Периодическое блокирование у маниакально-депрессивной личности
Человек, у которого Родитель, Взрослый или Дитя отличается стабильностью, но игнорирует два других составляющих компонента личности, реагирует на окружающий его мир четко и вполне предсказуемо. Его настроение также остается стабильным.
Большинство же из нас подвержено сменам настроения, поскольку каждый компонент Р-В-Д вносит свою лепту в наши мысли и поступки. Иногда мы чувствуем себя о'кей, иногда — нет. Обычно, если постараться, мы можем докопаться до причин своего хорошего или плохого настроения. Иногда причины эти иллюзорны или кажутся не относящимися к текущим событиям. Для многих смена настроения связана со сменой времен года. Праздничные дни нередко порождают депрессию, о чем ярко свидетельствует медицинская статистика. Время окончания отпусков, совпадающее с началом учебного года, у многих порождает подъем, и человек как бы снова ощущает почти забытые запахи отточенных карандашей и свежевыкрашенных школьных полов. У других, впрочем, это может служить началом депрессии, в зависимости от того, какие переживания связаны у них со школьными годами. Наше хорошее или плохое настроение может во многом определяться "проигрыванием" старых записей. Эти неявные побуждения к смене настроений обычно легко могут быть выявлены силами Взрослого. Большинство из нас побеждает хандру и радуется жизни, потому что Взрослый стоит на своем посту и заботится об адекватности нашего поведения.
Существует состояние, при котором настроение меняется столь резко и поведение искажается настолько, что Взрослый утрачивает над этим контроль. При этом он не только не может регулировать поведение, но и не в силах выяснить причину перемены настроения. В таком состоянии пребывает маниакально-депрессивная личность, подверженная периодическим необъяснимым перепадам настроения. В маниакальной стадии такой человек испытывает эйфорию, чувствует себя полным энергии и блаженства. При этом он может становиться болтливым или агрессивным. Кажется, что его Дитя вырвалось на свободу, и Родитель не имеет на него никакого влияния. Человек перескакивает с предмета на предмет, затевает какую-то деятельность с тем, чтоб вскоре ее забросить и заняться другой, более привлекательной. Кажется, что он хочет испытать, как далеко он способен зайти в поисках удовольствия. Проблема заключается в том, что хотя такой человек и чувствует себя великолепно, его Взрослый подвержен контаминации, и поведение его нереалистично. В своих крайних проявлениях он может стать опасен для окружающих и нуждается в изоляции. В конце концов он успокаивается, и начинается стабильный период, который может длиться довольно долго. В это время Взрослый регулирует его поведение, которое выглядит вполне реалистичным и адекватным.
Затем без какой бы то ни было видимой причины человек впадает в глубокую депрессию. Ощущение благополучия развеивается столь же загадочным образом, как и появилось. Жизнь кажется пустой и никчемной, вся энергия растрачена, а Родитель занимает место строгого критика и надзирателя. Взрослый снова не у дел, и человек утрачивает дееспособность, погружаясь в депрессию.
Маниакально-депрессивная личность отличается от всех тех, кто подвержен сменам настроения, тем, что у нее настроение меняется без причины. Кроме того, эти перепады повторяются периодически.
Дабы понять, что происходит в рамках маниакально-депрессивного цикла, необходимо уяснить, что приподнятость в маниакальной фазе и подавленность в депрессивной представляют собой ощущения, запись которых хранит Дитя. И то, и другое - реакции на те архаичные данные, которые записаны в Родителе. В обеих фазах внутренний диалог осуществляется между Родителем и Дитя. На депрессивной стадии Родитель подавляет, на маниакальной — потакает.
Как и при анализе любого иного чувства, зададимся вопросом: "Какова была первоначальная транзакция?" У маниакально-депрессивной личности мы часто находим сильного (порой чрезмерно) Родителя, чье содержание составляют противоречащие друг другу требования и разрешения, записанные очень рано, — вероятно, согласно наблюдениям Ж.Пиаже, в первые два года жизни, - когда Взрослый компонент маленькой личности только начинает вырабатывать систему причинно-следственных отношений. Если в этот решающий период ребенок сталкивается с противоречивостью и непоследовательностью, он может оставить всякие попытки понять рассудком структуру причинности (ибо это лишено смысла) и начать расценивать все происходящее с ним не в зависимости от предметов и явлений, а как функцию времени.
