Передача прагматических значений
§ 27.Выше (см. § 14, 2 предыдущей главы) мы определили прагматическое значение как отношение между знаком и человеком (точнее, человеческим коллективом), пользующимся данным знаком. Был отмечено, что люди, использующие в процессе лингвистической коммуникации языковые знаки, не относятся к ним безразлично — они по-разному реагируют на те или иные языковые единицы, а через них — и на сами обозначаемые ими референты и денотаты. Это субъективное отношение людей (языковых коллективов) к единицам языка, а через них и при их посредстве и к самим обозначаемым ими предметам и понятиям, нередко закрепляется за данным знаком, входит
1 О роли денотативной тождественности языковых единиц при переводе см. в работе О. Kade „Kommunikationswissenschaftliche Probleme der Translation," „Fremdsprachen", II, Leipzig, 1968, S. 11.
в качестве постоянного компонента в его семантическую структуру и в этом случае становится тем, что мы называем прагматическим значением языкового знака.
С самого начала необходимо подчеркнуть, что понятие прагматики в языкознании (и шире — в семиотике) отнюдь не сводится только к понятию прагматических значений языковых (и вообще знаковых) единиц. Это понятие гораздо более широкое — оно включает в себя все вопросы, связанные с различной степенью понимания участниками коммуникативного процесса тех или иных языковых единиц и речевых произведений и с различной их трактовкой в зависимости от языкового и неязыкового (экстралингвистического) опыта людей, участвующих в коммуникации. В этом смысле «прагматика» выходит далеко за рамки собственно прагматических значений языковых знаков и даже за рамки микролингвистической проблематики вообще, упираясь в исследование экстралингвистических факторов речи, таких как предмет, ситуация и участники речевого акта (см. выше §§ 7—8, гл. 1). О прагматических значениях мы можем говорить, как было указано, лишь в тех случаях, когда отношение членов языкового коллектива к знакам языка становится частью семантической структуры самого знака, то есть закрепляется за ним постоянно и может получить соответствующую регистрацию в словаре в виде так называемых «стилистических помет». Так, русские названия растений подмаренник, короставник и чабрец вызывают разные ассоциации, то есть неодинаково (и в неодинаковой степени) понимаются городскими жителями, сельскими жителями и специалистами по ботанике; словосочетания нечистая сила и святой дух вызывают неодинаковую реакцию у верующих и у атеистов и т.д. Однако в данном случае неодинаковое отношение разных участников речевого акта к тем или иным знакам не является частью семантической системы самих этих знаков и не может считаться их прагматическим значением. Тем не менее, поскольку при сравнении единиц разных языков случаи такого неодинакового отношения к реферснциально тождественным знакам наблюдаются, естественно, гораздо чаще, чем тогда, когда говорящие принадлежат к одному и тому же языковому и этническому коллективу, теория и практика перевода не может их игнорировать.
Качественно иной случай наблюдается в таких единицах словаря, как русские харя, дрыхнуть, жратва и пр. Здесь определенное отношение членов языкового коллекти-
ва к данным знакам входит в семантическую структуру знаков как постоянный ее компонент (в данных примерах – значение грубости, резко отрицательной субъективной характеристики). В этих случаях мы и говорим об определённых прагматических значениях языковых единиц, в том числе их эмоциональной окрашенности.
В настоящем разделе мы рассмотрим вопрос о передаче в переводе прагматических значений языковых единиц. Как и в предыдущем разделе, мы проделаем это на материале лексических единиц (слов), хотя прагматическими значениями, вообще говоря, обладают не только единицы словаря. Определенные грамматические формы также могут нести то или иное прагматическое значение; так, в английском языке (во всяком случае, в XIX в.) форма второго лица единственного числа типа thou knowest имела ярко выраженное прагматическое значение (стилистическую характеристику), передавая «поэтичность», «возвышенность»; синтаксическая конструкция "Nominativus Absolnlus" и современном английском также характеризуется в прагматическом (стилистическом) плане как «книжная», «официальная" и т.п. В целом, однако, четкая прагматическая «маркированность» более характерна для лексических единиц, поскольку эмоциональная и стилевая окрашенность грамматических форм в подавляющем большинстве нейтральна.
