Информационная технология и реструктуризация отношений между трудом и капиталом: социальный дуализм или фрагментированные общества?
Распространение информационной технологии в экономике само по себе не ведет к росту безработицы и может обеспечить создание дополнительных рабочих мест в долгосрочной перспективе. Трансформация менеджмента и труда в большей степени улучшает профессиональную структуру, чем увеличивает количество низкоквалифицированных работ. Растущая глобальная торговля и инвестиции не являются сами по себе главными причинами уничтожения рабочих мест и деградации условий труда на Севере, в то время как они вносят вклад в создание миллионов рабочих мест в новых индустриальных странах. Однако процесс исторического перехода к информациональному обществу и глобальной экономике характеризуется широко распространенным ухудшением условий жизни и труда работников108. Это ухудшение в разных контекстах принимает различные формы: повышение структурной безработицы в Европе; снижение ставок заработной платы, рост неравенства и нестабильность работы в Соединенных Штатах; неполная занятость и ускоряющаяся сегментация рабочей силы в Японии; включение в неформальную экономику и снижение статуса новой городской рабочей силы в индустриализирующихся странах; растущая маргинализация сельскохозяйственной рабочей силы в застойных слаборазвитых экономиках. Как утверждалось выше, эти тенденции не вытекают из структурной логики информациональной парадигмы, но являются результатом текущей реструктуризации отношений между трудом и капиталом с помощью мощных инструментов, предоставляемых новыми информационными технологиями и новой организационной формой - сетевым предприятием. Кроме того, хотя потенциал информационных технологий мог бы одновременно обеспечить более высокую производительность и занятость, более высокие жизненные стандарты, единожды сделанный технологический выбор ор-ганичивает возможный набор технологических траекторий109, и информациональное общество может стать в одно и то же время (без технологической или исторической необходимости быть таковым) дуалистичным обществом (dual society).
Источник: US Bureau of Census (1994); разработано Mishel and Bernstein (1994).
Рис. 4.8. Соединенные Штаты: ежегодный рост медианного дохода семей, 1974-1993 гг.
(Данные за 1989 и 1993 гг. были пересмотрены с использованием весов переписи 1990 г.)
В альтернативных точках зрения, преобладающих в ОЭСР, МВФ и правительственных кругах крупных западных стран, предполагается, что тенденции роста безработицы, неполной занятости, неравенства доходов, бедности и социальной поляризации являются в целом результатом несоответствия квалификации, отсутствия гибкости на рынках труда110. Согласно таким взглядам, в то время как профессиональная структура/структура занятости совершенствуется, в смысле роста значения образования как компоненты квалификации, требуемой для информациональных работ, рабочая сила не соответствует новым задачам либо из-за низкого качества системы образования, либо по причине неадекватности этой системы обеспечению нового типа квалификации, в которой нуждается возникающая профессиональная структура 111.
В своем сообщении исследовательскому институту ILO Карной и Флюйтман подвергли этот широко распространенный взгляд уничтожающей критике. После обширного обзора литературы и свидетельств, касающихся отношений между квалификацией, занятостью и заработной платой в странах ОЭСР, авторы заключают:
"Несмотря на кажущееся согласие относительно аргумента о квалификационном несоответствии, касающемся предложения труда, свидетельств, поддерживающих его, крайне мало, особенно в отношении улучшенного образования и большего и лучшего профессионального обучения, которые решат либо проблему открытой безработицы (Европа), либо проблему распределения заработной платы (США). Мы утверждаем, что намного более убедительным является аргумент, что лучшее образование и расширение профессионального обучения могли бы в долгосрочной перспективе внести вклад в повышение производительности и темпов экономического роста" 112.
В том же смысле Дэвид Хоуэлл показал для США, что, несмотря на растущий спрос на работников высокой квалификации, не это было причиной существенного падения средних ставок заработной платы американских рабочих между 1973 и 1990 гг. (падение недельной ставки с 327 до 265 долл. в 1990 г., измеренное в долларах 1982 г.). Характер квалификации также не является источником роста неравенства доходов. В совместном исследовании с Вулфом Хауэлл показывает, что хотя доля низкоквалифицированных рабочих в США по отраслям уменьшается, доля низкооплачиваемых рабочих в тех же отраслях растет. Некоторые исследования также предполагают, что высокая квалификация все равно пользуется спросом, хотя высококвалифицированных людей хватает, но высокая квалификация не обязательно означает более высокие ставки заработной платы113. Так, в США, хотя падение ставок реальной заработной платы было более заметно для малообразованных, жалованье людей с образованием на уровне колледжа между 1987 и 1993 гг. также стагнировало114.
