Аллитерация и ассонанс

Аллитерацияв широком смысле слова есть повтор согласных или гласных звуков в начале близко расположенных ударных слогов: Doom is dark and deeper than any sea dingle (W. Auden). Аллитерацией называют также повтор начальных букв: Apt Alliteration's artful aid (Ch. Churchill).

Для английской поэтической традиции аллитерация имеет особенно большое значение, поскольку англосаксонский стих был аллитерационным. Подобно рифме в современной поэзии, аллитерация служила не только инструментовке, но являлась организующим стих приемом метрической композиции. Распре­делялась она закономерно. Каждая строка имела четыре ударе­ния, количество слогов между ударениями было произвольным. Аллитерация сочеталась с цезурой. В своем фундаментальном исследовании В.М. Жирмунский определяет цезуру как метри­чески обязательное сечение стиха, т.е. «перерыв в движении ритма, заранее заданный, как общий закон строения стиха, как элемент метрической схемы; цезура разбивает стих на два по­лустишия, т.е. метрический ряд высшего порядка — на менее обширные метрические группы, равные или неравные, объеди-

ненные и вместе с тем противопоставленные друг другу»¹. Строка разделялась цезурой на два полустишия, по два ударения в каж­дом полустишии. Первый ударный слог второго полустишия ал­литерировался с одним или чаще с двумя ударными слогами первого, выделяя таким образом главенствующие в стихе мет­рические ударения. В.М. Жирмунский рассматривает аллите­рацию англосаксонской поэзии как особый вид начальной риф­мы и прослеживает зарождение в этот период канонической конечной рифмы².

Эта, по выражению В.М. Жирмунского, эмбриональная риф­ма нерегулярна, часто приблизительна (рифмоид), встречается в середине и в конце полустишия (цезурная рифма).

Соединение аллитерации и цезурной рифмы, то точной, то приблизительной, представлено в духовном эпосе Киневульфа и его школы (IX в.). В.М. Жирмунский приводит отрывок из стихотворения «Феникс», описывающего земной рай, в кото­ром не бывает ни зимы с ее снегом, ни дождей, там всегда хо­рошо и цветут цветы.

Мы приведем этот отрывок в несколько более полном виде, чтобы показать, как нерегулярна цезурная рифма:

Ne maeg baer ren ne snaw, ne forstes fnaest, ne fyres blaest, ne haegles hryre, ne hrimes dryre, ne sunnan haetu, ne sincaldu, ne wearm weder, ne winter-scur wihte gewyrdan; ac se wong seoma9 eadig and ansund. Is baetaebele lond blostmum geblowen.

Большой мастер самых разнообразных просодических при­емов, В. Оден почти точно следует древним правилам аллите­рации, описывая движения морского конвоя во время войны. Его ритм ассоциируется с морской волной и напоминает «Бео-вульф», а метрика такая же, как в древних поэмах Seafarer и Wanderer:

... Our long convoy

Turned away northward as tireless gulls

Wove over water webs of brightness

And sad sound. The insensible ocean. Miles without mind, moaned all around our Limited laughter, and below our songs Were deaf deeps, dens of unaffection...

(W. Auden)

В стихах Д. Томаса встречается специально валлийский тип аллитерации¹, который называется cynghanedd и при котором в одной строке содержатся две симметрические аллитерации: Woke to my hearing from harbour and neighbour wood (w — h — h — w). Или как в его знаменитом стихотворении с воспоми­наниями детства Fern Hill:

Above the lilting house and happy as the grass was green... And once below a time I lordly had the trees and leaves... And green and golden I was huntsman and herdsman...

В современной поэзии аллитерация является не ведущим, а вспомогательным средством. Роль ее экспрессивная — аллите­рируемые слова выделяют важнейшие понятия. В одном из стихотворений того же В. Одена, помещенном в его сборнике The Age of Anxiety, во время войны встретились в баре в Нью-Йорке и разговаривают четыре человека. Благодаря аллитерациям внимание читателя фиксируется на ущербном мировоззрении говорящих:

We would rather be ruined than changed We would rather die in our dread Than climb the cross of the moment And let our illusions die.

