Шифр Марии Стюарт, королевы Шотландии 21 страница
Он был довольно своеобразным работником и, по правде говоря, не годился для повседневной деятельности ШКПС. Но если надо предложить новые идеи, тут ему не было равных. Время от времени вам приходится разгребать груду макулатуры, он же был исключительно творческой личностью и всегда желал бросить вызов ортодоксальности и общепринятому порядку. Нас бы всерьез тревожило, если бы все в ШКПС были как он, но мы, в отличие от большинства организаций, можем вытерпеть большее число таких людей. Мы миримся с некоторым количеством похожих на него людей.
Что больше всего поражало в Эллисе, так это его широта знаний. Он прочитывал все научные журналы, которые попадали ему в руки, и никогда ничего не выбрасывал. В целях безопасности сотрудники ШКПС должны были каждый вечер освобождать свои столы и все складывать в запирающиеся шкафы, и поэтому шкафы Эллиса были набиты под завязку самыми непонятными изданиями. Он приобрел репутацию «криптогуру», и если кто-то из исследователей сталкивался с исключительно сложной задачей, он стучался к нему в дверь в надежде, что его обширные знания и оригинальность мышления позволят решить ее. Возможно, что именно благодаря такой своей репутации его и попросили исследовать проблему распределения ключей.
Затраты на распределение ключей уже были огромны, становясь фактором, сдерживающим любое расширение шифрования. Даже снижение затрат на распределение ключей на 10 процентов пробило бы значительную брешь в статье расходов на безопасность бюджета вооруженных сил. Однако Эллис не стал потихоньку подбираться к проблеме, он сразу же принялся за поиск радикального и полного ее решения. «Он обычно всегда приступал к решению задачи с вопроса: «Это действительно то, что мы хотим сделать? — говорит Уолтон. — Джеймс есть Джеймс, и первое, что он делал, это выяснял необходимость совместного пользования секретными данными, я имею в виду — ключом. Теоремы, гласящей, что вам требуется иметь совместно используемые секретные данные, не было. Это было нечто, вызывающее сомнения».
Эллис приступил к решению проблемы с того, что перерыл всю свою сокровищницу научных статей. Много лет спустя он записал тот миг, когда обнаружил, что распределение ключей не является обязательной частью криптографии:
Случаем, который изменил мою точку зрения, послужило то, что я нашел подготовленный в военное время отчет неизвестного автора из компании Белл Телефон, в котором описывалась остроумная идея, как обезопасить телефонные разговоры. Предлагалось, чтобы тот, кто слушает, маскировал речь говорящего, создавая шум в линии. Потом он смог бы отсечь шум, так как это он создал его и потому знает, каков он. Использовать такую систему не позволили ее очевидные практические недостатки, но в ней было несколько интересных моментов. Разница между этой системой и обычным шифрованием заключалась в том, что в данном случае тот, кто слушает, участвует в процессе шифрования… Так родилась идея.
Шумом называется любой сигнал, который накладывается на сигналы, используемые для связи. Обычно он создается естественными причинами, и больше всего в нем раздражает то, что он носит совершенно случайный характер, что означает, что убрать шум из сообщения крайне сложно. Если радиосистема хорошо спроектирована, то уровень шума низок и сообщение отчетливо слышно, но если уровень шума высок и он забивает сообщение помехами, то разобрать сообщение не удается. Эллис предложил, чтобы получатель, Алиса, намеренно создавала шум, который она может измерять перед тем, как подать его в канал связи, соединяющий ее и Боба. После этого Боб может послать сообщение Алисе; если же Ева подсоединится к каналу связи, она не сможет прочесть сообщение, потому что оно будет «утоплено» в шуме. Ева не сможет выделить сообщение из шума. Так что единственным человеком, который в состоянии устранить шум и прочесть сообщение, будет Алиса, поскольку она единственная знает точную природу шума. Эллис понял, что безопасность достигнута без обмена какими-либо ключами. Ключом здесь послужил шум, и только Алисе требовалось знать все об этом шуме.
