Виды, уровни и формы коммуникационной

Деятельности

В качестве коммуникантов и реципиентов могут вы­ступать три субъекта, относящиеся к разным уровням со­циальной структуры: индивидуальная личность (И), со­циальная группа (Г), массовая совокупность (М)[12]. Они могут взаимодействовать друг с другом, например И — И, Г — Г, М — М, или между собой, например И — Г, И — М, Г — М и т. д. Абстрактно говоря, получается 9 видов соци­альных коммуникаций. Но этого мало. Как показано в разделе 2.1, коммуникационные действия могут осуществ­ляться в форме подражания, диалога, управления. Диалог есть взаимодействие равноправных партнеров, которое воз­можно между субъектами одинакового социального уров­ня, а не разных уровней, ибо разноуровневые субъекты, например И и М, не являются равноправными. Между раз­ноуровневыми субъектами может быть подражание или управление, но не диалог равных участников.

Примем следующие обозначения. Те виды коммуника­ционной деятельности, где в качестве активного, целена­правленного субъекта выступает И, либо Г, либо М, будем называть соответственно микрокоммуникацией, мидикоммуникацией, макрокоммуникацией. Те виды, где И, либо Г, либо М выступают в роли объекта воздействия назовем соответ­ственно межличностной, групповой и массовой коммуника­цией, понимая под ними уровни социальных коммуникаций. Получившаяся двумерная классификация видов и уровней коммуникационной деятельности представлена на рис. 2.2.

Как следует из рис. 2.2, можно выделить 7 форм мик­рокоммуникации, 5 форм мидикоммуникации и 3 формы макрокоммуникации. Каждая из форм проявляется на межличностном, групповом, массовом уровне. Система­тизируем и обозначим получившиеся 15 форм коммуни­кационной деятельности в виде таблицы 2.1.

Для полноты картины возможных форм коммуника­ционной деятельности следует учесть квазикоммуника­цию,когда коммуникант обращается к воображаемому субъекту и обретает ощущение диалога с ним. Сюда отно­сится феномен фетишизации,который Н. Д. Кондратьев описывал следующим образом: «людям начинает казать­ся, что вещи обладают особыми сверхъестественными свойствами быть ценностью, обладать прерогативами свя­тости, величия, источника права и т. п. Иначе говоря, люди начинают наделять вещи физически не присущими им значительными свойствами, подобно тому, как дикари приписывали свойства всесильного божества истуканам»[13]. Сотворение всевозможных «кумиров», культ вождей и т. д. в конечном счете имеет целью создание всезнающего и все­могущего «квазикоммуникационного» партнера.

Теперь рассмотрим более подробно перечисленные формы коммуникационной деятельности, распределив их по видам социальной коммуникации: микро-, миди-, мак­рокоммуникация.

МИКРО-КОММУНИКАЦИЯ

МИДИ- КОММУНИКАЦИЯ

МАКРО- КОММУНИКАЦИЯ

Виды коммуникаций     Уровни коммуникаций

Р К   П   Д   У   К Р

Г

И

Р К   П   Д И У   К Р

И

И

Р К П   Д   У     К Р

И

М

Р К   П   Д   У   К Р

Г

Г

Р К П   Д   У     К Р

Г

М

Р К П   Д   У     К Р

М

М

МЕЖЛИЧНОСТНАЯ КОММУНИКАЦИЯ

ГРУППОВАЯ КОММУНИКАЦИЯ

МАССОВАЯ КОММУНИКАЦИЯ

Условные обозначения:

И — индивид;

Г — группа;

М — массовая совокупность;

Р — реципиент;

К — коммуникант;

п — подражание; д — диалог; у — управление.

