Торговля с западной европой
Уже в очень древнее время новгородцы имели правильные сношения с Балтийским морем. В XI и XII вв. они вели обширную торговлю с г. Висби на острове Готланде, где у новгородцев была даже своя церковь. В свою очередь, готские купцы имели в Новгороде свой торговый двор (Олайгоф) и церковь св. Олафа. В Висби русские купцы встречались с немцами и вступали с ними в непосредственные сношения.
Немецкие купцы также стали появляться в Новгороде, а когда немецкие города на Балтийском и Немецком морях соединились в Ганзейский союз под предводительством Любека, то в Новгороде наряду с готским двором возник немецкий двор, (Петергоф) с церковью св. Петра. Рядом договоров XII-XIII вв. новгородцам была предоставлена свободная торговля на острове Готланд, а немцам и голландским купцам, принадлежавшим к Ганзе, - в Новгороде.
Ганзейские купцы образовывали в Новгороде тесно замкнутую общину, которая имела свой устав. (Такой устав назывался" "скра"). Согласно договорам они пользовались правом самоуправления и выбирали из своей среды для заведования делами своей общины альдермана и ратманов. Немецкий двор представлял из себя своего рода государство в государстве. Он был обнесен высокой стеной, и его охраняла стража. Даже новгородским должностным лицам вход в него разрешался только с согласия альдермана.
Все споры и столкновения между немецкими купцами разрешались альдерманом. В случае спора между немецким купцом и новгородцем дело разбиралось тоже сначала альдерманом, и только, если новгородец оставался недоволен приговором альдермана, допускалась апелляция к посаднику или тысяцкому. Долговые претензии немецких купцов имели преимущество перед местными. Добившись в Новгороде такого привилегированного положения, ганзейские купцы захватили в свои руки всю ввозную и вывозную торговлю в Новгороде. Всеми силами они старались помешать самостоятельной торговле Новгорода со Швецией и Данией и не допустить, чтобы их монополия перешла в другие руки. Точно так же, если попадали иногда в Новгород купцы из Фландрии или Италии, то ганзейцы быстро добивались их отъезда.
Хотя уже в XII в новгородцы ездили в немецкие города, но их заграничные предприятия не могли быть особенно обширны, так как Новгород не был приморским городом и не имел собственного флота. Поэтому мало-помалу ганзейцам удалось достигнуть того, что новгородцы почти совсем перестали ездить за границу, и ганзейская община сделалась единственным продавцом иноземных и покупателем русских товаров, назначая цены на них по своему усмотрению.
Главный путь, которым шла торговля Новгорода с Ганзой, был водный Два раза в год, весной и осенью, немецкие "гости" собирались в Висби и плыли отсюда к острову Котлину. Здесь их встречали новгородские пристава и сопровождали и до самого Новгорода. У устьев Волхова товары перегружались с морских судов на речные лодки. В 34-х верстах от Ладоги, у Гостинополя, гости должны были предъявить свои товары, и новгородские власти устанавливали размер пошлины, которая платилась уже по приезде в Новгород. В Новгороде с берега извозчики перевозили товары в торговые дворы по определенной таксе. 10 кун до готского двора и 15 кун до немецкого Главными предметами ганзейского ввоза в Новгород были фландрские сукна и полотна, металлические и стеклянные изделия, соль, сельди, вина Кроме того, в неурожайные годы, когда почему-либо не было достаточного подвоза хлеба из русских областей, ганзейцы доставляли в Новгород хлеб Новгородцы сбывали за границу меха, кожи, лен, пеньку, смолу, строевой лес, мед и воск.
Торговля Новгорода с русскими областями
Если новгородцы играли пассивную роль по отношению к Ганзе, то в то же время они вели очень активную торговлю с остальной Россией. Начиная с древнейших времен вплоть до самого татарского нашествия новгородские купцы были рассеяны по городам южной России. Но больше всего их встречалось в Киеве, где они имели даже свою церковь св. Михаила, известную под именем "новгородской божницы». Привозили сюда новгородцы преимущественно меха, а в обмен получали хлеб и византийские товары.
После упадка Киевской Руси главную роль для Новгорода стала играть торговля с Суздальским краем. Новгородские купцы постоянно ездили в Ростов, Суздаль, Владимир, позднее в Москву. Они привозили сюда заморские товары, полученные через посредство ганзейцев, и служили таким образом торговыми посредниками между Россией и Западной Европой. В областях средней и южной России они запасались также многими товарами, которые затем сбывали иностранцам. Но главным предметом вывоза из Суздальского княжества всегда оставался хлеб. Ключом хлебной торговли был Торжок, и из-за обладания им новгородцами было пролито много крови в войнах с тверскими и московскими князьями. Кроме этого "низового" пути, ведшего на юго-восток, немаловажную роль в новгородской торговле играл восточный путь, носивший название двинского или заволоцкого. Он уже давно был известен новгородским купцам. Новгородские удальцы пробираясь все дальше на восток на своих лодках подчинили новгородской власти финские племена, населявшие север России, и начали здесь русскую колонизацию.