В меморандуме Эллис подробно описал ход своих мыслей: «Следующий вопрос был очевиден. Может ли это быть выполнено при обычном зашифровывании? Можем ли создать надежным образом зашифрованное сообщение, которое сможет прочесть законный получатель без какого-то ни было предварительного секретного обмена ключом? Этот вопрос действительно как-то ночью, когда я лежал в кровати, пришел мне в голову, причем на доказательство теоретической возможности мне понадобилось всего несколько минут. Мы получили теорему существования. То, что представлялось немыслимым, на самом деле было возможно». (Теорема существования показывает, что конкретное решение возможно, но не затрагивает подробностей решения). Другими словами, вплоть до того момента поиск решения проблемы распределения ключей напоминал поиск иголки в стоге сена, причем была вероятность, что иголки там может и не быть вовсе. Однако благодаря теореме существования Эллис теперь знал, что иголка где-то там есть.
Идеи Эллиса очень напоминали идеи Диффи, Хеллмана и Мерк-ля, за исключением того, что он на несколько лет опережал их. Однако никто не знал о работе Эллиса, так как он был служащим Британского правительства и потому дал клятву хранить тайну. Похоже, что в конце 1969 года Эллис зашел в тот же тупик, что и стэнфордская троица в 1975 году. Он убедился, что криптография с открытым ключом (или, как он ее назвал, «несекретное шифрование») возможна, и развил концепцию раздельных открытых и секретных ключей. Он также знал, что ему необходимо найти специальную одностороннюю функцию — функцию, которая смогла бы стать обратимой, если получатель имел доступ к некоторому количеству специальной информации. К сожалению, Эллис не был математиком. Он поэкспериментировал с несколькими математическими функциями, но вскоре понял, что самостоятельно добиться большего не сможет.
На этом этапе Эллис представил свое открытие руководству. Какова была их реакция — до сих пор относится к засекреченным материалам, но в интервью Ричард Уолтон был готов изложить мне своими словами содержание различных меморандумов, которые были заменены. Он сидел с портфелем на коленях, так чтобы крышка его закрывала бумаги от моего взора, и бегло просматривал документы:
Я не могу показать вам бумаги, которые у меня сейчас есть, так как на них на всех все еще стоят сомнительные слова вроде «совершенно секретно». По сути, идея Джеймса дошла до самого главного начальника, который, как делают все начальники, перепоручил разобраться с ней, и чтобы на нее смогли взглянуть эксперты. Те заявили, что то, о чем говорит Джеймс, — истинная правда. Другими словами, они не могут отмахнуться от этого человека, посчитав его сумасбродом. В то же время они не могут представить себе, каким образом внедрить его идею на практике. Так что они поражены изобретательностью Джеймса, но им непонятно, как этим воспользоваться.
Следующие три года самые светлые умы ШКПС изо всех сил старались отыскать одностороннюю функцию, которая удовлетворила бы требованиям Эллиса, но ничего не вышло. В сентябре 1973 года к команде присоединился новый математик. Клиффорд Кокс недавно окончил Кембриджский университет, где он специализировался в теории чисел, разделе, который относится к чистой математике. Когда он пришел в ШКПС, он почти ничего не знал ни о шифровании, ни о призрачном мире военных и дипломатических средств связи, так что ему был выделен наставник, Ник Паттерсон, который инструктировал и направлял его первые несколько недель в ШКПС.
Примерно через шесть недель Паттерсон рассказал Коксу о «совершенно дурацкой идее». Он в общих чертах обрисовал теорию Эллиса относительно криптографии с открытым ключом и пояснил, что до сих пор никто не сумел отыскать требуемую математическую функцию. Паттерсон поделился с Коксом не потому, что ожидал от него, что тот попробует ее решить, а поскольку это была самая щекочущая нервы криптографическая идея. Однако в тот же день, чуть позже, Кокс принялся за эту работу. Как он объясняет: «Ничего особенного не происходило, так что я решил поразмыслить над этой идеей. Поскольку я работал в области теории чисел, было вполне естественно, что и думать я стал об односторонних функциях, с помощью которых вы можете что-то сделать, но вернуться обратно уже не удастся. Явными кандидатурами были простые числа и разложение на множители, и это стало моей отправной точкой».