Ассонансом,или вокалической аллитерацией,называется повторение ударных гласных внутри строки или фразы или на конце ее в виде неполной рифмы.

Ассонанс в виде повтора ударных, преимущественно глас­ных, звуков широко использован в уже упомянутом стихотво­рении Э. По «Ворон»:

«...Tell this soul, withsorrow laden, if within the distant Aiden, I shall clasp a sainted maiden, whom the angels name Lenore — Clasp a rare and radiant maiden, whom the angels name Lenore?»

Светлый образ умершей возлюбленной передан здесь эпите­том radiant maiden, несущим огромную экспрессивно-эмоцио­нальную нагрузку. Осуществление его стилистической функции поддерживается целой конвергенцией приемов; важную роль среди них на фонетическом уровне играет ассонанс в виде мно­гократных повторов дифтонга [ei]. Переход от скорби к надеж­де—к мечте обнять любимую в раю — передан светлым звуча­нием этой строфы, противопоставленной мрачному, зловеще­му колориту остальной части стихотворения. По контрасту с робким лучом надежды ключевое слово nevermore особенно сильно выражает беспросветное отчаяние.

Рифма

Рифмой называется особый вид регулярного звукового по­втора, а именно повторение более или менее сходных сочета­ний звуков на концах строк или в других, симметрично распо­ложенных частях стихотворений, выполняющее организующую функцию в строфической композиции.

Рифма, таким образом, имеет двойную природу: как и вся­кий эвфонический звуковой повтор, она является фактом ин­струментовки, и, как регулярный повтор, она выполняет ком­позиционную функцию.

Академик В.М. Жирмунский считает композиционную функ­цию самым существенным признаком рифмы¹. В этой же работе он дает удивительное по простоте и изяществу определение композиции: «Композицией называется художественно законо­мерное распределение какого бы то ни было материала в про­странстве или во времени»².

Композиционная роль рифмы состоит в звуковой организа­ции стиха, рифма объединяет строки, оформляющие одну мысль, в строфы, делает более ощутимым ритм стиха, способ­ствует запоминаемости поэтического произведения.

В той же упомянутой выше работе В.М. Жирмунский, просле­живая историю рифмы, показывает, что в англосаксонской поэ­зии X—XII вв. и в среднеанглийский период аллитерация из организующего принципа превратилась в необязательный эле­мент инструментовки, а рифма, сначала тоже необязательная,

становится все более и более обычной. Строгая и обязательна: рифма как постоянный прием метрической композиции уста навливается в английской поэзии только в конце XIV века.

Для того чтобы уяснить место рифмы в системе художествен­ных средств, необходимо рассмотреть ее как один из видов по­втора, как один из видов сцепления и как один из видов от­клонении от нормы. Изучение рифмы будет, таким образом^ связано с некоторыми общетеоретическими вопросами, о ко­торых уже говорилось выше.

Звуковые повторы — один из ведущих признаков, отличаю­щих поэзию от прозы. «Стиховые ряды скреплены между собой единством устойчивой повторяемости одного, нескольких или всех конструктивных элементов»¹. Различают эвфонические и метрические повторы.Рифма принадлежит к эвфоническим ти­пам повтора, куда относятся также аллитерация, рефрен, ас­сонансы, диссонансы, анафора, эпифора, парономасия, парал­лельные конструкции. Метрические повторы — это стопа и крат­ные ее повторы (размер) и строфа.

Для стилистики декодирования очень важно то, что рифма является одним из главных типов поэтического сцепления, т.е. использования сходных элементов в одинаковых позициях, придающего структурную целостность всему произведению или большому его отрезку.