Взимая с покоренных племен небольшую дань, новгородцы вели с ними и торговлю. Они привозили сюда обработанные изделия и получали от туземцев серебро, соль и меха. Целыми ватагами ходили также новгородцы к Белому морю, где занимались рыбными промыслами. Здесь они добывали рыбу, сало, китовый ус, моржовые клыки ("рыбий зуб").
Документ 4.
Летописная повесть о побоище на Дону[24]
…Той же осенью пришел ордынский князь Мамай с единомышленниками своими и со всеми прочими князьями ордынскими и со всей силой татарской и половецкой, да еще кроме того отряды нанял басурман, армян, фрягов, черкесов, ясов и буртасов. Также с Мамаем в единомыслии и в единой думе был и литовский Ягайло со всею силою литовскою и польскою. С ними же в союзе был князь Олег Иванович Рязанский и со всеми этими сообщниками пошел на великого князя Дмитрия Ивановича и на брата его Владимира Андреевича... Окаянный же Мамай, возгордившись и считая себя царем, начал осуществлять злой замысел, темных своих князей звать. И сказал им: «Пойдем на русского князя и на всю силу русскую, как при Батые было, христианство уничтожим и церкви божий спалим и кровь их прольем и законы их погубим». Это из-за того, что нечестивый люто гневался за своих друзей и любимцев, князей, убитых на реке Воже...
Дмитрий же князь, услышав в невеселое то время, что идутнанего все царства, совершающие беззаконие, говоря: «Наша рука еще высока», пошел в соборную церковь... Встав после молитвы, вышел он из церкви и послал за братом своим Владимиром и за всеми князьями русскими и за воеводами великими. И сказал брату своему Владимиру и всем князьям русским и воеводам: «Пойдем против этого окаянного и безбожного, нечестивого и темного сыроядца Мамая, за правую веру христианскую, за святые церкви, за всех младенцев и старцев и за всех христиан...» И соединившись со всеми князьями русскими и со всею силою, пошел он против них скоро из Москвы, намереваясь оборонять свою отчину, и пришел в Коломну, и собрал воинов своих 150 тысяч, кроме войска княжеского и воевод местных. От начала мира не бывало такой силы русских князей, как при этом князе. Было всей силы и всех войск с полтораста тысяч или с двести. Да еще к тому подоспели в ту пору военную издалека великие князья Ольгердовичи, чтобы поклониться и послужить: князь Андрей полоцкий с псковичами и брат его, князь Дмитрий Брянскийсовсеми своими воинами.
В то время Мамай стал за Доном, буйствуя, возгордившись и гневаясь со всем своим царством, и стоял три недели. Снова пришла князю Дмитрию другая весть. Сообщили, что Мамай за Доном собрался и в поле стоит, ожидая к себе па помощь Ягайла с Литвою, чтобы, когда соберутся вместе, победу одержать сразу. И начал Мамай посылать к князю Дмитрию дани просить, как было при Чанибе.
Христолюбивый же князь, не желая кровопролития, хотел ему дань дать по христианской силе и по своему соглашению, как он соглашался с ним; а он не захотел, но думал гордо: ожидал своего нечестивого сообщника литовского. Олег же, отступник наш, присоединившийся к зловерному и поганому Мамаю и нечестивому Ягайлу, начал дань ему давать и силу свою посылать к нему на князя Дмитрия... И пошел он из Коломны с великой силой против безбожных татар 20 августа... И пройдя свою отчину, великое свое княжение, стал у Оки при устье Лопасни, перехватывая вести от поганых.
Тут приехал Владимир, брат его, и великий его воевода Тимофей Васильевич и все воины остальные, которые были оставлены в Москве. И начали они перевозиться через Оку за неделю до Семенова дня в день воскресный и, переехав через реку, вошли в землю рязанскую. И сам князь в понедельник перешел брод со своим двором, а в Москве оставил воевод своих у великой княгини Евдокии и у сыновей своих Василья, Юрья и Ивана - Федора Андреевича.
...Великий же князь пришел к реке Дону за два дня до рождества святой богородицы... Пришли они к Дону, стали тут и много раздумывали. Одни говорили: «Пойди, князь за Дон», а другие сказали: «Не ходи, так как умножились враги наши, не только татары, но и Литва, и рязанцы»... [Дмитрий] сказал брату своему и всем князьям и воеводам великим: «Подошло, братья, время битвы нашей...» И велел мосты мостить и о бродах разузнавать в ту ночь... На следующий день, в субботу рано, 8 сентября, в самый праздник, во время восхода солнца была тьма великая по всей земле, мгла, не было света от утра до третьего часа... Князь же великий приготовил свои полки великие, и все его князья русские свои полки подготовили, и великие его воеводы оделись в одежды праздничные, и случайности смертельные уничтожились... Когда князь перешел за Дон в чистое поле, в Мамаеву землю, на устье Непрядвы , господь бог один вел его...
