Распространение сведений

Одним из основных условий удовлетворения иска о защите чести, достоинства и (или) деловой репутации является наличие у истца доказательств, подтверждающих распространение сведений ответчиком. В противном случае отсутствует факт посягательства на указанные нематериальные блага. Если на стадии возбуждения дела истец должен представить или хотя бы обозначить соответствующие доказательства, то в ходе судебного разбирательства факт распространения сведений необходимо доказать. Следовательно, в момент возбуждения дела факт посягательства на репутацию гражданина лишь предполагается, а посредством исследования и оценки соответствующих доказательств он с достоверностью должен устанавливаться судом.

Согласно абз. 2 п. 7 постановления Пленума ВС РФ № 3, под распространением следует понимать опубликование сведений в печати, трансляцию по радио и телевидению, демонстрацию в кинохроникальных программах и других СМИ, распространение в сети Интернет, а также с использованием иных средств телекоммуникационной связи, изложение в служебных характеристиках, публичных выступлениях, заявлениях, адресованных должностным лицам; или сообщение в той или иной, в том числе и в устной форме, хотя бы одному лицу.

Возникает вопрос, является ли распространением сообщение порочащих сведений только лицу, которого они касаются?

По мнению Е.А. Флейшиц, потерпевшему должно быть предоставлено право обратиться в суд с иском о признании порочащих сведений не соответствующими действительности и в том случае, когда сведения не разглашены, а высказаны непосредственно тому, кого они касаются, поскольку в дальнейшем эти сведения могут быть разглашены[60]. Эта позиция разделяется А.В. Белявским и Н.А. Придворовым[61], а также А.А. Ерошенко[62].

Пленум ВС РФ в вышеуказанном постановлении отмечает, что сообщение порочащих сведений лицу, которого они касаются, не может признаваться их распространением, если лицом, сообщившим данные сведения, были приняты достаточные меры конфиденциальности, с тем чтобы они не стали известными третьим лицам (абз. 2 п. 7 постановления Пленума ВС РФ № 3).

Проанализируем более подробно вышеуказанную позицию Пленума ВС РФ. Сообщение порочащих сведений лицу, которого они касаются, не является их распространением, но под одним условием «если лицом, сообщившим данные сведения, были приняты достаточные меры конфиденциальности, с тем чтобы они (сведения) не стали известны третьим лицам». В связи с этим возникает ряд вопросов. В частности, что означает фраза «достаточные меры конфиденциальности»? В случае, если эти меры не были приняты, будет ли подобное сообщение (лицу, которого они касаются) являться распространением? Означает ли непринятие «достаточных мер конфиденциальности» распространением порочащих сведений третьим лицам?

Попытаемся дать ответы на данные вопросы, исходя из смысла абз. 2 п. 7 постановления Пленума ВС РФ № 3. В связи с этим смоделируем и проанализируем следующую ситуацию.

В письме по почте лицу были сообщены касающиеся его порочащие сведения. В принципе их может прочитать только данное лицо. Но нельзя исключать возможность, что к письму могут иметь доступ несколько лиц (например, члены семьи, члены трудового коллектива). Другими словами, порочащая информация может стать доступной третьим лицам.

В соответствии с распределением бремени доказывания по делам этой категории (п. 1 ст. 152 ГК РФ и ч. 1 п. 9 постановления Пленума ВС РФ № 3) факт распространения сведений должен доказывать истец.

Применительно к смоделированной нами ситуации и в свете постановления Пленума ВС РФ № 3 истец должен доказать факт распространения через установление следующих фактов:

· сведения стали известны третьим лицам (например, членам семьи, членам трудового коллектива);

· ответчик не принял достаточные меры конфиденциальности для того, чтобы сведения не стали известны третьим лицам;

· наличие причинной связь, заключающейся в том, что сведения стали известны третьим лицам вследствие того, что ответчик не принял достаточные меры конфиденциальности.

Наибольшую сложность представляет доказывание последних двух фактов. Но у истца могут быть достаточные основания полагать и возможность доказать, что ответчик не принял достаточные меры конфиденциальности (например, знал, что письмо может быть прочитано членами семьи или членами трудового коллектива), следствием чего порочащие сведения стали известны третьим лицам. В этом случае Пленум ВС РФ не лишает возможности гражданина защитить свои честь, достоинство и деловую репутацию (конечно, при условии доказывания всех других фактов предмета доказывания).