Рис. 2.2.Виды и уровни коммуникационной деятельности

Таблица 2.1

Формы коммуникационной деятельности

№№ п/п	Вид коммуник.	Уровень Коммуник.	Условные обозначения	Наименование
1.	микро	межлич.	И п И	копирование образца
2.	микро	межлич.	И д И	Беседа
3.	микро	межлич.	И у И	Команда
4.	микро	групп.	И п Г	референция (референтная группа)
5.	микро	групп.	И у Г	руководство коллективом
6.	микро	масс.	И п М	социализация
7.	микро	масс.	И у М	авторитаризм
8.	миди	групп.	Г п Г	Мода
9.	миди	групп.	Г д Г	переговоры
10.	миди	групп.	Г у Г	групповая иерархия
11.	миди	масс.	Г п М	адаптация к среде
12.	миди	масс.	Г у М	руководство обществом
13.	макро	масс	М п М	заимствование достижений
14.	макро	масс.	М д М	взаимодействие культур
15.	макро	масс.	М у М	информационная агрессия

Виды коммуникационной деятельности

Микрокоммуникация

В таблице 2.1 представлены 7 форм микрокоммуни­кации, где индивидуальная личность выступает в каче­стве активного реципиента (подражание) или активно­го коммуниканта (диалог, управление); в качестве же коммуникационных партнеров могут быть либо другой индивид, либо социальная группа, либо массовая сово­купность (общество в целом). Содержание микрокомму­никации достаточно очевидно; на межличностном уров­не — это либо усвоение форм поведения, умений, внеш­них атрибутов выбранного образца для подражания — копирование образца, либо обмен идеями, доводами, предложениями между собеседниками — дружеская или деловая беседа, либо указания для исполнения их под­чиненному — команда. На групповом уровне возможны референция (то же подражание, но не отдельному чело­веку, а социальной группе, с которой индивид желает себя идентифицировать, например подражание купцов дворянскому сословию или «новых русских» аристокра­там духа; отметим, что встречается отрицательная рефе­ренция, когда человек сознательно избегает признаков от­вергаемой им группы) или руководство коллективом — менеджмент, организация, лидерство в группе; наконец на массовом уровне коммуникационные действия служат для социализации — освоения человеком общепринятых в данном обществе норм, верований, идеалов, чтобы «быть как все», и авторитаризма, т. е. деспотического управле­ния массами подвластных людей (абсолютизм, тирания, самодержавие — политические формы авторитаризма). Заметим, что диалогические отношения индивида с груп­пой или массой исключаются, потому что диалог возможен только между равноуровневыми партнерами. Имитация дружеской беседы генерала с солдатами не в счет, ибо это «квазидиалог».

Возникает практически важный вопрос: можно ли на­учиться микрокоммуникации?Этот вопрос чрезвычайно значим для педагогов, деловых, людей (бизнесменов), ме­неджеров, политиков, которые по сути дела являются про­фессионалами микрокоммуникациоиного общения. Интере­сует этот вопрос и людей, желающих иметь успех в обще­стве, достигать эффектного самовыражения и одобрения публики. Существует множество остроумных и занудных советов, рекомендаций, правил, например: молчи или го­вори что-нибудь получше молчания; употребляй расчет­ливо слова, не даром рот один, а уха два; сила речи состо­ит в умении выразить многое в немногих словах; люди слушаются не того, кто умнее других, а того, кто всех гром­че говорит и т. п.

Со времен античности развивается риторика— уче­ние о красноречии, освещенное авторитетом Платона и Аристотеля, в XX веке в качестве научной дисциплины оформилась стилистика,изучающая языковые нормы и области их применения, в учебных заведениях стали пре­подавать культуру речи,а менеджеров и политиков нача­ли обучать правилам делового общения, социальной конфликтологии и искусству ведения споров.Нет недостат­ка в методических рекомендациях. Приведем некоторые из них.

• Не совершай непонятных речевых актов; смысл речи должен быть ясным для слушающих.

• Не совершай неискренних речевых актов; речь долж­на соответствовать реальным мыслям, намерениям, переживаниям говорящего.

• Будь последователен и следи, чтобы последующие речевые акты были логически связаны с предыду­щими.

• Речь должна быть целенаправленной, у оратора дол­жен быть замысел, реализуемый в речи и т. д.

