Мировоззрение византизма
ГЕВОРКЯН АРТУР РУДОЛЬФОВИЧ
Кандидат философских наук
ИДЕОЛОГИЯ ВИЗАНТИЗМА
Мировоззрение византизма
Византизм — это принципиальный антинигилизм. Византизм оказывается вне сферы досягаемости нигилизма. Более того, именно в византизме впервые преодолевается основополагающая сущность нигилизма. Суть сказанного сводится к следующему. Если коммунизм и заменившая его «демократия» апеллирует к ценностному основанию бытия, то для византизма основополагающим пластом оказывается абсолютная сущность бытия. Соответственно и в коммунизме, и в «демократии» ценностный подход является определяющим Исключительная значимость и того и другого дана в ценностности, которой исчерпывается все их содержание. Лишенные абсолютного критерия бытия, обреченные оставаться в заколдованном кругу ценностного миропонимания и коммунизм, и «демократия» не имеют возможности прийти к полноте понимания сущности мира как сверхценностной категории, имеющей абсолютные основания. Отсюда следует, что позитивные установки коммунизма на построение «нового общества» имели негативный характер, поскольку изначально полагалось, что старый мир должен быть до основания разрушен. А новый построен на совершенно пустом месте, т. е. не только история России, но и всемирная история были прелюдией к 1917 году и только последний начинал процесс истории в собственном смысле этого слова. То же самое должно быть сказано и применимо к «демократии», за точку отсчета взявшую 1991 гад. Таким образом, попытка ценностного решения вопросов в пределах ценностного подхода к бытию приводит к крушению ценностности как таковой.
Отличие византизма от всех этих идеологий (включая сюда и евразийство как некоего промежуточного звена, примыкающего из своих сиюминутных интересов то к коммунизму, то к «демократии») дано в том, что византизм находится по ту сторону нигилизма. В отличие и от коммунизма, и от «демократии» ценностные установки византизма имеют абсолютный характер, поскольку принцип низвержения одних ценностей для утверждения других ценностей ему совершенно чужд. Для
византизма определяющим пластом является позитивная установка, имеющая место по отношению ко всем «формациям». Византизм не преодолевает, а в равной мере вбирает в себя и царизм, и коммунизм, и демократию. Для него определяющим является не негатив, а тот самый позитив, который позволяет восстановить в единое целое распавшуюся связь времен и представить историю как единый феномен, чье ценностное определение имеет в своем основании онтологический характер. Только то позитивное, что было дано в прошлом и в настоящем, а также изживание всех негативных процессов изнутри, т. е. преобразования негативного в позитивное, византизм определяет как единственную задачу своей деятельности.
Византизм, будучи идеологией православного религиозного мировосприятия и продуктом последнего, вместе с тем не «воцерковлен» в смысле отождествления себя в полной мере с церковной идеологией, а является идеологией государственного строительства, призванного обеспечить единство абсолютного и относительного — государственного созидания и стремления к Абсолюту — к достижению полноты разрешения религиозных задач. Такая постановка вопроса позволяет византизму быть одновременно обращенным и к церкви и к государству. Однако определяющим в этом направлении для него является идентификация себя с сущностью государства, поскольку его сакральной задачей является охрана высших интересов государства по степени своей глубины имеющей религиозный характер.
Сказанное должно быть сведено к следующему. Византизм призван обеспечить самобытность России как перед экспансией Запада, что должно привести к ее превращению в сырьевой придаток его монополий, так и возможностей ее поглощения Востоком, что грозит размыванию русско-славянского этноса и ее поглощения тюрко-исламским и китайскими мирами. В силу данного обстоятельства для византизма определяющим, судьбоносным является тот баланс сил, который позволит России и славянству не только выстоять, но и сказать свое весомое слово в этот во многом определяющий момент всемирной истории.
Один из самых кардинальных аспектов решения этой задачи лежит через выявление сущности культурно-исторических типов и резкого усиления влияния России не только на постсоветском пространстве, но и (что является определяющим фактором) на просторах всей византийской Ойкумены. В случае развития событий в данном направлении этот сценарий во многом сведет на нет возможности экспансии западного влияния как вокруг России, так и в самой России. Таким образом, определяющим для византизма является сохранение единства Рос-
сии, ее мировой роли, значимости в дальнейших судьбах человечества.
Византизм ратует за многополярный мир. Будучи универсальной идеологией, византизм не видит другой альтернативы интеграционным процессам, охватившим все стороны современного общества, и это тем более важно подчеркнуть, что процессы эти действительно имеют глубоко закономерный характер и необратимы по своим последствиям.