Довольно распространенное определение рифмы как конце­вого созвучия неточно. Действительно, чаще всего рифмуются, т.е. совпадают по звучанию, именно концы строк, начиная от последнего ударного слога, однако возможны также рифмы в середине строки (цезурные), в начале строки (головные) и ак-ромонограммы.

Положение рифмы в стихе и строфе подчиняется той или иной схеме. По вертикальному размещению различают рифмы смежные (аа,bb), перекрестные (ab, ab) и опоясывающие(ab, Ьа). Важно также отметить расстояние между стихами, соединен­ными рифмой, и число стихов, объединенных одной рифмой. По слоговому объему рифмы делятся на мужские(ударение на пос­леднем слоге), женские(ударение на предпоследнем слоге) и дактилические(ударение на третьем от конца слоге). Для англий­ского стиха, благодаря редукции окончаний и преобладающей в исконных словах односложности, характерны мужские рифмы.

, Одинаковость позиций может быть разной: по сходству положения в стихе различают концевые рифмы, внутренние, начальные (редкий вид) и рифменные акромонограммы.

Концевое положение рифм общеизвестно и пояснений не требует. Внутренние рифмы можно проиллюстрировать следую­щим отрывком из юмористического стихотворения Гильберта и Селливана «Иоланта»:

When you're lying awakewith a dismal headache,and repose is

tabooed by anxiety, I conceive you may useany language you choseto indulge in

without impropriety.

Будничность содержания в данном случае контрастирует с длинными строками, которые привычно ассоциируются с при­поднятостью тона. Внутренние рифмы разбивают длину строки и создают противоречие между тем, как она написана и как звучит. Сочетание этих контрастов дает в результате комический эффект и иронический смысл.

Вариантом такой рифмовки является ироническая рифма, соединяющая слово, предшествующее цезуре, с конечным сло­вом строки:

Oh! a private buffoonis a light-hearted loon,

If you listen to popular rumour;

From the morn to the night, he's so joyous and bright,

And he bubbles with wit and good humour!

(W.S. Gilbert. The Yeoman of the Guard)

Начальными, или головными,называют иногда рифмы, соединяющие конец одной строки с началом следующей. Дру­гое, более специальное их название — рифменная акромоно­грамма. Акромонограммаесть лексико-композиционный прием *- слоговое, лексическое или рифменное повторение на стыке строк. Лексическая акромонограмма называется также подхва­том, анадиплозисоми стыком,но в этих случаях важен повтор, ^а не его расположение на стыке строк.

Сложное сплетение разных позиций рифм в сочетании с ^аллитерацией мы находим в стихотворении Л. Макниса, напи­санном в 1938 году, дающем широкое философское обобщение ^и раскрывающем тяжелые предчувствия о судьбе его поколения. Звуковые повторы создают в соседних частях текста группы оди-

наковых или похожих звуков, подчеркивая смысл и оттеняя образы.

THE SUNLIGNT ON THE GARDEN

The sunlight on the garden Hardensand grows cold, We cannot cage the minute Within its nets of gold, When all is told We cannot beg for pardon.

Our freedom as free lances

Advances towards its end;

The earth compels, upon it

Sonnets and bids descend;

And soon, my friend,

We shall have no time for dances.

The sky was good for flying Defyingthe church bells And every evil iron Sirenand what it tells: The earth compels, We are dying, Egypt dying.And not expecting pardon, Hardenedin heart anew, But glad to have sat under Thunderand rain with you, And grateful too For sunlight on the garden.

Стихотворение звучит как некоторое подведение итогов для поэтов 30-х годов, одним из которых и был Л. Макнис. Слож­ная схема рифм связывает его в единую структуру. Каждая стро­фа рифмуется abebba. Причем слова garden и pardon создают рамочную рифму в первой и последней строфах, но в обратном порядке. Кроме того, рифмы а и с повторены как головные риф­мы: garden — hardens, upon it — sonnets.

Очень сложные и изысканные повторы типа акромонограм-мы использованы Дж. Баркером в его Elegy on Spain.

