хиллмэн, заказывая вторую кружку пива, – хлебнет горя моя замена с этим Чи. Кстати, а кто он такой, этот капитан Фарли? Он знает хоть что-то о Вьетнаме?

– Он из Пятой группы спецназа, базирующейся в Форт-Брэгге, – ответил Пикинс. – Здесь еще ни разу не был, но парень, похоже, тертый – три года оттрубил в Десятой. Только что окончил ЦСБП.

– Зак Фарли? – переспросил я. – Мы с ним были в одном учебном классе. Надо будет повидаться с ним.

– Да уж, обязательно повидайтесь с человеком, которого ждут крупные неприятности, – прокомментировал мою фразу Хиллмэн. – Вот ведь сукины дети! Как-то раз мы нарвались на вьетконговскую засаду, а сержант ЛЛДБ, похоже, в штаны наложил и за кустами спрятался. И знаете, что я сделал? Такого пинка дал ему под зад, что он из этих кустов пулей вылетел, а за ним и его солдаты – так мы и смяли ту засаду. Но вы ни за что не догадаетесь, что сделал этот самый лейтенант Чи – отправил в Сайгон депешу с жалобой на меня за то, что я, дескать, принародно оскорбляю вьетнамских унтер-офицеров.

– Сэр, а кто назначен старшиной новой группы? – обратился Рукер к Пикинсу.

– Сержант Хэнкс.

– Эл Хэнкс? Отличный парень. В шестьдесят втором мы с ним по заданию Агентства вместе летали в Лаос. Ну, уж у него-то в группе все будет тип-топ.

– Надеюсь, он и парней себе подобрал таких, которые уже побывали во Вьетнаме, – сказал Хиллмэн. – Те парни, которые прибывают из Форт-Брэгга, обычно оказываются необстрелянными новичками. Зато если взять Первую группу, что сидит на Оки, то там, по-моему, не найдешь солдата, который не имел бы за плечами по крайней мере пары ходок в Лаос, Вьетнам или... – Он быстро глянул в мою сторону и коротко закончил фразу: – Или в какое-нибудь другое место неподалеку отсюда.

– Если война будет продолжаться так же, как она идет сейчас, – заметил Хиллмэн, – то все спецназовцы приобретут один, общий на всех солидный опыт Вьетнама.

Дверь распахнулась, и в "Плейбой-клуб" вошли капитан Зак Фарли и едва ли не вся его группа. Как только мы встретились взглядами, я тут же вскочил и пожал руку бывшему однокашнику. В ответ он отпустил несколько добродушных шуток насчет гражданских лиц, после чего Пикинс познакомил его с человеком, которого ему предстояло сменить.

Хэнкс и Рукер сердечно поприветствовали друг друга, после чего по кругу были пущены новые кружки с пивом.

– Что за покойницкую вы здесь у себя устроили? – громогласно воскликнул Хэнкс после первой порции выпивки. – Чуть ли не на каждом бараке укрепили транспарант с именем какого-нибудь героя, которого я когда-то знал и который погиб в этих местах. Бог ты мой: Эверхардт, Гудмэн, Корделл – я служил под началом Корделла, это был лучший офицер во всей американской армии, Брок, другие. Едва чувств не лишился, пока сюда шел!

Рукер кивнул.

– Со мной было то же самое.

Хэнкс пододвинул своему капитану кружку с пивом.

– Сэр, – сказал он, – обращаясь к капитану Фарли, – я хочу попросить вас об одной услуге. Возможно, и капитан Пикинс сможет помочь вам в этом деле. Так вот, если на этот раз меня все же подстрелят, – он сделал паузу, после чего продолжал, – я хочу, чтобы сделали только одну вещь: назвали в память обо мне местный общественный сортир.

Кто-то рассмеялся, но Хэнкс лишь покачал головой.

– Без ерунды, сэр, я говорю вполне серьезно. Если моему имени суждено оказаться подвешенным над одним из здешних бараков, я бы хотел, чтобы это оказалось то место, куда часто заходит вся наша спецназовская братва. Вы только представьте себе: все эти парни будут по нескольку раз в день вспоминать обо мне. Да ведь это все равно, что стать бессмертным!

Фарли поднял свою кружку.

– Если дело дойдет до этого, – сказал он, – я обещаю, что сделаю все от меня зависящее.

– Благодарю вас, сэр, – сказал Хэнкс и снова заказал для всех пиво.

