Авантюра лжедмитрия i и его политика

В 1601 г. в Речи Посполитой появился молодой человек по имени Григорий Отрепьев, монах, бежавший из России. Выходец из дворянской семьи, он был холопом Федора Никитича Романо­ва— сына Н. Р. Юрьева. Когда в 1600 г. Годунов обвинил Рома­новых в заговоре и отправил в ссылку, Федор Никитич был пострижен в монахи с именем Филарета, Отрепьев постригся в монахи кремлевского Чудова монастыря. В Речи Посполитой он стал слугой крупного православного магната кн. Адама Вишне-вецкого и в 1603 г. открыл ему свою «тайну»: он не монах, а сын Ивана IV, чудом спасенный царевич Дмитрий. Не исключено, что Отрепьев сам верил в свое происхождение, подготовляемый с детства Романовыми к этой роли.

Король Сигизмунд III и его приближенные колебались. Вер­сия самозванца не внушала доверия, только что было заключено перемирие с Россией, а исход новой войны мог быть любым. Но молодой авантюрист был смел, обладал живым и быстрым умом и не скупился на обещания. Тайно приняв католичество, он обе­щал сделать его государственной религией России. Королю он сулил Смоленск и Северскую землю, отцу своей невесты Мари­ны— сандомирскому воеводе Юрию Мнишку — готов был пода­рить Новгород и Псков да еще миллион золотых в придачу. И все же Сигизмунд не решился открыто признать самозванца: он разрешил ему набирать в своих владениях воинов.

Набрать ему удалось немного, всего горстку («жменю») людей: около тысячи польских шляхтичей, несколько сотен рус­ских дворян-эмигрантов, запорожских и донских казаков, всего не больше 4 тыс. человек. Этот небольшой отряд переправился через Днепр неподалеку от Чернигова. Казалось бы, ближе было достигнуть Москвы прямым путем; и царские воеводы ждали са­мозванца у Смоленска. Но юго-западная окраина бурлила, здесь уже начиналась крестьянская война. Крестьяне Комарицкой во­лости (возле Севска, на юго-западе от Орла) первыми присоеди­нились к Лжедмитрию. После поражения самозванца под Добры-ничами (январь 1605 г.) воеводы Годунова зверски расправи­лись с крестьянами Комарицкой волости, убивая всех, включая женщин и детей. Эта расправа не прибавила популярности Го­дунову. Силы Лжедмитрия быстро росли, города открывали ему ворота, крестьяне и посадские люди вливались в его отряды. Лжедмитрий шел вперед на волне начавшейся крестьянской войны. Крестьяне верили, что он тот самый долгожданный «доб-170

рый царь», который расправится с боярами. 13 апреля 1605 г.внезапно умер Борис Годунов, на престол взошел его 16-летний сын Федор. Ни отцовского опыта, ни энергии, чтобы организовать сопротивление, у него не было. Теперь на сторону Лжедмитрия начали переходить и воеводы, в том числе любимец Бориса Петр Федорович Басманов. 1 июня на сторону Лжедмитрия пере­шла и Москва, царь Федор Борисович вместе с матерью были убиты, а в Москву 20 июня торжественно въехал «царь и вели­кий князь Дмитрий Иванович всея Руси».

Сесть на престол оказалось легче, чем удержаться на нем. Лжедмитрий не платил по векселям своим зарубежным покрови­телям. Православие по-прежнему оставалось государственной ре­лигией, и Лжедмитрий отказался разрешить строить в России католические церкви. Он не выполнил своего обещания отдать Смоленск и Северскую землю, предложив уплатить за них лишь денежный выкуп. С Речью Посполитой назревал даже конфликт: Лжедмитрий открыто выражал возмущение тем, что Сигизмунд называет его лишь великим князем, а не царем.