Рис 67 Клиффорд Кокс
Кокс начал разрабатывать алгоритм, который позднее стал известен как асимметричный шифр RSA. Ривест, Шамир и Адлеман нашли свой алгоритм для криптографии с открытым ключом в 1977 году, но четырьмя годами раньше юный выпускник Кембриджа шел тем же самым путем. Как вспоминает Кокс: «От начала и до конца это заняло у меня не более получаса. Я был вполне доволен собой. Я думал: «О, это здорово. Мне дали задачу, и я решил ее».
Кокс не мог в полной мере оценить всю значимость своего открытия. Он не знал, что самые светлые умы ШКПС целых три года всеми силами старались отыскать решение проблемы, и не подозревал, что совершил переворот в криптографии, сделав самое выдающееся открытие века. Отчасти причиной успеха Кокса могла быть его неискушенность, позволившая ему самонадеянно взяться за решение проблемы. Кокс рассказал своему наставнику о найденном им решении, а уже тот сообщил об этом руководству.
Кокс был очень застенчив и пока еще оставался слишком «зеленым» новичком, в то время как Паттерсон полностью разбирался в ситуации и в большей мере мог разрешить технические вопросы, которые неизбежно возникнут в дальнейшем. Вскоре к Коксу начали подходить и поздравлять его совершенно незнакомые люди. Одним из них был Джеймс Эллис, страстно желающий встретиться с тем, кто превратил его мечту в реальность. Поскольку Кокс все еще не понимал всей важности своего достижения, эта встреча не произвела на него сильного впечатления, и поэтому сегодня, спустя двадцать лет, он не помнит реакции Эллиса.
Когда в конце концов Кокс понял, что он сделал, его осенило, что это открытие могло бы разочаровать Г.Х. Харди, одного из величайших английских математиков начала века. В своей книге «Апология математика», написанной в 1940 году, Харди с гордостью заявлял: «Истинная математика никак не влияет на войну. Никто еще не обнаружил ни одной, связанной с военной деятельностью цели, для которой понадобилась бы теория чисел». Под истинной математикой подразумевается «чистая» математика, как, например, теория чисел, которая послужила основой для работы Кокса. Кокс доказал, что Харди был неправ. Теперь сложности теории чисел могли помочь генералам планировать свои сражения в абсолютной секретности. Поскольку работа Кокса имела значение для военной связи, ему, как и Эллису, было запрещено говорить кому бы то ни было за пределами ШКПС о том, что он сделал. Работа в совершенно секретном правительственном учреждении означала, что он не мог поделиться этим ни со своими родителями, ни со своими прежними коллегами из Кембриджского университета. Единственным человеком, с кем он мог общаться, была его жена, Джил, так как она тоже работала на ШКПС.
Несмотря на то что идея Кокса была одной из важнейших в ШКПС, она страдала от того, что время для нее еще не пришло. Кокс нашел математическую функцию, которая дала жизнь криптографии с открытым ключом, но по-прежнему оставалась сложность с реализацией данной системы. Для шифрования с использованием криптографии с открытым ключом требуются гораздо большие вычислительные мощности, чем для шифрования с использованием симметричного шифра, как, например, DES. Но в начале 70-х компьютеры были все еще сравнительно примитивными и не могли выполнять процесс шифрования с открытым ключом за приемлемое время. Так что ШКПС была не в состоянии использовать криптографию с открытым ключом. Кокс и Эллис доказали, что, казалось бы, невозможное было возможным, но никто не мог найти способ сделать возможное осуществимым.
В начале следующего, 1974 года Кокс рассказал о своей работе по криптографии с открытым ключом Малькольму Уильямсону, который недавно был принят в ШКПС в качестве криптографа. Так случилось, что оба они были давними друзьями. Оба ходили в манчестерскую среднюю школу, девизом которой был Sapere aude — «Имей мужество пользоваться собственным умом». В 1968, еще учась в школе, оба мальчика представляли Великобританию на математической Олимпиаде, проводившейся в Советском Союзе. Оба поступили в Кембриджский университет, где их дороги на пару лет разошлись, но теперь они вновь воссоединились в ШКПС. Они обменивались математическими идеями уже в одиннадцать лет, но открытие Коксом криптографии с открытым ключом было самым поразительным, о чем когда-либо слышал Уильямсон. «Клиф объяснил мне свою идею, — вспоминает Уильямсон, — но я, вообще-то, не поверил в нее. Я был очень недоверчив, ведь это крайне специфическая вещь, чтобы суметь ее сделать».
