Целостность психических процессов

Лицом к лицу

Лица не увидать.

Большое видится на расстоянье.

С. Есенин

Итак вы прочитали разделы этой книги о свойствах и мexaнизмax отдельных психических функций. Рассмотрение этих функций и процессов порознь дало возможность упростить описание специфики каждого из них. Попытаемся теперь показать связи и отношения между ними. Психические процессы — это целостная система, где каждое звено — единственное в своем роде, без участия которого нормальная работа всей системы невозможна. Вначале сконцентрируем внимание на основополагающих принципах этой системы.

Прежде всего — это принцип развития, который гла­сит, что ни одна из высших психических функций не передается нам по наследству в своем законченном виде, а развивается в той или иной мере на базе наслед­ственных задатков, в зависимости от воспитания, обу­чения, собственного опыта человека и его социальной среды. Наследственные задатки предопределяют лишь границы возможного развития. Из этого следует, что для формирования знаний, умений и способностей не стоит ждать милостей от природы, надо активно дей­ствовать. Полезно помнить, что нет возрастных ограниче­ний для совершенствования, поскольку сформированные так называемые «функциональные органы» могут служить структурой для реализации развития и после того, как завершено морфологическое созревание.

Хорошо, скажете вы, мы согласны, начинаем дей­ствовать, но как? Здесь уместно вспомнить два других принципа — погружения (интериоризации) и активности восприятия. Согласно принципу погружения, в основе развития каждой психической функции лежит развер­нутое внешнее действие, которое, сокращаясь и преобразуясь, постепенно превращается в качественно и количе­ственно иной внутренний процесс. По нашему представ­лению [86], при этом формируются замещающие струк­туры — внутренние эквиваленты двигательных процессов, которые ускоряют психические процессы и помогают более

плавному, гармоничному их осуществлению. Можно способствовать исключению избыточных двигательных компонентов специальными приемами, тогда совершен­ствование навыка происходит быстрее и развивается до конечных этапов свертывания. По мере погружения меняются способы управления действием, т. е. совершается переход от регуляции детальной, пошаговой к контролю на основе целостных и обобщенных признаков, что и обес­печивает повышение скорости действия, его плавности и гармоничности [86, 87, 88].

Развитие каждой функции идет не только по пути повышения скорости ее реализации, но и в направлении большей произвольности управления ею. Человек овла­девает знаками, которые служат средством воздействия на поведение. На исторически ранних этапах знак исполь­зовался человеком как инструмент, позволявший изме­нять поведение других людей, но постепенно он начинает применяться и как средство управления своими соб­ственными психическими процессами. Вводимые челове­ком в ситуацию как своеобразные стимулы, знаки стали выполнять функцию автостимуляции и обеспечивать тем самым произвольность высших психических процессов.

Психика человека развивается как результат его практического взаимодействия с внешним миром в дея­тельности, и, возникнув, она существенно изменяет это взаимодействие. Особенности этой деятельности опреде­ляют дальнейший прогресс всех психических процессов. Согласно теории деятельности, разработанной осново­положниками советской психологии, высшие психические процессы — восприятие, внимание, память, мышление, эмоции — рассматриваются как особые формы внутренних действий. Например, в случае памяти — это мнемические действия, направленные на запоминание материала; мышления — умственные действия, направленные на выяснение отношения между объектами в связи с ре­шением насущных проблем; эмоций — переживания, которые, с одной стороны, выявляют субъективные отношения человека к чему-либо, а с другой — восста­навливают его душевное равновесие.

Основная особенность всех высших психических про­цессов — в их опосредованности. Это качество самым тесным образом связано с социально-исторической де­терминацией психики, поскольку функцию опосредования обеспечивают «психологические орудия», роль которых выполняют знаки.

Рис. 23. Развитие высших психических функций.