Остаток вечера, за исключением краткого перерыва на еду, Хиллмэн и сержант Рукер вводили бойцов новой группы А в курс дел и делились, чего им следует ожидать от ЛЛДБ в Мук Тане. Повествование велось в грубоватых, часто непристойных и неизменно уничижительных выражениях.

Перед расставанием я пообещал Заку Фарли, что до конца месяца обязательно навещу его в Мук Тане.

Как часто и бывает, прошло почти два месяца, прежде чем я смог выполнить свое обещание и прибыть в Мук Тан. Памятуя о предостережениях Хиллмэна и сержанта Рукера, я сгорал от желания поскорее увидеть собственными глазами, как идут дела у Зака.

Основную часть территории Мук Тана занимала громадная каучуковая плантация, вдоль северной границы которой вытянулся лагерь спецназовцев, окруженный небольшими деревушками и другими сельскохозяйственными угодьями, расположившимися на участках земли, очищенных от густых зарослей кустарников. В десяти милях к востоку от лагеря находился административный центр провинции. Основной задачей находившихся в Мук Тане спецназовцев являлась охрана камбоджийской границы, проходившей в десяти милях к западу от них. От Сайгона лагерь отделяли не более пятидесяти миль, а потому между ними ежедневно курсировали колонны автотранспорта, а из столицы в административный центр провинции летали самолеты с молоком.

В кругах АГВС-В Мук Тан считался едва ли не образцово-показательным лагерем спецназа, и именно сюда привозили многочисленные делегации заокеанских визитеров. В нем постоянно велось какое-то строительство, в новеньких гальюнах поддерживалась чуть ли не стерильная чистота, оборонительные сооружения пребывали в идеальном состоянии, а ударные силы вьетнамцев считались самыми дисциплинированными во всей стране. Окружавшая Мук Тан территория, хотя и не была полностью очищена от вьетконговских "горилл", столь часто патрулировалась, что на ней крайне редко отмечались случаи устраиваемых коммунистами рейдов или засад.

Последнее обстоятельство было главной причиной моей задержки с нанесением обещанного визита. Возможно, я оттягивал бы его дольше, если бы капитан Пикинс однажды в разговоре со мной не обмолвился о том, что, по имеющимся у них сведениям, одна из соседствующих с Мук Таном деревушек является важным перевалочным пунктом для проникновения вьетконговцев с камбоджийской территории. Капитан Фарли намеревался совершить рейд на эту деревню, однако Пикинс и подполковник Трэйн предложили ему более интересный и не столь традиционный план действий: они намеревались в ночное время тайно окружить деревню, обнести ее колючей проволокой, после чего войти в нее, арестовать всех взрослых жителей, а затем допросить их с использованием, полиграфа. По мнению Трэйна, подобным способом можно было получить гораздо больше полезной информации. В итоге я также решил посетить лагерь и перед началом операции провести несколько дней с Фарли.

Когда я прибыл с одним из самолетов, доставившим из Сайгона молоко, моего визита никто не ожидал, а радиосообщение о моем предстоящем приезде, как выяснилось чуть позднее, поступило лишь через сутки после того, как я спустился по трапу самолета. Как бы то ни было, но, сойдя на землю, я увидел сержанта спецназа, который сидел в грузовике грузоподъемностью в три четверти тонны и с неподдельным любопытством наблюдал за моим приближением. Несмотря на то, что на мне было стандартное обмундирование спецназовца для действий в условиях джунглей, с именной табличкой на правом кармане и нашивкой за выполненные парашютные прыжки – на левом, ни в петлицах, ни на зеленом берете у меня, естественно, не было никаких знаков различия. За спиной у меня висел столь же стандартный легкий полевой рюкзак, а с левого плеча свисал удобно пристроившийся за лопаткой карабин.

Наконец сержант-медик Мензес узнал меня, мгновенно выскочил из грузовика и сказал, что капитан Фарли уже больше месяца дожидается моего приезда. Извиняющимся тоном он попросил меня немного подождать, пока погрузит в машину кое-какое имущество и почту. Вместе с несколькими другими американскими советниками из различных команд данной провинции, а также двумя штатскими – скорее всего, сотрудниками ОМСШ, я наблюдал за тем, как через наклонный пандус в хвостовой части "карибу" спускали и поднимали всевозможные ящики, клети, сундуки и запчасти к машинам.