Уильямсон ушел, решив попытаться доказать, что Кокс сделал ошибку и что криптографии с открытым ключом в действительности не существует. Он внимательно изучил математические выкладки в поисках изъянов и слабых мест. Криптография с открытым ключом казалась слишком хорошей, чтобы быть правдой, и Уильямсон был настолько полон решимости найти ошибку, что взял задачу домой.
Сотрудникам ШКПС запрещалось брать работу на дом, поскольку все, что они делали, было секретным, а семейная обстановка потенциально уязвима для шпионажа. Однако задача настолько засела в голове Уильямсона, что перестать думать о ней он не мог и, проигнорировав инструкции и предписания, забрал работу к себе домой. Он потратил пять часов, стараясь найти ошибку. «В конце концов я сдался, — говорит Уильямсон. — Вместо этого я предложил другое решение проблемы распределения ключей». Уильямсон нашел алгоритм обмена ключами Диффи-Хеллмана-Меркля, примерно в то же время, когда его открыл Мартин Хеллман. Начальная реакция Уильямсона отражала его циничный характер: «Выглядит это превосходно, — думал я про себя. — Интересно, смогу ли я найти здесь ошибку. Полагаю, что в тот день у меня было дурное настроение».
Рис 68 Малькольм Уильямсон
К 1975 году Джеймс Эллис, Клиффорд Кокс и Малькольм Уильямсон нашли все фундаментальные аспекты криптографии с открытым ключом, но им по-прежнему приходилось молчать. Все три англичанина вынуждены были наблюдать, как в течение трех следующих лет их открытия были заново открыты Диффи, Хеллманом, Мерклем, Ривестом, Шамиром и Адлеманом. Любопытно, что в ШКПС шифр RSA был найден раньше алгоритма обмена ключами Диффи-Хеллмана-Меркля, в то время как во внешнем мире вначале появился алгоритм обмена ключами Диффи-Хеллмана-Меркля. В научной печати сообщалось о выдающихся достижениях в Стэнфорде и Массачусетском технологическом институте, а исследователи, которым было разрешено опубликовать свои работы в научных журналах, стали известны в криптографическом сообществе.
Если провести поиск в Интернете с помощью какой-нибудь из поисковых машин, то окажется, что Клиффорд Кокс упоминается на 15 веб-страницах, а Уитфилд Диффи — на 1382. Кокс относится к этому исключительно сдержанно: «Вы ввязались в это дело не для получения всеобщего признания». Так же спокоен и Уильямсон: «Моей реакцией было: «Ну что ж, так устроен мир». В сущности ведь жизнь продолжается».
Рис. 69 Малькольм Уильямсон (второй слева) и Клиффорд Кокс (крайний справа), прибывшие на математическую Олимпиаду 1968 года.
Единственно, что тревожило Уильямсона, это то, что ШКПС не стала брать патент на криптографию с открытым ключом. Когда Кокс и Уильямсон совершали свои открытия, в руководстве ШКПС существовало мнение, что патентование невозможно по двум причинам. Во-первых, патентование означало бы раскрытие деталей их работы, что противоречило бы целям ШКПС. Во-вторых, в начале 70-х годов было далеко не ясно, могут ли быть запатентованы математические алгоритмы. Однако когда Диффи и Хеллман в 1976 году попробовали подать заявку на патент, оказалось, что патентовать их можно. В этот момент у Уильямсона появилось огромное желание предать гласности свое открытие и заблокировать заявку Диффи и Хеллмана, но ему было отказано руководителями высокого ранга, которые не были достаточно дальновидны, чтобы разглядеть возникновение цифровой революции и возможностей криптографии с открытым ключом. К началу 80-х руководство Уильямсона начало уже раскаиваться в своем решении, поскольку усовершенствования в компьютерах и зарождающийся Интернет убедительно показали, что RSA и алгоритм обмена ключами Диффи-Хеллмана-Меркля оказались бы продуктами, имеющими огромный коммерческий успех. В 1996 году компанией RSA Дата Секьюрити Инк. было продано продуктов RSA на сумму 200 миллионов долларов.