В противном случае (т.е. если истец не сможет доказать эти факты, а, соответственно, и факт распространения сведений) сообщение сведений лицу, которого они касаются, соответственно, не будет являться распространением. Но ответчик также имеет право доказать, что не было распространения. Например, через доказывание факта того, что письмо не было и не могло быть прочитано ни одним посторонним лицом[63].

По нашему мнению, анализируемая нами позиция Пленума ВС РФ была продиктована желанием не ограничивать возможность защиты чести, достоинства и деловой репутации никакими обстоятельствами. Ни законодатель, ни правоприменитель не может предусмотреть все возможные случаи посягательства на эти нематериальные блага. Данное положение, по нашему мнению, позволяет поддержать баланс процессуальных прав и обязанностей истца и ответчика в рассмотренной ситуации.

Необходимо отметить, что Пленум ВС РФ в вышеуказанном постановлении уточняет, что в случае, если не соответствующие действительности порочащие сведения были размещены в сети Интернет на информационном ресурсе, зарегистрированном в установленном законом порядке в качестве СМИ, при рассмотрении иска о защите чести, достоинства и деловой репутации необходимо руководствоваться нормами, относящимися к СМИ.

Это положение представляет интерес в связи с тем, что впервые в акте официального нормативного толкования указывается на глобальную информационную сеть Интернет. Однако данное положение не снимает многих проблем, связанных с защитой чести, достоинства и деловой репутации в Интернете.

В настоящее время существует множество способов распространения сведений. Раньше их можно было просто подразделить на устные и письменные. Сейчас такие способы, как распространение сведений посредством Интернета, радио, телевидения, не укладываются в подобную классификацию.

Сообщение сведений по радио или телевидению, по нашему мнению, можно выделить в особый способ распространения из-за большой специфики используемых в подобных случаях средств доказывания. Поскольку информация сохраняется в форме аудио- или видеозаписи, это предполагает особый режим их исследования.

В особый способ распространения необходимо выделить и распространение через глобальную сеть Интернет. Основным доказательством в этом случае выступает нотариально заверенная распечатка с соответствующего сайта, что также предполагает специфику его исследования.

Однако нужно отметить, что форма (способ) распространения сведений далеко не всегда является словесной. Помимо устной речи и словесного текста, сведения могут распространяться в виде изображения, с помощью совокупности средств передачи информации и т.д.

Так, У. обратилась в суд с иском к ЗАО «Редакция газеты «Московский комсомолец», Б. И Д. о защите чести, достоинства, взыскании компенсации морального вреда. Истица ссылалась на то, что в газете «Московский комсомолец» была опубликована статья Б. «Вокзал для троих», в которой речь идет о торговцах водкой, алкоголиках, бомжах и проститутках, собирающихся «у трех вокзалов» в Москве. В центре материала в качестве иллюстрации к тексту опубликована фотография истицы на Ярославском вокзале в момент кормления ею ребенка грудью. Истица указала, что не является алкоголиком, преступницей, бомжом или проституткой, в связи с чем публикация ее фотографий в качестве иллюстрации к статье порочит ее честь и достоинство. Суд отказал истице в иске, исходя из того, что ответчики не распространяли оспариваемые сведения. Однако Судебная коллегия по гражданским делам Мосгорсуда решение отменила и отправила дело на новое рассмотрение, указав при этом, что суд не учел, что фотография истицы расположена внутри текста статьи. В связи с этим текст и фотографию следовало рассматривать не раздельно, а в совокупности, как единый информационный материал, и с учетом этого обстоятельства делать вывод о наличии или отсутствии в этом материале оспариваемых сведений[64].

