Четырнадцать вьетконговских военнопленных

Самое сложное во Вьетнаме – это добраться из пункта А в пункт Б. И почти всегда последние пятьдесят миль оказывались самыми сложными и непроходимыми. В сущности, не так уж и сложно добраться до Дананга в четырехстах милях к северу от Сайгона, но нам пришлось прождать целых два с половиной дня, дожидаясь попутного вертолета, чтобы преодолеть оставшиеся пятьдесят миль непроходимых джунглей в горах до лагеря спецподразделения в Луа Вук.

Долгое ожидание в Дананге было скрашено только благодаря лейтенант-полковнику Тексу Квентину. Он познакомил меня с доктором Портендом Фрэнсисом, врачом-миссионером, обосновавшимся в этой части Вьетнама еще десять лет назад. Спецподразделение помогло доктору Фрэнсису материалами, людьми. Он сумел построить лепрозорий и сиротский дом. Узнав, что я собираюсь в Луа Вук, доктор Фрэнсис детально познакомил меня с проблемами местного населения в этой горной части Вьетнама, среди которых преобладали племена банар.

Горные вьетнамцы испокон веков враждуют со своими соседями, живущими в долинах, объяснял он мне. Вьетнамцы не считали горные племена полноценными людьми и дали им презрительное название муа, в переводе означавшее: грязные дикари. Согласно легенде горные племена заселяли ту часть Вьетнама, которая сейчас считалась центральной со столицей в прибрежном городе Ня Чанг. Любовь тогдашнего короля, а затем и женитьба на принцессе с южных равнин ознаменовала начало конца. Она организовала его убийство, и, оставшись без руководителя, горные племена были загнаны в горы. Они до сих пор не простили вьетнамцам этой подлости.

В миссии доктора Фрэнсиса обучались вьетнамские проповедники, призванные нести слово Божье среди горных племен. Поскольку они сами были местными жителями, то свою работу зачастую выполняли довольно успешно, но доктор Фрэнсис подчеркивал, что временами многовековая ненависть выливалась в совершенно непредсказуемые конфликты. Доктор Фрэнсис предупредил, что мне предстоит увидеть множество трагических примеров такой вражды. При этих словах врач-миссионер вопросительно взглянул на лейтенант-полковника, словно стараясь заручиться его поддержкой и спрашивая: правильно ли он сделал, что рассказал мне обо всем.

– Нет смысла что-либо скрывать, – успокоил его полковник. – Он и сам все увидит. Тебе еще предстоит быть свидетелем того, как вьетнамские боевые самолеты бомбят деревушки горных племен.

– Да что вы говорите! – воскликнул я.

– Боюсь, именно так. У них превосходное оправдание. Если горное племя отказывается жить под опекой правительства, то они, должно быть, вьетконговцы.

– Тогда почему они не хотят жить в деревнях, которые им построило правительство? – удивился я. – Те, что мне приходилось видеть, хорошо снабжаются, и в них даже организованы медпункты.

– Они просто ненавидят тот размеренный уклад жизни, который насаждают среди них вьетнамцы. Кроме того, правительственные войска – не такая уж надежная защита против Вьетконга. Коммунисты совершают свои рейды обычно по ночам, когда вьетнамцы стараются избегать любых сражений. Выкрадывают наиболее способных лидеров и отправляют в Ханой на перековку. Ну а то немногое, что получают племена от правительства и американцев, вьетнамцы просто отнимают.

– Да, что бы бедняги ни предпринимали, они всегда только в проигрыше, – заметил Фрэнсис с горечью. – Вьетконг терроризирует их, если они живут в правительственных деревнях и не помогают коммунистам. А если они уклоняются от вьетнамцев и Вьетконга и строят свои собственные деревни, то их бомбят истребители.

– И это только потому, что они хотят жить самостоятельно? – ошеломленно спросил я.

– По-видимому, да, – подтвердил полковник Текс. – Всем вылетающим на боевые задания самолетам дается приказ, в случае сохранения боезапасов, использовать заряды на обратном пути над этими горными деревушками. Ну, в силу своих отношений к муа, они стараются использовать каждый удобный случай. Да, боюсь, что из-за всего этого тебе придется встретиться с многочисленными прокоммунистическими сторонниками вокруг Луа Вук.

– Насколько я понял, среди них работают ваши миссионеры, – заметил я. – Они, конечно, препятствуют распространению коммунизма.

– Верно, – покачал головой доктор Фрэнсис. – Но мне пришлось их отозвать, после того как был совершен налет вьетконговцев на семью Тагертов. Его преподобие Тагерт с женой и маленькой дочерью уже два года жил среди племен банар. Они проделали хорошую работу, но вот уже три месяца с этого самого нападения Тагерты все еще не вышли из больницы в Штатах.