Несмотря на то что работа в ШКПС оставалась по-прежнему секретной, существовала еще одна организация, которой было известно об открытиях, совершенных в Великобритании. К началу 80-х годов американское Агентство национальной безопасности знало о работе Эллиса, Кокса и Уильямсона, и возможно, что именно от АНБ до Уитфилда Диффи дошел слух об открытиях в Великобритании. В сентябре 1982 года Диффи решил проверить, насколько слухи истинны, и со своей женой отправился в Челтенхем, чтобы с глазу на глаз поговорить с Джеймсом Эллисом. Они встретились в местном пабе, и очень скоро незаурядная личность Эллиса произвела впечатление на Мэри:
Мы сидели, беседуя, и внезапно я поняла, что это был самый удивительный человек, которого вы когда-либо могли себе представить. Я не могу с уверенностью утверждать, насколько обширны его познания в математике, но он был истинным джентльменом, чрезвычайно скромным, человеком исключительного благородства духа и аристократизма. Когда я говорю «аристократизма», я не имею в виду, что он был старомодным и косным. Этот человек был рыцарем. Он был хорошим человеком, действительно хорошим. Он был доброй душой.
Диффи и Эллис обсуждали различные темы: от археологии до вопроса о том, как крысы в бочке улучшают вкус сидра, но каждый раз, как разговор начинал переходить на криптографию, Эллис мягко менял тему. В конце своего визита Диффи, поскольку он уже готовился уезжать и больше не мог выжидать, без обиняков спросил Эллиса: «Расскажите мне, как вам удалось открыть криптографию с открытым ключом?» Последовала длинная пауза. Наконец Эллис прошептал: «Ну, я не знаю, сколько я могу рассказать. Позвольте мне только заметить, что вы сделали гораздо больше, чем мы».
И хотя криптографию с открытым ключом вначале нашли в ШКПС, не следует недооценивать достижения ученых, открывших ее «заново». Именно они первыми осознали возможности шифрования с открытым ключом, и именно они воплотили ее в жизнь. Более того, вполне возможно, что ШКПС никогда бы и не обнародовала их работу, воспрепятствовав тем самым появлению шифрования, которое позволит цифровой революции раскрыть все свои возможности. И наконец, открытие было сделано учеными совершенно независимо от открытия в ШКПС, а интеллектуально — наравне с нею. Засекреченная область закрытых исследований полностью обособлена от академической среды, и ученые академических институтов не имеют доступа к программным продуктам и секретным сведениям, которые могут быть скрыты от них в засекреченном мире. С другой стороны, у исследователей, работающих в засекреченной области, всегда есть доступ к академическим изданиям. Можно представить себе этот поток информации как одностороннюю функцию: информация свободно движется в одном направлении, но в обратном направлении передавать информацию запрещено.
Когда Диффи рассказывал Хеллману об Эллисе, Коксе и Уильямсоне, по его мнению, поступить надо было следующим образом: об открытиях ученых академических институтов следует указывать в виде примечания в историческом описании закрытых исследований, а об открытиях, сделанных в ШКПС, следует указывать в виде примечания в историческом описании академических исследований. Однако на данном этапе никто, кроме ШКПС, АНБ, Диффи и Хеллмана, не знал о закрытых исследованиях, и поэтому их не удалось бы дать даже в качестве ссылки.
К середине 80-х настроение в ШКПС изменилось и ее руководство подумывало о том, чтобы открыто объявить о работе Эллиса, Кокса и Уильямсона. Математика криптографии с открытым ключом была уже в достаточной мере разработана в открытых исследованиях, и не было причин продолжать держать ее в секрете. Более того, если бы Великобритания обнародовала свою выдающуюся работу по криптографии с открытым ключом, это принесло бы очевидные выгоды. Как вспоминает Ричард Уолтон:
В 1984 году мы носились с идеей рассказать всю правду. Мы стали осознавать преимущества для ШКПС, будь оно более известно в обществе. Это было время, когда сфера обеспечения секретности на государственном уровне стала расширяться, охватывая не только традиционных военных или дипломатических потребителей, но и тех, кто обычно не имел с нами дел, и нам необходимо было завоевать их доверие. То была середина периода правления Тэтчер, и мы старались противостоять духу того времени: «правительственное — это плохое, частное — это хорошее». Поэтому у нас было намерение опубликовать статью, но идею загубил этот тип, Питер Райт, написавший книгу «Ловец шпионов». Мы только-только начали «разогревать» руководство, чтобы оно дало разрешение на публикацию, когда вокруг «Ловца шпионов» поднялась вся эта шумиха. Время тогда было такое: «Нос в воротник, шляпа на глаза».