Особенно много полезных советов касается невербаль­ных средств микрокоммуникации: жесты, мимика, позы, расстояние между собеседниками, громкость и интонация произнесения речи. Однако знакомство с потоками учеб­ной, научной и практической литературы приводит к од­нозначному выводу: микрокоммуникационную деятель­ность нельзя «выучить» по книжкам, здесь нет готовых рецептов, потому что она представляет собой искусство,т. е. творчески-продуктивную, игровую, а не репродуктивно-ритуальную деятельность. Успех всякого устного выступления или письменного сообщения зависит прежде всего от способностей и талантов их авторов. Допустим, можно вызубрить «Письма к сыну» английского аристок­рата Филиппа Честерфилда (1694—1773) или проштуди­ровать бестселлеры удачливого бизнесмена Дейла Карнеги (1888—1955), но это не гарантирует духовной свободы, умения «завоевывать друзей и оказывать влияние на лю­дей» или уверенности в публичных выступлениях. Тем не менее очень полезно познакомиться с этими классичес­кими произведениями[14].

Мидикоммуникация

Пять форм мидикоммуникации включают такие соци­ально-коммуникационные явления, как мода — основан­ная на подражании передача в социальном пространстве вещественных форм, образцов поведения и идей, эмоцио­нально привлекательных для социальных групп (отметим, что мода — продукт неокультуры, палеокультура моды не знала); переговоры — обычный способ разрешения кон­фликтов и достижения соглашений между социальными группами; групповая иерархия складывается в крупных учреждениях (управленцы — рабочие), в армейских под­разделениях, в сословно-кастовых обществах, где контак­ты между группами четко регламентированы; адаптация к среде превращается в коммуникационную проблему для национальных диаспор, живущих среди чужеземцев; для иноверцев, например, мусульман среди христиан; для революционеров-подпольщиков и т.п.; руководство обще­ством осуществляется со стороны творческих групп, ге­нерирующих мировоззренческие смыслы, определяющие духовную (не материальную!) жизнь общества. Остано­вимся подробнее на этой форме мидикоммуникации.

Мировоззренческие смыслы — это знания, объясняю­щие наблюдаемые явления, происхождение человека и Вселенной, смысл человеческой жизни, идеалы, нормы и стимулы социальной деятельности. Социальные группы, вырабатывающие эти смыслы и коммуникационные со­общения, в которых они запечатлены, оказываются в цент­редуховной жизни общества. Эти центры смещаются по ходу социально-культурной эволюции.

Археокультуре свойственен мифоцентризм, храните­лем которого была каста жрецов, владевшая священным эзотерическим знанием. Для палеокультуры характерен религиоцептпризм, в русле которого находились литерату­ра, искусство, образование, философия. Западноевропей­ская неокультура с XVII века (век гениев-универсалов) развивалась под эгидой светского знания во главе с фило­софией и в XIX веке постепенно перешла к наукоцентризму. Ученые-физики, экономисты, политологи определя­ли духовный климат в демократических западных стра­нах. Иначе дело было в России.

Неокультурная модернизация началась, как известно, с бурной реформаторской деятельности Петра I, которая в более мягкой манере была продолжена Екатериной I I . Главной военно-политической и экономической силой российского общества XVIII века было дворянство. По­сле 1761 г., когда согласно указу Петра III «О вольности дворянства», подтвержденному Екатериной, это сословие было освобождено от обязательной государственной службы и получило свободу рук для культурного творчества, была создана роскошная, блестящая, хотя и поверх­ностная дворянская культура, золотой век которой начал Н. М. Карамзин, а закончил М. Ю. Лермонтов. В духов­ной жизни России XVIII — первой половины XIX века сложилось характерное «двоецентрие»: один идеологичес­кий центр — православная церковь (вспомним уваровскую триаду «православие, самодержавие, народность»), а другой центр находился в Западной Европе, откуда рус­ские дворяне черпали то идеи Вольтера и Руссо, то либе­рализм мадам де Сталь и Бенжамена Констана, то утопи­ческий социализм А. Сен-Симона и Ш. Фурье.

