Гонения на Русскую Православную Церковь в 20-30-х гг. XX в

В апреле 1925 г. скончался Святейший Патриарх Тихон. Митрополит Петр (Полянский, 1862-1937)приступил к исполнению обязанностей Патриаршего Местоблюстителя. В своем управлении Русской Церковью митрополит Петр шел по пути Патриарха Тихона — это был путь твердого стояния за православие и бескомпромиссного противодействия обновленческому расколу, что вызывало крайнее недовольство гонителей Церкви. 9 ноября 1925 г. митрополит Петр был арестован, для него началась пора мучительных допросов и нравственных истязаний. Петр остался верен делу сохранения церковного единства. Ни продление срока ссылки, ни переводы в отдаленные от центра места (Тобольск, Пермь, Заполярье, Екатеринбург), ни ужесточение условий заключения не могли сломить воли митрополита. 10 октября 1937 г. священномученик Петр был расстрелян и тем самым увенчал свой исповеднический подвиг пролитием мученической крови за Христа. Многие из архиереев были высланы из епархиальных городов или сосланы в Сибирь, Казахстан и Среднюю Азию. Но главным местом заключения архиереев, священников и мирян в 20-е годы был Соловецкий лагерь особого назначения, прообраз лагерей 30-50-х годов. После ареста митрополита Петра в 1925 г. к исполнению обязанностей Заместителя Патриаршего Местоблюстителя приступил митрополит Сергий (Страгородский). После долгих колебаний, шантажируемый угрозой ареста всей православной иерархии, он избрал путь сотрудничества с властями, согласившись выполнить их основные требования, и прежде всего допустить вмешательство советского государственного аппарата во внутреннюю жизнь Церкви в обмен на «легализацию» Патриархии. 29 июля 1927 г. вышло «Послание пастырям и пастве», подписанное митрополитом Сергием (Страгородским). В литературе оно получило название «Декларации 1927 года». В «Декларации» речь шла о лояльности РПЦ к Советской власти, которая понималась митрополитом Сергием как законопослушность, уклонение от сообщества с врагами Советской власти и от агитации против нее. В «Декларации», в частности, говорилось: «Мы хотим быть Православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой – наши радости и успехи, а неудачи – наши неудачи…» Некоторых православных расценили эти слова как свидетельство перехода с позиции аполитичности на позицию внутренней духовной солидарности с властью. Едва ли не первыми откликнулись на «Декларацию» митрополита Сергия заключенные в Соловецком концлагере епископы. Они писали: «...мысль о подчинении Церкви гражданским установлениям выражена в такой категоричной форме, которая легко может быть понята в смысле полного сплетения Церкви и Государства». В отличии от митрополита Сергия соловецкие епископы требовали от правительства полного невмешательства во внутреннюю жизнь Церкви. «Декларация 1927 г.» не внесла умиротворения в Русскую Церковь. Митрополит Сергий при всей своей дальновидности и осмотрительности ошибся в расчетах на то, что его уступки позволят свернуть репрессии священнослужителей. Однако, учитывая, что в 30-е гг. встал вопрос уже не о подчинении, а о полном уничтожении православия в стране, компромиссная позиция Заместителя Патриаршего Местоблюстителя, позволившая хотя бы частично сохранить Церковь, представляется во многом оправданной. Но для значительной части духовенства и мирян она оказалась неприемлемой ни при каких обстоятельствах.С рубежа 1928-1929 гг. произошло существенное изменение политики в отношении религиозных организаций, началась полоса крайне воинственного, нетерпимого отношения к Церкви. Это было связано с принятием общего курса руководящей группы ЦК ВКП(б) во главе с И.В. Сталиным на свертывание НЭПа, насильственную коллективизацию, обострение классовых отношений. В период ликвидации нэпманов и кулачества власти обрушились и на Церковь, усматривая в ней инструмент эксплуататорских классов. Церковь в это время оставалась единственным дореволюционным чужеродным институтом, чудом уцелевшим в структуре молодой страны Советов. Авторитарное государство требовало от своих граждан не только поклонения, но и полной отдачи всех своих сил, как физических, так и духовных. Поскольку Христос призывает Своих последователей идти за Ним, отдавая Ему сердце, то на Русскую Церковь большевики смотрели как на нежелательного конкурента.Началось массовое закрытие церквей. Закрытые храмы использовались под производственные цеха, склады, квартиры и клубы, а монастыри — под тюрьмы и колонии. Многие храмы разрушались. В Москве в 1929 г. уничтожили часовню Иверской иконы Божией Матери, в 1931 г. взорвали Храм Христа Спасителя. В начале 1930 г. был принят план «безбожной пятилетки». Комиссия по вопросам культов при ВЦИК максимально упростила процедуру закрытия храмов. В 1933 г. был запрещен колокольный звон во многих населенных пунктах, началась кампания по переплавке колоколов с действующих церквей. В конце 1935 г. с новой силой возобновились аресты епископата. По стране прокатилась волна судебных процессов над священнослужителями по обвинению их в шпионаже и террористической деятельности. Начало массовым репрессиям было положено приказом наркома внутренних дел СССР Н.И. Ежова № 00447 от 30 июля 1937 г., в котором говорилось о том, что нужно «раз и навсегда покончить с подрывной работой банды антисоветских элементов», которыми называли церковников. «Наиболее враждебные подлежали аресту и, по рассмотрении их дел, — расстрелу; менее активные подлежали аресту. К 1938 г. церковная организация оказалась в основном разгромлена.