I. Борьба за религиозную свободу 7 страница

Очевидно, та часть международного права, которая основывается на природе, не может быть изменена другою частью, примыкающею к положительному праву. Так во время войны смолкают положительные законы, действующие в мирное время, но не естественные*(564). Война не противоречит природе, которая допускает употребление силы для самозащиты, - положительное международное право определяет способы пользования силою, не противные условиям общежития*(565).

Соответственно поводу, вызвавшему появление "De jure belli ас pacis", центр тяжести в первом систематическом изложении международного права находится в войне. Гуго Гроций умел внести гуманность во враждебные отношения воюющих сторон, убедить в необходимости щадить женщин и детей, относиться по-человечески к военнопленным и эта одна практическая черта способна заставить закрыть глаза на теоретические недостатки предпринятой попытки.

_ 25. Томас Гоббс

Литература: Полное собрание сочинений Гоббса, Opera philosophica latina и English Works, издано в 1839 году. На русском языке имеется старинный перевод Dе сиvе, Веницеева, Фомы Гобезия начальные основания философические о гражданине, 1776. В 1868 году появился в русском переводе Левиафан, или о сущности, форме и власти государства. Литература о Гоббсе в последнее время сильно обогатилась: Jeanvrot, De Vorigine et des principes des lois tfapres Th. Hobbes, 1881 Ko1lerg, Hobles Staatslehre, 1883; Robertson, Hobbes, 1886 (англ.); Lyon, La philosophie de Hobbes, 1893; Messer, Das Verhaltniss von Sittengesetz und Staatsgcsetz bei Thomas Hobbes, 1893; Thonnies, Hobbes Leben und Lehre, 1896 (лучшая работа); Вальденберг, Закон и право в фиософии Гоббса, 1900; Смирнов, История английской этики, т. I, 1880, стр. 268 - 291; Бершадский, Очерки истории философии права, вып. I, 1892, стр. 169 - 207; Камбуров, Идея государства у Гоббса, 1906.

I. В продолжительное царствование Елизаветы, твердо державшей знамя протестантизма и уважавшей права нации, в Англии сильно укрепился парламент. И при таких условиях на трон Англии вступает новая династия Стюартов в лице Иакова I, династия, отличавшаяся во всех своих членах показною набожностью, страстью к роскоши и наслаждениям, неуважением к интересам нации и правам личности, неумением своевременно уступать настоятельному голосу общественного мнения. Воспитанные в идее континентального абсолютизма, Стюарты не могли примириться с ролью английскаи'0 парламента.

Иаков I, в сочинении "Истинный закон свободной монархии", проводил теоретически и практически ту идею, что король выше закона, что лишь добрая воля и желание показать пример подданным побуждают короля придерживаться законности, что парламент действует не в силу своих прав, а в силу милости короля. Основание монархической власти Иаков I видел в божественном ее происхождении. Как теолог, Иаков I с особенною авторскою гордостью подкрепляет ссылками на Св. Писание преемственность своей власти от ветхозаветных патриархов. Эта идея божественного происхождения королевской власти, выдвинутая католическою церковью в момент ее союза с государственною властью и отброшенная ею уже в период средневековой борьбы двух властей, в ХУII веке снова торжествует. На нее опираются монархи, как Людовик XIV или Иаков I, и поддерживающие их теоретики, как Боссюэт во Франции или Фильмер в Англии.

Карл I, весьма порядочный в частных отношениях, не считал обязательными для себя, как короля, те правила поведения, которые необходимы для джентльмена. Давая обещания, он и не думал об их исполнении, если они не согласовались с его королевскими интересами. Он прямо высказывал мысль, что король, получивший власть от Бога, не связан договором с нацией, что вынужденное обстоятельствами слово всегда может быть нарушено, если того требует интерес государства.

Абсолютизм Стюартов, не останавливавшийся перед личною неприкосновенностью граждан и даже их жизнью, оказался бессилен против имущества частных лиц. Для короля, вечно нуждавшегося в деньгах и предпринявшего крайне неудачные войны, была очень тяжела необходимость согласия парламента на увеличение налогов. На этой почве возгорелась борьба, и здесь парламент, чувствуя за собою сочувствие народа, выдерживал твердо оппозицию. В стремлении Стюартов стать выше нации поддержку королям оказывало духовенство, и благодарные монархи покровительствовали церкви. Иаков I высказал положение: "нет епископов, нет короля", а священники деятельно воздействовали на народ, чтобы облегчить Карлу I возможность взимания налогов без согласия парламента.

Борьба между королем и парламентом перешла в междоусобную войну, которая закончилась пленом Карла I, судом над ним и, наконец, казнью (1648). Торжество индепендентов с Оливером Кромвелем во главе благоприятствовало утверждению веротерпимости. Но и реставрация Стюартов (1660) не изменила дела в виду того, что Карл II, сочувствовавший втайне католицизму, принужден был отстаивать тот же принцип религиозной свободы, чтобы добиться признания католицизма на территории Англии.

Это было время наибольшего расцвета абсолютизма в Англии, как и на всем континенте. Абсолютизм этот основывался на идее божественного, а не народного или договорного происхождения королевской власти. Благодаря своеобразной комбинации общественных условий в Англии, абсолютизм, опираясь на духовенство, должен был стать на почву веротерпимости.

Проводником крайних идей государственного абсолютизма в этот исторический момент выступает Томас Гоббс.

II. Томас Гоббс родился в 1588 году в Мальмсбери. Отец его, хотя и принадлежал к духовному сословию, был грубый и необразованный человек. Томас рано остался сиротою. Тем более удивительным представляются сообщения о тщательной обработке, какой подверглись выдающиеся способности мальчика, который шести лет изучал латинский и греческий языки, восьми писал латинские стихи. В университет поступил он на семнадцатом году и здесь сразу приобрел то глубокое отвращение к царившей там схоластике и к Аристотелю, которое осталось у него потом на всю жизнь.

В поисках общественного положения Гоббс поступает компаньоном к лорду Кавендишу, с которым и отправляется путешествовать по Европе, преимущественно по Франции и Италии. Это первое путешествие возбудило в Гоббсе интерес к классицизму, под влиянием которого он принялся за перевод Фукидида.

По возвращении из первого путешествия молодой Гоббс сблизился с престарелым Бэконом, состоял при нем как бы секретарем и являлся поверенным его мыслей. Это сближение оставило след в миросозерцании философа.

Освобожденный от обязанностей компаньона вследствие смерти лорда Кавендиша, Гоббс переходит на положение воспитателя одного из молодых отпрысков той же фамилии. В этом положении он снова путешествует по континенту, где завязывает знакомства с выдающимися личностями, как Декарт или Гассенди во Франции, Галилей в Италии. Возражения на дуализм Декарта, встреченные последним довольно презрительно, не мешали ему отнестись со вниманием к рационализму и математическому методу. Под новым влиянием должно было ослабеть прежнее бэконовское влияние. В это время Гоббс чувствует в себе силу и в уме его уже зреет план философской системы, которая должна охватить в стройном единстве, как внешний мир, так и общество. По возвращении в Англию (1637) он постепенно подготовляет философскую трилогию: "De corpore, de liomine, de cive".

Убийство французского короля Генриха IV иезуитом Равальяком, случившееся во время первого заграничного путешествия Гоббса, произвело на него огромное впечатление. Уже тогда сложилась у него глубокая ненависть к религиозному фанатизму и вера в монархизм, способный один обеспечит то мирное существование, к которому всегда стремилась душа Гоббса. Он любил скромный комфорт и избегал всего, что могло нарушить обычное течение жизни.

Между тем на родине философа подготовлялись события, предвещавшие бурю, а не тишь. И когда Долгий Парламент привлек к суду лорда Страффорда, Гоббс бежал в Париж, где прожил 11 лет, взирая из-за границы на тяжелые события первой английской революции. Побуждаемый злободневными вопросами, Гоббс выпускает последнюю часть своей трилогии ранее двух первых. В 1642 году издает Гоббс в небольшом числе экземпляров, на латинском языке, сочинение "Весифе", в котором автор развивает взгляд на сущность и происхождение нравственности, на право, на общественную организацию, на положение монарха. Над всеми этими положениями господствует основная мысль, что общественный мир может быть достигнут только созданием абсолютной государственной власти, которой должна быть подчинена сама религия.

Монархические тенденции Гоббса способствовали тому, что он был приглашен в качестве преподавателя философии и математики к принцу Уэльскому, будущему Карлу II, который жил в Париже с целым штатом. Но в круге придворных все более и более укоренялось убеждение, что Гоббс не что иное, как атеист, нетерпимый при священной особе короля. Когда Гоббс хотел поднести последнему экземпляр только что вышедшего нового политического сочинения "Левиафан", он не был лично принят и ему дали понять, что он должен оставить двор. Гоббс возвратился в Англию.

Новое произведение его*(566), представлявшее лишь более распространенное и общедоступное изложение того, что содержалось уже в "De cive", произвело сильную сенсацию. Духовенство единодушно восстало против него, признав в нем безбожника. На Гоббса обрушилась критика, тем более сильная, что в математике, на которой хотел основать свою философию Гоббс, он был действительно слаб. Среди жестокой полемики, которую приходилось выдерживать Гоббсу после появления Левиафана, выпустил он и две первые части своей системы, "De соrроrе", (1655) и "De homine" (1658), которые еще более усилили нападки на него. Единственным утешением могло служить Гоббсу отношение к нему Кромвеля. Протектор английской республики отнесся милостиво к Гоббсу и предлагал ему, кажется, место личного секретаря. Такое отношение Кромвеля к Гоббсу можно объяснить тем, что последний, хотя и был монархистом, но не был легитимистом, и, отрицая божественное происхождение власти, он поддерживал Кромвеля.

Возвращение в Англию Карла II, бывшего ученика, мало изменило положение старого философа. Милостивое отношение к нему со стороны ученика вскоре стало, под придворным влиянием, сменяться холодным. Пенсия, назначенная королем, стала задерживаться. На старости лет Гоббс выпустил еще историю английской революции под именем "Бегемот", в которой представил приближенных Карла I не в очень привлекательном виде, чем только усилил враждебное к себе отношение.

Наконец, на 91 году, в имении семейства Кавендиш, скончался Томас Гоббс, вечно искавший мира, а в действительности постоянно боровшийся с пером в руке.

III. По Гоббсу философия есть познание разумом следствий по их причинам и причин по их следствиям*(567). В этом определении сочетается английский эмпиризм и континентальный рационализм, бэконовская индукция ставится рядом с аристотелевским силлогизмом. Философствовать или правильно мыслить - значит считать понятия, т. е. складывать их и вычитать*(568). Поэтому математика должна быть признана основною наукою*(569).

Объектом философии может быть только то, что можно соединять или разъединять. Таким объектом будут только тела. Все существующее сводится к телу, все явления к движению. Поэтому Бог, ангелы, душа - это объекты немыслимые, а следовательно понятия эти - дело веры, но не философии.

Различаются тела естественные и искусственные. Соответственно тому и философия разделяется на philosophia naturalis и philosophia civilis. Между естественным и политическим телами помещается человек, который, являясь природным телом, в то же время составная часть политического тела. Ввиду этого философия распадается на три части: физику, антропологию и политику*(570).

Не делая никаких различий в объекте познания, Гоббс стремится представить весь мир в свете чисто механического понимания. В мире существуют только тела и то, что составляет нашу психическую жизнь, - также тело, только более тонкое, потому что явления нашей психической жизни - это движения тончайших атомов. Здесь механизм выражается в форме материализма, которым Гоббс сближается со своим другом Гассенди. Само общество не что иное, как тело, а потому оно должно быть изучаемо совершенно так же, как изучаются физикою части видимого мира.

Метод Гоббса, по-видимому, национально-английский, т. е. эмпирический. В его взгляде на общество обнаруживается направление ума, готового иметь дело только с фактами, наблюдаемыми в действительности. Он не желает смотреть на окружающие его природу и общество сквозь призму предвзятых идей. Для него голая действительность, хотя бы и в самом непривлекательном виде, дороже обмана, хотя бы и чудного. Ради истины он готов сорвать какой угодно священный покров. Он смотрит на общество людей, как анатом на труп прелестной девушки. Но с другой стороны Гоббс оказывается под большим влиянием декартовского рационализма. Установив эмпирически некоторые исходные положения, Гоббс развертывает свою общественную философию с математическою последовательностью. И он действительно убежден, что лучший способ изложения общественных вопросов - это геометрический*(571).

IV. Никто до Гоббса не пытался поставить этику на почву совершенно независимую от теология. Он первый решил подвести под нее чисто научный фундамент.

Как в области физических, так и в области психических и общественных явлений действует один и тот же закон неумолимой причинности, в силу которого всякое действие человека составляет необходимое следствие всех предшествующих данных.

Ощущения, которые составляют единственный материал человеческого познания, разделяются на приятные и неприятные. Воспоминание о приятном ощущении вызывает желание (appetite) предмета ощущения, воспоминание о неприятном ощущении возбуждает отвращение (aversion) к предмету, причинившему ощущение*(572). Мы или стремимся к причине приятного ощущения или уклоняемся от причины неприятного ощущения. Когда на человека действует ряд желаний и отвращений, то он находится в состоянии колебания. Последнее желание, перешедшее в действие, и есть то, что называют волею. Свобода воли - выражение, не имеющее значения. Ее можно понимать только в смысле отсутствия внешних препятствий, но не в смысле отсутствия причинности.

То, чего человек желает, называется добром; то, от чего он отвращается, - злом. Абсолютного блага, за которым так гонялись греческие философы, не существует вовсе. Добро и зло зависят от полезности или вредности предмета для человека. Лучше всего то, что благоприятствует его самосохранению; хуже всего то, что ведет к смерти.

В своих желаниях и отвращениях человек вполне эгоист. Он думает только о себе, он желает лишь того, что благоприятно ему, избегает всего, что вредно ему. Доказать эгоистическую натуру человека Гоббсу кажется не трудно. Нужно только отрешиться от тех чувств, которые создались в человеке под влиянием общественной среды. Необходимо посмотреть на него вне этих условий в естественном состоянии.

Не следует думать, что Гоббс принимает естественное состояние, как опытом установленную ступень в культуре человечества, хотя он и не прочь сослаться на пример современных ему американских дикарей*(573). На самом деле это лишь методологический прием. Естественное состояние, которое представляет человека как будто никогда не бывшим под влиянием общества, есть ничто иное, как изображение человека, разоблаченного от всего того, что дала ему общественная жизнь. Этот прием необходим, чтобы потом показать, что дало ему общество, в чем обнаружилось благотворное влияние среды и чем является общество по отношению к индивиду.

V. Представление Гоббса о естественном состоянии совершенно не совпадает с представлением Гуго Гроция. Нет ничего ошибочнее мнения Аристотеля, будто человек по природе существо общительное, стремящееся к общению с другими в силу прирожденной склонности. Это мнение построено на том, что человека рассматривают не таким, как создала его природа, а таким, каким сделало его общение. "Если бы человек любил другого по природе, нельзя было бы объяснить, почему человек неодинаково любит всех людей, и отчего предпочитает он общество тех, от которых он ждет более, чем от других, выгод и почета"*(574). Чем объяснить, что человек, отправляясь в путешествие, запасается оружием и компаньонами? Зачем перед сном запирает он все двери? Какого мнения он о своих детях и слугах, когда держит на замке свои комоды?*(575)

Ясно, что человек боится человека, как врага, угрожающего его благополучию. В естественном состоянии*(576) человек для человека волк (homo homini lupus). Следует безусловно признать, что происхождение всех крупных и постоянных соединений людей основывается не на взаимном расположении, а на взаимном опасении*(577).

Причина опасения лежит отчасти в естественном равенстве их, отчасти в общей им всем готовности причинить друг другу вред. Поэтому сочувствия со стороны других ждать нечего, надо самому заботиться о своей безопасности. При неравенстве физических сил, предмет, на который обращено желание нескольких, достанется всегда сильнейшему. Ввиду этого человек прибегает ко всем способам обеспечения своего существования, которое не противоречит здравому разуму. И эта возможность или свобода удовлетворять свои потребности согласно здравому разуму составляет право природы*(578). Его основание - чувство самосохранения. По природе каждый человек сам судья относительно тех средств, которыми он достигает целей, поставленных ему его натурой.

В естественном состоянии каждый имеет на всякую вещь такое же право, как и другой. Но такое право не имеет цены, потому что сказанное может быть выражено и так: в естественном состоянии никто не имеет (исключительного) права ни на что. В стремлении осуществить свои желания все люди борются друг с другом. Естественное состояние - это война всех против всех (bellum omnium contra omnes). Ho такая борьба*(579) угрожает самосохранению, из-за которого она в сущности ведется. Даже сильнейший не может быть уверен, что он не падет жертвою хитрости слабого. Отсюда первое требование разума - искать мира (рах querenda est). Это требование разума ест основной закон природы*(580).

Из стремления к самосохранению и желания мира вытекает производно ряд естественных законов второго порядка. Этих законов Гоббс дает двадцать. Прежде всего, для достижения мира необходимо, чтобы каждый отказался от права на все (jus in оишииа) и уступил или перенес на других часть своих прав. Иначе будет продолжаться война. Каждый должен спокойно смотреть, как другой осуществляет то право, которое до того мог он сам осуществлять. Уступка или перенесение права совершается путем взаимного соглашения, которое носит название договора. Второй производный закон заключается в том, что договор должен быть свято соблюдаем*(581), иначе никто не станет связываться договорами. Чтобы я мог пользоваться сохраненными за мною правами, я должен свято уважать права, признанные мною за другими. Далее идут различные добродетели, как следствия общего стремления к сохранению взаимного мира. Таковы благодарность, прощение обиды в виду раскаяния, наказывание зла не с целью возмездия, а с целью предупреждения, уважение к личности другого, отречение от гордости, воздаяние каждому по достоинству, справедливость. Гоббс выставляет также положения: никто не должен быть судьею в собственном деле, каждый должен подчиняться в столкновениях с другими третейскому суду, судья не должен ожидать выгоды от того, в пользу кого решает дело. Все эти законы вытекают логически из того, что каждый должен поступать так, как он желал бы, чтобы поступали другие*(582), - только при этом условии возможен мир.

Естественные законы - это законы нравственности, - в этом согласны, по словам Гоббса, все писатели*(583), и в то же время это законы божеские. "Эти законы неизменны и вечны; то, что они запрещают, не может быть никогда дозволено; то, что они повелевают, никогда не будет запрещено. Никогда гордость, неблагодарность, нарушение договора, беcчеловечность, не будут допущены, а противоположные качества преследуемы, насколько они оцениваются по внутреннему намерению, т. е. по совести, перед которою они обязательны и действительны. Как внешние поступки, они могут получить настолько различную постановку, смотря по обстоятельствам и гражданским законам, что правое в одно время может оказаться неправым в другое, и разумное в одно время будет признано неразумным в другое. Но разум остается всегда одним и тем же и не меняет ни цели, которая состоит в мире и защите, ни средств, т. е. тех добродетелей душевных, которые выше указаны и которые не могут быть изменены ни обычаем, ни гражданским законом"*(584).

Из приведенного обнаруживается, во-первых, что естественные законы по Гоббсу совпадают с нравственностью, во-вторых, что нравственность не совпадает с правом. Различие между нравственностью и положительным правом Гоббс проводит так, что первая имеет дело с внутренним миром человека, второе - с областью его действий.

VI. Если основным законом природы, в силу которого борьба всех против всех приводит к общему желанию мира, создается ряд этических норм, казалось бы, совместное спокойное существование вполне обеспечено.

Но Гоббс заявляет, что все эти вечные, неизменные естественные законы не дают желаемого мира, так как в естественном состоянии молчат*(585). Для обеспечения мира нужна еще принудительность, которая и даст жизнь естественным законам. Ссылка на муравьев и пчел не убеждает Гоббса в достаточности для целей общежития естественных законов. У этих насекомых есть несколько воль, направленных на один и тот же предмет, но нет одной воли, как это должно быть в государстве. Притом насекомые не замечают неправильности в управлении их жизнью, тогда как многие люди, иронизирует Гоббс, считают себя умнее других и предлагают разные новшества*(586).

"Если согласная воля многих не в состоянии установить, поддержать и надолго обеспечить мир, то для мира и защиты его должна существовать одна воля. Это возможно лишь тогда, когда отдельные лица свою волю подчинят одной воле, т. е. воле одного человека или одного собрания так, чтобы эта воля заменяла волю всех, насколько это необходимо для обеспечения мира"*(587). "В том случае каждый, подчиняя свою волю одному, переносит на него и свое право на собственную силу и собственное имущество. Когда так же поступят все, то тот, кому они подчинились, приобретает такую огромную силу, что он уже самым страхом в состоянии воздействовать на волю всех в интересе общего блага"*(588).

Образованное таким образом соединение составляет, по Гоббсу, государство, или гражданское общество, или гражданскую личность. "Государство есть единое лицо, которого воля, в силу договора многих людей, признается общею волею и которое поэтому может располагать имуществом и силами отдельных лиц для общего мира и защиты"*(589). Государство - это искусственный человек, которому Гоббс дает название "Левиафан".

То лицо или собрание лиц, воле которых подчиняется воля отдельных лиц, является обладателем высшей силы или верховной власти, или просто господином. Эта власть и право господства над всеми основывается на том, что все отдали свою силу одному и отказались от права сопротивления. Поэтому все называются подданными того, кто обладает верховною властью. Обладатель последней по отношению к государству все равно, что душа по отношению к телу*(590).

Государство и власть являются искусственными произведениями, потому что основываются на договоре людей. Этим государственная власть отличается от отцовской или хозяйской власти, которая имеет не искусственное, а естественное происхождение. "В семье господин приобретает власть над подчиненными ему своею волею, в государстве же сами граждане, своею волею учреждают господина над собою"*(591).

VII. Существо государственной власти, как и государство, всюду одно и то же, ее функции сводятся к следующим шести*(592): а) Прежде всего карательная функция. Обладатель верховной власти держит в своих руках меч справедливости, наличность которого устраняет для каждого необходимость и право защищать себя собственными силами и средствами. b) Далее, для защиты от внешних врагов нужна военная власть, которая мечем войны отражала бы соединенными силами граждан посягательства врагов. с) В тех же руках оказывается меч правосудия. Судебная функция верховной власти состоит в разбирательстве всяких споров и недоразумений между гражданами. d) Законодательная власть должна устранять наперед ясными правилами самую возможность таких недоразумений, порождаемых различием мнений. "Прямая обязанность обладателя верховной власти устанавливать и обнародовывать общие для всех граждан правила, из которых каждый мог бы узнать, что его, а что чужое, что правильно, а что неправильно, что нравственно, а что безнравственно, что хорошо, а что дурно"*(593). Это и будут гражданские и государственные законы, т. е. веления тех, кто обладает в государстве верховной властью. е) Той же верховной власти принадлежит право назначения всех подчиненных исполнителей ее приказов. f) Наконец, к функциям или правам верховной власти Гоббс относит цензуру мнений. "Для обеспечения мира весьма важно не допускать никаких мнений или учений, будто можно не повиноваться или сопротивляться законам государства, т. е. велениям того человека или того собрания людей, которым вручена верховная власть"*(594).

Для выполнения всех этих задач верховная власть должна быть наделена принудительною силою. Отсюда ясно, что в каждом государстве может быть только одна верховная власть, потому что иначе следовало бы допустить существование над нею другой власти, которая обладала бы еще большею силою принуждения. Но тогда эта последняя и была бы верховною властью.

Итак, верховная власть абсолютна. Отсюда следует, что она не может сама быть связана изданными ею законами, так как она подчиняет, но не подчиняется. Отсюда же следует безнаказанность действий обладателя верховной власти.

VIII. Гоббс признает только ту классификацию форм правления, которая основывается на числе лиц, обладающих верховною властью. Он отрицает классификацию, которая, смотря по характеру управления, различает правильные и неправильные формы правления. По мнению Гоббса, это вовсе не различные формы правления, а просто различные оценки управления со стороны граждан*(595). Монархия и тирания ничто иное, как два названия одного и того же государственного строя, только одно почетное, а другое бранное. Не допускает Гоббс и смешанной формы правления, как бы соединяющей в одно все три чистые формы. "Если, напр., назначение должностных лиц и решение вопроса о войне и мире принадлежит королю, судебная власть - знатным, установление налогов - народу, а законодательная власть - всем им вместе, то такое государство называют смешанной монархией. Но если даже допустить, что подобное государство могло бы существовать, свобода граждан не получила бы большого обеспечения. Потому что, пока все правящие согласны между собою, подчиненность граждан власти достигает высшей степени, если же они не согласны, то возвращается состояние войны всех против всех и право каждого защищаться силою"*(596). Но Гоббс убежден, что такая форма правления не может существовать в действительности*(597).

Таким образом, возможны только три формы правления, из которых необходимо делать выбор: демократия, аристократия, монархия. Все преимущества бесспорно на стороне последней.

Превосходство монархии перед демократией Гоббс доказывает следующими соображениями. Монархия обходится народу дешевле демократии: если монарх обнаруживает склонность наделять богатством за счет народа своих сыновей, родственников, друзей, то в демократии то же самое стремится делать каждый из многочисленных лиц, стоящих у власти*(598). Личная безопасность более обеспечена в монархии, чем в демократии: если жестокость какого-нибудь Нерона или Калигулы обрушивается на приближенных, то ее легко избегнуть, держась подальше от двора и стараясь остаться неизвестным лично государю, тогда как при демократии нет возможности избегнуть личных сношений с кем либо из правящих, которого гнев, зависть, или ревность всегда могут грозить жизни и свободе граждан. В монархии государственное управление сосредоточивается в небольшом кругу советников, а демократия требует многочисленного собрания. Эти многочисленные учреждения вредны для интересов государства, потому что не дают возможности сохранить в тайне сведения, которые не должны быть общеизвестны, особенно в военном деле. Эти собрания неприятны гражданам, потому что отрывают их от семьи, от ежедневных мирных занятий; они опасны для них, потому что порождают партийную борьбу, разжигаемую ораторами, которая обостряет отношения между гражданами и отражается вредно на устойчивости законов. Превосходство монархической власти обнаруживается само собою во время войны, когда даже демократии подчиняются одному полководцу; а разве государства в своих взаимных отношениях не находятся в первобытном состоянии постоянной войны.

Таковы доводы Гоббса о преимуществе монархического образа правления перед демократическим. Что касается аристократии, то ее достоинство определяется степенью относительной близости к монархии или к демократии.

IX. Власть государства всеобъемлюща, она совершенно поглощает граждан. Перед государством граждане - не более как рабы, от которых их отличает только то, что они подчинены государству, тогда как рабы подвластны частному лицу*(599). Если принять в соображение, что по Гоббсу народ или государство - это сам король*(600), то станет очевидным, что перед государем граждане совершенно бесправны и на их долю выпадает лишь одно беспрекословное повиновение.