Летописец и его покровитель

В последний день августа 1393 года Тимур с трид­цатью туменами впервые стоял перед Багдадом. Ахмад Увайс, бежавший несколько месяцев назад из Теб-риза, северной столицы его империи, на Тигр, верил, что спас если не свою империю, то хотя свою персону — это была ошибка, как мы уже знаем. Он поспешно удалился, едва не попав у Кербелы в руки преследо­вателей. Его сопровождающие разбежались; каждый искал убежища.

Когда утреннее солнце⁵, которое пряло нити лучей, паслось на полях Девы и мир был опален пламенным дыханием самума, как кузнечный горн; когда лепщяя жара обжигала птиц в воздухе, рыбу в воде, а огнен­ный ветер сентября сам воспламенял воду в печи.., у теня, ничтожного, слюна во рту и мозг в костях тоже засохли... от постоянной скачки, и у умирающего от жажды, каким я был, горели язык у нёба и горячий воздух в носу... Я спасался от этих мучений и искал убежища па священной могиле Хайри и провел несколь­ко дней под его защитой, утром и вечером молясь и читая Коран. Тут порвались в святыню несколько про­клятых татар и нашли меня ничтожного и несколь­ких служителей у подножья саркофага. Они потащи­ли меня в Хиллу к (сыну Тимура) Мираншаху. Коро­че говоря, он уделил мне свое благосклонное внимание, И так я перенес с божьей милостью невредимым то ужасное несчастье. Наконец, после покорения и нака­зания Багдада, после резни и пленения населения той области, отправились в Диярбакыр. Когда добрались до окрестностей Мардина, я сказал себе: «...Как долго еще хочешь ты шлепать по непригодной для питья воде, как слепая птица, забиваться, как сова, в развалины?.. Осуществи, наконец, то, что ты давно решил!»⁷

Это рассказывает писатель Азиз Ардашир ал-Ас-тарабади, как он попал в лапы воинов Мавераннахра. Перспектива провести остаток жизни арестантом на привилегированном положении в свите Тимура или одного из его сыновей не привлекала. Он замыслил побег — рискованное предприятие! Но в Сивасе пра­вил ученый судья, не только друг поэтов, но и сам предававшийся их искусству и похожий в этом на Ах-мада Увайса, которого Азиз потерял из виду под Кер-белой. Ахмад Бурхан-ад-дин звали того анатолийско­го мелкого князя; он уже был известен тем, что со­противлялся стремлению Тимура завладеть горной страной на севере Месопотамии. Азиз, естественно, не забывал, что он когда-то в прошлом, еще в Багдаде, получил убедительные доказательства благородства этого человека, и намерение служить ему стало для него непреложным⁸.

Однажды ночью, когда войска расположились ла­герем перед крепостью Салур⁹ между Мардином и Диярбакиром, Азиз незаметно ушел, найдя на некото­рое время убежище в замке. В середине июля 1394 года он в первый раз засвидетельствовал свое почте­ние новому хозяину¹⁰.

Так описывает Азиз свои приключения в начале би­ографии кади (судьи) Бурхан-ад-дина, действитель­но великодушного и отзывчивого защитника несчаст­ного писателя. Вероятно, все это ложь. Есть другое не менее драматическое сообщение о побеге Азиза к Бурхан-ад-дину, правда, сообщение, которое неприят­но для обеих сторон, — история об интригах и алчности, так как Бурхан-ад-дин любил украшать круг своих спут­ников знаменитыми поэтами и учеными. Он привлекал их отовсюду в свой двор, заманивая обещаниями. Когда«есть о необычном таланте того Азиза, товарища по кутежам Ахмадй Увайса, дошла до Сиваса, она не давала покоя Бурхан-ад-дину. Ту жемчужину он до­лжен сманить у Джелаиридов и вставить в собствен­ное ожерелье.

Он попросил Ахмада освободить этого человека, но Ахмад и не подумал сделать этого. Ставший недовер­чивым, он приказал постоянно следить за Азизом, - к сожалению, недостастаточно хорошо. Тайный послан­ник Бурхан-ад-Дина договорился с поэтом о побеге, вручив значительную сумму денег и обещая дальней­шие благодеяния. «И Азиз разделил в обоих султанах хорошие и плохие стороны как мыс разделяет слад­кую и соленую воду». Однажды в полуденную жару — по крайней мере, хоть здесь совпадение с собствен­ным описанием Азиза, — когда Ахмад спал в своем гареме, неверный проскользнул к берегу Тигра, снял свою одежду, прошлепал по илу к воде, проплыл не­которое расстояние, вышел в условленном месте на сушу и был препровожден посредниками Бурхан-ад-дина в Сивас. «Он исчез, как мышь в норе». Напрас­но велел искать его Ахмад. Ложный след посчитали доказательством, что Азиз утонул. Биографией, кото­рая, по суждению одного литератора начала пятнад­цатого века, изяществом стиля оставила в тени все образцы, благодарит он своего нового хозяина за бо­гатые подарки: Бурхан-ад-дин стал бессмертным, хотя несколько лет спустя нашел не очень славный конец. Сам Азиз отправился после этого в Каир, где он, что называется, «умер смертью автора «Сихаха»¹¹. Лекси­кограф ал-Джаухари (ум. 1002) свалился с крыши ве­ликой мечети в Нишапуре, когда попытался лететь, привязав под каждую руку створку двери¹².