Питер Райт был отставным офицером британской секретной службы, и его мемуары «Ловец шпионов» привели Британское правительство в сильное замешательство. Это произошло за 13 лет до того, как о ШКПС в конце концов стало известно широкому обществу, и через 28 лет после первого важного открытия Эллиса. В 1997 году Клиффорд Кокс закончил имеющую важное значение несекретную работу по RSA, которая представляла интерес для широкой общественности, и которая, если бы ее опубликовали, не представляла угрозы системе безопасности. В результате его попросили представить статью на конференцию в Институт математики и ее приложений, которая должна была проводиться в Сиренчестере. Комната была переполнена экспертами-криптографами. Только некоторые из них знали, что Кокс, доклад которого будет посвящен только одному аспекту RSA, являлся на самом деле его невоспетым автором. Существовал риск, что кто-нибудь мог задать ему неуместный вопрос, например: «Это вы придумали RSA?» Если бы такой вопрос прозвучал, как должен был реагировать Кокс? Согласно политике ШКПС, ему следовало отрицать свое участие в разработке RSA и тем самым лгать в совершенно безобидном вопросе. Ситуация была совершенно смехотворной, и ШКПС решила, что настало время изменить свою политику. Коксу разрешили начать свой доклад с краткой предыстории
о вкладе ШКПС в криптографию с открытым ключом.
18 декабря 1997 года Кокс прочитал свой доклад. После почти трех десятилетий секретности Эллис, Кокс и Уильямсон получили заслуженное признание. К сожалению, Джеймс Эллис умер месяцем раньше, 25 ноября 1997 года, в возрасте семидесяти трех лет. Эллис попал в список британских экспертов по шифрам, чей вклад не был оценен при их жизни. О том, что Чарльз Бэббидж раскрыл шифр Виженера, никогда не сообщалось, пока он был жив, так как его работа была бесценной для английских войск в Крымской войне. А вся слава досталась Фридриху Касиски. Так же не имел себе равного в повышении обороноспособности страны и вклад Алана Тьюринга, и тем не менее, в целях обеспечения государственной секретности, потребовалось, чтобы его работа по Энигме не была обнародована.
В 1987 году Эллис написал секретный документ, который свидетельствует о его вкладе в криптографию с открытым ключом и в котором содержатся его размышления о секретности, которой столь часто окружен труд шифровальщика:
Криптография — самая необычная наука. Большинство ученых стремятся первыми опубликовать свою работу, потому что только путем распространения работа приобретает ценность. Наибольшая ценность криптографии, напротив, обеспечивается путем минимизации доступной возможному противнику информации. Поэтому профессиональные криптографы обычно работают в замкнутых сообществах, где можно создать условия для нормального профессионального взаимодействия в целях гарантирования качества и в то же время сохранения секретности от непосвященных. Раскрытие этих секретов обычно разрешается исключительно в интересах исторической точности после того, как станет ясно, что никакой пользы из дальнейшей секретности уже нельзя будет извлечь.
7 «Вполне достаточная секретность»
Как в начале 70-х предсказывал Уит Диффи, мы вступаем в информационный век — постиндустриальную эру, в которой информация является самым ценным товаром. Обмен цифровой информацией стал неотъемлемой частью нашего общества. Ежедневно отправляются уже десятки миллионов электронных писем, и электронная почта вскоре станет более популярной, чем обычная. Интернет, пока еще находящийся в младенческом возрасте, создал инфраструктуру для электронного рынка, в результате чего стала быстро развиваться электронная торговля. Деньги протекают через киберпространство, и, по оценке, ежедневно половина мирового валового внутреннего продукта проходит по сети международной межбанковской электронной системы платежей (СВИФТ). В будущем голосование в демократических государствах при проведении референдумов станет происходить в интерактивном режиме, а правительства будут пользоваться Интернетом, как средством, помогающим в управлении страной, предлагая, к примеру, такие возможности, как заполнение декларации о налогах в режиме on-line.