Evil lifts a hand and the heads of flowers fall— The pallof the hero who by the Ebro bleeding

каламбурной рифмой, объединяющей омонимы. Комический и иронический эффект составной рифмы можно показать на сле­дующей песенке С. Смита:

О lovers true

And others too

Whose best is only better,

Take my advice

Shun compromise:

Forget him and forget her.

Эта шуточная веселая песенка о том, что в любви недопус­тимы компромиссы и надо руководствоваться принципом «все или ничего», звучит весело и задорно благодаря форме стиха и рифме. Точные рифмы перемежаются здесь с диссонансами и составными рифмами, которые попадают в третью и шестую строки каждой строфы. Схема рифмовки повторяется в каждой строфе, и это тоже следует рассматривать как сцепление aabccb.

Рассмотрев рифму как повтор и как сцепление, посмотрим, в каком смысле рифма может рассматриваться как расхождение традиционно и ситуативно обозначающего. Это расхождение может идти двумя различными путями: ограничения, существу­ющие в норме языка, могут быть сняты или, напротив, на структуру сообщения могут быть наложены дополнительные ограничения.

Снятие существующих ограничений мы наблюдаем в разных тропах и в рассмотренных выше полуотмеченных структурах.

Рифма является ярким примером второго типа, т.е. добав­ления ограничений. Рифма не вносит нарушения отмеченности предложения, существенно здесь то, что рифма вводит допол­нительные ограничения, которые становятся дополнительными правилами кода, принятого в данном сообщении, его специ­фичной константой, отличающей его от других сообщений. Само собой разумеется, что в одном и том же стихотворении могут совмещаться оба типа отклонений от нормы.

Это совмещение можно проследить в стихотворении В. Одена:

CARRY HER OVER THE WATER

Carry her over the water,

And set her down under the tree, Where the culvers white all day and all night,

And the winds from every quarter Sing agreeably, agreeably of love.

Put a gold ring on her finger

And press her close to your heart, While the fish in the lake their snapshots take,

And the frog, that sanguine singer, Sings agreeably, agreeably, agreeably of love.

The streets shall all flock to your marriage,

The houses turn round to look, The tables and chairs say suitable prayers,

And the horses drawing your carriage Sing agreeably, agreeably, agreeably of love.

Ограничения, накладываемые на код схемой рифм, здесь весьма сложные. Обозначив рефрен буквой R, мы можем напи­сать ее таким образом: abcaR. Первая и четвертая строки каж­дой строфы рифмуются так называемыми женскими рифмами (ударение на предпоследнем слоге): water — quarter, finger — singer, marriage — carnage. По своему положению в строфе это — охватные рифмы. Таким образом, рефрен показывает границы строф, а каждой строфе сообщается целостность охватной риф­мой и акромонограммой в третьей строке (white — night, lake — take, chairs — prayers) с мужскими, закрытыми (кончающими­ся на согласные) рифмами.

Ограничения, накладываемые на чисто фонетическую сто­рону, связывают стихотворение и в ритмико-синтаксическом плане. В отношении же сочетаемости слов происходит обратное, т.е. снятие привычных ограничений. Такое снятие ограничений мы уже наблюдали в предшествующих главах, изучая тропы и полуотмеченные структуры. В этом радостном весеннем гимне любви снятие ограничений создает яркие шутливые образы: о любви приятно поют голуби, ветры, лягушки и лошади, дома оборачиваются, чтобы посмотреть на свадьбу, а столы и стулья произносят приличествующие случаю молитвы. Синтаксически все структуры стихотворения — структуры отмеченные: NP + VP (noun phrase + verb phrase), но глагольные фразы «петь о любви», «произносить молитвы» в норме языка сочетаются с существительными одушевленными — названиями лица. Нару­шение всех этих условий лексического и семантического согла­сования и создает впечатление веселого буйства.