Данное дело представляет интерес также в свете дополнений, внесенных в ГК РФ[65], а точнее появлением новой ст. 152' «Охрана изображения гражданина». Согласно этой статье, обнародование и дальнейшее использование изображения гражданина (в том числе его фотографии, а также видеозаписи или произведения изобразительного искусства, в которых он изображен) допускаются только с согласия этого гражданина. После смерти гражданина его изображение может использоваться только с согласия детей и пережившего супруга, а при их отсутствии – с согласия родителей. Также в ст.152' ГК РФ указаны случаи, когда такое согласие не требуется:

1) использование изображения осуществляется в государственных, общественных или иных публичных интересах;

2) изображение гражданина получено при съемке, которая проводится в местах, открытых для свободного посещения, или на публичных мероприятиях (собраниях, съездах, конференциях, концертах, представлениях, спортивных соревнованиях и подобных мероприятиях), за исключением случаев, когда такое изображение является основным объектом использования;

3) гражданин позировал за плату.

Проанализируем данное дополнение в ГК РФ. Прежде всего интерес представляет место, которое заняла в Кодексе данная статья. Законодатель поместил ее сразу за ст. 152 ГК РФ. В результате систематического толкования можно сделать вывод, что нарушение прав гражданина на его изображение может явиться посягательством на честь, достоинство и деловую репутацию не только его самого, но и его близких (детей, супруга, родителей). Во-вторых, появление данной статьи свидетельствует о том, что изображение гражданина нуждается в особой защите. Вероятно, это связано с тем, что именно по внешнему облику гражданин индивидуализируется окружающими.

Трудность видится в том, что зрительные, звуковые и прочие образы подлежат словесной интерпретации в качестве фактических сведений, а интерпретация зависит от субъективного восприятия этих образов, от индивидуальных ассоциаций. Кроме того, проблематичен и способ опровержения таких образов.

Сама же по себе форма сведений, в том числе карикатурная, пародийная, фельетонная, в отрыве от их содержания не может быть признана не соответствующей действительности и не подлежит опровержению, если только она не заключает в себе допускающие проверку сведения о фактах. Недопустимость опровержения формы сведений в юридической литературе споров не вызывает[66].

Так, Т. обратился в суд с иском к ОАО «Первый канал» и журналисту Л. о защите чести, достоинства, деловой репутации, компенсации морального вреда. В обоснование своих требований истец указал, что 21 января 2003 г. в эфире ОАО «Первый канал» была показана авторская программа Л., посвященная теме предъявления жертвами террористического акта во время спектакля «Норд-Ост» исков о возмещении вреда. В указанной программе были распространены не соответствующие действительности и порочащие честь, достоинство и деловую репутацию истца сведения. Оспариваемые сведения, как указал Т., были распространены, в частности, в следующих фрагментах произнесенного Л. в ходе программы текста:

«Заложником может оказаться каждый. … Но, заметьте, сами бы они, может, не догадались писать иски. Нашелся инициативник – никому до сих пор неизвестный адвокат Т., организовавший пострадавших для своей бесплатной раскрутки»;

«… помимо формальной процедуры в этом деле гораздо больше пиара, политической спекуляции и саморекламы. И с этой точки зрения, инициативник Т. выглядит мародером, делающим беспроигрышную карьеру на чужой крови и горе…». Ответчики иск не признали, ссылаясь на то, что оспариваемые сведения не могут быть опровергнуты, поскольку представляют собой мнение Л., его оценку деятельности и мотивов поведения истца. Останкинский районный суд г. Москвы в иске Т. отказал.

Судебная коллегия по гражданским делам Мосгорсуда решение суда первой инстанции оставила без изменения, указав, в частности, следующее: «…Довод жалобы о том, что ответчик использовал в своей программе слово «инициативник» с целью подчеркнуть уничижительное отношение к истцу, не может служить основанием к отмене решения. Данный довод относится к форме выражения ответчиком распространяемой информации. Однако по смыслу ст. 152 ГК РФ форма выражения сведений опровергнута быть не может. Опровержению подлежат только распространенные сведения, а не форма их выражения. Вместе с тем, смысловое содержание слова «инициативник» не содержит сведений о совершении истцом противоправных действий, аморального или иного общественно-порицаемого поступка»[67].

Действительно, под сведениями необходимо понимать информацию независимо от формы ее представления. Очертить рамки подлежащих оспариванию сведений в зависимости от их форм, учитывая многообразие последних, вряд ли возможно.