В Соединенных Штатах в 1980-1990-х годах семейный доход падал (см. рис. 4.8), и это прямое следствие экономической реструктуризации. Ставки заработной платы и условия жизни продолжали ухудшаться в 1990-х годах, несмотря на сильное экономическое оздоровление в 1993 г115. Исследование Бюро переписи США в 1994 г.116 показало, что, несмотря на значительный рост экономики в целом (3%) и рост среднедушевого дохода на 1,8%, медианный семейный доход в 1993 г. снизился на 1% по сравнению с 1992 г. С 1989 по 1993 г. типичное американское домохозяйство потеряло 7% своего годового дохода. Количество американцев, живущих за чертой бедности, также выросло в 1993 г. до 15,1% (с 13,1% в 1989 г.), а неравенство доходов продолжало расти до рекордных уровней: в 1993 г. верхние 20% американских семей получали 48,2% общего дохода, в то время как нижние 20% зарабатывали 3,6%, усиливая структуру неравенства доходов, сложившуюся в 1980-х годах. Согласно Туроу (1995: 78), медианная зарплата для мужчин, занятых полный рабочий день, начала падать в 1973 г., и за 20 лет снизилась с 34 048 до 30 407 долл. В тот же период заработок верхних 20% стабильно возрастал и реальный показатель ВВП на душу населения увеличился на 29 %. Семейный доход поддерживала зарплата женщин, но к концу 1980-х годов и она начала падать в реальном выражении, снижая доходы домохозяйств. В начале 1990-х годов верхнему 1% населения принадлежало 40% всех активов - вдвое больше, чем в середине 1970-х годов, что соответствовало уровню конца 1920-х годов, т.е. периоду перед введением прогрессивного налогообложения. Иллюстрацию потрясающей прогрессии неравенства доходов в США см. на рис. 4.9. Кроме того, через полстолетия после того, как Гуннар Мюрдаль раскрыл "Американскую дилемму", Мартин Карной в недавно вышедшей прекрасной книге обоснованно утверждал, что расовая дискриминация продолжает увеличивать социальное неравенство, способствуя маргинализации большой доли американских этнических меньшинств117.
Хотя Америка является крайним случаем неравенства доходов и падения уровня реальной заработной платы среди индустриальных наций, ее эволюция значима, поскольку она представляет модель гибкого рынка труда, на которую нацеливаются большинство европейских стран и уж, конечно, европейские фирмы 118. И социальные последствия такого явления в Европе очень сходны. Так, в Большом Лондоне между 1979 и 1991 гг. реальный доход домохозяйств в нижнем дециле распределения доходов понизился на 14 %, а отношение реального дохода самого богатого дециля к беднейшему почти удвоилось за десятилетие, увеличившись с 5,6 до 10,2119.
В условиях неограниченной гибкости незащищенной оказывается не только неквалифицированная рабочая сила. Кадровое ядро лучше оплачивается и более стабильно, но и у него укорачивается период трудовой жизни, в течение которого профессионалы рекрутируются в ядро предприятия. В американском бизнесе 1990-х годов предельной границей является правило 50/50: те, кому больше пятидесяти лет и кто зарабатывает больше 50 000 долл., первыми потеряют работу при потенциальном сокращении120.
Источник: US Congressional Budget Office (1991); составлено Mishel and Bernstein (1994). Рис. 4.9. Соединенные Штаты: рост доходов по квантилям, 1980-1989 гг.
Логика этой модели высокодинамичного рынка труда взаимодействует со специфичностью трудовых институтов в каждой стране. Так, исследование германских трудовых отношений показывает, что сокращение занятости в результате введения компьютеризованного оборудования в 1980-х годах было обратно пропорционально уровню защиты рабочих, предоставляемому профсоюзами в отрасли. Однако и фирмы с высоким уровнем защиты были также фирмами с высочайшим объемом инновации. Это исследование показывает, что не существует неизбежности конфликта между совершенствованием технологической базы фирмы и сохранением большей части ее рабочих путем общего переобучения. Эти фирмы были также фирмами с высочайшим уровнем членства в профсоюзах121. Исследование Харли Шейкена, касающееся японских автомобилестроительных компаний в Соединенных Штатах и автомобильного завода Saturn в Теннесси, приходит к сходным выводам, показывая эффективность вклада рабочих и участия профсоюзов в успешном введении технологических инноваций при одновременном снижении потери рабочих мест122.
Именно эти институциональные вариации объясняют показанную нами разницу между Соединенными Штатами и Европейским Союзом. Социальная реструктуризация принимает форму давления на ставки заработной платы и условия труда в США. В Европейском Союзе, где трудовые институты лучше защищают свои исторически завоеванные позиции, чистым результатом является рост безработицы из-за ограниченного вступления в ряды рабочей силы молодых рабочих и из-за раннего ухода из них пожилых людей или рабочих, оказавшихся запертыми в неконкурентоспособных секторах и фирмах123.
Что касается индустриализирующихся стран, они по крайней мере три десятилетия демонстрируют модель разграничения между формальными и неформальными городскими рынками труда, что равносильно гибким формам, распространенным в зрелых экономиках новой технологической/организационной парадигмой124.