§ 5. Ритм

Ритмом называется всякое равномерное чередование, напри­мер ускорения и замедления, ударных и неударных слогов и даже повторение образов, мыслей и т.д. А. Квятковский опре­деляет ритм как «волнообразный процесс периодических повто­ров количественной группы движения в ее качественных моди­фикациях». В литературе речевой основой ритма является син­таксис¹.

Ритм имеет большое значение не только для музыки, сти­хов, но и для прозы. Но если в поэзии ритмика неотделима от метрики, т.е. разнообразных стихотворных размеров, основан­ных на ударении, то в прозе дело обстоит несколько иначе. Ритм прозы основан по преимуществу на повторе образов, повторе тем и других крупных элементов текста, на параллельных кон­струкциях, на употреблении предложений с однородными чле­нами, специфическом расположении определений². X. Гросс счи­тает, что поэзия отличается от прозы более интенсивным ис­пользованием фонетических и вообще ритмических средств для передачи настроения, психического и физического напряжения, волнения, различных эмоций и ощущений, чередований напря­жения и релаксации³. Ритм может относиться не только к эмо­циональной сфере — он может обострять восприятие хода мыс­ли, остроумия автора. X. Гросс сравнивает прозу Дж. Джойса и Дж. Остен и показывает, что, в то время как у первого звуко­вая организация близка к поэтической и основана на чередова­нии звуков, ударных и неударных, долгих и кратких гласных, аллитерации и т.п., у Дж. Остен читатель получает удовольствие от ритма мысли.

Ритм прозы более трудно уловить, чем ритм стихотворный, но и в прозе можно наблюдать равномерное чередование соизмеримых элементов, которое действует на эмоциональное восприятие читателя, хотя оно и не видно глазу, подобно че­редованию элементов в поэзии. Проследим тесную связь ритми­ческого и эмоционального строя в отрывке из романа Р. Олдинг-тона «Смерть героя».

There shone the soft, slim yellow trumpet of the wild daffodil; the daffodil which has a pointed ruff of white petals to display its gold head; and the more opulent double daffodil which, compared with the other two, is like an ostentatious merchant between Florizel and Perdita. There were the many-headed jonquils, creamy and thick-scented; the starry narcissus, so alert on its long, slender, stiff stem, so sharp-eyed, so unlike a languid youth gazing into a pool; the hyacinth-blue frail squill almost lost in the lush herbs; and the hyacinth, blue and white and red, with its firm, thick-set stem and innumerable bells curling back their open points.Among them stood tulips — the red, like thin blown bubbles of dark wine; the yellow, more cup-like, more sensually open to the soft furry entry of the eager bees; the large particoloured gold and red, noble and sombre like the royal banner of Spain.

Ритм этого отрывка составляют повторения через прибли­зительно равные промежутки элементов разных уровней: повто­ряются сходно построенные синтаксические комплексы, сход­ные синтагмы, повторяются слова, повторяются звуки. Чередо­вание этих соизмеримых элементов осуществляется здесь в зна­чительной степени за счет особой аранжировки эпитетов, по­могающих читателю воссоздать в своем воображении прелесть весенних цветов Англии. Характер восприятия мотивирован: ве­сенние цветы показаны так, как их увидели молодые художни­ки, Джордж Уинтерборн и его возлюбленная. Отрывок может рассматриваться как ритмическая проза.

Подобная ритмическая организация прозы не является исключением. Мы часто находим ее и у других авторов. В част­ности, многие элегические и сатирические пассажи и описания у Ч. Диккенса могут в силу своей ритмичности рассматриваться как стихотворения в прозе. Таково, например, начало романов «Холодный дом» и «Повесть о двух городах», описание Кокта-уна и Министерства Околичностей. Ритмичность их основана на различного рода параллелизмах, повторах, кольцевых подхва­тах и т.д.¹

Ритм как в поэзии, так и в прозе не является орнаментом Для значения или чувственным элементом, внешним по отно­шению к значению. Так же, как, например, метафора, ритм является носителем значения. Поэтому ритмическая организа­ция текста также стилистически релевантна, она делает более

четкими и мысль, и эмоцию автора, причем это справедливо как для стихотворений с обычной метрикой, так и для верлиб­ра и прозы.

