Сходства и различия между языком в искусственными знаковыми системами

Знаки - такие значащие единицы языка, как слова и морфемы. Посмотрим

подробнее, что же у них общего со знаками искусственных знаковых систем.

1. Экспоненты морфем и слов, как и экспоненты дорожных и иных знаков,

материальны: в процессе речи морфемы и слова воплощаются в звуковой материи,

в звучании (а при письменной фиксации — в ма­териальном начертании).

2. Все морфемы и слова обладают, как и неязыковые знаки, тем или иным

содержанием: в сознании людей, знающих язык, они связы­ваются с

соответствующими предметами и явлениями, вызывают мысль об этих предметах и

явлениях и, таким образом, несут опреде­ленную информацию (обычно частицу

общей информации, заключенной в высказывании).

3. Подобно неязыковым знакам, морфемы языка и его слова участ­вуют в

разнообразных противопоставлениях. Именно в силу противопоставления, как и в

искусственных знаковых системах, возможны случаи нулевого экспонента, а у

поло­жительных экспонентов не все материальные свойства являются

суще­ственными: будет ли слово ворон произнесено басом или дискантом, с

«обычным» или с картавым р, это не отразится на его понимании.

4. Как и в искусственных системах, связь между экспонентом и содержанием

языкового знака может быть либо чисто условной, либо в какой-то степени

мотивированной. Но в языковых знаках изобрази­тельная мотивированность

экспонента встречается относительно редко, главным образом в

звукоподражательных словах (кукушка, мяукать и т. п.), точнее—в их

корневых морфемах (куку-.мяу-). Большинство же знаков языка

характеризуется чисто традиционной связью между экспонентом и содержанием.

5. Мы видели, что содержание знаков искусственных систем есть отражение в

сознании человека предметов, явлений, ситуаций действи­тельности и что знаки

эти служат средством обобщения и абстракции. Это в еще большей мере относится к

знакам языка, фиксирующим ре­зультаты абстрагирующей работы человеческого

мышления. Только так называемые имена собственные (Нева, Эльбрус, Саратов,

Софокл) обозначают (и, следовательно, отражают в своем содержании)

индиви-1уальные предметы (определенную реку, определенную гору и т. д.). Все

остальные языковые знаки обозначают классы предметов и явлений, и содержание

этих знаков представляет собой обобщенное отра-«ение действительности.

Итак, знаки языка во многом сходны со знаками других знаковых систем,

искусственно созданных людьми. Сходство это таково, что

язык, без сомнения, нужно считать системой знаков и правил их

функ­ционирования. Вместе с тем язык — знаковая система особого рода, заметно

отличающаяся от искусственных систем.

Прежде всего язык — универсальная знаковая система. Он обслуживает

человека во всех сферах его жизни и деятель­ности и потому должен быть способен

выразить любое новое содержа­ние, которое понадобится выразить. Искусственные

системы не таковы. Все они — специальные системы с узкими задачами,

обслуживающие человека лишь в определенных сфе­рах, в определенных типах

ситуаций. Все типы ситуаций, для кото­рых созданы эти искусственные системы, в

принципе предусмотрены заранее при создании системы. Следовательно, количество

содержаний, передаваемых знаками такой системы, точно ограничено, конечно. Если

возникает потребность выразить какое-то новое содержание, требуется специальное

соглашение, вводящее в систему новый знак, т. е. изменяющее саму систему. Знаки

в искусственных системах либо вовсе не комбинируются между собой в составе

одного «сообщения» (например, не сочетаются поднятое и опущенное плечо

семафора), либо же комбинируются в строго ограниченных рамках, и эти

комби­нации обычно точно фиксируются в виде стандартных сложных знаков (ср.

запрещающие дорожные знаки, в которых круглая форма и крас­ная кайма обозначают

запрет, а изображение внутри круга указывает, что именно запрещается).

Напротив, количество содержаний, переда­ваемых средствами языка, в принципе

безгранично. Эта безграничность создается, во-первых, очень широкой

способностью к взаимному ком­бинированию и, во-вторых, безграничной

способностью языковых знаков получать по мере надобности новые значения, не

обязательно утрачивая при этом старые. Отсюда — широко распространенная

многозначность языковых знаков: петух— птица и петух —

'запальчивый человек, забияка' .

Далее, язык — система, по своей внутренней структуре зна­чительно более

сложная, чем рассмотренные искусственные системы. Сложность проявляется

здесь уже в том, что целостное сооб­щение лишь в редких случаях передается

одним целостным языковым знаком вроде приведенного выше Стоп! Такая

передача одним знаком возможна лишь для некоторых сообщений. Обычно же

сообщение, вы­сказывание есть некая комбинация большего или меньшего числа

зна­ков. Это комбинация свободная, создаваемая говорящим в момент •речи,

комбинация, не существующая заранее, не стандартная (хотя и строящаяся по

определенным «образцам» — моделям предложений). Языковой знак, как правило,

есть, следовательно, не целое высказы­вание, а лишь компонент высказывания; как

правило, он дает не целостную информацию, соответствующую определенной

ситуации, а лишь частичную информацию, соответствующую отдельным элемен­там

ситуации, на которые этот знак указывает, которые он выделяет, называет и т. д.

При этом знак, в свою очередь, может быть простым, элементарным (т. е.

морфемой) или сложным (многоморфемным словом, так называемым устойчивым

сочетанием слов вроде белый гриб). Неко­торые языковые знаки являются

«пустыми», т. е. не обозначают ника­ких «внеязыковых реальностей». Эти знаки

выполняют чисто служеб­ные функции. Так, окончания прилагательных в русском

языке обычно функционируют лишь как показатели синтаксической связи

(согласо­вания) данного прилагательного с определяемым существительным

(новый журнал — новая газета — новое письмо); немецкая приинфинитивная

частица ги есть, собственно, лишь показатель зависимости инфинитива от

другого слова в предложении и т. д. Сложность струк­туры языка проявляется,

далее, в том, что в языке есть не только ярус, лежащий «выше» знакового — ярус

предложений и свободных (пере­менных) словосочетаний вроде белая простыня,

но также и ярус, ле­жащий «ниже» знакового, ярус «незнаков», или «фигур», из

которых строятся (и с помощью которых различаются) экспоненты знаков.