Наконец, отыскав свое имущество, сержант Мензес закинул коробки в кузов, где уже сидели четверо улыбающихся вьетнамских боевиков, бережно положил драгоценный оранжевый мешок с почтой на переднее сиденье между мною и собою, и мы отправились в путь.

Дорога в Мук Тан оказалась очень даже приличной. Сидевшие в кузове бойцы непрерывно осматривали окрестности на предмет возможной засады, да и я, следуя уже укоренившейся привычке, машинально снял карабин с предохранителя, дослал патрон в патронник и выставил дуло в окно, чтобы быть готовым к любой неожиданности.

– Похоже, вам уже доводилось побывать в дорожных переделках, – слегка хохотнув, проговорил Мензес. – Мы же здесь больше всего страдаем не от вьетконговцев, а от наших собственных, так сказать, "союзников".

– Припоминаю, что капитан Хиллмэн и сержант Рукер кое-что порассказали вам на эту тему? – ответил я. – Правда, мне тогда показалось, что вы не были склонны воспринимать их слова слишком уж всерьез.

– Уверяю вас, сэр, – сокрушенно проговорил Мензес, – довольно скоро мы убедились в том, что нам сказали чистую правду. Более того, дело оказалось еще хуже, чем мы ожидали. Впрочем, капитан Фарли и сам расскажет вам обо всем. Он просто в отчаянии.

Медик сосредоточился на управлении машиной.

– Прекрасная дорога, – заметил я. – Ровная, по сторонам достаточно свободного места.

– Ну конечно. Ведь это главная дорога к каучуковой плантации, а она для местных жителей превыше всего. Да и нам с ней тоже хлопот никаких, потому что французы, хозяева плантации, тайком приплачивают вьетконговцам, чтобы те оставили их в покое.

Довольно скоро вся южная сторона тянувшейся с востока на запад дороги превратилась в сплошные заросли каучуконосов, и мы проехали по ней еще около трех миль, пока не прибыли в лагерь. Едва взглянув на него, я убедился в справедливости тех рассказов, которые мне доводилось о нем слышать: это и в самом деле оказался самый аккуратный, самый ухоженный лагерь из всех тех, в которых мне доводилось бывать раньше. Все бараки представляли собой ровно расположенные белоснежные цементные постройки под наклонными, крытыми кровельной дранкой крышами. По периметру высились чистые и ровные стены с расположенными на них аккуратными полукружьями пулеметных гнезд; и стены, и гнезда были сделаны опять же из цемента. У выхода к "концертине", которая окружила лагерь с наружной стороны, стояли двое боевиков в накрахмаленных комбинезонах; при нашем приближении они взяли на караул и лихо отсалютовали. Мы проехали еще около двадцати ярдов внутрь обнесенного рядами колючей проволоки периметра и наконец оказались перед воротами, за которыми находился собственно главный форт. И здесь нас встретили и чинно поприветствовали двое облаченных в безупречную форму часовых.

Глядя на ухоженный, похожий на картинку интерьер военного лагеря, я невольно присвистнул и сказал:

– Похоже, что у этого лагеря и в самом деле нет никаких проблем.

Вместо ответа Мензес лишь пожал, плечами и подвел грузовик к длинному, окруженному тенистыми деревьями, ослепительно белому зданию штаба. Тотчас же наружу из него вышел сержант Хэнкс.

– Почту привез? – спросил он.

Мензес кинул ему оранжевый мешок с письмами, Хэнкс подхватил его и хотел было уже снова скрыться в помещении штаба, как заметил меня. Проговорив радостные слова приветствия, он повел меня мимо вереницы дверей, пока мы не остановились перед одной из них, на которой красовалась надпись: НАЧАЛЬНИК ГРУППЫ А 799 ВОЙСК СПЕЦИАЛЬНОГО НАЗНАЧЕНИЯ АРМИИ США, исполненная золотыми буквами по синему фону, что в точности соответствовало гамме цветов наплечной нашивки на форме спецназовцев. При виде меня капитан Фарли, сидевший за металлическим столом и разбиравший пачки документов, поднялся, вышел и пожал мне руку.

– Привет, Зак, – сказал я. – Если бы я раньше знал, какой у тебя здесь лагерь, то без конца наносил бы тебе визиты. Ну, говори скорее, где ты припрятал бассейн?

Фарли слабо улыбнулся и указал рукой на стул.

– Почта прибыла, сэр, – сказал Хэнкс. – Сейчас я ее рассортирую и принесу ваши письма. Где мне устроить нашего гостя, сэр, – в гостевой?