Мне показали лепрозорий и сиротский дом. Во время посещения я столкнулся с фактом, который потряс меня до глубины души. Оказалось, что во Вьетнаме еще развито детское рабство. Ребенок, потерявший родителей, всегда может найти новый дом. Новые родители как бы берут его на долгий срок в услужение, иногда даже продавая другим семьям в качестве наемного работника. Было ясно, что этот сиротский дом служил источником особой гордости доктора Фрэнсиса и всего спецподразделения. Большинство военнослужащих добровольно отчисляли часть своей зарплаты на финансирование этого дома.

Такая благотворительная работа миссионеров стала для меня настоящим светлым пятном в этой ужасной, страшной войне. Я старался увидеть и узнать как можно больше, пока не настала пора отправляться в Луа Вук на вертолете ВМС. Он был гружен припасами и солдатским пополнением для нескольких отдаленных постов. В качестве сопровождения летело еще два груженых самолета и два военных вертолета ХУ-21Б.

Несмотря на охрану, три вьетконговские пули все-таки пронзили наш самолет, когда мы уже садились на посадочную площадку в Луа Вук. Мне пришлось пережить пару неприятных минут. Я судорожно кутался в бронежилет, стараясь оградиться от случайных пуль.

Высшим чином в Луа Вук был капитан Виктор Лок, воевавший здесь третий год подряд. Он слыл человеком целенаправленным и непреклонным, способным выполнить любое задание, не считаясь ни с чем и не останавливаясь ни перед какими преградами. Ему не раз доводилось пересекать границу Лаоса, чтобы убить или захватить в плен какого-нибудь вьетконговского руководителя, который чувствовал себя в полной безопасности на нейтральной территории.

На посадочном поле нас уже поджидал капитан Лок с двумя сержантами. И пока солдаты в зеленых беретах разгружали припасы, Лок о чем-то спорил с пилотом, который все время отрицательно качал головой. Мне было хорошо все это видно сквозь лобовое стекло кабины. И как только последний тюк с припасами был вынесен, люк захлопнулся и вертолет мгновенно взмыл в воздух, торопясь поскорее убраться из зоны обстрела.

На левом запястье капитана Лока я заметил узенький медный браслет, который говорил о том, что его владелец является почетным членом горного племени. Капитан провел меня к грузовику, на котором прибыл к посадочной полосе. Отделение низкорослых вьетнамцев только что закончило погрузку. Ловко похватавшись за борта, они все запрыгнули в кузов, а следом за ними и мы с капитаном. Солдаты расселись вдоль бортов, выставив автоматы наружу, и мы тронулись.

– Вблизи лагеря вьетконговцы действуют столь же нахально? – спросил я.

– Такую местность довольно трудно контролировать, – ответил Лок. – Время от времени они умудряются минировать даже дороги.

Кузов грузовика был выложен мешками с песком, они спасали жизнь не одному американцу, когда машина подрывалась на мине.

Лагерь оказался большим форпостом, огороженным мешками с песком, глиняными стенами и проволокой. В каждом из трех углов находился дот, тщательно укрепленный цементом, замаскированный. Часовые в воротах отдали нам честь и пропустили внутрь. Машины остановились перед столовой, и Лок предложил перекусить. Когда мы вошли, нам навстречу поднялся лейтенант Граннум, заместитель капитана.

– Эй, кашевар! – крикнул он. – Немедленно тащи жратву капитану и его гостю.

Улыбаясь и беспрестанно кланяясь, повар-китаец просеменил в обеденный зал:

– О'кей, о'кей, кашевал плинесет, чичаз. – Его раскосые глазки радостно заблестели.

Он исчез за дверью. Лок перевел взгляд на меня:

– Мы стараемся не давать ему слишком засиживаться, лентяй отчаянный. Норовит свалить все на свою служанку Тилли, десять лет она у него уже в услужении.

В зал вбежала широколицая, улыбающаяся девушка и поставила перед нами дымящиеся миски с горячим рисом и мясом. Судя по ее внешности, в ее жилах текла кровь всех этнических групп и народов, которые хоть когда-либо проходили через Вьетнам.

– Маленькая, кругленькая и принадлежит кашевару, – произнес один из сержантов рядом и восторженно присвистнул.

Тилли одарила его белозубой улыбкой, вскинула сзади длинные черные волосы и отправилась на кухню.

– А чай где? – рявкнул другой сержант.

– Чай будет. Джо, плинести чай, – донесся голос повара, и обросший коротышка из горных племен, одетый в ушитую униформу, объявился с кувшином ледяного чая. Его широкая добродушная улыбка до ушей, казалось, была пришита к его лицу с самого рождения. Склонив голову набок, как птица, и одним глазом глядя в пол, чтобы случайно не споткнуться, он ловко разлил чай по кружкам.

