А.громыко к.б.андерсен

В дипломатических документах информация извлекается не только из так называемой результативной части, но также из части позитивной. Актуальное членение в тексте подчиняется иным закономерностям, чем в предложении. В зависимости от типа текста отношения темы и ремы могут быть совершенно переосмыслены, как это будет показано на материале резолюций ООН.

В анализируемом протоколе (текст 3) в основном сохраняется графи­ческая модель текста, уже описанная в текстах 1 и 2. Во всех этих текстах причастными оборотами, оформленными в виде отдельных абзацев, выражаются побудительные причины заключения протокола. Затем следу­ют пункты, по которым достигнута договоренность, причем в пункте 1 темы консультаций между двумя странами выделены абзацами, разде­ленными точкой с запятой. Характерно, что каждый подпункт-абзац Начинается с прописной буквы, как будто все они представляют собой перечисление однородных (равнозначимых) проблем. Информация, т.е. рематический аспект документа с точки зрения иерархической значимости извлекается лишь из порядка следования абзацев. Порядок следования частей в композиции документа имеет едва ли не первостепенное значение и осуществляет собой другую категорию текста — интеграцию, о которой речь будет ниже.

Большинство дипломатических документов имеет так называемую преамбулу. Сам термин "преамбула" согласно словарям содержит в себе указание на информативную значимость: "Вводная, разъясняющая часть международного договора, закона или иного правового акта" [СИ. Оже­гов, 531 ]. Во многих пактах, договорах, уставах, протоколах преамбула может расцениваться как содержащая основную пропозицию информации. Пропозиция здесь обладает непреходящей ценностью, поскольку она обнаруживает вневременные и внепространственные общечеловеческие устремления к миру путем улучшения отношений между договаривающи­мися сторонами.

Собственно информацией в таких текстах является позитивная часть (в анализируемом документе: — "договорились о нижеследующем") и далее все перечисленные пункты. Пропозитивная часть скорее представ­ляет собой эмоционально окрашенное высказывание-условие, в котором слова с эмоциональной интенцией являются ключевыми в каждом абза­це — доверие, дружба, стремление, решимость.

Информация в своем схематически моделированном виде лишена эмоционально-оценочных элементов. Однако всякая модель, реализо­ванная в конкретных формах, претерпевает какие-то модификации. Это происходит и со многими конкретными формами реализации информа-. ции - сообщениями газетными, протокольными, официально-деловыми и др. Эмоциональное все же пробивает себе путь в разные классы инфор­мации. Как здесь не упомянуть известное высказывание В.И. Ленина о том, что "без человеческих эмоций никогда не бывало, нет и быть не может человеческого искания истины" [В.И. Ленин, т. 25, 122].

В преамбуле к Уставу Организации Объединенных Наций "эмоции" получили свое воплощение в ряде стилистических приемов, которые дают определенную окраску всему этому документу.

Текст4

МЫ, НАРОДЫ ОБЪЕДИНЕННЫХ НАЦИЙ, ПРЕИСПОЛНЕНЫ РЕШИМОСТИ избавить грядущие поколения от бедствий войны, дважды в нашей жизни принесшей человечеству невыразимое горе, и вновь утвердить веру в основные права человека, в достоинство и ценность человеческой личности, в равноправие мужчин и женщин и в равенство прав больших и малых наций, и создать условия, при которых могут соблюдаться справедливость и уважение к обязательствам, вытекающим из договоров и других источников международного права, и содействовать социальному прогрессу и улучшению условий жизни при большей свободе

И В ЭТИХ ЦЕЛЯХ

Проявлять терпимость и жить вместе, в мире друг с другом, как добрые соседи и объединить наши силы для поддержания международного мира и безопасности, и обеспечить принятием принципов и установлением методов, чтобы вооруженные силы применялись не иначе, как в общих интересах, и

использовать международный аппарат для содействия экономическому и социаль­ному прогрессу всех народов,

РЕШИЛИ ОБЪЕДИНИТЬ НАШИ УСИЛИЯ ДЛЯ ДОСТИЖЕНИЯ ЭТИХ ЦЕЛЕЙ. Согласно этому наши соответственные правительства через представителей, собрав­шихся в городе Сан-Франциско, предъявивших свои полномочия, найденные в надлежащей форме, согласились принять настоящий Устав Организации Объеди­ненных Наций и настоящим учреждают международную организацию под названием "Объединенные Нации".