Именно посредством знаков (речи) происходит, с одной стороны, овладение собственным поведением, т. е. развивается произвольность, а с дру­гой — приобщение к общечеловеческой культуре. И то и другое перестраивает психические процессы, усиливая и расширяя диапазон их адекватности (рис. 23).

Для развития высших психических процессов нет возрастных ограничений: после завершения морфологи­ческого созревания, ограниченного детским и юношеским возрастом, всю остальную жизнь оно может продолжать­ся, опираясь на формирующиеся функциональные органы, и совершенствоваться за счет погружения и свертывания.

Обратимся теперь к специфике вклада каждого из психических процессов в общий план сознания. На рис. 24, а — е схематически представлены основные черты высших психических процессов и их проявления в обоих полушариях мозга.

Начнем с восприятия. Им опосредуется поступление информации из внешней среды.

Восприятие — активный процесс, а не пассивное впитывание информации. Как и каждый высший психи­ческий процесс, оно формируется в активном взаимо­действии со средой. Первоначально направляясь только внешними воздействиями, деятельность человека посте­пенно начинает регулироваться образами. При интериоризации, с одной стороны, видоизменяется структура внеш­них действий с объектом, уменьшаются и преобразуются двигательные компоненты, а с другой — происходит фор­мирование внутреннего образа объекта, с которым человек взаимодействует. При таком взаимодействии свойства объекта (например, его форма, величина) анализируются посредством двигательного обследования (ощупывания, разглядывания), превращаясь в последовательные ряды характеристик, из которых вторично, во внутреннем поле, реконструируется одномоментное отражение внешне­го объекта — образ.

Образ индивидуален, он принадлежит внутреннему миру данного человека, поскольку избирательность восприятия при формировании конкретного образа на­правляется его личными интересами, потребностями, мо­тивами и установками, что и определяет уникальность и эмоциональную окраску образа. Формирующиеся в про­цессе восприятия образы обладают качествами, которые позволяют регулировать целесообразное поведение. Ос­новные свойства образа — константность, предметность, целостность, обобщенность — свидетельствуют об опреде­ленной независимости его от изменения условий восприя­тия в конкретных пределах: константность — от измене­ний физических условий наблюдения, предметность — от разнообразия фона, на котором воспринимается объект, целостность — от искажения и замены частей фигуры, обобщенность — от вариаций свойств объектов в границах данного класса. Можно сказать, что обобщенность — это константность внутри класса, целостность — струк­турная константность, а предметность — семантическая константность.

Здесь следует подчеркнуть важный момент. Мы можем полагаться на сформированные у нас навыки и способы восприятия только в рамках тех условий, в которых они вырабатывались, т. е. допустимо рассчитывать на адекватность, точность и надежность нашего восприятия только для привычной среды обитания.

За ее пределами будут возникать закономерные ошибки восприятия и ил­люзии, и неадекватность будет сохраняться до тех пор, пока восприятие не подстроится к новым условиям с по­мощью обратной связи. Восприятие развивается в опти­мальных условиях: когда взаимодействие со средой качественно разнообразно и количественно достаточно, тогда организуются полноценные способы анализа объекта и синтезируются системы признаков для построения адекватных образов внешней среды. Недостаточность в раздражителях и тем более информативный голод не позволяют восприятию выполнять свои функции и обеспе­чивать правильную и надежную для нас ориентировку во внешней среде. Однако восприятие само по себе не может определить целесообразного поведения, ибо целе­сообразность предполагает избирательность (рис. 24, а).

Внимание осуществляет избирательность, позволяя человеку выделить из поля восприятия определенную часть, чтобы анализировать ее в данный момент времени. При произвольном внимании селекция достигается на­правленным повышением чувствительности воспринимаю­щей системы под воздействием центральных механизмов, а при непроизвольном — определяется физическими осо­бенностями внешнего или внутреннего раздражителя, например резким изменением его интенсивности. Позна­вательная деятельность невозможна без аналитической функции внимания: при переносе внимания с одного объекта на другой непрерывная внешняя среда дробится и расчленяется. Последовательность объектов, на которые направляется внимание, определяет траекторию осмотра внешнего поля, варьируя ее, человек вычерпывает все новую информацию из того же поля. Так реализуется один из способов направленного проникновения во внешнюю среду.