– У меня в кабинете есть лишняя койка. Я думаю, там он и поселится. Кроме того, в случае неожиданного нападения у меня будет возможность присмотреть за ним.

При этих словах они с сержантом громко расхохотались, видимо, подобная вероятность казалась им поистине смехотворно малой.

– А ты выбрал отличное время для своего визита, – заметил Фарли, когда Хэнкс ушел.

– Пикинс рассказал мне про предстоящую операцию, и я подумал, что это может быть интересно.

– В данный момент я говорю не об этом. Сегодня конец месяца, а значит, выплаты жалованья боевикам и строительным рабочим. Тебе предстоит увидеть лейтенанта Чи в его лучшем виде.

– Это тот самый любимый напарник Хиллмэна?

– Даже Хиллмэну не удалось схватить за руку этого замечательного гения воровства. – Он посмотрел на часы. – Пойдем, я кое-что тебе покажу. Помнишь моего заместителя, лейтенанта Куки? В данный момент он вместе с сержантом Райли присматривает за процессом выплаты денежного содержания вьетнамским боевикам. Пожалуй, ты мне не поверишь, но в этом лагере у нас один из самых высоких уровней дезертирства.

На моем лице, видимо, появилось выражение неподдельного изумления.

– Как ни трудно в это поверить, но именно так оно и есть, – мрачно проговорил Фарли. – Этот хитрый, пронырливый, политиканствующий обманщик – я имею в виду лейтенанта Чи – все устроил так, что и комар носу не подточит.

Через бетонный плац мы направились в сторону здания, перед которым выстроилась длинная шеренга вьетнамских десантников-боевиков. Я окинул их взглядом и поймал себя на мысли о том, что крайне непривычно видеть бойцов гражданского ополчения, которые имели бы такой бравый, по-военному молодцеватый вид.

Заметив мою реакцию, Фарли горько рассмеялся.

– О да, выглядят они действительно просто превосходно. Со стороны вообще можно подумать, будто мы находимся не у камбоджийской границы, а где-то в глубоком тылу. Именно это и позволяет Чи так ловко устраивать свои делишки. Внешне это самый образцово-показательный лагерь во всем Вьетнаме: инспекторские проверки бывают здесь не реже трех раз в неделю. Всякий раз, когда начальству хочется взглянуть или показать кому-то войска спецназа, они тут же едут к нам. Однако Чи ввел у себя такую строгую дисциплину и настолько круто обходится со своими боевиками, что многие из этих молодых штатских парней попросту не выдерживают. Где-то примерно в середине месяца он начинал пачками сажать их в тюрьму на пять суток всего лишь за то, что у них шнурки не так завязаны. Зато тюрьму нашу мы заезжим визитерам никогда не показываем. В сущности, это даже не тюрьма, а просто яма, в которую Чи в порядке наказания бросает провинившихся боевиков. За то время, что я нахожусь в этом лагере, по меньшей мере дважды туда проникали кобры, которые насмерть кусали несчастных пленников. Достаточно одного лишь упоминания "ямы", чтобы люди пускались в бега из этого лагеря. Однако вьетнамское военное руководство считает Чи кем-то вроде педагогического гения и потому одобряет практически любые его шаги, если они позволяют создавать в глазах еще более высоких чинов видимость безупречного порядка и строжайшей дисциплины.

Фарли мрачно наблюдал за тем, как боевики, выстроившись в ровную колонну, стали один за другим заходить в помещение штаба, где им выплачивалось месячное денежное содержание.

– За последние восемь – десять дней Чи настолько затюкал и задергал полсотни, а то и больше своих парней, что они вообще предпочли дезертировать из лагеря. Разумеется, всю причитающуюся им заработную плату он кладет себе в карман. Как-то раз он даже моего переводчика засадил в "яму", а все за то, что тот рассказал мне, сколько человек дезертировали из лагеря на прошлой неделе. Правда, мои парни силой вызволили его оттуда, хотя парень все же успел несколько часов просидеть в застенке Чи. И что же ты думаешь? Лейтенант тут же отстукал телеграмму вьетнамскому майору ЛЛДБ в группе в о том, что я, дескать, мешаю ему наводить порядок среди личного состава. Однако после того, как подполковник Трэйн на месте ознакомился с ситуацией, он сказал мне, чтобы я не обращал на это никакого внимания.