Однако с пушкинских времен в духовной жизни Рос­сии стало происходить явление, неведомое Западной Ев­ропе — центром духовной жизни сделалась художествен­ная литература, а талантливые литераторы — писатели, поэты, критики стали «властителями мировоззренческих дум» русского общества, учителями и пророками. Вто­рая половина XIX века — эпоха русского литературо-центризма. К этому времени относятся хорошо извест­ные слова А. И. Герцена: «У народа, лишенного обще­ственной свободы, литература — единственная трибуна, с высоты которой он заставляет услышать крик своего возмущения и своей совести. Влияние литературы в по­добном обществе приобретает размеры, давно утрачен­ные другими странами Европы»[15]. Общеизвестная роль литературы в подготовке общественного мнения к отме­не крепостного права (Д. В. Григорович, И. С. Тургенев, Н. А. Некрасов), в зарождении и развертывании нигилиз­ма, народничества, толстовства, эмансипации женщин, ге­роизации образов самоотверженных боевиков подпольной России. Складывается характерная для критического ре­ализма тенденция учительства, проповедничества, обличительства. Литературоцентризм стал школой воспитания разночинной интеллигенции, расшатавшей колосс русско­го самодержавия.

Явление литературоцентризма в русской истории ин­тересно и поучительно в связи с тем, что оно показывает революционный потенциал, скрытый в недрах казалось бы самого мирного и безобидного социально-коммуника­ционного института — художественной литературы.

Советское время — господство политикоцентризма, содержание которого определялось группой руководящих коммунистических идеологов согласно формуле Г у М. На основе ленинского принципа партийности была создана гигантская пропагандистская система. Эта система обла­дала следующими чертами:

• допускался только управленческий монолог, изла­гающий идеологически выдержанные истины; со­мнения, возражения, инакомыслие, плюрализм бе­зоговорочно исключались, поэтому поля для диалога не было;

• централизованное управление, обеспечивающее со­гласованность и координированность всех воздей­ствий на массовое сознание;

• мобилизация всех коммуникационных ресурсов: средств массовой коммуникации, художественной литературы, кино, изобразительного искусства, театра;

В результате обеспечивалась высокая эффективность коммунистического воспитания человека новой форма­ции — хомо советикус. Хомо советикус — продукт совет­ской коммуникационной системы, ее родное детище, вы­ращенное на плодородной почве социальной мифологии. Дело Ленина—Сталина, коммунистическое будущее человечества, партия — ум, честь и совесть эпохи, враждебное окружение и шпиономания, — это были сильные мифы, идеологически обеспечивающие и культ личности Стали­на, и сплоченность народа в годы предвоенных, военных и послевоенных испытаний.

Макрокоммуникация

Макрокоммуникационные формы коммуникационно­го взаимодействия, которые в табл. 2.1 названы заимство­вание достижений (МпМ), взаимодействие культур (Мд М) и информационная агрессия (МуМ), хорошо просматриваются в тысячелетней истории взаимодей­ствия государства Российского и Европы. Причем легко замечаются колебания от подражания к диалогу и обрат­но. Информационная агрессия — явление относительно новое, появившееся лишь в XX веке.

Крещение Руси в конце X века — бесспорный акт макрокоммуникационного подражания. Время Киевской Руси, Владимиро-Суздальского княжества, удельных междоусобиц и татаро-монгольского ига — это период «смиренномудного ученичества» у болгар и греков, когда русский книжник был «нищим духом, побиравшимся под окнами европейских храмов мудрости плодами чужого груда, крупицами с духовной трапезы, на которой ему не было места» (В.О.Ключевский). Но постепенно русская церковь обрела свои права духовного палеокультурного центра и высвободилась из-под опеки константинополь­ских патриархов. В 1346 г. московским митрополитом стал не грек, присланный из Царьграда, а русский человек Алексий. В 1380 г. Сергий Радонежский благословил Великого князя Московского Дмитрия на битву с Мамаем. XV век — время обретения Московским государством политической самостоятельности и самостоятельности идеологической, ибо константинопольская церковь, оказавшись с 1453 г. на территории Османской империи, ка­питулировала перед папством. Фаза М п М закончилась.