«ГОСПОДИН СЧАСТЛИВЫХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ»

Повествование Азиза Ардашира о жизни кади Бур-хан-ад-дина нельзя понимать как верную копию по­литической истории Анатолии во второй половине четырнадцатого столетия. Конечно здесь узнаешь о многом, но, собственно, ценность этого произведения заключается во многих ссылках на мировоззрение ав­тора и его сивасского мецената и в том, как запутан­ные политические и военные события включаются в это мировоззрение. Жизненный путь Бурхан-ад-дина, его привычка впутываться в неприятные дела и ин­триги маленьких и крупных властителей, а также праздники, которые он отмечает, ученые исследова­ния, которыми он занимается, — все это описывает­ся как постоянное проявление предназначения, кото­рое Азиз обобщает известным нам понятием «госпо­дин счастливых обстоятельств», утверждая, что оно проявлялось уже у предков его героя.

Некий Мухаммед Расул Севинк из Хорезма, при­надлежавший к тюркскому роду Салур, первый из­вестный по имени прародитель кади, после долгих скитаний осел в Кастамону, предположительно, в свя­зи с включением этой области в империю ильханов в 1290 году¹³. Прапрадед Бурхан-ад-дина родился в том городе и получил, как утверждает Азиз, добротное на­учное образование. Это возможно. Кастамону считался сборным пунктом туркменов, которые посвятили себя священной войне против Константинополя; он описы­вается как средний город с каменными домами, ба­нями, рынками и мечетями. Местные правители в четырнадцатом веке были в союзе с мамлюкскнми сул­танами против армянского князя из Козана, города у подножия среднего Тавра, который владел низмен­ностью Адана, а благодаря этому и важным путем сообщения между Сирией и западноанатолипскимп мусульманскими малыми государствами. Совместные политические интересы побуждали к обмену извести­ями¹⁴, так что можно предположить, что Кастамоиу давал приют и людям с некоторым исламским обра­зованием.

Во всяком случае тот прапрадед обратил на себя вни­мание кади из Кайсери, который отдал ему в жены одну из своих дочерей и определил на службу и важные уч­реждения, среди них, конечно, всдомстио самого кади. «И с тех пор его сыновья и внуки... постоянно зани­мали эти должности...»¹⁵

Один сын имел заслуги в обращении монгольских эмиров в ислам и поднялся на следующую ступень по лестнице к большому уважению: он сочетался бра­ком с женщиной из значительного сельджукского рода и соединился, таким образом, с потомками тех бор­цов за веру, которые в одиннадцатом веке покорили Анатолию и начали отуречивание страны. Жена ро­дила ему сына, Сулеймана Сирадж-ад-дина, дедуш­ку Бурхан-ад-дина; с тех пор семья могла похвастать­ся самым почетным происхождением, которое можно было предъявлять в мусульманской Малой Азии¹⁶. Сулсйман вступил в брак, который еще больше под­нял реноме семьи. В Кайсери он женился на дочери последнего румсельджукского султана, ее мать была знатной монголкой, сам султан — сыном ромейской княгини. Отца Бурхан-ад-дина звали Мухаммед Шамс-ад-дин. В жены ему отдали дочь одного визи­ря рум сельджуков.

Естественно, в лице Бурхан-ад-дина объединились все достоинства его предков, говорит Азиз. «Конечно, совпадение этих достоинств зависит от совпадения бо­лее высоких предрасположений и положения сфер, которое является ветвью объединенного действия ду­ховных существ, результат которого снова следует снести к совпадению небесной благосклонности и бо­жественного проявления». Все могущественные пред­ки передали след их сущности Бурхан-ад-дину. «Поэ­тому он был учителем, судьей, визирем, эмиром и султаном... и зависимости от определенного времени, ^жанчппа:! султанатом» — история жизни так необыч­на, что, по убеждению Азиза, она может быть только результатом сверхъестественного предназначения¹'.