Внимание настраивает нас на активное восприятие не каких-то объектов вообще, а лишь тех, которые нам необходимы. Человек в целом функционирует как одно­канальная система — в каждый данный момент главным для него становится только один сенсорный вход (напри­мер, слуховой). Кроме того, не все, что поступает на избранный вход, в равной мере значимо для человека, так как избирательность осуществляется и по содержанию.

Рис. 24, а

Различные типы избирательности реализуются меха­низмами предварительного внутреннего возбуждения соот­ветствующих зон памяти, определяя общую ситуацию ожидания нужной информации. Поскольку кратковремен­ная память имеет ограниченный объем и способна удер­живать информацию о сравнительно малом числе раз­личных объектов, постольку внимание обеспечивает по­следовательный просмотр различных участков внешнего поля. Не только события во внешней среде могут при­влекать внимание человека, оно колеблется между внеш­ними сигналами и внутренними, от физических процессов в его теле и его внутренней психической жизни. Ко­лебательный характер внимания представляет собой пе­риодическое смещение акцента восприятия с одного сенсорного входа на другой, с одних внутренних входов на другие. Он соотносится нами со сложной системой ритмов мозга — системой периодических колебательных процессов повышения и понижения чувствительности различных анализаторов [86, 88]. Периодическое пони­жение чувствительности данного входа способствует переносу приоритета восприятия на сигналы, поступающие на другой вход, и тем самым обеспечивается переключаемость.

К внешним факторам, привлекающим непроизвольное внимание, относится прежде всего новизна, интенсивность и другие физические характеристики сигналов, а к внут­ренним — их актуальность для данного человека и соот­ветствие его потребностям и эмоциональному настрою. Такие свойства внимания, как устойчивость, концентра­ция, распределяемость, переключаемость и предметность, могут рассматриваться как различные следствия его фундаментального свойства — ограниченности объема. Развитие произвольного внимания — процесс социаль­но детерминированный и проявляется в подчинении поведения речевой инструкции. В начале развития произ­вольного внимания у ребенка — это только чужая ин­струкция, а позднее — своя. Речевой приказ создает особые условия восприятия объекта: во-первых, выделя­ет данный объект из среды, во-вторых, обеспечивает возможность продлить состояние активации восприятия, не допустить угасания следов объекта при выводе его из зрительного поля и, в-третьих, позволяет вызвать образ объекта из памяти в отсутствие внешнего воздействия.

Рис 24, б

Таким образом, внимание — это средство анализа внешней и внутренней среды. Анализ основан на по­следовательном выделении элементов среды с помощью дополнительного внешнего или внутреннего усиления сигналов от выделяемого объекта с помощью движения, изменения интенсивности или личной значимости. Вни­мание, направляемое на объект, создает благоприятные условия для его запоминания (рис. 24, б).

Фундаментом всякого обучения и совершенствования является память. Память — это целая система процессов и состояний, объединенных задачей организации инфор­мации для ее сохранения на некоторый срок. В памяти информация не только хранится, но и непрерывно пре­образуется, упорядочивается и обобщается, поэтому, об­ращаясь к своей памяти, трудно рассчитывать найти в ней нечто в таком же точно состоянии, в каком оно было в момент запоминания. Кроме того, знания, пере­рабатываемые в нашей памяти, активны, т. е. обобщаясь по многим основаниям, они приводят к изменению уста­новок и мотивов и тем перестраивают все поведение человека.