Русские «смиренномудрые ученики», ободренные не­давними победами над татарами, отказались от унии с латинянами и решили служить православию по-своему. В начале XVI века возникает идея русского мессианства — «Москва — третий Рим», зреет национальная гордыня. Русские «книжные мужи», по словам того же Ключевско­го, начали поучать: «Братия! не высокоумствуйте; если кто тебя спросит, знаешь ли философию, ты отвечай: ни еллинских борзостей не знах, ни ритарских астрономов не читах, ни с мудрыми философами не бывах, философию ниже очима видех». Прежде русский книжник любил пе­реведенные с греческого статьи по разным отраслям зна­ния: по минералогии, логике, медицине, риторике, теперь он неистово кричал: «Богомерзостен перед Богом всяк любяй геометрию; не учен я словом, не обучался диалекти­ке, риторике и философии, но разум Христов в себе имею»[16]. Иван IV, затеявший Ливонскую войну за выход к Балтийскому морю и собравшийся жениться на Елиза­вете Английской, конечно, считал себя не учеником евро­пейской премудрости, а равноценным партнером всякого монарха. Московия была готова к диалогу культур по формуле М д М.

XVII век — время постепенного сближения с Европой. В Москве появляется Немецкая слобода, полки иностран­ного строя, вольнодумные русские вельможи типа А. Л. Ордин-Нащокина одевают дома европейское платье, царских детей обучает выпускник Киевской академии, бывший иезуит Симеон Полоцкий. Однако национального досто­инства русские люди не теряют. Петровские преобразова­ния — безусловное ученичество, новое «побирание под ок­нами европейских храмов мудрости», новая фаза М п М.

Немецкое засилье приняло такие размеры, что русские гвардейцы охотно отдали корону очаровательной Елиза­вете главным образом за то, что она «дщерь Петрова». Но малограмотных русских дворян неодолимо влекли преле­сти европейской цивилизации, и не случайно Д. И. Фонвизин вложил в уста Иванушки (комедия «Бригадир») признание: «тело мое родилось в России, но дух мой при­надлежит короне французской». Европа XVIII века пода­рила культурной элите русского дворянства, во-первых, атеистическое просвещение в духе Вольтера и Дидро и, во-вторых, масонство, ориентированное на духовно-мис­тические поиски.

Кровавая французская революция вызвала отрица­тельную реакцию в русском обществе и привела к разоча­рованию в идеалах Просвещения. Макрокоммуникационное подражание стало затухать. В 1795 г. Н. М. Карамзин с горечью писал в «Переписке Мелидора к Филарету»: «Где люди, которых мы любили? Где плод наук и мудрос­ти? Век просвещения, я не узнаю тебя; в крови и пламени, среди убийств и разрушений я не узнаю тебя... Я закрываю лицо свое». Павел I, борясь с революционной заразой, запретил ввозить иностранные книги в империю Российскую. Агрессивные наполеоновские войны и Отечественная вой­на 1812 г., казалось бы, должны окончательно отдалить Россию от безумной Европы, но русское офицерство воз­вратилось из заграничных походов с критикой не Европы, а своего Отечества. Декабристы были русскими патриота­ми, но мыслили они по западным образцам.

В 40-е годы сложились и начали открыто соперничать два течения русской мысли: западничество и славянофиль­ство. Спор между западниками и славянофилами — это борьба двух макрокоммуникационных идеологий.Славя­нофилы утверждали право России на равноправный диалог с Западом и видели миссию России не в том, чтобы за­воевывать Европу грубой жандармской силой, а в том, что­бы сообщить ей новые смыслы (православная этика, соборность, альтруизм), которые излечат дряхлеющую и загнивающую Европу от немощи (коммуникационная формула М у М). Западники подчеркивали принадлежность России к западной культуре и призывали воздерживаться от высокомерного духовного сепаратизма и по-прежнему охотно воспринимать достижения европейского прогрес­са, особенно в части науки, техники, демократии, эстети­ки (коммуникационная формула М п М).

Николаевская официальная идеология, усвоившая роль «жандарма Европы», видела в западной культуре рассадник крамолы, который следует беспощадно пресе­кать. Порочность этой идеологии показала Крымская война. Реформы Александра II — модернизация по западному образцу (М п М); контрреформы Александра III — попыт­ка «подморозить» Россию в духе православия, самодер­жавия, народности, но было уже поздно. Маятник русской истории стремительно двигался на Запад.