Это позволяет узнать и гороскоп; конечно, ученые спорили о том, является ли положение звезд решаю­щим при зачатии или во время рождения. Азиз не хочет исключать ни одну из обеих возможностей. Это ему и не нужно, так как Бурхан-ад-дин родился в Кайсери третьего рамадана 745 г. (8 января 1345); значит, он был зачат в месяц паломничества в Хиджаз предыдущего года. Оба момента, определяющие судь­бу человека, приходятся на месяцы, которые у му­сульман являются святыми. Разве Пророк не пред­сказывал: «В начале Рамадана откроются ворота рая, ворота ада закроются, сатана будет закован в канда­лы!»¹⁸ Из игры с тройкой — третий Рамадан — и цифр года рождения 745 автор получает дальнейшие указания на более высокое предназначение, склады­вает эти цифрами, получает 19, сумму семи планет и двенадцати знаков зодиака¹⁹.

Затем он анализирует гороскоп Бурхан-ад-дина — по-видимому, гороскоп часа рождения — по отдель­ности. Временной признак — Весы. Солнце стоит в области Надира; у него Атаир, темперамент которого соответствует темпераменту Марса и Юпитера; Сириус — ему свойствен темперамент Меркурия и Марса — следует установить па десятой степени временного признака: сильное господство элемента огня! Это указывает на высокое звание и на руководство, на проницательность и богатые знания, на независимость и большое количество слуг, на богатство и его умное применение; короче, «по воззрению мудрых знатоков звезд это гороскоп королей, султанов, государствен­ных деятелей».

Юпитер и Сатурн вступают в союз в четвертом доме, которому подчинен Сатурн, и все зависит от Надира, «палаточного колышка земли»²⁰. Венера, хозяйка Весов²¹, а значит восходящей звезды, в об­ласти соединения находится между четвертым и пя­тым домом — в Водолее, который принадлежит Са­турну и является одним из трех знаков, относящих­ся к элементу воды, господином которого является Юпитер. Юпитер и Сатурн находятся в тройном сиянии'" к восходящей звезде; не менее силен господ­ствующий признак элемента воды! Рожденному под этим расположением звезд будут послушны громад­ные войска, власть в его роде будет долгой, вечно будут говорить о его великих делах; псе князья будут искать дружбы с ним, прислушиваться к его словам.

Это все подтверждается тем, что двенадцатый дом, хозяином которого является Солнце, относится к со­звездию Девы. Арктур и Спика, самая яркая звезда в созвездии Девы, с умеренными темпераментами Ве­неры и Меркурия находятся между обеими сферами эклиптики, которую называют «судьба счастья» и «судьба скрытого». Обусловленная мудрость, справед­ливость, чистота образа жизни, красноречие и боль­шие знания, красота, храбрость и мужская доброде­тель. Так как, кроме этого, Марс находится в седь­мом доме, следовательно, в позиции наибольшего влияния, Бурхан-ад-дин поборет любого из своих вра­гов²³. Антагонистические элементы вода и огонь гос­подствуют на его жизненом пути, и каждое качество достигает высочайшего уровня совершенства, как толь­ко оно включает свою противоположность: именно это и является счастливым соединением обстоятельств!

Собственно, всех тех снов и всех тех путеводных указаний и предостережений, которые передаются ему во сне, как во время бодрствования через Четы­рех праведных халифов и святых, занимающих в иерархии самые высокие посты, уже было бы доста­точно, чтобы подтвердить необычайную благосклон­ность звезд, которые управляли жизненной судьбой Бурхан-ад-Дина. Но и опытом и логическими дока­зательствами следует подтвердить, что Бог, податель вещества и формы, материи и времени, устроил так, что небесные тела влияют на земное возникновение и исчезновение, отцовская среда — на материнские элементы; следы от этого повсюду ощутимы в обра­зовании минералов, в росте растений и животных. Во влиянии звезд не следует сомневаться: еще несо­вершенные методы астрологии до сих пор, правда, давали повод для сомнений⁴. Азиз этим замечанием хочет сказать, что те сверхъестественные события вокруг Бурхан-ад дина, которые он теперь должен описать, не просто слухи, распространяемые со слиш­ком прозрачными целями, а проверенная истина, пос­кольку обнаруживается, что его меценат действитель­но «господин счастливых обстоятельств».

Как раз полтора года было мальчику и еще не был онотнят от груди, когда скончалась его мать. Он осиротел, как когда-то пророк Мухаммед. Только отцом воспитывался Бурхан-ад-дин, так что его ха­рактер формировался по мужскому существу, счас­тливое обстоятельство, как считает Азиз; отец вы­ступает за область необходимо существующего и духовного, инстинкт материнства отличало, напротив, возможное существование, которое осуществляется в процессе воздействия и восприятия²⁵. Призвание определять существование людей будучи ученым или правителем, но не подчинять деспотической силе третьих формирует жизненный путь; для его проры­ва требуется то, что сначала является мучительной потерей. Так гласит толкование, которое Азиз дает ранней потере матери.