– Сдается мне, что задница у этого Джо изрядно растолстела, – заметил Лок. – Похоже, кашевар откармливает его на убой. Джо почти не говорит по-английски, смотри. Эй, Джо, ты нога?

Джон так и согнулся от смеха, видно, это была старая шутка.

– Джо не нога, кашевар... нога.

Все в столовой рассмеялись, за исключением одного молоденького сержанта, который за все это время не вымолвил ни слова.

Улыбка Лока потускнела.

– Сержант Бинни, он наш главный лекарь. – Лок поднялся и подошел к нему. – По-прежнему ничего нельзя сделать?

– Нет, сэр. Надо доставить ее в госпиталь в Дананге, или она умрет. Я боюсь напортачить в наших условиях. Сейчас у нее дежурит Манилли.

– Идем, – пригласил меня Лок. – Не помешает познакомиться с нашими проблемами.

Через утрамбованный плац я последовал за Локом в другое здание.

– Здесь наш полевой госпиталь, – пояснил Лок.

Направо была ординаторская, в которой работали два медика, налево – приемная, заполненная несколькими женщинами, большинство с детьми. Там же я насчитал и дюжину солдат в ожидании приема врача.

Мы прошли мимо кабинетов, мимо палаты, в которой лежали с десяток раненых и перебинтованных мужчин.

– Это раненые после недавней стычки. На наш патруль напала рота вьетконговцев, действовавших с территории Лаоса.

Последняя комната оказалась небольшой палатой для женщин. Американский сержант хлопотал возле кровати. На ней лежала изнуренная, стонавшая женщина, которую било в лихорадке. Она была до плеч укрыта покрывалом.

– Ничего утешительного, а, Манилли?

Медик покачал головой.

– Нет, сэр. Вы не смогли организовать ее отправку в Дананг?

– Нет еще.

Капитан наклонился над женщиной, потом отвел меня в сторону.

– У нее вчера при родах умер ребенок, а медики никак не могут ее вытащить. Боятся внести инфекцию. Я пытался ее вывезти, но вьетнамский авиаотряд наотрез отказывается. У них приказ не перевозить гражданских. К тому же она банарка. Ее муж служит у меня рядовым и знает, что ее можно спасти только в оборудованном госпитале. Ну как тут завоевывать доверие этих людей, когда с ними поступают таким образом.

– А ты не мог отправить ее с вертолетом, которым я прибыл?

– Об этом-то я и пытался договориться с пилотом. Но у него совсем другой маршрут, времени в обрез, да к тому же он боится, как бы ему не нагорело от начальства за перевозку гражданских.

Лок задумчиво посмотрел на страдающую женщину.

– Чертова война. И так во всем Вьетнаме, да?

– Более-менее.

– У меня на Окинаве жена с тремя детьми, – заметил Лок. – Не думаю, чтобы эта женщина была меньше дорога своему мужу-банару, чем моя мне. Даже не представляю, как бы я чувствовал себя на его месте.

– А как насчет командира вьетнамского спецподразделения? Он-то может хоть что-нибудь сделать по своим каналам?

– Капитан Ним?! – фыркнул Лок. – Он заявил мне, что мигом окажется в тюрьме, если он лишь попросит об эвакуации для гражданского родом из горных племен. Я знаю, что он искренне в этом убежден. Конечно, стоит нам взять в плен парочку вьетконговцев, как вертолет находится. Даже проблем нет. Их переправляют в Дананг, чтобы вьетнамская разведка могла пытать их в свое удовольствие. – Лок с горечью рассмеялся. – Но вот эта бедняжка... ты можешь поверить, ей всего лишь девятнадцать.

Я так и ахнул:

– Да ей не меньше сорока!

– Ты и представить себе не можешь, что ей пришлось пережить за последние два дня. Ладно, пошли отсюда. Надо бы послать кого-нибудь поискать сампан, тогда мы могли бы сплавить ее до Дананга по реке. Маловероятно, что она сможет пережить двухдневное путешествие. Но это все же лучше, чем оставлять ее умирать.

Лок опять провел меня через плац, и мы оказались у него в офисе. Одну стену полностью занимала огромная карта, прикрытая шторами, на которых большими буквами было написано одно слово: "кин", означающее "секрет".

– О'кей, давай я познакомлю тебя с местной ситуацией и объясню задачи завтрашнего патрулирования. – Он сдвинул штору и ткнул в красный квадрат на карте. – Это – Луа Вук, и как видишь, всего в пяти километрах от границы с Лаосом.

Его палец пробежал по карте километров пятнадцать и уткнулся в точку на границе.