Процесс переработки информации в памяти можно представить схематически следующим образом. Объекты, воздействующие на человека, прежде всего изменяют состояние его чувствительных входов. Изменение состоя­ния рецепторов данного входа происходит с некоторой инерционностью, что и определяет сохранение первичного следа в течение нескольких мгновений. Такой вид со­хранения называется мгновенной памятью, ее главная особенность заключается в модальной специфичности. (Например, зрительная информация сохраняется в мгно­венной памяти в форме одномоментной постепенно уга­сающей картины, а звук продолжает как бы звучать еще некоторое время.) Модальная раздельность сохране­ния (в соответствии с органом чувств) проявляется преж­де всего в том, что любой обращенный к входу той же модальности сигнал интерферирует с хранящимся в мгно­венной памяти или необратимо его разрушает. След в мгновенной памяти полностью угасает за несколько секунд, и если информация не переводится в другую форму хранения, она теряется необратимо. Информация, сохраняющаяся в мгновенной памяти, не поддается произвольному управлению: ее нельзя задержать в памя­ти, воспроизвести и сделать ярче. Она не обрабатывается и не соотносится с другими сенсорными входами, что проявляется в неконстантности образа.

Та часть информации в мгновенной памяти, которая попала в фокус внимания, обрабатывается в кратко­временной памяти. Эта форма памяти, в отличие от мгновенной, модально не специфична: т. е. нет отдельно слуховой, зрительной, осязательной кратковременной памяти.

Объем ее невелик и исчисляется в переменных структурных единицах (7±2 ед.), а время сохранения составляет несколько минут. В кратковременном хранении информация, по сравнению с мгновенным следом, опре­деленным образом переработана — она не одномоментна, а представляет собой последовательность информацион­ных фрагментов, поступивших из мгновенной памяти. Кратковременная память уже допускает произвольное управление — продление удержания — с помощью повто­рения и символизации, она повреждается в меньшей степени, чем мгновенная, как за счет большей длитель­ности сохранения, так и вследствие перевода первичной информации в символьную форму.

Все виды уплотнения и обобщения информации позво­ляют лучше использовать ограниченный объем кратко­временного хранилища. Интересно отметить, что ограни­ченный объем кратковременной памяти и короткий ин­тервал сохранения информации в ней являются решающи­ми факторами в осуществлении непрерывного укрупнения единиц информации—категоризации и самих объектов и операций над ними. Это обстоятельство определяет ускорение мыслительных операций и автоматизацию на­выков при обучении. Перекодирование и сжатие расши­ряют оперативное поле восприятия и позволяют человеку решать все более и более сложные задачи [88]. Сохране­ние следов в кратковременной памяти связано со спе­цифической динамикой, и любое нарушение этого процес­са непосредственно после введения новой информации необратимо разрушает их [346, 347], поэтому следует всячески оберегать следы в период их хранения в крат­ковременной памяти.

Связующим звеном между кратковременной памятью (с весьма ограниченным объемом и временем хранения) и долговременной (с практически неограниченным объе­мом и временем хранения) служит промежуточная память. Она — наименее изученное звено в системе памя­ти, но, по современным представлениям, ее объем больше, чем у кратковременной памяти, обобщение информации в ней более сложное, а сохранение связано также с дина­мическим процессом, но на других носителях. В проме­жуточной памяти следы сохраняются в течение нескольких часов — практически до очередного периода сна. Важная особенность этой памяти состоит в следующем: если

в течение двух-трех суток она не очищается, то человек принудительно «отключается» — перестает воспринимать информацию из внешней среды. Есть основания пред­полагать, что информация из промежуточной памяти переводится в долговременную не непосредственно, а через кратковременную память: сначала фрагмент информации, ограниченный объемом кратковременного хранилища, выводится из промежуточной памяти в крат­ковременную (там эта информация вторично оценивается и обобщается) и только затем направляется в соответ­ствующую часть долговременной памяти, после чего процедура повторяется с новым фрагментом, извлекаемым из промежуточной памяти, и т. д. Процессы очищения промежуточной памяти происходят в основном во сне и, вероятно, этим в значительной степени определяются его специфика и назначение.