Маниакально-депрессивная личность не отдает себе отчета в том, что вызывает подъем или спад, как это и было в детстве. Настроение столь же непредсказуемо, как и в детстве, поскольку непредсказуемым было наказание или поощрение со стороны родителей. Фрида Фромм-Райх-ман отмечает, что человек, подверженный маниакально-депрессивным колебаниям, как правило, воспитывался в обстановке непоследовательности. Взрослый компонент маленькой личности был не в состоянии понять периодических перемен, происходивших с родителями. В конечном итоге он "опускал руки" и формулировал для себя установку "Я не в порядке, а насчет вас я не уверен". Ребенок, однако, усваивал, что "всему свое время" и "все хорошее кончается". Так было раньше, так остается и теперь.
Тот факт, что в маниакальной фазе воспроизводятся переживания чего-то очень хорошего, вероятно, свидетельствует о том, что родитель (как правило — мать, поскольку ее влияние в первые два года жизни преобладает) наряду с суровым отвержением демонстрировал ребенку и сильное поощрение. Реакции матери при этом зависели не столько от того, что делал ребенок, сколько от ее собственных перемен настроения или личностных метаморфоз.
Представьте себе, как трудно двухлетнему человечку понять, что происходит, когда мать вдруг резко преображается из одной личности в совершенно другую. Таким переменам есть много причин. Одна из них - алкоголизм. Мать "навеселе", она ласкает ребенка и тискает его так, что он начинает вопить. Она играет с ним в догонялки, подбрасывает его в воздух. Она хватает кошку за хвост и истерично хохочет. Жизнь прекрасна! Затем хмель проходит. На протяжении нескольких часов ребенок забыт. Он голоден. Он опустошен. Матери рядом нет. Поощрение кончилось. Как его вернуть? Что же случилось? Он не знает. Потом мать просыпается с похмелья. На ребенка она не хочет и смотреть. Она отталкивает его. Он плачет и бросается к ней. Она бьет его. Что случилось? Что он такого сделал? Ведь все было так хорошо. А теперь все так плохо. Он заставляет себя заснуть. Наступает следующий день. Мать снова весела. Все повторяется. Вчера вечером было плохо. Но сейчас снова хорошо. Но, конечно, и на этот раз опять будет плохо. Не знаю почему, но такой момент настанет и все переменится. Все ужасно хорошо (мания) и ужасно плохо (депрессия). "Ужасно" касается обеих стадий, поскольку перемена наступит резко, внезапно и непредсказуемо.
Подобные перемены бывают вызваны также наркоманией, фанатической религиозностью или психозом родителей; мать и сама может быть маниакально-депрессивной личностью, реагирующей не на алкоголь, а на старые записи, которые она проигрывает на своем ребенке. То есть маниакальная депрессивность имеет семейный характер. Нетрудно увидеть, как она передается. В ситуациях, подобных описанной, неблагополучие ребенка возрастает.
Возможное решение состояло бы в попытке ублажить родителя: "Я могу быть о'кей, если..." Но это "если" постоянно меняется. (Вчера вечером я таскал кошку за хвост, а мать смеялась и ласкала меня. Сегодня утром я сделал то же самое, и она меня побила.) По мере того, как ребенок растет, такие непоследовательные реакции все более существенно подкрепляются. Так, ребенка сурово наказывают за то, что он произнес вечер он слышит, как подвыпивший отец похваляется перед приятелями выходкой своего сорванца, а потом и вовсе зовет его к себе и требует (вопреки предшествовавшей взбучке) "рассказать дяде Гарри тот самый анекдот".
Таким образом, маниакально-депрессивного субъекта можно рассматривать как личность, у которой развитие Взрослого было прервано на раннем этапе формирования системы причинно-следственных связей посредством родительского поощрения и порицания. Поскольку в детстве это поощрение или порицание чаще всего преподносилось в виде устных деклараций (вознаграждений и запретов), то перепады настроения маниакально-депрессивного взрослого связаны с ощущением "полноты жизни" в маниакальной фазе и "пустоты жизни" — в депрессивной.