Не лучше обстояло дело и внутри страны. Чтобы заручить­ся поддержкой дворянства, Лжедмитрий щедро раздавал земли и деньги. Но резервы были не бесконечны, пришлось одалживать деньги у монастырей. Церковь же, до которой дошли слухи о католичестве нового царя, видела в займах начало конфискаций. Крестьянство обманулось в своих надеждах. Вместо восстановле­ния Юрьева дня было разрешено оставаться на новых местах лишь тем, кто бежал в голодные годы, если будет доказано, что они ушли из-за бедности. В целом же Лжедмитрий подтвердил крепостническое законодательство. Придя к власти благодаря крестьянской войне, новый царь не стал ее вождем и не хотел им быть. Лжедмитрием оказались недовольны все: крестьяне, фео­далы, не верившие ему, польский король и православное ду­ховенство. Конец Лжедмитрия был близок.

Он настал в дни торжественной свадьбы с Мариной Мнишек. Невеста приехала в Москву не только с отцом, но и с множест­вом шляхтичей, которые вели себя не как гости: мало того что они входили в церкви, не снимая шапок, они грабили москвичей и при том избивали их. Бояре, которые больше не нуждались в Лжедмитрий, подготовили заговор. Он слился с народным вос­станием, вспыхнувшим 17 мая 1606 г.Лжедмитрий и некоторые его приближенные были убиты, Марина Мнишек вместе с отцом и шляхтичами высланы. Из присутствовавших в Москве служи­лых людей составили импровизированный Земский собор, на ко­тором, как говорили тогда, «выкликнули» царем ловкого и хитро­го интригана кн. Василия Ивановича Шуйского. При воцарении ему пришлось дать «крестоцеловальную запись», в которой он обе­щал строго соблюдать феодальную законность: не налагать ни на кого опалы и не казнить без суда и не отнимать имущества у родственников осужденных, а также не слушать ложных доносов,

а проводить тщательное расследование. Господствующий класс видел в этой записи гарантию от повторения не только ужасов опричнины, но и произвольных, хотя и немногочисленных репрес­сий Бориса Годунова.

§ 3. ВЫСШИЙ ПОДЪЕМ КРЕСТЬЯНСКОЙ ВОЙНЫ. ВОССТАНИЕ ИВАНА БОЛОТНИКОВА

Свержение Лжедмитрия I и приход к власти Василия Шуй­ского не привели к нормализации обстановки в стране. Крестьян­ство, которое, по крайней мере, частично разочаровалось в Лже-дмитрии, не прекратило борьбы против крепостнического гнета. Избранием на царство Шуйского были недовольны и многие фео­далы, особенно те, кто завязал политические связи с самозван­цем. Главные противники Шуйского сконцентрировались на юго-западной окраине государства, которая два года назад актив­но поддержала Лжедмитрия. Здесь на воеводствах находились активные сторонники Лжедмитрия — кн. Григорий Шаховской в Путивле и кн. Андрей Андреевич Телятевский в Чернигове. Не­довольство и крестьянства, и дворянства юго-запада усиливалось тем обстоятельством, что Лжедмитрий освободил эти территории на 10 лет от уплаты налогов, а Василий Шуйский восстановил обложение Ходили настойчивые слухи, что «царь Дмитрий Ива­нович» снова «спасся», на этот раз в Москве, и снова возглавит борьбу против Шуйского.

Летом 1606 г.у народных масс появился предводитель — Иван Исаевич Болотников. Он был холопом кн. А. А. Телятевско-го, вероятнее всего военным холопом. Военные холопы крупных бояр были сами мелкими феодалами, часто выходцами из разо­рившихся дворянских семей, получали от своих господ неболь­шие поместья с крестьянами, в мирное время выполняли адми­нистративные обязанности в боярских вотчинах, а в военное — участвовали вместе со своими владельцами в походах. Недаром один из иностранцев называет Болотникова «опытным воином». Трудно сказать, насколько достоверны рассказы иностранцев о пребывании Болотникова в крымском, а затем турецком плену, странствовании в Венеции и Германии. Вряд ли он мог быть и беглым холопом Телятевского, ибо князь в течение всего вос­стания был его активным участником и фактически подчинялся Болотникову.