И было это в шестой час дня, начали появляться поганые измаильтяне в поле: было ведь поле чистое и очень большое. И тут приготовились татарские полки против христиан, и встретились полки; и великие силы увидав, пошли, и гудела земля, горы и холмы тряслись от множества воинов бесчисленных. Извлекли они оружие обоюдоострое. И стали орлы собираться, как писано: «Где трупы, тут и орлы». Когда пришло время, прежде всего, начали съезжаться сторожевые полки русские с татарскими. Сам же великий князь сначала в сторожевых полках наехал на поганого царя Теляка, названного воплощенным дьяволом Мамая; затем, недолго спустя, поехал князь в великий полк.
И вот пошло великое войско Мамаево и вся сила татарская, и теперь великий князь Дмитрий Иванович со всеми князьями русскими, построив полки, пошел... со всеми войсками своими... И тотчас сошлись обе силы великие вместе надолго, и покрыли полки поле на десять верст, от множества воинов, и была сеча ожесточенная и великая и бой упорный, сотрясение весьма великое: от начала мира сечи такой не бывало у великих князей русских, как у этого великого князя всея Руси.
Когда бились они с шестого часа до девятого, пролилась, как дождевая туча, кровь обоих - русских сыновей и поганых; пало бесчисленное множество трупов мертвых обоих: много русских побито было татарами и Русью татар, падал труп на труп, и падало тело татарское на тело христианское. В другом месте видно было, как русин гнался за татарином, а татарин этого настигал; смешались и перемешались, каждый ведь своего противника стремился победить... (В девятом часу утра в битве наметился заметный перелом в пользу русских.— Ред.). А Мамай, в страхе затрепетав и сильно застонав, сказал: «Велик бог христианский и велика сила его...» И сам обратившись в бегство, быстро побежал обратно к орде. И услышав это, все его темные власти и князья побежали. Видя это, и прочие иноплеменники... одержимые страхом, от мала до велика бросились в бегство. Христиане, видя, как татары с Мамаем побежали, погнались за ними, избивая и рубя поганых без милости... И в этой погоне одни татары, пораженные оружием христиан, пали, а другие в реке утонули. И гнали их до реки Мечи, и там бесчисленное (множество.—Ред.) бежавших погибло. Княжеские же полки гнали содомлян, избивая, до стана их и захватили много богатства и все имущество их содомское.
Тогда же на том побоище убиты были в схватке: князь Федор Романович белозерский и сын его Иван, князь Федор тарусский, брат его Мстислав, князь Дмитрий Монастырев, Семен Михайлович, Микула, сын Васильев тысяцкого Михаила, Иван Александрович, Андрей Серкизов, Тимофей Васильевич, Акатьевичи, называемые Волуи, Михаиле Бренков, Лев Мозырев, Семен Меликов, Дмитрий Миничич, Александр Пересвет, бывший прежде боярином брянским, и многие другие, имена которых не написаны в этих книгах; были написаны только князья и воеводы и имена знатных и старейших бояр, а остальных бояр и слуг имена я опустил и не написал их из-за множества имен, так как число их слишком велико - многие ведь в этой битве были убиты.
У самого же великого князя можно было видеть: все доспехи его избиты и пробиты, но на теле его не было ни одной раны; а бился он с татарами лицом к лицу, став впереди в первой схватке. Об этом многие князья с воеводами много раз говорили ему: «Князь господин, не становись впереди биться, но сзади или на крыле, или где-нибудь в укромном месте». А он отвечал им: «Как я скажу: «Братья, двинемся все до одного, а сам начну скрывать лицо свое и прятаться сзади? Не могу я так, но хочу как словом, так и долом прежде всех и перед всеми голову свою положить за свою братию и за всех христиан, чтобы и прочие, видя это, с готовностью проявляли смелость». Как он сказал, так и сделал: бился с татарами, став тогда впереди всех; справа и слева от него дружину его били, самого его обступили вокруг, как обильная вода по обе стороны; много ударов ударилось по голове его и по плечам и по животу, но от всех этих ударов бог защитил его в день битвы и таким образом среди многих воинов он сохранен был невредимым... А оттуда из страны литовской пришел Ягайло... со всею силою литовскою Мамаю помогать... но не поспели ведь к сроку немного, на один день пути или меньше. Но только Ягайло Ольгердович и вся сила его услыхали, что у великого князя с Мамаем бой был и князь великий одолел, а Мамай, будучи побежден, побежал, тогда Литва с Ягайлом побежали назад с большой быстротой, не будучи никем гонимы.
БОРЬБА С НЕМЕЦКИМИ И ШВЕДСКИМИ ЗАХВАТЧИКАМИ
Документ 5.