Довольно часто в судебной практике встречаются требования о защите чести, достоинства и деловой репутации, заявленные в связи с нарушением государственными органами различных прав граждан и юридических лиц. В данном случае обжалуется по сути решение государственного органа или должностного лица, которое своим содержанием одновременно порочит честь, достоинство и деловую репутацию лица. Представляется, что в такой ситуации необходимо одновременно применять такие гражданско – правовые способы защиты, как признание недействительным полностью или в части акта государственного органа или органа местного самоуправления, а также опровержение содержащихся в нем порочащих сведений.

Интерес представляет и следующий вопрос. В ст. 33 Конституции РФ закреплено право граждан направлять личные обращения в государственные органы и органы местного самоуправления, которые в пределах своей компетенции обязаны рассматривать эти обращения, принимать по ним решения и давать мотивированный ответ в установленный законом срок.

Пленум ВС РФ в п. 10 постановления № 3 дает по этому поводу следующее разъяснение. В случае, когда гражданин обращается в названные органы с заявлением, в котором приводит те или иные сведения (например, в правоохранительные органы с сообщением о предполагаемом, по его мнению, или совершенном либо готовящемся преступлении), но эти сведения в ходе их проверки не нашли подтверждения, данное обстоятельство само по себе не может служить основанием для привлечения этого лица к гражданско-правовой ответственности в соответствии со ст. 152 ГК РФ. В указанном случае имела место реализация гражданином конституционного права на обращение в органы, которые в силу закона обязаны проверять поступившую информацию, а не распространение не соответствующих действительности порочащих сведений.

Такие требования могут быть удовлетворены лишь в случае, если при рассмотрении дела суд установит, что обращение в указанные органы не имело под собой никаких оснований и продиктовано не намерением исполнить свой гражданский долг и защитить права и охраняемые законом интересы, а исключительно намерением причинить вред другому лицу, то есть имело место злоупотребление правом (п.п. 1, 2 ст. 10 ГК РФ).

Речь в данном случае не идет о заведомо ложном доносе о совершенном преступлении, ответственность за который предусмотрена ст. 306 УК РФ. Заведомо ложный донос можно отнести к умышленной недостоверной диффамации, то есть к той же части диффамации, что и клевета. Нас интересует случай, когда информатор добросовестно заблуждался и не может быть привлечен к уголовной ответственности.

По мнению А.М. Эрделевского, если сообщенные в правоохранительные органы сведения о совершении конкретным лицом преступления не подтвердятся (т.е. в результате проверки будут опровергнуты), у потерпевшего не возникает и права требовать компенсации морального вреда[68].

С этим мнением следует согласиться, но с одной оговоркой. Сообщение о совершении конкретным лицом преступления должно быть направлено исключительно в правоохранительные органы, на которые возложена обязанность проверки достоверности сообщенных сведений (ст. 144 УПК РФ).

Предоставлять информацию третьим лицам о содержании заявления о совершении преступления должностные лица правоохранительных органов не вправе. Поэтому, если законопослушный, бдительный гражданин сообщит о совершенном, по его мнению, преступлении только правоохранительному органу, данный факт не может служить основанием для его ответственности за диффамацию. Поскольку диффамация предполагает распространение сведений другим лицам, а не правоохранительным органам, обязанным в силу закона проверять любую информацию, касающуюся нарушения закона.

В тех же случаях, когда сведения о совершенном преступлении сообщены не только правоохранительным органам, но и другим лицам, а также СМИ, опороченное лицо вправе требовать опровержения в порядке п. 1 ст. 152 ГК РФ.

Таким образом, если гражданин, добросовестно проинформировал правоохранительные органы о совершенном, по его мнению, преступлении, но при проверке такое сообщение оказалось ложным, то к нему не может быть предъявлено требование в соответствии со ст. 152 ГК РФ.

Нередко в качестве диффамации объявляется нарушение СМИ презумпции невиновности. В связи с этим возникает еще один интересный вопрос: освобождается ли СМИ от ответственности за диффамацию, если опубликованные им фактические сведения о каком-либо лице взяты из впоследствии отмененного вышестоящим судом судебного решения?