Собравшиеся под знаменами «большого воеводы царя Дмит­рия Ивановича», как называл себя Болотников, представляли со­бой сложный конгломерат разных сил. Здесь были и казаки, и крестьяне, и холопы, и посадские люди, и, наконец, немало слу­жилых людей, мелких и средних феодалов, не говоря уже о по­литических авантюристах Шаховском и Телятевском, которые преследовали свои честолюбивые цели.

В июле 1606 г. болотниковские войска из Путивля вышли в

поход на Москву. Опорой движения стала известная своими по­встанческими традициями Комарицкая волость. После битвы под Кромами (август 1606 г.) и взятия Ельца болотниковцы двину­лись к Туле. Они соединились с отрядами рязанских дворян Гри­гория Сумбулова и Прокопия Ляпунова и веневских — Истомы Пашкова. Взяв Калугу и Каширу, после кровопролитных боев повстанцы подошли к Москве и остановились в селе Коломен­ском.

Волнения охватили всю страну. Так, в Поволжье еще с 1605 г. действовали казачьи отряды во главе с холопом Илей-кой Муромцем (Гончаровым), который объявил себя «цареви­чем Петром», никогда не существовавшим сыном Федора Ивано­вича. Там же шли бои вокруг Нижнего Новгорода. Брожение шло на Севере, на Урале, в Пскове.

Осада Москвы болотниковцами продолжалась больше меся­ца. За это время произошло изменение в социальном составе движения. В середине ноября рязанские дворяне во главе с Сум-буловым и Ляпуновым перешли на сторону Василия Шуйского, видимо напуганные народным характером движения. Во время генерального сражения 2 декабря Пашков и несколько сот дво­рян также изменили восставшим. Однако уход дворянских отря­дов не сделал болотниковские отряды социально однородными; в них по-прежнему оставалось немало служилых людей, не гово­ря уже о князьях Телятевском и Шаховском.

В битве под Москвой войска Болотникова потерпели пора­жение и отступили к Калуге. Сюда же в мае 1607 г. пробились войска «царевича Петра» (Илейки Гончарова). Но, обессиленные в тяжелых боях, повстанцы вынуждены были отступить к Туле. 30 июня началась осада города царскими войсками, во много раз превышавшими силы защитников Тулы. Осада продолжалась больше трех месяцев. Только после того как один из детей боярских построил на р. Упе плотину, которая затопила склады продовольствия и оружия и часть города, болотниковцы капиту­лировали. «Царевич Петр» и Болотников были вскоре казнены.

Подавление восстания Болотникова не означало прекращения крестьянской войны, но после этого она уже пошла на спад. Это была высшая точка подъема движения.

Для первой в истории России крестьянской войны характер­на еще незрелость крестьянского движения. Пестроте социаль­ного состава восставших соответствовала и нечеткость их со­циальной программы. До нас не дошли подлинные требования («воровские письма») болотниковцев. Мы знаем о них только из воззваний их противников. Болотникову и «царевичу Петру» приписывался призыв: «потребим живущих в ней (Москве)... и разделим домы вельмож и сильных, и благородныя жены их и тщери (дочери) приимем в жены себе». В обращении патриарха Гермогена, призывавшего к борьбе с восставшими, говорилось, что они «велят боярским холопем побивати своих бояр, и жены

их и вотчины и поместья им сулят» и обещают «им давати боярство и воеводство и окольничество и дьячество». Таким образом, восставшие как будто не ставили еще перед собой цели свержения несправедливого социального строя, а ограничивались истреблением ненавистных представителей господствующего класса и персональными изменениями в его составе. На такой характер программы указывает и тот факт, что «в воровских пол-кех» казакам (так именовались все участники восстания) разда­вали поместья сторонников Шуйского. Некоторые из этих каза­ков-помещиков продолжали владеть своими землями и в первой половине XVII в.

Эта нечеткость классовых требований, незрелость крестьян­ского движения совершенно естественна для первой в истории России крестьянской войны. И тем не менее это было движение, охватившее самые широкие, как никогда раньше, народные массы, исполненные ненависти к угнетателям и добившиеся пер­вых серьезных успехов.