Вслед за колонной опрятно одетых, подтянутых солдат мы вошли в помещение и направились к столу, за которым сидели двое сержантов ЛЛДБ. Двое американцев – лейтенант Куки и сержант Рейли – передавали им аккуратно перевязанные пачки пиастров, которые те, в свою очередь, вручали боевикам и предлагали им расписаться в платежной ведомости. Чуть поодаль за столом стоял мрачного вида вьетнамец в защитном тропическом комбинезоне и берете войск ЛЛДБ – это и был лейтенант Чи.

– Сколько уже человек, по вашим подсчетам, дважды заходили за жалованьем? – спросил Фарли, не удосужившись даже понизить голос в присутствии вьетнамских казначеев.

– Я заметил и попытался было отвести по меньшей мере четырех, – ответил сержант Рейли, – однако лейтенант Чи и эти хрены чертовы, – резким движением большого пальца он указал в сторону вьетнамских счетоводов, – начали бузить и клясться-божиться в том, что указанные мною лица жалованья еще не получали. Сэр, что вы намерены предпринять?

– А почему бы каждому получившему не смазывать руку несмываемыми чернилами? – предложил я.

Три пары американских глаз устало посмотрели на меня. Наконец Фарли сказал:

– Я уже пытался это делать, однако Чи немедленно отправил в Сайгон очередную депешу, в которой сообщал, что американцы оскорбляют честь и достоинство вьетнамских офицеров. На том все и закончилось.

Подошел очередной боец, нервно взглянувший на четверку мужчин, сидевших за столом, на котором лежали пачки денег. Скользнув взглядом по лицу лейтенанта Чи, он взял ручку, чтобы расписаться в ведомости.

– Отставить, – скомандовал лейтенант Куки.

Ладонь вьетнамца с зажатой в ней ручкой застыла в воздухе, а сам он нерешительно посмотрел на присутствующих.

– Я готов поклясться в том, что этот уже получал сегодня зарплату, – сказал заместитель командира группы. – А ты как считаешь, Рамси?

– Мне кажется, сэр, что вы правы, хотя черт побери, глядя на них, никогда нельзя сказать наверняка.

К столу подошел лейтенант Чи, который что-то сказал одному из сидевших за ним вьетнамцев, а тот, повернувшись, перевел его слова Куки:

– Лейтенант Чи говорит, что он внимательно следил за всеми получающими жалованье и уверен, что этого человека здесь еще не было.

– Разумеется, мы могли бы обыскать его, – сказал Куки, обращаясь ко мне, но скорее лишь объясняя ситуацию, чем предлагая конкретные действия, – хотя я практически уверен в том, что этих денег у него уже нет. Как только он покинул это помещение, люди Чи сразу же забрали у него полученное жалованье. Даже в том случае, если он действительно "повторник", отказавшись заплатить ему сейчас, мы таким образом лишим его собственной зарплаты. Поднимется скандал, будет назначено расследование, мы трое суток будем отписываться перед командованием группы Б, а несчастный бедолага к тому же окажется без заработка. Вот ведь дерьмо! – Куки глянул на капитана Фарли. – Мы, разумеется, заплатим, только мне не хотелось бы, чтобы этот маленький глист считал нас совсем уж безмозглыми идиотами.

Деньги бойцу были выплачены, и под "зорким" взглядом лейтенанта Чи колонна продолжила свое продвижение к канцелярскому столу. Куки покачал головой и от омерзения при виде происходящего помрачнел еще больше.

– Стоит один раз посмотреть на этих подонков, как потом на неделю настроение портится, – проговорил он.

– Строительным рабочим вы уже платили жалованье? – спросил Фарли.

– Нет, сэр. Они идут последними.

– Когда покончите со всеми, загляните ко мне в кабинет, там мы и подумаем, как потуже затянуть петлю на шее этого прохвоста, – сказал Фарли. – Рейли, а знаете, я впервые обрадовался тому, что до армии вы служили счетоводом. Это ведь так?

– Так точно, сэр, – бодрым голосом произнес Рейли.

Обменявшись с лейтенантом Чи корректными, но сдержанно-мрачными кивками, Фарли вышел из помещения вьетнамского штаба; я двинулся следом за ним. Снова оказавшись в его кабинете, мы несколько секунд сидели молча, после чего Фарли заговорил.