Как и при лечении эмоциональных расстройств, в данном случае необходимо привлечь Взрослого к анализу переживаемых чувств и побудить его задаться вопросом: "Почему?" Главная трудность при лечении маниакально-депрессивной личности состоит в том, что человек еще в раннем детстве перестал спрашивать "Почему?" и зарекся вообще когда-либо задавать этот вопрос. Фромм-Райхман отмечает, что маниакально-депрессивный тип "неспособен к правильным наблюдениям, страдает отсутствием интереса, а также опыта и способности к самонаблюдению и пониманию". Эти очевидные качества являются результатом принятого в детстве решения. Лечение состоит в том, чтобы вернуть Взрослому власть, от которой он когда-то отрекся, и восстановить его функционирование на основе причинно-следственных связей.
Поскольку граница между Родителем и Дитя нарушена, и человек захлестнут эмоциями, пациент в этом случае нередко нуждается в лечении транквилизаторами и антидепрессантами; иногда полезна шоковая терапия. Когда Дитя успокаивается, Взрослый начинает функционировать, и ему уже можно помочь распознать причины его "необъяснимых" перепадов настроения. С самого начала ребенок зависел от "них". Теперь человек должен осознать: то, что он делает, определяет поощрение или порицание. Награда и наказание сегодня могут быть не столь ощутимы, как в детстве: поощрение может не вызывать маниакального подъема, а порицание — депрессивного спада. Но главное — что он освободился от страха перед непредсказуемостью, который присутствует даже в маниакальной фазе.
Вечная скука
Существует такой тип бледной индивидуальности, у которого записи в Родителе и Дитя настолько неинтересны, что ему просто не хватает материала для становления яркой личности. Клинически это чаще всего проявляется в виде размытой депрессии ("счастье — это не для меня") или просто утомленности жизнью. Родители такого человека были скучными, неразговорчивыми людьми, лишенными честолюбия. Наказания и награды были редкостью. Ничто не вызывало энтузиазма. В детстве такой человек был мало подвержен влияниям внешнего мира, его контакты со сверстниками были редки, и хотя он был "хорошим" ребенком (в том смысле, что с ним не случалось неприятностей), на него никто не обращал внимания.
Его Взрослый правильно воспринимал действительность, однако она, эта действительность, была скучна. Повзрослев, он мог иметь независимого Взрослого, но такого, который не видит ценности человеческого общения. Такого рода ценностная ориентация характерна прежде всего для Родителя. Такая личность во многом напоминает компьютер. Покуда другие наслаждаются вечеринкой, этот человек листает журнал или сидит в уголке, предаваясь единственному занятию, которым он достаточно владеет, — обработке данных. Если он в конечном итоге обращается к психотерапевту, то обычно — с вопросом: "Есть ли в жизни что-нибудь еще?" Для общества он не представляет проблемы, он — проблема для самого себя. Реальность для него столь же ограничена, как и в детские годы.
Здесь в известном смысле уместно изречение Альфреда Норта Уайтхеда: "Моральное воспитание невозможно без постоянного созерцания величия". Если "мораль" расценить в терминах "не предаваться унынию", "быть интересным людям", "стать продуктивной творческой личностью", то очевидно, что человек, чей ранний опыт был окрашен скукой, будет скучен и сам по себе.
Существуют и другие причины для скуки и для того, чтобы стать скучным человеком. Если, вступая в жизнь полным неподдельного интереса к тому, куда девается дым, откуда идет дождь, откуда взялся он сам, и кто создал Бога, маленький человек получает ответы, которые даются, лишь бы от него отделаться, и впоследствии оказываются неверными, то однажды он перестает исследовать, спрашивать, интересоваться, и начинает скучать. Сферы интересов в его "компьютере" сужаются, поскольку ответы на вопросы порождают лишь недоумение. Такого рода скука нередко свойственна молодым людям в стенах церкви, которая их воспитала. Скука порождается теми упрощенными ответами, которые они часто получают, когда жаждут истины, теми запретами, которые налагаются на поиски истины (то есть на получение истинной информации), когда им предписывается жесткий выбор между истиной и ложью, как будто они всегда абсолютно исключают друг друга.
Конечно, не каждый священник ограничивается примитивными ответами; тем не менее, непререкаемые догмы так или иначе лежат в основе мировоззрения многих религиозных общин. Об этом еще пойдет речь в главе 12 "Р-В-Д и моральные ценности".