Сон — это периодическое отключение организма от приема информации из внешней среды. В период сна происходит много процессов, важных для обработки ин­формации и поддержания эмоционального здоровья че­ловека. Отбираются и обобщаются наиболее ценные сведения из накопленных в предыдущий день и пере­даются на долговременное хранение, проявляются и час­тично разряжаются в сновидениях доминантные очаги и очаги напряженности, возникшие от личностно зна­чимых, но скрытых и нереализованных желаний и по­требностей, и тем самым обеспечивается некоторая нор­мализация психического состояния. Упорядоченность накопленной за предыдущий период бодрствования ин­формации и ее личностная переоценка способствуют эмоциональному комфорту и определяют субъективное ощущение отдыха после полноценного ночного сна. Хра­нилище промежуточной памяти при этом оказывается подготовленным к приему очередной порции информации из внешней среды, а долговременная память пополняется новой информацией.

Объем долговременной памяти практически неограни­чен, неограничено также и время хранения информации в ней: она сохраняется всю жизнь. Если информация в ней хранится в любом объеме и любое время, то почему человек испытывает трудности вспоминания? Основу владения долговременной памятью составляют три принципа: включение того, что подлежит запоминанию, в цель деятельности

(а не в ее средства), пра­вильная (осознанная) установка на срок сохранения и значимость запоминаемого и, наконец, точность само­инструкции (в какой форме и в каких ситуациях эти сведения могут понадобиться).

Человек прочно запоминает информацию и облегчает ее вспоминание, используя различные виды ее обработки; формирование укрупненных оперативных единиц восприя­тия и сохранение их в памяти позволяют перестроить работу внимания так, чтобы удерживать его только на обобщенных элементах внешнего и внутреннего поля и тем самым ускорить процесс обучения [88]. Долговременная память функционирует эффективнее, нужная информация быстрее и точнее выбирается из ее хранилищ у того, кто владеет большим числом разнообразных навыков класси­фикации объектов. Все формы организации и категори­зации материала, включая его в различные связи, об­легчают тем самым вспоминание, формируя новые пути, по которым можно добраться до нужной в данный мо­мент информации, чтобы ее вытащить.

Легкость вспоминания зависит от эмоциональной оценки информации как в момент запоминания, так и в мо­мент припоминания. Обычно затруднено вспоминание не только того материала, который редко используется, но и того, который не очень нужен или настолько неприятен, что напоминание о нем грозит нарушением душевного равновесия. Центральные управляющие процессы, влияю­щие на эмоциональную оценку информации в момент ее восприятия, определяют уровень деформации сле­дов памяти. Если событие воспринимается человеком в спокойном уравновешенном состоянии, то велика веро­ятность того, что возрастание силы и яркости впечат­ления повысит прочность следа и четкость вспоминания. Если же восприятие происходит в экстремальной ситуа­ции, то рост интенсивности воздействия может привести к затруднению вспоминания и падению его точности.

В процессе запоминания информации в системах памяти происходит непрерывное обобщение и упорядо­чивание поступающего материала и, наконец, запись его в связи с ранее накопленным. Мышление, базируясь на операциях и операторах, сформированных в недрах памяти при оптимизации запоминания, продолжает линию развития интеллекта по пути выявления разных форм отношения между предметами и явлениями в чистом виде.

Мыслительный процесс обогащает наши способности и возможности постигать внешний мир, делая для нас доступными представления о неограниченном простран­стве и времени. Если с помощью восприятия человек может реагировать на сигналы в границах, определяемых разрешающей способностью его органов чувств, то уже с помощью вторичных образов — представлений, фор­мируемых, сохраняемых и преобразуемых в долговре­менной памяти, он воспринимает не только то, что в дан­ный момент реально присутствует в поле его досягае­мости. Представление как бы продлевает для нас время присутствия объекта и тем расширяет временные огра­ничения восприятия. Кроме того, представление позво­ляет мысленно манипулировать с ним, наблюдая объект не только в заданном ракурсе. Представление можно мысленно поворачивать, т. е. рассматривать предмет с любой стороны, тем самым преодолеваются некоторые пространственные ограничения восприятия. Используя представления, человек становится способным мысленно не только повернуть объект, но и поместить его в любом месте пространства, на любом фоне, независимо от лично­го опыта и правдоподобия.

Допуская экстраполяцию и интерполяцию, память раздвигает за счет этого границы восприятия временных и пространственных характеристик объектов и процессов у человека еще до развития мышления, однако они ко­нечны и имеют реальные пределы. Мыслительный процесс снимает эти границы в принципе. Каким образом? Прежде всего за счет свободного перемещения в мысленном поле, т. е. процесса децентрации. Человек перестает на все смотреть только с единственной позиции — со своей. Он может теперь отделить некоторые свои качества от себя как их носителя и посмотреть на себя со стороны, с точки зрения любой позиции. Он мысленно свободно перемещает в любую точку пространства и времени не только объекты (представления), но и себя. Децентрация позволяет ему, меняя позиции каждый раз, видеть объект на другом фоне, включать его в другой контекст и тем самым вычерпывать из него новое содержание.

Понятия, в отличие от представлений, утратив мо­дальную специфичность и обладая большей обобщенностью дают возможность человеку преодолевать огра­ниченность представлений личным опытом и включить (присвоить) общественный опыт. Так, с помощью мышле­ния человек преодолевает пространственные и временные границы восприятия и выходит за пределы своего индиви­дуального опыта в объеме используемых знаний. Осозна­вая признаки класса объектов, его отличительные особен­ности, человек оперирует в высшей мере обобщенными (истинными) понятиями, объем которых лишь частично пересекается с его конкретным жизненным опытом.

В период допонятийного развития ребенок постепенно обучается мыслить, и в реальной практике его взаимо­действия с предметами и людьми формируются мысли­тельные операции. Объединяет этот и последующий этапы развития понятийного мышления то, что и в тот и другой периоды в качестве основной структуры мышления ис­пользуются суждения. Только при допонятийном мышле­нии в качестве элементов суждения ребенок использует образы, представления и некоторые переходные к понятию комплексы. Образы очень индивидуальны, представления уже имеют больше общего у разных людей, а предпонятийные комплексы еще в большей мере сходны, но все еще могут включать кроме существенных свойств объектов случайные, определяемые лишь собственным опытом ребенка. Эти особенности ограничивают взаимопонима­ние взрослого и ребенка. Последний еще не владеет в полной мере мыслительными операциями, еще не преодо­лены последствия его эгоцентризма и не выработано главное качество мыслительных операций — их обрати­мость. Все детство продолжается развитие операционных структур мышления, отщепление и осознание обрати­мости основных пар: анализ — синтез, выявление сход­ства — различия, обобщение — конкретизация. Только формирование этих операций и полноценное использова­ние понятий позволяют человеку научиться продуктивно решать стоящие перед ним задачи.

Задача, или проблемная ситуация, суть отражение объективно существующего рассогласования между иско­мым результатом и хранящимися в памяти стратегиями его достижения. Осознание недостаточности наличной информации для достижения поставленной цели прояв­ляется в возникновении вопросов, ответы на которые способствуют уточнению формулировки проблемы. Однако

важно подчеркнуть, что объективное рассогласование, определяющее проблемную ситуацию, активизирует мы­шление лишь в том случае, еслиее решение для данного человека лично значимо. В этом случае возникает уста­новка, которая будет поддерживать процесс решения и контролировать удовлетворительность полученного ре­зультата.

Разнообразие возникающих вопросов отражает работу механизма децентрации. Каждый вопрос, сформулирован­ный по-новому, заставляет посмотреть на проблему с новой точки зрения и тем самым вычерпывать из среды и соб­ственной памяти новую информацию. Таким образом, вопросы направляют анализ и определяют траекторию поиска ответа. Коль скоро вопросы являются ключевым инструментом при решении задачи, то важны все их грани. Меняя грамматическую структуру вопроса, мы тем самым с разной степенью жесткости можем предопреде­лить ответ. Размеры поля анализа тоже зависят от формы вопроса, стандартная постановка вопросов, как правило, порождает и стереотипные ответы. При решении новой задачи полезно использовать такие постановки вопросов, которые освещали бы проблему с новых и неожиданных сторон. Ответ на вопрос — это суждение, оно вскрывает отношение и в этом смысле является единицей мысли­тельного процесса. Чем больше поставлено вопросов, чем больше использовано различных формулировок задачи, тем ближе она к решению (рис. 24, в).

Почему переформулирование может приблизить ре­шение? При поиске новой формулировки мы стараемся не менять суть проблемы, поэтому все формулировки сохраняют нечто общее — некий инвариант. Выделение инварианта способствует прояснению ядра задачи, а сово­купность вариаций формулировок обеспечивает включе­ние этого ядра в разные контексты, что и определяет разнообразие условий решения. Коль скоро ядро выделено и решение найдено, его принцип, отделенный и очищенный от частных условий, становится переносимым (транспо­нируемым) на множество других частных условий, если при этом сохраняются те же существенные отношения, при которых разработано найденное решение, тем самым обеспечивается правомерность переноса принципов реше­ния на новые области их применения при обучении.

Рис. 24, в

Изменение формулировки, включая название новых понятий, влечет за собой связанные с ними зрительные образы, а последние, будучи включены в новый контекст (фон), порождают, сопоставление их с новыми понятиями и т. д. В этом смысле переформулирование способствует непре­рывному переводу проблемы с языка слов и символов на язык образов и обратно, при этом может происходить постепенное восхождение ко все более обобщенным обра­зам и понятиям.

Таким образом, разнообразие вопросов и формули­ровок проблемы создает нужную среду для порождения гипотез или перебора альтернатив. Было отмечено, что обычно в поиске решения человек перебирает лишь не­большое число вариантов из всех мыслимых, активно ограничивая себя различными способами. Некоторые из способов ограничения перебора весьма эффективны для ускорения решения. Так, эмоции как субъективная оценка значимости события являются одним из механизмов, который под влиянием системы ценностных ориентации

че­ловека направляет дополнительное возбуждение лишь в некоторые поля памяти, тем самым ограничивая зону перебора. Однако важно так сократить перебор, чтобы, образно выражаясь, «с водой не выплеснуть ребенка». Некоторые способы ограничения приводят к рассмотрению лишь стандартных гипотез, к ним относятся индивидуаль­ные интеллектуальные штампы, порожденные повторяе­мостью проблем в личном опыте, общечеловеческие тра­фареты и социальные табу, которые связаны с боязнью отличаться от других людей и с давлением авторитетов.

В последние годы разработаны специальные приемы, побуждающие человека при решении творческих задач преждевременно не сужать поле анализа, не упускать из рассмотрения кажущиеся маловероятными комбинации, использовать все возможные аналоги, не критиковать себя преждевременно и не сомневаться в правильности избранного пути решения. Эти приемы носят название «мозговая атака», «синектика», «морфологический ана­лиз», «метод фокальных объектов», «список контрольных вопросов» и др. Совокупность этих приемов направлена не только на оптимальное использование произвольных компонентов мышления, но и на то, чтобы непроизвольные ассоциации направлялись в требуемое русло и из них извлекался максимум информации.

Речь послужила катализатором совершенствования человечества, создав людям возможность общения в сов­местном труде. Слово выделяет объект из среды, давая ему имя, и включает его в категорию сходных. Так, с помощью речи человек организует свое и чужое пове­дение и расчленяет (анализирует) внешнюю среду. Речь выступает как средство внешнего проявления мыслей и чувств одного человека для другого. Появление устной и письменной речи определило специфику развития мыш­ления, продуктом которого является вскрытие суще­ственных отношений между объектами и явлениями. Процесс мышления в качестве основного звена включает многократную трансляцию проблемы с языка образов на язык символов. Такой многократный перевод — не пере­ливание из пустого в порожнее, а непрерывное восхож­дение к образам и символам другого уровня обобщения. Именно на этом пути достигается понимание проблемы и вычленяется ее суть.