На первый взгляд, для журналиста нет более надежной защиты от иска о диффамации, чем публикация материала, почерпнутого из судебного решения. Однако судебная практика показала, что пересмотр судебных решений несет в себе угрозу для судебных репортеров, поскольку лицами, фигурирующими в отмененных судебных решениях в негативном свете, предъявляются иски к СМИ о защите чести, достоинства и деловой репутации[69].

Как же должны разрешаться подобные иски? Рассмотрим два варианта.

Если опубликована информация, содержащаяся в решении или приговоре, не вступившим в законную силу, которые впоследствии отменены в кассационном порядке, должны ли СМИ в этом случае нести гражданско-правовую ответственность? Мы согласны с авторами, отвечающими на этот вопрос положительно при условии, что опубликованная информация содержит признаки диффамационного деликта (ст. 152 ГК РФ) – порочность и несоответствие действительности [70].

Сложнее обстоит дело, если журналист использовал в публикации фактические данные из вступивших в законную силу судебного решения или приговора, но эти судебные постановления в последующем были отменены в порядке надзора или по вновь открывшимся обстоятельствам, что повлекло предъявление иска о диффамации к СМИ.

Существует мнение, согласно которому в таком иске должно быть отказано, поскольку решения и приговоры, вступившие в законную силу, обязательны для всех на территории РФ и подлежат исполнению (ст. 13 ГПК РФ)[71]. Вряд ли с этой точкой зрения можно полностью согласиться. Думается, что в этом случае на СМИ не может быть возложена ответственность в форме компенсации морального вреда и возмещения убытков, но на СМИ судом может быть возложена обязанность опубликовать ответ, поскольку вступившее в законную силу, но впоследствии отмененное решение, может ущемлять права и интересы лица, в отношении которого они вынесены.

Хотелось бы обратить внимание еще на одно положение. До 2005 г. оно являлось лишь мнением некоторых ученых, а в 2005 г. нашло свое отражение в п. 11 постановления Пленума ВС РФ № 3: «Судам необходимо иметь в виду, что в случае, когда сведения, по поводу которых возник спор, сообщены в ходе рассмотрения другого дела участвовавшими в нем лицами, а также свидетелями в отношении участвовавших в деле лиц, являлись доказательствами по этому делу и были оценены судом при вынесении решения, они не могут быть оспорены в порядке, предусмотренном ст. 152 ГК РФ, так как нормами ГПК РФ и УПК РФ установлен специальный порядок исследования и оценки данных доказательств. Такое требование, по существу, является требованием о повторной судебной оценке этих сведений, включая переоценку доказательств по ранее рассмотренным делам. Если же такие сведения были распространены в ходе рассмотрения дела указанными выше лицами в отношении других лиц, не являющихся участниками судебного процесса, то эти лица, считающие такие сведения не соответствующими действительности и порочащими их, могут защитить свои права в порядке, предусмотренном ст. 152 ГК РФ».

Так, в арбитражный суд обратился индивидуальный предприниматель с иском к страховой компании о защите чести, достоинства и деловой репутации и взыскании морального вреда в размере 150 000 рублей. Основанием для обращения в суд послужил письменный отзыв на исковое заявление предпринимателя о взыскании с указанной страховой организации суммы излишне уплаченной арендной платы, убытков в виде упущенной выгоды, принятое арбитражным судом к производству. В указанном отзыве ответчик выразил намерение заявить о фальсификации документов и потребовать проведения экспертизы давности изготовления договоров. Решением суда в пользу предпринимателя взыскана излишне уплаченная стоимость арендной платы, а в части взыскания убытков в виде упущенной выгоды отказано. Суд при рассмотрении спора о защите деловой репутации истца пришел к выводу о том, что оспариваемые сведения нельзя признать распространенными. В связи с непризнанием оспариваемых сведений распространенными, суд на основании ст. 152 ГК РФ отказал в удовлетворении требований истца[72].

Ранее подобные случаи вызывали дискуссии у ученых, сомнения у судей и противоречия в судебной практике. Хочется надеяться, что теперь по этому вопросу в свете содержания п. 11 постановления Пленума ВС РФ № 3 должны быть сняты все недоразумения.