– Здесь деревушка, где живут банары, с пару сотен мужчин, женщин, детей. Вьетконговцы нещадно эксплуатируют их, заставляя возделывать поля и выполнять другую работу. Наша разведка донесла, что коммунисты планируют увести мужчин в Лаос, обучить военной подготовке и бросить в атаку нашего лагеря при поддержке батальона Вьетконга. Наша задача завтрашнего дня: окружить деревню и привести их всех сюда. Потом мы поможем им отстроиться, дадим свиней на расплод, припасы, таким образом, мы заполучим целую деревню банаров для собственных нужд и утрем нос коммунистам.

– А почему ты думаешь, что они захотят с нами идти?

– Некоторые из моих банаров уже были там и переговорили с вождем. Тот согласился на наше предложение. Но не думай, что все это так просто. Кое-кто из банаров той деревни – сторонники коммунизма, мы попытаемся нейтрализовать их, пока вождь со всеми желающими будет собирать скарб в дорогу.

– Нейтрализовать?

– Окружить их превосходящими силами и привести сюда под конвоем отдельно от остальных.

Лок опустил штору и сел за стол.

– Трудно сказать, как все пройдет. Может, это просто ловушка. Банары будут жить в американском лагере, и только поэтому они и согласились уйти с нами. Я пытался убедить наших союзничков, что лучше бы не посылать в патруль никого из вьетнамцев. Один их вид может сорвать нам всю миссию.

– Ну и как?

– Ни черта лысого! – огрызнулся Лок. – Капитан Ним заявил, что собирается лично возглавить патруль. С ним будут два его сержанта. Черт побери, когда они там, в Сайгоне, поймут, что единственный способ заставить людей сражаться за страну – это дать им возможность выбирать своих собственных лидеров, которым бы они доверяли. Ведь несмотря на дискриминацию, есть же в нашей армии офицеры из их числа. – Лок вздохнул. – Ладно, не будем больше об этом. Давай подберем тебе оружие. Мы выступаем при первых солнечных лучах. Если все пройдет без сучка и задоринки, то мы окружим деревню еще до рассвета.

Капитан Лок, сержант Бинни и еще один сержант – верзила, блондин по фамилии Свенсон, составили американскую команду советников. Однако до девяти утра патруль так и не сумел выступить: капитан вьетнамцев Ним не смог подготовиться до восьми, а потом еще целый час собирал взводных и объяснял им задачу операции.

Одним словом, мы двинулись на юг вдоль лаосской границы группой около ста тридцати человек. Один американский сержант сопровождал головной взвод, другой шел с третьим и последним взводом. Капитан Ним, капитан Лок и я двигались в голове среднего взвода. Два сержанта-вьетнамца шли буквально по пятам своего командира.

Мы шли по крутой тропе, которая вела по горам. Она то поднималась круто вверх, то уходила вниз. Ветви деревьев и лианы мешали идти, но маленький народец, родившийся и выросший в этих довольно суровых краях, казалось, чувствовал себя превосходно. Они шли легко и быстро, таща на себе оружие и прокладывая дорогу острыми ножами, в то время как американцы и я изнывали от жары.

Когда наконец капитан Лок, постоянно сверявшийся с картами и компасом, поставил в известность капитана Нима, что мы находимся в четырех километрах от цели, я был готов отдать концы. Лок посоветовал Ниму держать деревню под наблюдением, что и было тут же сделано. Вперед было выслано отделение банаров, которые отправились в путь, на ходу жуя рис и сушеную рыбу. Все остальные повалились на землю, чтобы поспать несколько часов.

Лок потряс меня за плечо, прижав палец к губам. Было темно и зябко, остальные взводы тоже поднимались и собирались в дорогу. Все делалось молча, никто не издал ни звука. Я тоже нацепил свой вещевой мешок и взял карабин наизготовку. Светящийся циферблат наручных часов показывал час ночи. Если учесть, что мы могли пройти километр за час, то в деревне мы окажемся как раз перед рассветом.

Мы осторожно пробирались по джунглям, тускло освещенным серпом молодой луны. Дважды мы переходили вброд горные ручьи, двигаясь почти в кромешной тьме на ощупь, и мне уже начало казаться, что наша ночная прогулка никогда не кончится, когда наконец мы подошли к деревне. Отдавая приказы руками, капитан Лок направил два взвода – первый и третий – на окружение деревни, второй же должен был цепью пройти по деревне, отлавливая вьетконговцев и коммунистов. Когда все заняли назначенное место, все было готово к операции.