Всякое литературное произведение отражает идеи, жизнен­ный опыт и отношение к событиям его автора, сконденсиро­ванные в символы, способные передать эмоции, эти символы и эмоции располагаются в известном порядке и ритме. Инфор­мация, которую несет ритм, не всегда может быть выражена в словах и проигрывает при пересказе. Ритм придает особую важ­ность тем или иным идеям и чувствам, высказанным словами, но он несет и некоторую самостоятельную нагрузку, которая, по мысли X. Гросса, передает реакцию человека на время¹, со­здает иллюзию, что то, о чем мы читаем, живет своей жизнью во времени и является важным компонентом художественного времени.

Конечно, ритм и метрические средства чаще имеют не изобразительную, а только выразительную функцию, т.е. уси­ливают действие других элементов. Тем интереснее рассмотреть ритм, примененный как средство изображения.

Американский поэт-имажинист В.К. Уильяме посвятил свое стихотворение картине нидерландского живописца XVI века Брейгеля «Крестьянский танец». Брейгель, один из родоначаль­ников голландской и фламандской реалистической живописи, изображал в своих картинах быт нидерландских крестьян и ре­месленников, трактуя его с грубоватым юмором. Картина «Кре­стьянский танец» (кермес) полна оптимизма и жизнеутвержде-ния.

In Breughel's great picture, The Kermess, the dancers go round, they go round and around, the squeal, and the blare and the tweedle of bagpipes, abugle and fiddles tipping their bellies (round as the thick-sided glasses whose wash they impound) their hips and their bellies off balance to turn them. Kicking and rolling about the Fair Grounds, swinging their butts, those shanks must be sound to bear up under such rollicking measures, prance as they dance in Breughel's great picture, The Kermess.

Трехсложная стопа и трехстопные строки создают четкий ритм вальса, а сильное ударение заставляет почувствовать, как тяжело топают дородные, пузатые персонажи Брейгеля.

Внимательно вчитываясь в стихотворение, можно заметить, как точно подобраны слова, описывающие шум деревенского сборища: squeal (визг), blare (дудение), tweedle (пиликанье); движения танцующих: kicking, rolling, swinging, prance.

Ритм точно передает динамику жанровой сценки. Сюжет своеобразен — описание картины старинного художника.

Образы конкретны, особенно толстые животы, похожие на те кружки, содержимое которых они в себя вместили. Четкое, ясное и очень сжато поданное содержание картины составляет предмет этого короткого стихотворения.

Но вернемся к ритму. Ритм, следовательно, имеет не толь­ко выразительную, но и символическую и изобразительную функции и далеко не сводится к метрике. В процессе превраще­ния жизненного опыта, отношений, чувств и идей в материал литературы он организует их, придает им структурность.

Ритм может имитировать движение, поведение, обстановку, как в стихотворении Р. Киплинга о шагающих по африканской пыли солдатах или как в описании морских волн у Г. Мелвилла (см. с. 101) Он может передавать напряжение, волнение, общее настроение, как в «Вороне» Э. По.

Раздел поэтики, посвященный ритмической структуре литературных произведений и ее эффективности в передаче мысли и эмоции, называется просодией.

Во всех рассмотренных случаях просодическими элемента­ми, на которые опирается ритм, являются ударение, синтак­сические конструкции, количество гласных, звукоподражание, аллитерация.

Выделение, осуществляемое ритмической организацией произведения, обеспечивает дифференциацию материала про­изведения, создание перспективы — она делает более выпук­лыми, рельефными одни слова, мысли, чувства и затушевыва­ет, отодвигает на задний план другие.

Таким образом, понятие просодии и ритма должно быть от­несено и к прозе; и в прозе так же, как в поэзии, ритм спо­собствует соотнесению искусства с жизнью.