Атлантизм же делает глобальные попытки установить однополярный мир, что чревато геополитической катастрофой планетарного масштаба. Вместе с тем радикальное отличие византизма от атлантизма заключается в том, что для него неприемлема попытка придать вестернизированный характер тому, что является следствием коренных сдвигов в духовной и экономической сферах жизни человечества, призванных обеспечить его функциональную жизнедеятельность как совокупного единого целого. Единство, данное в многообразии, в том богатстве, которое имеется в культурно-исторических типах, — это то реальное, что противопоставляет византизм атлантизму, поскольку в случае победы последнего единообразие устоявшегося атлантического видения мира будет обеспечивать такую форму глобального регулирования, при котором созидание и потребление материальных благ превратится в единственную и абсолютную цепь человеческого бытия. В противовес этим атлантическим установкам духовный пласт имеет решающее значение для византизма. Само многообразие мира рассматривается византизмом не только как материальный, но и духовный феномен, призванный противостоять бездуховности техноцентрического технотронного общества. Для византизма одинаково неприемлемо «как бытие определяет сознание», так и «сознание определяет бытие».
С позиций византийского мировоззрения бытие и сознание, сознание и бытие даны в диалектическом единстве, за которым находится абсолютная реальность. В этом отношении к нему одинаково неприемлемы такие определения как «материалистическая идеология» или «идеалистическая идеология». Для византийской идеологии однозначным является тот неоспоримый факт, что Россия и весь остальной византийский мир в целом имеют огромные потенциальные возможности не только духовного, но и экономического развития. Но в условиях тотальной дегуманизации общества, приведших общество к краю бездны, духовность приобретает актуальную значимость прикладного характера, а от гуманизации и одухотворения экономических отношений напрямую связана сама возможность выживания человечества.
Здесь также важно еще раз подчеркнуть, что византизм не имеет ничего общего ни с космополитизмом, ни с национализмом. Для него соответственным образом определяющими являются универсализм и
сохранение национального своеобразия как важнейший компонент многообразия мира. Определяющий пласт единства мира, реализовываемый через многообразные формы его проявления, и есть тот единственный путь, который позволяет избежать как американский «глобализм», так и «почвеннический изоляционизм», поскольку оба «пути» с разных сторон ведут к одному и тому же обрыву.
В связи со сказанным необходимо в общих чертах рассмотреть историческое становление византизма. «Византинизм явился среди русских славян огромной силой, прежде всего потому, что он поддерживался властью; во-вторых, он сам по себе был силой организованной; в-третьих, он нес с собой науку, гражданское и церковное право, просвещение. Он явился источником, откуда русский народ пил веками, почти не имея ничего другого». (См. Флоренский П. А. Соб. соч. в 4-х т., т. 1, М. 1994 г., с. 642).
Замечательно, и это прекрасно показано там же Флоренским, что византизм, будучи привнесенным на русскую почву, не только духовно не закабалил русскую жизнь, но и предоставил возможность ей создать такую уникальную форму культуры, в том числе и неповторимое по своему своеобразию русское христианство. Русская культура в корне отличалась от самой византийской культуры и культуры других народов византийской Ойкумены и по степени своего совершенства приобрела общемировую значимость. Византизм призван реализовать тот постулат, что национальное в своем глубинном основании это и есть общемировое явление, призванное обогатить национальную культуру всех других народов и по своему духовному содержанию имеющую уже сверхнациональный характер.
Византизм также выступает против евразийской псевдоидеологии по большому счету призванной «теоретически» обосновать вытеснение славянского этноса с российских евразийских пространств и сведения на нет мировой значимости России и славянства под предлогом создания «славяно-тюркского союза», «православно-исламского единения» и даже создания «единой евразийской нации». При всей внешней видимости направленности этого «союза» «против» атлантизма евразийство призвано обеспечить основную задачу атлантизма на русском направлении Евразии, а именно: превратить русско-славянский этнос из фактора мировой значимости в фактор чисто региональный, сугубо евразийский, где резко ослабевший русско-славянский этнос и усилившийся тюркский этнос, будут сдерживать друг друга, тем самым сохраняя необходимый для атлантизма «баланс» сил в этом судьбоносном регионе планеты, поскольку США прекрасно осознают, что основная опасность их мировому господству все еще исходит от Рос-
сии. Что касается «национального» характера евразийской идеологии, направленной якобы против глобалистских устремлений атлантизма, то уже сама постановка вопроса об «общих» евразийских интересах, которые по своей значимости сводят на нет интересы отдельных народов, растворяя их во имя эфемерно «единых» для всех них «задач», судит об искусственности самой такой идеологии, призванной обеспечить интересы устроителей «нового мирового порядка» в планетарных масштабах. Что касается «универсальности» этой идеологии, то она столь же эфемерна и преследует диаметрально противоположные цели. Под предлогом евразийского «универсализма» ставятся и решаются задачи создания пантюркистской псевдоимперии «Великого Турана», где определяющую роль будет играть Турция под патронажем США, а создание «православного-исламского союза» предоставит возможность приступить к созданию на территории российской Евразии «исламского фундаменталистского государства». Все эти псевдогосударственные «образования» вписываются в глобалистские планы становящегося мира по-американски, где России отказано даже в роли буфера между Западом и Востоком.