Легко заметить, что весь текст, отвечая требованиям формальной орга­низации делового текста (его модели), насыщен лексическими вырази­тельными средствами, эмоционально окрашивающими всю преамбулу. Концептуальная информация здесь выражена эксплицитно и практически сливается с фактуальной, которая содержит решения, предположения, планы и пр. Такова онтологическая сущность преамбулы. Как гласит сам термин, преамбула — это эксплицитно выраженная пропозиция, и поэтому, она может отходить от канонов делового документа.

Иначе обстоит дело с информацией, содержащейся в художественных текстах. Проследим, как в коротком рассказе И.А. Бунина взаимодейст­вуют СФИ и СКИ. Рассказ назван по-французски: "Un petit accident" (Маленькое происшествие).

"Зимний парижский закат, огромное панно неба в мутных мазках нежных разно­цветных красок над дворцом Палаты, над Сеной, над бальной Площадью Согласия. Вот эти краски блекнут, и уже гяжко чернеет дворец Палаты, сказочно встают за ним на алеющей мути заката силуэты дальних зданий и повсюду рассыпаются тонко и остро зеленеющие язычки газа в фисташковой туманности города, на сотни ладов непрерывно звучащего автомобилями, в разные стороны бегущими со своими огоньками в темнеющих сумерках. Вот и совсем стемнело и уже блещет серебристо-зеркальное сияние канделябров Площади, траурно льется в черной вышине грозовая игра невидимой башни Эйфеля и пылает в темноте над Бульварами грубое богатст­во реклам, огненный Вавилон небесных вывесок, то стеклянно струящихся, то кроваво вспыхивающих в этой черноте. И все множатся и множатся бегущие огни автомобилей, их разноголосно звучащего потока, - стройно правит чья-то незримая рука его оркестром. Но вот будто дрогнула эта рука, - близ Мадлэн какой-то затор, свистки, гудки, стесняется, сдвигаясь, лавина машин, замедляющая бег целой части Парижа: кто-то, тот, что еще успел затормозить в этой лавине свою быструю каретку, ярко и мягко освещенную внутри, лежит грудью на руле. Он в шелковом белом кашне, в матовом вечернем цилиндре. Молодое, пошло античное лицо его с закрытыми глазами уже похоже на маску".

Это весь рассказ. Мы привели его полностью для того, чтобы показать, как различные категории текста обеспечивают выявление содержательно-концептуальной информации.

Прежде всего обращает на себя внимание то, что весь рассказ структур­но оформлен в одном абзаце. Это само по себе содержит информацию. Беспрерывность течения жизни большого города с его спокойным, нала­женным ритмом движения и коллизиями, нарушающими однообразие ритма — в данном случае уличная катастрофа — этот континуум здесь подчеркнут отсутствием деления на абзацы. Писатель как бы желает на од­ном дыхании показать неразрывную связь организованности, последова­тельности, закономерности, с одной стороны, и внезапности, хаотично­сти — с другой.

Содержательно-концептуальная информация не сводится, конечно, к описанию вечернего Парижа и уличной катастрофы. В противном случае весь рассказ утратил бы эстетико-познавательную функцию, ведущую и определяющую функцию языка художественной литературы. Этот малень­кий шедевр превратился бы в банальное информационное сообщение. Уличная катастрофа в Париже нередкое явление, и даже исключительное по красочности и силе художественного изображения описание такой катастрофы не могло быть единственной целью писателя. Да и само название "Un petit accident", взятое автором в кавычки и данное на французском языке, имеет свой смысл, до известной степени раскры­вающий СКИ. В большом городе гибель человека в автомобильной катастрофе — это всего лишь "маленькое происшествие". Это противо­речие между налаженным, организованным, подчиняющимся "чьей-то руке" и хаотичным, беспорядочным, нарушающим привычное течение жизни.

В раскрытии содержательно-концептуальной информации этого расска­за, как и любого другого, большую роль играет содержательно-фактуаль-ная информация, извлекаемая из значений отдельных слов и словосоче­таний, из смысла отдельных предложений рассказа-абзаца, переосмыслен­ных в составе цельного текста, а также в соответствии с назначением отдельных стилистических приемов.

Нам еще не раз придется обращаться к этому рассказу, чтобы более полно раскрыть сущность каждой из категорий текста. Здесь же беглый анализ помогает лишь указать на трудность декодирования информации в художественном произведении. Из сделанных замечаний получается, что информация в текстах этого типа фактически сводится к толкованию идеи произведения. Это действительно так. Само толкование текста есть не что иное, как процесс раскрытия СКИ, желание преодолеть поверх­ностную структуру текста, его доступное содержание и проникнуть в его глубинный смысл, т.е. в его концептуальную информацию.

Содержательно-концептуальная информация не всеми воспринима­ется адекватно. Нередки случаи, когда понимание художественного произведения сводится лишь к фактуальной информации, а сама концеп-туальность остается недоступной читателю. Это происходит в результате неумения пользоваться инвентарем средств языкового анализа или в результате недостаточного общего тезауруса читателя, т.е. его недостаточ-

ной начитанности, отсутствия соответствующего опыта в оценке произве­дений искусства. Но и читатели, умудренные опытом толкования идеи художественного произведения, могут по-разному понимать концептуаль-ность, т.е. основную, но скрытую информацию. Мне уже приходилось говорить, что в этой возможности разного толкования идеи заложена сущность всякого произведения искусства [И.Р. Гальперин, 1974].

Как видно из предшествующих рассуждений, первой и важнейшей категорией художественного текста является концептуальность, которая в известной степени соотносится с идеей произведения. Термин концептуальность особенно заостряет внимание на понятии нового, которое раскрывается не сразу, а постепенно, которое возможно увидеть лишь в объеме целого высказывания, а чаще всего в объеме целого текста, как это было показано на вышеприведенных примерах.

Нередко содержательно-концептуальная информация раскрывается, хотя и неполно, в эпилоге. "В эпилоге демонстрируется вынужденное завершение незавершенного хода жизни" [Н.К. Гей, 127]. В цитируемой статье автор приводит слова Фета о том, что "в "Анне Карениной" финал больше, чем эпилог, несущий "служебно" вспомогательную функцию, главное в нем не "информация" о дальнейшей судьбе персонажей, а указа­ние на движение жизни на "самый край", к историческому рубежу" [Там же, 130].

В последнее время в логике и лингвистике часто встречается понятие пропозиции. Части текста, которые имеют свое содержание, представляют собой важные этапы в раскрытии концептуальной информации. Они являются пропозициями текста. Их содержание раскрывается из ранее накопленного опыта или из предшествующей информации. Отдельные части текста могут быть в отношениях ремы и темы, если подвергнуть текст актуальному членению. Информацию текста, таким образом, можно определить также как соотношение смыслов и сообщений, дающее новый аспект явления, факта, события. Это соотношение подвержено изменению по мере продвижения текста. Ретроспекция, о которой речь будет идти ниже, — один из способов проследить процесс изменения соотношения смыслов отдельных предложений и релятивных и предикативных отрез­ков. Важно иметь в виду, что даже предикативные части не могут полностью передать информацию, которая содержится в целом тексте, как бы значительны ни были сами эти предикативные части. Подобно тому как нагруженный предикацией эпитет все же лишь имплицитно раскрывает основной смысл предложения, так и важное сообщение, характеризуемое как предикативное, только способствует декодиро­ванию концептуальной информации целого текста. Из этого следует, что понятие концептуальной информации приложимо лишь к тексту в его завершенности. Такая информация стремится к пределу, предо­пределенному заголовком (названием).

Интересный пример соотношения СФИ, СКИ и заголовка представля­ет собой рассказ А.П. Чехова под названием "Что чаще всего встречается в романах, повестях и т.п.". Хотя этот рассказ лишен фабулы и построен на приеме перечисления, он исполнен такого типично чеховского юмора, что буквально уничтожает авторов пошлых повестей и романов. Стоит

привести это произведение целиком, поскольку для возникновения общей СКИ важна каждая деталь:

"Граф, графиня со следами когда-то бывшей красоты, сосед-барон, литератор-либерал, обедневший дворянин, музыкант-иностранец, тупоумные лакеи, няни, гувернантки, немец-управляющий, эсквайр и наследник из Америки. Лица некраси­вые, но симпатичные и привлекательные. Герой — спасающий героиню от взбешенной лошади, сильный духом и могущий при всяком удобном случае показать силу своих кулаков.

Высь поднебесная, даль непроглядная, необъятная. .. непонятная, одним словом: природа!!!