Почему и как на заре информационной эпохи происходит эта реструктуризация отношений между трудом и капиталом? Она вытекает из исторических обстоятельств, технологических возможностей и экономических императивов. Чтобы воспрепятствовать сокращению прибылей, не запуская инфляции, национальные экономики и частные фирмы с начала 1980-х годов воздействовали на трудовые затраты либо путем увеличения производительности без создания дополнительных рабочих мест (Европа), либо путем снижения затрат на создание значительного количества новых рабочих мест (США). Профсоюзы, главное препятствие для односторонней стратегии реструктуризации, были неприспособлены к представлению интересов новых типов рабочих (женщин, молодежи, иммигрантов), а также к действиям на новых рабочих местах (офисы частного сектора, высокотехнологичные отрасли промышленности) и к функционированию в новых формах организации (сетевое предприятие в глобальном масштабе)125. Когда необходимо, политически инспирированные наступательные стратегии помогали историческим/структурным явлениям, работающим против профсоюзов (например, наступление Рейгана на авиадиспетчеров, Тэтчер - на угольщиков). Но даже социалистические правительства во Франции и Испании, когда давление конкуренции мешало резко отступить от новых управленческих правил глобальной экономики, продолжали изменять условия рынка труда, тем самым ослабляя позиции профсоюзов.
Эти исторически новые отношения между капиталом и трудом стали возможными благодаря использованию мощных информационных технологий и организационных форм, питаемых новой технологической средой. Способность собирать и рассеивать рабочую силу по конкретным проектам и задачам где угодно и в любое время создала возможность появления виртуального предприятия как функционального единства. В дальнейшем это стало вопросом преодоления институционального сопротивления развитию такой логики и/или получения уступок от работников и профсоюзов из-за потенциальной угрозы виртуализации. Экстраординарное увеличение гибкости и приспособляемости, ставшее возможным при новых технологиях, противопоставило жесткость труда мобильности капитала. Это сопровождалось непрестанным давлением с целью сделать трудовой вклад возможно более гибким. Производительность и прибыльность возросли, однако труд потерял институциональную защиту и стал все больше зависеть от индивидуальных условий сделок на постоянно меняющемся рынке труда.
Как это было на протяжении большей части человеческой истории, общество разделилось на победителей и побежденных в бесконечном процессе индивидуализированных неравных сделок. На этот раз было мало правил, касающихся того, как выигрывать и как проигрывать. Квалификации оказалось недостаточно, поскольку процесс технологического изменения ускорил свой темп, постоянно повышая требования к квалификационным качествам. Членство в корпорациях, даже гражданство перестало быть источником привилегий, так как ускоренная глобальная конкуренция постоянно перекраивала изменчивую геометрию работы и рынка. Никогда труд не играл столь значимую роль в процессе создания стоимости. Но никогда рабочие (безотносительно к их квалификации) не были более уязвимы для организации, ибо они стали "подтянутыми" индивидами, которые отданы на откуп гибкой сети и местоположение которых в этой сети неизвестно ей самой.
Таким образом, на поверхности общества становились/становятся дуалистичными, с увеличивающимися верхним и низшим слоями на обоих полюсах профессиональной структуры, при сжимающейся середине, причем темп и пропорции соответствующего процесса зависят от положения каждой страны в международном разделении труда и от ее политического климата. Но в глубинах складывающейся/возникающей социальной структуры информациональной работой был запущен более фундаментальный процесс: дезагрегация труда, провозглашающая возникновение сетевого общества.
107 Freeman and Soete (1994).
108 Harrison (1994); ILO (1994).
109 Arthur (1989).
110 Этот взгляд обычно выражается Аланом Гринспеном, председателем Совета управляющих Федеральной резервной системы США, Международным валютным фондом и другими кругами международных экспертов. Экономический дискурс, артикулирующий этот тезис, см. в работах Krugman (1994); а также Krugman and Lawrence (1994).
111 Cappelli and Rogovsky (1994).
112 Camoy and Fluitman (1994).
113 Howell (1994); Howell and Wolff (1991); Mishel and Teixeira (1991).
114 Center for Budget and Policy Priopities, Washington, D.C., Cited by New York Times, October 7 1994: 9; см. также Murphy and Welch (1993); Bernstein and Adier (1994).
115 Mishel and Bernstein (1994).
116 Цит. по: New York Times, October 7 1994. См. также Newman (1993).
117 Camoy (1994).
118 Sayer and Walker (1992).
119 Lee and Townsend (1993:18-20).
120 Byme (1994).
121 Wamken and Ronning (1990).
122 Shaiken (1993,1995).
123 Bosch (1995).
124 Pones el al. (1989); Gereffi (1993).
125 Оценки упадка традиционного тред-юнионизма в новых экономико-технологических условиях см.: Camoy et al. (1993a); Gourevitch (ed.) (1984): Adierand Suarez (1993).
Приложение А