§ 28. К сожалению, лингвистическая теория прагматических значений до сих пор разработана гораздо слабее, чем теория значений референциальных. Между тем не подлежит сомнению, что система прагматических значений, выражаемых в языке, является весьма сложной и что эти значения качественно неоднородны. Не претендуя на окончательность, мы считаем возможным предложить следующую схему классификации типов прагматических значений, которая, по нашему мнению, применима как к русскому, так и к английскому (а также и ко многим другим) языкам.
1. Стилистическая характеристика слова. Наряду со словами, употребляемыми во всех жанрах и типах речи (то есть стилистически «нейтральными»), существуют слова и словосочетания, употребление которых ограничено какими-то определенными жанрами и типами. Эта закреплённость слов за определенными речевыми жанрами становится их постоянной характеристикой и, тем самым, компонентом их прагматического значения. В этом смысле мы и употребляем термин «стилистическая характеристика слова».
В целом представляется правомерным выделять два основных типа речи: обиходно-разговорную и книжно-письменную. В пределах этой последней различаются следующие основные жанры: 1) художественная литература; 2) официально-научный жанр; 3) публицистический жанр.1 Каждый из этих жанров, в свою очередь, подразделяется на разновидности: так, внутри художественной литературы различаются художественная проза, драматургия и поэзия; внутри официально-научного жанра – тексты официально-деловые, газетно-информационные, документально-юридические и научно-технические; внутри публицистики — общественно-политическая литература, газетно-журнальная публицистика (в узком смысле) и ораторская речь.
Не всем перечисленным жанрам речи, однако, свойственно употребление определенных, характерных именно для данного жанра, лексических единиц. Так, не существует какого-либо слоя лексики, употребление которой было бы свойственно исключительно или даже преимущественно языку художественной литературы — отличительной чертой этого жанра (кроме поэзии, которая имеет свой специфический словарь) является как раз широкое использование лексики, принадлежащей самым различным стилистическим слоям. Нет своего специфического словаря также и у языка публицистики.
Учитывая это, можно выделить в словарном составе языка типа русского или английского следующие виды стилистической характеристики слов:
1) Нейтральная — у слов, употребляемых во всех типах и жанрах речи, то есть у слов «стилистически немаркированных». Сюда относится подавляющее большинство слов, входящих в ядро словарного состава любого языка.
2) Обиходно-разговорная — у слов, употребляемых в устной речи в «неофициальной» ситуации и не употребляемых, как правило,2 в письменной речи. (Ср. русск. электричка, раздевалка, влипнуть, шлепнуться, тренькать, чуд-
1 Такой классификации придерживается, в частности, А.В. Фёдоров (см. А.В. Федоров. Основы общей теории перевода, гл. 6). Несколько иную (более детальную) классификацию дает И.Р. Гальперин в монографии "Stylistics", Moscow, "Higher School Publishing House", 1971, Part VI.
2 Исключение — использование обиходно-разговорной лексики в языке художественной литературы (преимущественно в речи персонажей) и в публицистике.
ной и пр.; англ, bobby, booze, dough деньги, buck доллар, movie, buddy, to filch и пр.).
3) Книжная — у слов, употребляемых только в письменной речи (в любых ее жанрах) и не употребляемых в обиходно-разговорной речи, хотя в «официальной» ситуации они могут употребляться и в устной речи. (Ср. русск. досягаемость, вышеупомянутый, шествовать, благосостояние и пр.; англ, inebriety, conflagration, pecuniary, to commence, thereby и пр.)
4) Поэтическая — у слов, употребляемых преимущественно только в языке поэзии (иногда также — в «торжественной прозе). (Ср. русск. отчизна, глашатай, очи, уста и др.; англ, oft, morrow, steed и др.).