Либерализм, конституционная демократия, социал-демократия, марксизм — все это не российские, а импорт­ные плоды. Пожалуй, только анархизм, украшенный име­нами М.А. Бакунина и П.А. Кропоткина, — отечественное произведение. Большевики начали строительство коммунизма по марксистскому сценарию, разработанному не для России, а для индустриально развитой Европы. Сценарий пришлось капитально переработать, и вот маятник исто­рии уносит Советский Союз в неизведанные дали. Мы не можем копировать ни буржуазную демократию, ни бур­жуазную культуру, ни буржуазную науку, мы пойдем сво­им путем, мы догоним и перегоним Америку и Европу. Военная победа, а затем — железный занавес, борьба с кос­мополитизмом и низкопоклонством перед Западом, иде­ологически выдержанный национализм по-советски. Здесь уже нет коммуникационного диалога; это, согласно формуле М у М, информационная агрессия (табл. 2.1).

Советский Союз всегда вел активную наступательную идеологическую борьбу с любыми некоммунистически­ми доктринами. Роль коммуникантов на международной арене играли Коминтерн (III-й Коммунистический Интернационал, созданный в 1919 г., распущенный в 1943 г.) и «братские коммунистические партии», существовавшие в большинстве стран мира. Убедительным доводом в пользу «преимуществ социализма» стала победа СССР в Великой Отечественной войне. Этот довод был в полной мере использован коммунистической пропагандой; в пос­левоенные годы треть мира имела советскую ориентацию.

Но не дремали и идеологические противники страны Советов. С 1946 г. началась холодная война, которая была подлинной информационной войной, войной за доверие и симпатии мирового сообщества. Это был конфронтационный диалог по формуле М д М. Одна за другой следо­вали умело спланированные пропагандистские кампании, где использовались венгерские события 1956 г. и «праж­ская весна» 1968 г., космические полеты и спортивные до­стижения, олимпийские игры и молодежные фестивали, война во Вьетнаме и война в Афганистане. Борьба шла на равных, но в 70-е годы США удалось переиграть совет­ских стратегов. Советский Союз был втянут в изнуритель­ную гонку вооружений, в провокационную программу «звездных войн». Экономическое истощение, усугублен­ное бездарностью стареющего политбюро, привело к па­дению авторитета страны, к утрате завоеванных позиций. Холодная война закончилась поражением СССР, пораже­нием не на полях сражений, а в виртуальном простран­стве информационных войн. Конфронтация СССР—За­пад завершилась. На смену формуле М д М вновь, как во времена Петровы, пришла ученическая формула М п М.

Следует обратить внимание, что понятия микро-, миди-, макрокоммуникация не совпадают с понятиями межличностная, групповая, массовая коммуникация, хотя и пересекаются с ними. Если обратиться к табл. 2.1, то видно, что из 7 видов микрокоммуникации только 3 от­носятся к межличностному уровню, а макрокоммуника­ция представлена только в трех случаях из семи на уров­не массовой коммуникации. В связи с этим уточним пред­мет теории массовой коммуникации.

Л. В. Петров предлагает следующее определение: «мас­совая коммуникация— это создание единого социального поля на основе процесса, включающего в себя, с одной стороны, извлечение, переработку и передачу с помощью относительно быстродействующих технических устройств социально-значимой информации, осуществляе­мого специализированными институтами; и, с другой сто­роны, прием и усвоение этой информации численно боль­шими, социально разнородными, рассредоточенными аудиториями»[17]. Таким образом, в случае массовой коммуникации в роли коммуникантов выступают технически оснащенные «специализированные институты» в виде прессы, кино, радио, телевидения, а в роли реципиентов — массовые аудитории. Подобное коммуникационное вза­имодействие характеризуется формулой Г у М (руковод­ство обществом), и именно проблемы социального уп­равления, как пишет Л.В. Петров, «создания единого со­циального поля» являются главным предметом теории массовой коммуникации. Таким образом, эта теория изу­чает не все формы массовой коммуникации, а только одну ее форму — Г у М, которую можно назвать миди-массовой коммуникацией. Поэтому ее нельзя считать ни теорией макрокоммуникации, ни даже общей теорией массовой коммуникации.