Ним и Лок совещались. Лок еще раз предупредил, чтобы никто из его сержантов не открывал огонь. Он подчеркнул, что, может, кто-нибудь из наиболее воинственных банаров пальнет пару раз по темным джунглям, ничего страшного в этом нет. Главное – тихо-мирно позволить вождю вывести своих людей из деревни.

Капитан Ним даже и не пытался скрыть своих чувств. Первый же грязный муа, который попытается открыть огонь, будет уложен на месте.

Когда же капитан Лок пригнул дуло автомата одного из вьетнамских сержантов к земле, капитан Ним презрительно глянул на него и отвернулся.

На небе разлились первые лучи восходящего солнца, джунгли начали просыпаться, наполняясь трелями птиц и гомоном диких обитателей, когда два банара-разведчика, которые разговаривали с вождем, отправились в безлюдную деревню.

Они подошли к большому дому на сваях. Один подсадил другого, и тот ловко залез в высокую дверь, а затем, несколько мгновений спустя, появился в проеме с длинным бревном. Он опустил его на землю, и второй банар тоже вошел в дом. Вскоре они снова появились на пороге. С ними сошел и старый, седоволосый вождь, зябко кутавшийся в черное одеяло.

В эти утренние часы было настолько прохладно, что я даже удивлялся, как они вообще могут обходиться таким легким одеянием. Вождь прошел с нашими солдатами на маленькую площадь. Старику, видимо, было холодно. Он обхватил себя руками и принялся ходить по площади, чтобы хоть немного согреться. Через несколько минут из дома вождя показались двое юношей, каждый сжимал в руке рог буйвола.

Вождь поднял лицо навстречу всплывшему над горизонтом солнцу и подал рукой знак своим домочадцам. Вся деревня в одно мгновение наполнилась визжащим блеянием звуков рога. И тут же из всех дверей повысовывались взъерошенные головы. Едва завидев вождя, жители деревни принялись спускать бревна и выходить на улицу. Один за другим люди стали собираться на площади.

Вождь о чем-то громко им объявил, неожиданно все разом повернулись в нашу сторону.

Двадцать или тридцать человек бросились врассыпную к своим домам.

Капитан Ним взял карабин наизготовку и через плечо бросил какие-то приказы, своим сержантам. Все тут же последовали его примеру.

– Не стреляйте по безоружным, – воскликнул Лок.

– Они найдут, чем вооружиться, – огрызнулся Ним. – Лучше перестрелять их всех на месте.

– Подожди, ди-ви, – умолял Лок. – Они все равно против солнца ничего не увидят.

Я видел, как мужчинам, бросившимся к своим домам, женщины передали винтовки. Они похватали оружие и быстро залегли, нацелившись на джунгли. Вождь что-то прокричал, явно приказывая своим воинственным соплеменникам, но вьетконговские сторонники, казалось, его не слышали.

Женщина в одном из домов закричала что-то в ответ, потом вытащила длинноствольное французское ружье и принялась палить в нашу сторону.

– Пока не стрелять, Ним! – взволнованно крикнул Лок.

Воодушевленные примером женщины, некоторые из залегших мужчин тоже присоединились к стрельбе.

Вождь кричал своим воинственным соплеменникам, приказывая прекратить напрасную пальбу. В то время как Лок изо всех сил пытался удержать капитана Нима от ответного огня. Общая ситуация была в нашу пользу. Мы окружили деревню и могли легко разоружить стрелков.

Но тут одна пуля просвистела так близко от уха капитана Нима, что тот едва не подпрыгнул от неожиданности и начал стрелять из карабина. К нему тотчас присоединились два сержанта, а потом и весь остальной взвод.

Началась настоящая перестрелка, и неожиданно стало ясно, что в деревне куда больше вооруженных людей, чем нам казалось сначала. Наши два посла пытались скрыться в джунглях, но их убили выстрелами в спину.

Ним со своими сержантами принялся забрасывать деревню гранатами, банары не сдавались и, казалось, собирались атаковать нас, когда два других наших взвода открыли огонь. Поняв, что они проиграли, коммунисты тут же скрылись в джунглях. Прочее население, которое хотело перебраться в Луа Вук, разбежалось. Трагическое зрелище ожидало нас в деревне. Восемнадцать кровавых трупов. Рядом с большинством из них валялись винтовки, но было и несколько трупов случайно попавших под пули и осколки, в том числе и тело старого вождя, который хотел только одного: жить в тишине и безопасности.

Крики, вопли и стоны доносились из многих домов. Ним отрядил солдат на разведку. Через двадцать минут на деревенской площади были собраны пятнадцать раненых детей в возрасте от двух до десяти лет.

Мы потеряли еще двух солдат, кроме тех, застреленных в спину, и семь раненых. Получив эти сведения, капитан Ним пришел к американскому советнику:

– Четыре мертвеца и семь раненых, – бросил он высокомерно. – Почему ты не разрешал мне стрелять сразу? Мы бы убили всех. Никто бы из нас не погиб.

– Если бы вы придержали огонь, никто бы не погиб. Мы бы выполнили нашу задачу и вернулись. Они вовсе не хотели сражаться серьезно.

Детские раны потрясли меня до глубины души. Большинство сильно обгорело, когда от взрывов загорелись дома. У одного мальчика вытек левый глаз. Почти у каждого ребенка были пулевые ранения, поразительно, что никто из них сейчас не плакал. Сержанты Бинни и Свенсон перевязывали малышей, пытаясь успокоить их. Через час после окончания боя мы выступили в обратный путь к Луа Вуку, неся с собой детей.

Нам пришлось часто останавливаться, чтобы Бинни мог сменить повязки и сделать уколы. У нас не было с собой средств для переливания крови, и одна малышка, раненная в позвоночник, умерла по дороге. Мы прибыли в Луа Вук с наступлением темноты, Манелли и неутомимый Бинни тут же забрали детей в госпиталь. Оба медика уверили Лока, что постараются помочь малышам пережить ночь.

– Надо будет непременно доставить ребятишек в Дананг, сэр, – заявил Бинни Локу. – Я не могу делать полостных операций. Им нужен настоящий медицинский уход, по крайней мере, уже завтра.

– Это же гражданское население, Бинни. Ты же знаешь эту вечную отговорку. Кстати, вы отправили эту женщину в Дананг на сампане?

Бинни угрюмо кивнул.

– Так точно, сэр. Лодка вернулась два часа назад. Она умерла по пути. Муж хоронит ее.

Бинни прошел и нагнулся над тихо скулившей малышкой:

– Сэр, ну разве нет никакого способа доставить этих детей в госпиталь Дананга.

Лок оглядел переполненную палату.

– Я что-нибудь придумаю, – сказал он решительно. – Постарайся сохранить детей живыми до утра.

– Слушаюсь, сэр.

Лок весь вечер провел в радиорубке и выбрался оттуда лишь поздно ночью. Капитан Ним дожидался его в столовой. Я невольно прислушался к их разговору.

– Когда дети выздоровеют, – бросил вьетнамский капитан, – может, моя жена, может, друзья заберут их в наш дом.

Лок хмуро глянул на вьетнамского капитана:

– Благодарю, капитан Ним. Однако наши спецподразделения в Дананге субсидируют сиротский дом, и дети, скорее всего, поступят туда.

– Им лучше жить в семье. Может, неделя, две недели, они поправятся. У меня есть друг во вьетнамской эскадрилье, может, он пришлет за ними вертолет. Моя жена, мои друзья встретят детей, возьмут их домой.

– Почему же этот друг не помог эвакуировать женщину, которая умерла?

– Не так-то это просто.

– А почему этот друг не может прислать вертолет завтра и переправить детей в госпиталь в Дананге? Ведь они могут здесь умереть.

– Никаких перевозок гражданских. Все не так-то просто. Нужно заранее все подготовить.

– О'кей, Ним, посмотрим, что можно сделать.

Ним коротко кивнул, поднялся и вышел. Капитан Лок повернулся ко мне.

– Ты знаешь, к чему он клонит? – возмущенно поинтересовался капитан, не дожидаясь, когда дверь за Нимом захлопнется. – Мало того, что он провалил миссию, не придержал вовремя огонь, так теперь он еще хочет заполучить малышей в качестве рабов. – И Лок тяжело вздохнул. – Проклятая война. Слава Богу, хоть этих детишек не будет в лагере завтра.

– Как тебе удалось? – изумился я.

– Плевое дело. Я сообщил по радио о том, что захвачено четырнадцать раненых вьетконговских пленных и их надо немедленно эвакуировать.

Он заметил мою вопросительно приподнятую бровь:

– А что тебя удивляет? Они же раненые, и уж точно из семей сторонников Вьетконга. Поскольку им некуда деваться, я уверен, что их можно назвать военнопленными.

– А разве самолет не будет сопровождать вертолет с офицером из вьетнамской разведки? – удивленно спросил я. – Кстати, технически говоря, это же миссия для вьетнамских вертолетчиков.

– Ошибаешься, прилетят наши, – сказал Лок с хитрой ноткой в голосе. – Я сообщил, что обстрелы со стороны вьетконговских партизан участились, и наше командование передало это вьетнамцам, и как-то вот у них разом не оказалось ни одного свободного вертолета, – заговорщицким тоном сообщил Лок, – ну они и попросили наших вывезти пленных. Хотя могу поспорить, вьетнамские контрразведчики обязательно будут встречать вертолеты в Дананге. – Лок от души расхохотался. – Я бы хотел посмотреть, как у них вытянутся морды!

– А что произойдет с детьми? Надеюсь, кто-нибудь встретит их там?

– Я все объяснил полковнику Тексу, он примет меры.

Ранним утром мы уже стояли наготове на посадочной площадке, когда услышали далекое пыхтение тяжелых грузовых вертолетов где-то над горами. Вскоре они показались совсем рядом, и капитан Лок взорвал дымовую шашку. Завидя сигнал, машины пошли на снижение и через несколько секунд сели. Два других боевых вертолета, обеспечивавших безопасность перелета кругами носились в воздухе, готовые в любую минуту открыть огонь при первом же выстреле со стороны вьетконговцев.

Солдаты вынесли детей на носилках, медики приготовили все необходимое для тяжелого полета, и несколько женщин-банарок, которые и ночью ухаживали за детьми, тоже были здесь.

Капитан Ним со своими помощниками с любопытством следил за этими приготовлениями, потом Ним спросил Лока:

– Что это все значит?

Лок, склонившись над одним из детей, выпрямился, и, глядя сверху вниз на коротконогого вьетнамца, четко произнес:

– Я волнуюсь за их судьбу и потому вызвал вертолеты, чтобы отправить их в госпиталь в Дананге.

– Но ведь запрещено перевозить гражданских на военной технике, – запротестовал Ним.

– Через десять минут детей здесь не будет, капитан.

– Но я вынужден сказать "нет". Это неподчинение приказам вьетнамской армии.

Боясь сорваться, Лок отошел от капитана, внимательно осматривая детей, лежавших на носилках. Однако Ним не отставал от него, буквально наступая на пятки. Наконец Лок не выдержал и обернулся к вьетнамскому капитану:

– Ним, наши народы по-разному понимают понятие справедливости, как я вижу. Пять месяцев я старался терпеть, но у меня трое своих ребятишек, и, чтобы ты знал, американцы любят детей. И мне просто тошно оттого, что приходится идти на разные уловки, чтобы спасти этих малышей. – Он жестом обвел четырнадцать носилок, возле которых хлопотали все свободные от дежурства американцы. – И нам не только приходится спасать их здесь, не давая им умереть от недостатка медицинского обслуживания, но еще и заботиться, как уберечь этих сирот от унылого существования в качестве кухонных рабов.

Ним был настолько потрясен гневом Лока, что даже невольно попятился.

– Ты – всего лишь американец, – выпалил он зло. – Ты не понимаешь обычаев и законов Вьетнама.

Лок ничего не ответил. Лопасти приземлившихся вертолетов перестали вращаться, солдаты принялись заносить носилки внутрь. Ним зычным голосом отдал приказ, солдаты остановились и опустили носилки на землю.

Лок тотчас же среагировал, махнув мне, он подбежал к ближайшим носилкам и взялся за один конец. Я подхватил другой, и мы торопливо бросились к ближайшему вертолету. И тут же все остальные американцы последовали нашему примеру. Из вертолета показался офицер и с удивлением проследил, как мы с Локом передали носилки стрелку и бортинженеру. Те осторожно занесли их в багажное отделение.

– Капитан Лок? Капитан Старрет, – представился пилот. – Мне поручено забрать четырнадцать военнопленных и доставить в Дананг для допроса.

– Мы грузим военнопленных, капитан. Большинство из них еще не слишком хорошо умеют разговаривать, так что военной разведке придется туго.

Капитан Старрет оглядел детей.

– Вы уверены, капитан, что необходимо везти этих детей? Это же против приказа, запрещающего эвакуировать гражданских.

– Мне эти приказы известны даже лучше, чем вам, Старрет, – ответил Лок. – Однако это самые настоящие военнопленные вьетконговской деревни, которая открыла огонь по нашим взводам.

Старрет, застыв в нерешительности, следил за тем, как детей грузят в вертолеты.

– Может быть, – наконец нехотя согласился он, – но я замечу, что это чертовски произвольная трактовка приказа, который я получил.

– Если им не предоставить немедленной медицинской помощи, они все погибнут, – подчеркнул Лок. – К тому же в своем донесении я отметил, что после предварительного допроса у меня сложилось мнение, что каждый из этих военнопленных Вьетконга – при соответствующем воспитании – способен полностью выйти из-под влияния коммунистической пропаганды.

Старрет расхохотался.

– Черт побери, ну вы, зеленые береты, всегда докопаетесь до самых основ. – Внезапно он поморщился. – Дьявол, на аэродроме наверняка будет целая делегация вьетнамских контрразведчиков. Это будет для них шоком. Бот уж они разозлятся!

– Меня это и самого расстраивает, Старрет, – весело заметил Лок.