– В настоящий момент группа Чи в полном составе находится у офиса подрядчика, который расположен в северной части территории лагеря. У нас постоянно ведутся какие-то строительные работы. Похоже, в Сайгоне так любят этот лагерь, что стоит нам заикнуться о каких-либо нововведениях, как сразу же получаем из центра "добро". Так вот, Чи как начальник объекта лично подбирает подрядчика, а сам получает долю от прибыли или от общей стоимости контракта. Помимо этого он проделывает еще один трюк. Дело в том, что парни его группы ЛЛДБ вербуют в окрестных деревнях людей для выполнения строительных работ, и за это также "отстегивает" себе в карман какой-то процент от жалованья каждого нанятого. Все шишки за это валятся на нас, американцев, поскольку парни Чи уверяют этих обманутых, будто все деньги забираем именно мы. Гнусное дело, что и говорить. Зато попробуй вытащить этого Чи в боевое дежурство или включи его в патрулирование пограничной территории – тут такое поднимется!

– И что же, старина Зак, ты намерен сделать за оставшиеся четыре месяца своей службы в этом лагере?

– Мы хотим создать у камбоджийской границы ПОБ – передовую оперативную базу, и оттуда проводить операции против Вьетконга. И пусть потом катятся к черту и лейтенант Чи, и вся его продажная команда.

– Но каким образом ты намерен все это сделать?

– Сержант Рейли – мое тайное оружие, – с улыбкой ответил Фарли. – Раньше он работал в финансовой службе ФБР. Кроме того, на нашей стороне двое вьетнамских переводчиков: тот, кого мы вытащили из "ямы", и еще один. Им удалось незаметно выяснить имена всех дезертиров, покинувших лагерь в этом месяце. Разумеется, нам тоже пришлось потратиться на подкуп кое-кого, но затраты того стоили. В итоге Рейли сможет документально подтвердить размер суммы, которую Чи "нагрел" на дезертирах. Скорее всего, определенную помощь нам сможет оказать также один из местных подрядчиков. Кроме того, переводчики установили, что в ходе своих регулярных поездок в город Чи пристрастился к азартным играм. За последние два месяца он проиграл не менее трехсот долларов, а для лейтенанта вьетнамской армии это чертовски большие деньги. Мы располагаем показаниями его партнеров по играм о том, что помимо проигранных денег он примерно такую же сумму вообще потерял. Сбор всех этих сведений и нам обошелся недешево, однако в итоге, надеюсь, мы все сможем возвести против Чи надежный бастион улик. Как только Рейли подведет окончательный баланс в своих расчетах, я намерен доложить все эти цифры руководству группы Б. Больше этого я сделать ничего не смогу, остальное ложится на подполковника Трэйна. По его словам, мы пока не располагаем неопровержимыми доказательствами подлога, и потому любые обвинения в адрес Чи на данном этапе лишь вызвали бы ненужные трения между нами и вьетнамцами.

– Но разве подполковник Трэйн не собирается прибыть в лагерь к моменту начала проведения операции?

– Так оно и будет, причем вместе со своим подсоветным, майором Три. Однако мне представляется, что лагерь – это не то место, где лейтенанту Чи следует устраивать публичную экзекуцию. Мы сделаем это в штабе группы Б. О, я мог бы рассказать тебе и о других проказах этого черта. Оказывается, его медики воруют наши антибиотики, которыми затем приторговывают в городе, разумеется, все медикаменты тут же перекочевывают к вьетконговцам. Мы пытались было перекрыть этот канал утечки, однако Чи тут же пожаловался наверх и заявил, что мы, дескать, недодаем ему пенициллин для лечения раненых. Но это же чушь собачья и сплошное вранье – у нас и раненых-то раз-два и обчелся!

Фарли поднялся из-за стола и в отчаянии принялся мерить шагами свой миниатюрный кабинет. Остановившись у висевшей на стене большой карты, он ударил по ней кулаком.

– Если бы нам действительно удалось приблизиться к тому месту на границе, где нам давно уже полагалось быть, то у нас, возможно, действительно прибавилось бы раненых, а то и убитых, – сказал он, – но зато мы положили бы конец рейдам вьетконговцев на нашу территорию. – Глянув на часы, он добавил: – Ну все, на сегодня с меня хватит. Сейчас мне требуется принять успокоительное для своих нервов.

– Возьми меня к себе в компанию, Зак, – откликнулся я. – Кстати, у меня в рюкзаке найдется бутылочка "Джим Бима".

Полчаса спустя мы сидели в гостиной и мирно попивали виски с водой. Неожиданно в комнату вошел разъяренный Рейли.