Оба языка — образов и символов — на определенном этапе развития связаны с речью. Сопоставление языка первичных образов (например, зрительных) их словесным эквивалентам предполагает построение предложения, а грамматическое строение фразы непременно отражает отношения этих объектов. Когда утверждается, что после нескольких циклов трансляции человек может перейти к использованию все более обобщенных понятий, то это не вызывает трудностей понимания, поскольку каждому известны понятия разной степени обобщенности (напри­мер, суждения: это — кошка и это — млекопитающее) и участие речи в этом аспекте мышления несомненно. Несколько этапов формирования все более обобщенных образов демонстрирует история развития письменности, где изображение слова — это образ, утративший всякое внешнее сходство с исходным объектом, а предложение — это пространственная структура, отражающая отношения между объектами в своей грамматической форме (рис. 24, а).

Воздействие речи на восприятие, память и внимание служит одним из существенных факторов при их развитии. Влияние речи на все эти процессы многогранно, она и определяет избирательность внимания, и организует структуру восприятия, и формирует архитектонику памяти. Организуя произвольное внимание, слово создает воз­можность продлить воздействие внешнего стимула, заме­щая его, предупреждая переключение восприятия на дру­гой стимул. Так, благодаря речи формируется произ­вольность в последовательности анализа внешней среды. Продукт восприятия — обобщенный образ категоризируется и сопоставляется с названием, тем самым и предопре­деляется обратное влияние слова на точность последую­щего восприятия.

Не менее отчетливо проявляется влияние речи на память. Название, сопоставленное с рисунком в момент запоминания, изменяет сохранение его в памяти таким образом, что при вспоминании рисунок реконструируется не по зрительному следу, а по названию. Иначе говоря, выдвинутая на основе прежнего опыта и вербализованная гипотеза может сделать восприятие тенденциозным. Каж­дое слово в памяти закономерно связано с другим словом более или менее прочными ассоциативными связями, и функциональная структура, где еще прослеживаются

Рис. 24, г

слабые связи этого конкретного слова, называется его смысловым полем. Есть основания предполагать, что слова, более тесно связанные, т. е. с большими вероят­ностями встречаться в речи вместе, расположены в центре поля, а слова, редко вместе встречающиеся,— на его периферии. Подобная организация смыслового поля слов проявляется, например, в понимании переносного значения

слова и юмора. Только активное владение всем смысловым полем слова позволяет понять соль шутки — ощутить малую вероятность слабых связей смыслового поля. Отсюда проясняется значимость изучения не только грамматики, но и обширной лексики при овладении ино­странными языками.

В отличие от мышления, вычленяющего обобщенные значимые для всех людей отношения между объектами и явлениями внешнего мира, эмоции выявляют отношение данного человека к предметам и явлениям. Эмоции — это психический процесс, отражающий личную значимость внешних и внутренних ситуаций для осуществления регуляции жизнедеятельности человека. Предполагают, что когда-то эмоции явились важным шагом на пути развития мышления. Действительно, необходимым услови­ем вычленения отношения между объектами в чистом виде, осуществляемым в процессе развитого мышления, является децентрация — свободное перемещение в мы­сленном поле и способность посмотреть на предмет с раз­ных точек зрения, отсоединенных от себя самого. В эмоции человек еще сохраняет «пуповину» связи своей позиции только с самим собой, т. е. вычленяет не объективные отношения между внешними по отношению к нему пред­метами, а только свое субъективное отношение к ним, тем не менее это уже формирование отношения, и поэтому можно говорить, что мышление и эмоции в этом смысле имеют родство.