Старрет наблюдал, как, несмотря на вмешательство Нима, американцы погрузили наконец последние носилки.

– А это что за обезьяна?

– Да это мой напарник, командир местного гарнизона, капитан Ним. Он страсть как не хочет расставаться с пленными. Утверждает, будто я прибегаю к каким-то там нехорошим уловкам.

– Он не последний, кто заявит подобное, – подтвердил Старрет с улыбкой. – Рад помочь тебе. Удачи, капитан!

– Спасибо, Старрет.

Лок велел мне забираться в вертолет.

– Надеюсь, ты поможешь там, если вдруг поднимется большая буча.

Я кивнул, обменялся с капитаном Локом крепким рукопожатием и запрыгнул на борт. Дети лежали молча, никто даже не плакал: кто спал, а кто и просто смотрел в потолок ничего не видящими глазами.

Уже когда лопасти раскрутились и вертолет готов был подняться, в полуоткрытый люк снова сунулась взъерошенная голова капитана Лока.

– Проследи там, чтобы первым до детишек добрался полковник Текс, – прокричал он сквозь грохот ревущего мотора.

– Не волнуйся, – проорал я в ответ. – И спасибо за гостеприимство.

Часом позже мы приземлились на аэродроме в Дананге. Нас поджидали две машины "скорой помощи", два грузовика, парочка джипов с вьетнамскими опознавательными знаками. Я был рад увидеть, что нас встречает сам полковник Текс с группой солдат из спецподразделения. Я спрыгнул на землю и с облегчением пожал ему руку. Тут я заметил группу вьетнамских офицеров в сопровождении охраны, которая быстро приближалась к нам. Я показал на них полковнику, и тот принялся торопливо распоряжаться. Перед глазами изумленных вьетнамских контрразведчиков появились носилки с ранеными детьми.

Вьетнамский майор заглянул внутрь первого вертолета, что-то бросил своему помощнику, быстрыми нервными шагами прошел ко второму. Он был просто взбешен, когда приблизился к нам с полковником Тексом. Выпускник нескольких американских школ, он в совершенстве владел английским.

– Что все это значит, полковник? Где же вьетконговские военнопленные, ради которых мы прибыли?

– Это и есть вьетконговцы, – ответил полковник невозмутимо и показал на детей.

– Этого не может быть! – взорвался майор-коротышка. – Это же всего лишь дети.

Верзила-полковник бросил на него снисходительный взгляд:

– Вы абсолютно правы, четырнадцать детей.

– Значит, американцы в Луа Вуке обманули нас, – зловеще произнес майор. – Они решили нарушить приказ по армии. Я доложу генералу. Если надо, донесу вплоть до Сайгона. Нужно немедленно отозвать американца, который все это затеял.

– На каком основании, майор?

– Донесение гласило, что четырнадцать раненых вьетконговцев нуждаются в эвакуации. Вместо этого мы получаем кучу сопливых выродков муа.

Краем глаза полковник Текс отметил, что грузовики уже загружены и готовы к отбытию.

– Майор, – сказал он решительно. – Вы согласитесь с тем, что эти четырнадцать детей были захвачены в плен на территории, которую контролирует Вьетконг?

– Конечно, полковник.

– Можно сказать, что они вьетконговцы.

– Без всякого сомнения, но, полковник...

– Они военнопленные, они раненые, – перебил его полковник. – Что же касается меня, то капитан спецподразделения в Луа Вуке доложил истинную правду. Четырнадцать раненых военнопленных вьетконговцев.

– Но это же дети... – воскликнул майор в негодовании.

– Майор, – медленно и с расстановкой произнес полковник Текс, – если у вас имеются какие-то особые соображения по поводу того, каких раненых военнопленных нужно эвакуировать, то почему же вы не вылетели сегодня в Луа Вук и не решили все там на месте?

Я не сумел сдержать ухмылки при виде бешенства, которое охватило майора.

– Может быть, у вас есть какое-то объяснение тому, почему ни один контрразведчик не отправился сопровождать вертолеты в Луа Вук, – невозмутимо продолжал полковник. – Я понимаю, что последние дни там не слишком безопасно из-за активности вьетконговцев, но разве такие пустяки способны помешать доблестному контрразведчику исполнять свой долг?

В ярости коротышка-майор отсалютовал и бросился прочь. Вся его команда погрузилась в джипы, и они понеслись по аэродрому, тарахтя на стыках бетонных плит. Полковник Текс с усмешкой проводил их взглядом.

– Давай уйдем куда-нибудь в тень, – предложил он. – Мне хочется услышать все подробности. А потом мы навестим доктора Фрэнсиса. Наш отдел по гражданским делам предоставил ему субсидии для расширения детского приюта.