Однако процветание информационного века зависит от способности защищать информацию в процессе ее передвижения по миру, а это основано на могуществе криптографии. Шифрование может рассматриваться как замки и ключи информационного века. В течение двух тысячелетий шифрование имело значение только для правительства и военных, сегодня оно способствует ведению бизнеса, завтра же обычные люди станут пользоваться криптографией для защиты своей частной переписки. К счастью, как раз в начале информационного века, мы получили доступ к исключительно стойкому шифрованию. Появление криптографии с открытым ключом, в частности, шифра RSA, дало сегодняшнему поколению криптографов явное преимущество в их непрекращающемся противостоянии с криптоаналитиками. Если величина N достаточно велика, то для нахождения p и q Еве потребуется неоправданно большое количество времени, так что шифрование RSA является практически нераскрываемым. Но важнее всего то, что криптография с открытым ключом не может быть ослаблена никакими проблемами распределения ключей. Короче говоря, RSA гарантирует почти нераскрываемые замки для наших самых ценных сообщений.
Рис. 70 Фил Циммерман.
Однако как в любой технологии, у шифрования есть и негативная сторона. Наряду с защитой информации законопослушных граждан, оно также обеспечивает защиту информации преступников и террористов. Нынче, в исключительных случаях, если, например, вопрос касается организованной преступности или терроризма, полиция в целях сбора доказательств организует прослушивание телефонных разговоров, но это окажется невозможным, если преступники станут применять нераскрываемые шифры. Поскольку мы вступили в двадцать первый век, основная дилемма, стоящая перед криптографией, заключается в том, чтобы найти способ, дающий возможность пользоваться шифрованием обществу и бизнесу и не позволяющий в то же время преступникам злоупотребить им и избежать ареста. В настоящее время идут активные дебаты о наилучших путях решения данного вопроса, и значительная часть дискуссий вдохновлена историей Фила Циммермана, человека, чьи старания содействовать широкому применению стойкого шифрования вызвали панику среди американских экспертов по безопасности, представляли угрозу эффективности деятельности Агентства национальной безопасности с его многомиллиардным бюджетом и сделали его объектом пристального внимания со стороны ФБР и расследования Большим Жюри.
Фил Циммерман провел половину 70-х годов во Флоридском Атлантическом университете, где изучал физику, а затем программирование. Казалось, что после окончания учебы его ждет успешная деятельность и карьера в быстро развивающейся компьютерной индустрии, но политические события начала 80-х изменили его жизнь: его уже меньше интересовала технология кремниевых чипов, а больше тревожила угроза ядерной войны. Он был обеспокоен вторжением советских войск в Афганистан, выборами Рональда Рейгана, нестабильностью, вызванной старением Брежнева, и постоянно растущей напряженностью в холодной войне. Он даже подумывал перебраться с семьей в Новую Зеландию, полагая, что это одно из немногих мест на Земле, которое останется годным для жизни после ядерного конфликта. Но как раз, когда он получил паспорт и все необходимые бумаги для иммиграции, они с женой побывали на собрании, проводимом кампанией за замораживание ядерных вооружений. Теперь вместо того, чтобы бежать, чета Циммерманов решила остаться и принять участие в борьбе дома, став активистами движения за запрещение ядерного оружия; они просвещали политических кандидатов по вопросам военной политики, и были арестованы у ядерного испытательного полигона штата Невада вместе с Карлом Саганом и четырьмя сотнями других протестующих.
Несколькими годами позднее, в 1988 году, Михаил Горбачев стал главой Советсткого Союза, провозгласив перестройку, гласность и сокращение напряженности между Востоком и Западом. Опасения Циммермана начали притупляться, но страсти к демонстрациям и политическим митингам протеста он не потерял, а просто направил ее в другом направлении. Его внимание привлекла цифровая революция и необходимость в шифровании: