Обратный путь из индии

Первого января 1399 года чагатаиды отступили, что­бы нагрянуть в другие местности. Они продвинулись дальше на восток и уже через восемь дней стояли у верхнего течения Ганга. Они нашли брод, и часть из них переправилась через реку. На одну ночь Тимур остался на этом берегу и только на следующий день решил напасть на расположенное в верхнем течении местечко с названием Туджлук. «Господин счастливых обстоятельств» во время всего этого похода был в дур­ном настроении, болезненная опухоль предплечья при­чиняла ему много забот. Неожиданно он получил со­общение о приближении врага на 48 кораблях. Тимур приказал своим войскам немедленно двигаться к воде, «и в горячем стремлении бороться за веру и за звание борца за религию бесследно исчезла досада, которая появилась до того. И когда море искрящейся натуры великого властителя разбушевалось у берега, тогда на­стоящее море затихло, испуганное брызгами волн, в поту стыда...»³⁶ Не обращая внимания на опасности, чагатаиды на своих лошадях бросились в воду, и за­вязался знаменательный бой, счастливый исход кото­рого для Тимура снова дает возможность Насир-ад-дину Умару блеснуть словами. Последовали дальней­шие завоевания; как-то в один день «господин счас­тливых обстоятельств» захватил три крепости. Как сообщает летописец, все устроилось таким образом, который не мог бы быть благоприятнее. Тимур был неутолим; когда бы и где бы ни сообщалось ему о скоплении неверных, он приказывал атаковать. Неко­торые из его эмиров советовали ему пощадить себя. Он отказывался: «Религиозная война приносит двой­ную пользу: прекрасное искупление (в потустороннем мире) и богатая награда (в земной жизни)... Пресле­дуя эту двойную пользу, я стремлюсь к тому, чтобы завоевать для самого себя оставшееся счастье и немедленную выгоду для бедных в войске, у которых нет ке мула... Заботиться о подданных — хороший обычай справедливых царей...» — Ответ, который нужно бынаписать темным зрачком на белке глаза или закрепить золотыми чернилами, считает Насир-ад-дину Умар ³⁷.

Разбойничьи набеги следовали один за другим; все области на Ганге, заселенные «неверными», должны платить султанату Дели подушную подать, од­нако в период неурядиц на престоле платежи приос­танавливались³⁸. Так звучит оправдание для ярости. Но в этих походах Тимур и с самим собой не считал­ся ни капли. Он пробирался в джунгли, которые казались ему еще гуще, чем леса Мазендерана, — ничто не могло ему помешать. И он преследовал всех, кто не исповедовал исламскую веру, с присущей ему хитростью. «И слава этих прославленных завоеваний во всех частях света достигла степени достоверности самым лучшим образом засвидетельствованного сло­ва Пророка... неверие и многобожие были отменены... и восторжествовал закон шариата»³⁹.

После событий в верхнем течении Ганга Тимур об­ратил свое внимание на северо-запад. Большая войско­вая группа была откомандирована в Лахор. Полко­водец сам приступил к подготовке завоевания Каш­мира; его правителя он уже в Дели призывал подчи­ниться. Чагатаиды дошли до Джамму, когда узнали, что власть «господина счастливых обстоятельств» при­знается, и ему должны быть переданы тридцать ты­сяч лошадей, как требовали послы Тимура; их постав­ка, конечно, продлится еще некоторое время, поэтому князь еще не может явиться к Тимуру для целования ковра. Тимур был недоволен этим результатом миссии; его посредники слишком много потребовали. В тот мо­мент, когда войско благодаря многочисленным разбой­ничьим набегам не терпело нужды, Тимур, очевидно, придавал большое значение быстрому выполнению формального акта порабощения. 25 февраля он велел передать князю Кашмира, чтобы в течение четырех недель он появился на Инде.

В то же самое время Тимур получил сообщение о завоевании Лахора; население, как обычно, заплатило значительными суммами за безопасность для жизни. Немного позже до Тимура дошли вести от его сыно­вей, которых он оставил на западе для сохранения империи. Они сообщали ему, как обстоят дела в Египте и Анатолии, в Сирии и Ираке, в Кипчакской степи и в Иране, и велели передать ему подарки. Он сам от­правил одного посла в Самарканд, чтобы там были проинформированы о его великих победах в Индии и как подобает встречали его по возвращении. Его сы­новья, оставшиеся в столице, должны были (таково было его желание) выступить ему навстречу, и он сам теперь больше не мог оставаться со своими главными военными силами. Он обогнал их, «для того чтобы его дети и знатные люди империи, даже все подданные удостоились чести увидеть его сияющий лик»⁴⁰.

Десятого марта он снова переправился через Инд, где тем временем соорудили мост. Под Газни он на не­сколько дней задержался, чтобы проконтролировать продолжение работ у местной крепости. Немного поз­же он проехал по долине, в которой почитался один святой, Ахмед Ходжа Афган. На его долю выпало неоценимое счастье «встретить» Богом избранного за­воевателя мира. «Теперь считается святостью рассте­лить скатерть званого обеда... но также предложить от богатых даров из дома правоведения еду для ума, серд­ца и души. Его высочество обладает — нужно благо­дарить Бога! — таким глубоким знанием божествен­ных вещей, что святым этого мира подобает вниматель­но прислушиваться на кайме царского ковра, для чего они украшают себе уши жемчугами слов правителя. При этой представившейся возможности... победонос­ные воины ожидали... что (Ахмед Ходжа Афган) от себя устроит званый обед... Однако он подарил толь­ко милость своего присутствия и не пригласил за стол; несмотря на его яркое присутствие он не принес войс­кам никакой пользы... Он был, как обманчивая мол­ния, которая после вспышки не увлажняет горло жаж­дущего... Принято сохранять внешность и внутреннюю часть чистыми, как с водой... так как форма и содержание, оба связаны друг с другом; обозначение и обоз­начаемое, оба следует учитывать при сообщении об общем или об особенном, которое проявляется в ка­кой-нибудь личности»⁴¹. Но такая скупость повлияла на то, что вера в святость того самого Ахмеда Ходжи была поколеблена⁴².

Восемнадцатого марта Тимур прибыл в Кабул. Его мучил тяжелый приступ подагры; он не был больше в состоянии держать повод своего коня, и поэтому пришлось его нести. Прибытие части его гарема из Самарканда смогло в этих мучениях его немного уте­шить. Лишь постепенно улучшалось его состояние, после того как дали богатую милостыню⁴³. Через об­ласть Баглан ехали к Оксу, через который перепра­вились под Термезом. Туда выступили ему навстречу другие члены его семьи, а также многие сановники из Самарканда, и теперь устроили подобающий пир. В середине апреля Тимур отдыхал две недели на своей родине в Кеше, в конце месяца он снова был в Самарканде. Первое, что он там сделал — перед этим он только выделил время для одной ванны — было посещение могилы Кутама аль-Аббаса⁴⁴. В нем жите­ли Самарканда почитали близкого родственника про­рока Мухаммеда и одновременно борца за веру, ко­торый там умер мучительной смертью в 677 году⁴⁵.