5) Терминологическая — у слов, употребляемых только или преимущественно в официально-научном жанре. Сюда относится вся научная и техническая терминология; сюда же следует относить термины и специальные слова, употребляемые в сфере государства и права (юриспруденции), экономики, финансов и военного дела, в общественно-политической жизни, а также, по-видимому, так называемые «канцеляризмы».1
2. Регистр слова.2 Говоря о «регистре», к которому принадлежит слово, мы имеем в виду определенные условия или ситуацию общения, обусловливающие выбор тех или иных языковых средств, в том числе лексических единиц. Эта ситуация определяется, в первую очередь, составом участников коммуникативного процесса: определенные слова (и шире — языковые единицы) могут употребляться только при разговоре с близкими знакомыми, родственниками и пр., в то время как другие лексические (и вообще языковые) единицы употребляются преимущественно в разговоре с малознакомыми людьми, с вышестоящими по служебному или социальному положению и пр. Во-вторых, «регистр" речи определяется также условиями, в которых протекает процесс языковой коммуникации, — даже с близкими друзьями или с родственниками в официальной обстановке, пример, на службе, на собрании и пр. не принято говорить
1 Характеристику словарного состава английского языка в плане его стилистической дифференциации см. И.Р. Гальперин. Указ, соч., с. 62—117.
2 Термин «регистр» (register) в данном значении или близком к нему употребляется в работах лингвистов так называемой Лондонской школы, в частности, в упомянутой работе Дж. Кэтфорда "A Linguistic Theory of Translation".
так, как в домашней обстановке и т. п. В целом, видимо, можно наметить существование в языке следующих пяти регистров1: 1) фамильярный; 2) непринужденный; 3) нейтральный; 4) формальный; 5) возвышенный. Так, русские оболтус, паршивец, трескать относятся к фамильярному регистру; авоська, подкачать (в смысле 'подвести кого-нибудь')- подвыпивший — к непринужденному; прибыть, отчислить, очередной, бракосочетание — к формальному; стезя, вкусить, лицезреть — к возвышенному. Нередки случаи, когда в языке имеется несколько слов с одинаковым референциальным значением, относящихся к разным регистрам; ср. русские дрыхнуть (фамильярное) — спать (непринужденное и нейтральное) — отдыхать (формальное) — почивать (возвышенное). Подавляющее большинство слов относится к нейтральному регистру; они могут употребляться в любом регистре речи, от фамильярного до возвышенного, подобно тому как стилистически нейтральные слова употребляются в любом типе и жанре речи.
3. Эмоциональная окраска слова. В любом языке существуют слова и выражения, компонентом семантической структуры которых является эмоциональное отношение говорящего к называемому словом предмету или понятию, то есть отрицательная или положительная оценка тех прсдметов, явлений, действий и качеств, которые обозначаются данным словом. В этом случае принято говорить об эмоциональной окраске слова — отрицательной или положительной. Слова, не содержащие в себе никакого оценочного момента (таких в словаре подавляющее большинство), считаются «эмоционально нейтральными». Таким образом, лексические единицы могут быть подразделены на три основных группы: отрицательно-эмоциональные, нейтрально-эмоциональные и положительно-эмоциональные. Например, русские слова лизоблюд, подпевала, шкурник, говорильня, отребье, волынить относятся к числу слов с отрицательной эмоциональной окраской. Отрицательно-эмоциональные слова в русском языке широко образуются путем суффиксации -прибавлением к эмоционально-нейтральному слову так называемых «уничижительных» суффиксов (ср. городишко, избёнка, человечишка и пр.). Слова с положительной эмоциональной окраской в русском языке также довольно свободно образуются от нейтральных слов прибавлением так называе-
1 См. М. Joos. The Five Clocks. "International Journal of American Linguistics", № 28, 1962, p. V.
мых «ласкательных» суффиксов (ср. братец, сестричка, дружочек, песик и пр.). Для одного и того же референта могут существовать эмоционально окрашенные и нейтральные обозначения: ср. русские мятеж (отриц.) — восстание (нейтр.), шпион (отриц.) — разведчик (нейтр.) и т. п. Аналогичный пример из английского языка приведен в работе И.В. Арнольд «Лексикология современного английского языка": Oh, you're not a spy. Germans are spies. British are agents. 1
Разумеется, намеченная нами классификация лексики по стилистической характеристике, регистрам и эмоциональной окраске является весьма схематической и не отражает всей сложности и многообразия отношений, существующих между словами в плане их прагматических значений. Выделенные здесь аспекты классификации слов по их прагматическим значениям не являются строго взаимоисключающими — между стилистической характеристикой, регистром и эмоциональной окраской существует настолько тесная связь, что в ряде случаев возникают затруднения, к какому из этих типов прагматических значений следует отнести ту или иную характеристику слова или словосочетания. Так, слова, принадлежащие к обиходно-разговорному типу речи, одновременно оказываются отнесенными к фамильярному или непринужденному регистру; книжная лексика — к формальному регистру; поэтическая — к возвышенному. Таким же образом существует тесная взаимозависимость между стилистической характеристикой или регистром лексики и ее эмоциональной окрашенностью: слова с отрицательной эмоциональной окраской в подавляющем большинстве относятся к фамильярному регистру, а с положительной – к возвышенному регистру и к поэтической лексике и т.д.
С другой стороны, следует иметь в виду, что нередко имеют место случаи, когда одно и то же слово может обладать различной стилистической или регистровой характеристикой и эмоциональной окраской. Например, слово конь употребляется, с одной стороны, как поэтизм, а с другой — как термин в кавалерии и конном спорте; гласить относится как к возвышенному регистру, так и (в выражениях типа параграф третий гласит...) к формальному; слова с «уничижительными» суффиксами, имеющие отрицательную эмоциональную окрашенность, в определенных контекстах могут принимать и прямо противоположный –
1 И.В. Арнольд. Лексикология современного английского языка. М. — Л., «Просвещение», 1966, с. 271.
"ласкательный», то есть эмоционально-положительный характер и т.п. Все это говорит о том, насколько сложны действительные отношения между разными видами прагматических значений и различными разрядами лексики, выделяемыми в словарном составе языка на основе этих значений.
Наряду с указанными выше тремя основными видами прагматических значений, выражаемых в языковых знаках (стилистическая характеристика, регистр и эмоциональная окрашенность), существует и четвертый вид значений, который, по нашему мнению, должен быть отнесен к числу прагматических. Речь идет о так называемой «коммуникативной нагрузке» языковых элементов в строе предложения, обусловленной различной степенью осведомленности говорящего и, особенно, слушающего в отношении сообщаемой в предложении информации. Известно, что в строе предложения, употребляемого в речи, выделяются обычно элементы, содержащие в себе информацию, уже известную слушающему (читающему) и принимаемую говорящим (пишущим) как данное, как исходное при построении сообщения и, с другой стороны, элементы, несущие информацию новую, еще неизвестную слушающему, то есть впервые сообщаемую и, тем самым, семантически наиболее существенную для данного высказывания. Так, в предложении Иванов пришел при обычной интонации слово Иванов является «данным», так как говорящий предполагает, что слушающему известно, о ком идет речь: «новым» же в этом предложении является пришел. При обратном же порядке слов (опять-таки при обычной, нсэмфатичсской интонации) «коммуникативная нагрузка» элементов предложения меняется на прямо противоположную: в предложении Пришел Иванов «данным» является уже пришел, а «новым» — подлежащее Иванов, поскольку предполагается, что слушающему известно, что кто-то пришел, но неизвестно, кто именно (это предложение можно рассматривать как ответ на явный или подразумеваемый вопрос: Кто пришел?). Поскольку сама описываемая ситуация в обоих случаях остается одной и той же, указанные значения «данного» и «нового» никак нельзя считать референциальными. С нашей точки зрения, они должны быть причислены к значениям прагматическим, поскольку они определяются исключительно отношением самих участников коммуникативного акта к описываемой в предложении ситуации.
Литература по вопросу о «коммуникативном членении»
предложения весьма обширна и нам нет необходимости подробно останавливаться здесь на этой проблеме. Поскольку «коммуникативная нагрузка» элементов предложения и, следовательно, его «коммуникативное членение»1 каждый раз определяются факторами контекста и речевой ситуации, то есть составляют необходимый компонент любого речевого акта, необходимо учитывать их при переводе. Правильная передача «коммуникативного членения» предложения является необходимым условием эквивалентности перевода, вне зависимости от его вида (письменный или устный) и от жанрового характера переводимого материала. Однако этот тип прагматического значения принципиально отличается от всех остальных, выделенных нами выше, — он по самой своей сущности синтаксичен, то есть характеризует собой не отдельные знаки языка, а целые высказывания, определяя собой характер отношений между компонентами данных высказываний. Конечно, как былоотмечено выше, такие типы прагматических значений., как стилистическая характеристика, регистр и эмоциональная окраска, также не ограничиваются исключительно лексическими способами выражения. Они могут выражаться и грамматическими средствами; так, в английском языке такие синтаксические конструкции, как эллиптические предложения (типа Want to go with us?), конструкция «апокойну (напр. There's a man wants to see you), бессоюзные придаточные предложения условия (типа I sec him, I'll talk to him) и пр. являются столь же четкими показателями фамильярного и непринужденного регистров, как и определенные разряды лексики. Нередко прагматически маркированными по стилю, регистру и эмоциональной окраске бывают не отдельные лексические единицы или грамматические средства, а целые высказывания, как например, следующие английские предложения, одинаковые по референциальному значению, но принадлежащие к различным регистрам речи:
Please, come in. (формальное);
Come in. (нейтральное);
Come in, will you? (непринужденное);
Get the hell in here! (фамильярное, с отрицательной эмоциональной окрашенностью).
1 Другие термины для того же понятия — «актуальное членение», «логико-грамматическое членение», «функциональная перспектива предложения».
Однако, как было отмечено, основная тяжесть выражения стилистической характеристики, регистра и эмоциональной окрашенности текста все же падает на лексику. Что же касается «коммуникативной нагрузки» членов предложения, то она почти исключительно выражается грамматически, при помощи определенных синтаксических, реже — морфологических средств. Поэтому вопрос о передаче при переводе «коммуникативного членения» предложения будет нами рассмотрен ниже, в главе 5, в разделе, посвященном описанию синтаксической перестройки предложения при переводе.
§ 29. Переходя к рассмотрению роли прагматических значений в процессе перевода, следует отметить, прежде всего, что случаи расхождения этих значений при сопоставлении лексических единиц разных языков являются еще более обычными, чем расхождение значений референциальных. Вполне обычной является ситуация, при которой лексические единицы двух разных языков, полностью совпадая по своему референциальному значению, расходятся в отношении прагматических значений, то есть по стилистической характеристике, регистру или эмоциональной окраске. Некоторые примеры таких расхождений уже были даны выше (на примере отношений между русск. палец — англ, digit, русск. кисть — англ, hand и др., см. § 21). Число подобного рода примеров легко увеличить. Так, в словаре английского языка нет никаких соответствий в плане стилистической характеристики для таких русских поэтизмов, как очи, уста, злато, град и пр.1, хотя слова, имеющие то же самое референциальное значение в английском языке, конечно, имеются (ср. eyes, mouth, gold, city). В словаре английского языка существуют обиходно-разговорные синонимы для cinema — непринужденное movies и фамильярное flicks; в русском же языке нейтральное кино не имеет каких-либо обиходно-разговорных синонимов, но зато существует слово формального регистра кинотеатр, которому, в свою очередь, нет соответствующего по прагматическому значению эквивалента в английском языке. Нет в русском языке и соответствий в прагматическом плане для английских обиходно-разговорных названий денежных единиц: buck доллар, bob шиллинг, quid фунт и др.
1 Правда, эти слова скорее относятся к лексикону русской поэзии ХIX века, нежели современной.
Как и у референциальных значений, разница в прагматических значениях словарных единиц двух языков особенно ярко выступает при сопоставлении не двух изолированных слов, а целых групп слов или «синонимических рядов». Возьмем для примера следующий синонимический ряд: враг — противник — неприятель — недруг. Все эти слова, за исключением недруг, имеют два референциальных значения: 1) 'человек, враждебно относящийся к кому- или чему-нибудь'; 2) 'войска противоположной стороны'; слово недруг имеет только первое значение, а у слова противник есть еще значение 'участник спортивного состязания с кем-нибудь'. Что касается прагматических значений, то у всех этих слов они различны: враг слово нейтральное по стилистической характеристике, регистру и эмоциональной окраске (такие «нейтральные во всех отношениях» и поэтому наиболее употребительные члены синонимической группы называются иногда «доминантами»); противник — также нейтральное слово, но кроме того, в значении 'войска противоположной стороны', является специальным военным термином (в языке военных уставов, приказов и пр. может употребляться только противник, но не враг или неприятель); неприятель употребляется преимущественно в книжно-письменной речи, а недруг — как поэтизм и слово возвышенного регистра.
Вышеперечисленной группе слов соответствует в английском языке синонимический ряд enemy, adversary, opponent, foe. По своим референциальным значениям они близки к приведенным выше русским словам: все они, кроме opponent, имеют значения: 1) 'человек, враждебно относящийся к кому- или чему-нибудь' и 2) 'войска противоположной стороны'; opponent, кроме первого значения, имеет также значение 'участник спортивного состязания', a adversary имеет все три значения. В отношении же прагматических значений эти слова расходятся, причем их расхождение не всегда соответствует тем отношениям, которые наблюдаются внутри приведенной выше русской синонимической группы: так, enemy является не только нейтральной "доминантой» своего синонимического ряда, но и военным термином, то есть, как и русское противник, употребляется в языке официальных военных документов; adversary – слово книжное, как и opponent (в устной речи они могут употребляться лишь в официальном регистре, для которого вообще характерно широкое применение книжно-письменной лексики); наконец, foe является поэтизмом и принале-
жит к возвышенному регистру, но может также употребляться в газетных заголовках (где оно предпочтительнее enemy ввиду своей краткости), а выражение friend or foe принадлежит к нейтральному стилю. Итак, сравним оба вышеприведенных синонимических ряда — русский и английский, применяя следующие условные обозначения: 1, 2, 3 значения — 'человек, враждебно относящийся к чему-л.', 'войска противоположной стороны' и 'участник спортивного состязания' соответственно; 'нейтр.' - нейтральное; 'кн.' - книжное; 'терм.' - терминологическое; 'поэт.' - поэтическое; Р. — референциальные значения; П. — прагматические значения.
Р. П. Р. П.
враг 1 нейтр. 1 нейтр.
2 enemy 2 терм.
противник 1 нейтр. 1 кн.
2 терм. adversary 2
3 3 кн.
неприятель 1 кн. 1
2 opponent 3
недруг 1 поэт. foe 1 поэт.
Нетрудно заметить, что, хотя и русский, и английский синонимические ряды насчитывают четыре члена,1 конкретные сочетания референциальных и прагматических значений у русских и у английских слов во всех случаях различны. Поэтому, хотя в принципе любое из приведенных русских слов может быть переведено любым из английских и наоборот, для правильного выбора соответствия в каждом конкретном случае необходим учет не только референциальных, но и прагматических значений слов, определяющих их употребление.
Это расхождение прагматических значений слов ИЯ и ПЯ в процессе перевода нередко ведет к тому, что те или иные из этих значений оказываются при переводе утраченными (вспомним сказанное в первой главе о неизбежности потерь при переводе). Обычно это выражается в замене стилистически или эмоционально «маркированных» слов ИЯ нейтральными словами ПЯ. Вот один из такого рода примеров:
1 Для простоты описания мы не включили в эти ряды такие редко употребляемые в современном языке слова как русское супостат,английскоеantagonist и др.
— А Мишка твой езуит, а Яшка — фармазон! (М. Горький, Детство, гл. II)
But that Mikhail of yours is a hypocrite, and that Yakov an infidel!
В данном случае английские слова hypocrite и infidel полностью передают референциальные значения русских езуит и фармазон, но лишены той регистровой и эмоциональной характеристики (фамильярный регистр, отрицательная эмоциональная окраска), которая свойственна этим русским словам, являющимся, к тому же, для современного языка устарелыми (что небезразлично для речевой характеристики произносящего их персонажа —деда Горького).
Но если потери, вызываемые заменой прагматически маркированной лексики на нейтральную, являются до определенной степени неизбежными (их можно свести до минимума применением так называемой компенсации, о чем речь пойдет ниже), то совершенно недопустимо обратное — замена нейтральной лексики на прагматически маркированную, то есть не нейтральную по своим стилистическим, регистровым и эмоциональным характеристикам. Так, английское endless имеет то же самое референциальное значение, что в русское бесконечный, что создает «соблазн» использоваться в переводе для передачи английского слова. Однако по своей эмоциональной окрашенности они расходятся: русское бесконечный, если оно не является математическим или физическим термином (как в выражениях типа материя бесконечна), обычно несет на себе отрицательную эмоциональную окраску; ср. хотя бы следующий пример: «На этих бесконечных собраниях они, прибегая к самым грубым методам…, пытались заручиться поддержкой делегатов, чтобы прикрыть свою обструкционистскую линию…» («Правда", 9.1.1973). Английское же endless эмоционально нейтрально; поэтому, если в словосочетании the endless resolutions received by the National Peace Committee1 слово endless перевести как бесконечные, то это грубо исказит действительные политические симпатии автора статьи, приписав ему отрицательное отношение к движению сторонников мира. Очевидно, в данном случае необходимо употребить русское прилагательное многочисленные или даже бесчисленные-
1 Пример взят из работы Т.Р. Левицкой и Л.М. Фитерман «Теория и практика перевода с английского языка на русский", М., Изд-вo лит. на иностр. яз., 1963, с. 92—93.
Вот пример подобного рода ошибки, допущенной переводчицей повести Горького «Детство» М. Уэттлин:
…— Берите гусиного сала, чистейшего, столовую ложку, чайную сулемы, три капли веских ртути, (гл. V)
"…take a tablespoon of goose fat — the very purest – a teaspoon of bichloride of mercury, and three drops of mercury…"
Референциальное значение английского bichloride of mercury то же, что и русского сулема; однако последнее по стилистической характеристике является нейтральным, в то время как bichloride of mercury — специальный научный термин, совершенно неуместный в устах необразованной женщины — бабушки Горького. Здесь следовало бы употребить менее специальное sublimate; да и mercury — слово тоже достаточно книжное — можно было бы заменить на quicksilver.
Использование в переводе прагматически «маркированной» лексики вместо нейтральной допустимо лишь как прием так называемой компенсации, который играет немаловажную роль в передаче прагматических значений при переводе. Дело в том, что эти значения качественно отличаются от значений референциальных еще в одном отношении: эти последние принадлежат именно данной лексической единице, в то время как значения прагматические, хотя они и выражаются в тех или иных лексических единицах, характеризуют, по сути дела, не столько эти сами единицы, сколько весь текст, в котором данные единицы употребляются. Такие значения, как «стилистическая характеристика», «регистр» и «эмоциональная окраска», свойственны не тем или иным изолированным словам и выражениям в составе текста, но всему данному тексту, всему речевому произведению в целом. Поэтому в структуре текста на ПЯ они могут быть выражены иными средствами и в других местах текста, нежели в тексте на ИЯ. Ср. также сказанное в § 4, 3 первой главы. В этом и заключается сущность приема компенсации, о котором идет речь.
Чтобы пояснить это положение, рассмотрим следующий пример:
It cost him damn near four thousand bucks. He's got a lot of dough, now. (J. Salinger, The Catcher in the Rye, I)
Выложил за нее чуть ли не четыре тысячи. Денег у него теперь куча.
И английский текст, и его русский перевод стилистически маркированы как обиходно-разговорные, принадлежащие к фамильярному регистру. Однако конкретные показатели этого в тексте на ИЯ и тексте на ПЯ не совпадают – стилистическая и регистровая характеристика английского текста выражена в словах damn, bucks, dough, в то время как в тексте перевода она содержится не в эквивалентах этих английских слов (по референциальным значениям), а совсем в других словах — выложил, куча. Существенно, стало быть, не то, что переводчик выражает прагматические значения, присущие тем или иным изолированным элементам исходного текста (этого часто и нельзя добиться), а то, что им сохранена общая стилистическая, регистровая и эмоциональная характеристика всего данного текста в целом. Это еще раз подтверждает положение, высказанное в главе 1, согласно которому переводчик имеет дело не с отдельными языковыми единицами, а с конкретными речевыми произведениями и стремится не к эквивалентности тех или иных лексических (или грамматических) единиц, взятых в отрыве от контекста всего произведения, а к эквивалентности всего текста на ПЯ всему тексту на ИЯ, как единому целому.
Подробнее о приеме компенсации при переводе см. ниже, в главе 5.
Другим способом передачи прагматических значений в тех случаях, когда исходная лексика не имеет прямых прагматических соответствий в ПЯ, является (как и при передаче значений референциальных) применение описательного перевода. Он основан на том, что и любом языке существуют слова, обозначающие по своему лексическому значению эмоциональное отношение говорящего к тем или иным предметам или явлениям — положительное или отрицательное. Про такие слова можно сказать, что они имеют только прагматическое (эмоционально-оценочное) значение и не имеют значения референциального. Сюда относятся такие слова английского языка, как darling, dear и др., имеющие значение положительной эмоциональной оценки и, с другой стороны, damned, bloody и др., выражающие отрицательное эмоциональное отношение к тому или иному предмету или лицу. Ср., например, следующее предложение из той же повести Дж. Сэлинджера: "...you could hear his goddamfootsteps coming right towards the room" (Ch. 6), где определение goddam не передает, конечно, никаких качеств или признаков, реально свойственных самому обозначаемому
словом footsteps денотату, а лишь выражает отрицательное отношение говорящего к лицу, которому принадлежат эти footsteps (в русском переводе мы читаем: «...Было слышно, как он, мерзавец, подходит к нашей комнате»; и видим, что та же самая эмоциональная окраска содержится в другом слове — существительном мерзавец). Наличие в английском языке подобных слов дает возможность выразить описательно эмоциональные значения, придаваемые словам русского языка так называемыми «ласкательными» и «уничижительными» суффиксами (в русской грамматической традиции они называются «суффиксами субъективной оценки»). Ср. следующий пример:
Любовь Андреевна: …Шкафик мой родной… Столик мой. (А. Чехов, Вишневый сад, I)
My darling old cupboard! My dear little table! (Plays, by A. Chekhov, N.Y., 1935)
Разумеется, этим приемом, как и другими, следует пользоваться осмотрительно; так, вряд ли можно признать удачной передачу в том же переводе чеховской пьесы русского мужичок как little peasant. Правда, такое употребление little для передачи эмоциональной окраски русских слов, содержащих «ласкательные» суффиксы, стало уже традицией; однако передача русских слов батюшка и матушка, характерных для разговорной речи XVIII — XIX вв., как little father и little mother для англичан, не знающих русского языка, звучит комично.
Описательным переводом можно пользоваться и для передачи других прагматических значений. Так, регистровую характеристику русского глагола дрыхнуть на английский язык можно передать при помощи выражения to sleep like a log, где добавление к нейтральному глаголу sleep оборота like a log переводит все словосочетание в фамильярный регистр.
§ 30.С рассматриваемой проблемой передачи прагматических значений тесно связан вопрос о передаче при переводе метафорических значений слов. Как известно, эти значения часто возникают в результате метафорического переноса названия с одного предмета на другой, основанного на эмоционально-оценочной характеристике данного слова. Исходным пунктом такого переноса нередко служат эмоционально окрашенные сравнительные обороты, такие, как русские хитер как лиса, глуп как осел, труслив как
заяц и пр. Такого рода обороты возникают на основе свойственного всем народам приписывания животным (и неодушевленным предметам) человеческих черт и качеств, которые затем как бы «обратно» переносятся на человека.
Следует, однако, иметь в виду, что не у всех народов одним и тем же животным приписываются одинаковые качества; в этой связи «внутренняя форма» такого рода сравнений в разных языках может быть различной. Так, приведенным выше русским сравнениям в английском языке соответствуют аналогичные по «внутренней форме» выражения sly as a fox, stupid as an ass, timid as a hare (rabbit). Но русское выражение упрям как осел переводится как obstinate as a mule, поскольку для англичанина «символом» упрямства является не осел, а мул (животное, в России малоизвестное). Ср. также: глуп как пробка — stupid as an ass, пьян как сапожник — drunk as a fiddler (as a lord), спать как убитый - to sleep like a rock (a log), слепой как крот — blind as a bat (as a beetle) и т.д. В ряде случаев для названий некоторых качеств в одном из сопоставляемых языков вообще нет сравнительных оборотов, в то время как в другом языке такие существуют. Так, в английском языке есть устойчивые сравнения busy as a bee