Насколько “естественными” были ранние естественные монополии?
Не существует абсолютно никаких свидетельств того, что на момент начала государственного регулирования инфраструктурных отраслей [public utilities] имело место такое явление, как “естественная монополия”. Как указывал Гарольд Демсец [Harold Demsetz]:
“За один только 1887 год в Нью-Йорке возникло шесть компаний электрического освещения. В 1907 году в Чикаго официальным разрешением на ведение деятельности обладали 45 предприятий электрического освещения. До 1895 года город Дулут, штат Миннесота, обслуживали пять электрических компаний, а в Скрэнтоне, штат Пенсильвания, в 1906 году таких компаний было четыре… В конце XIX века конкуренция в газовой промышленности [речь идет о газовом освещении улиц – прим. перев.] США была самым обычным явлением. К началу 1884 года в Нью-Йорке действовало шесть газовых компаний… Для телефонной промышленности была характерна постоянная конкуренция… В 1905 году, только в крупнейших городах, как минимум две телефонные компании существовали в Балтиморе, Чикаго, Кливленде, Колумбусе, Детройте, Канзас-сити, Миннеаполисе, Филадельфии, Питтсбурге и Сент-Луисе” [14].
Предельно смягчая суть своего высказывания, Демсец формулирует следующий вывод: “есть основания сомневаться в том, что в то время, когда вместо рыночной конкуренции стали вводить государственное регулирование, в инфраструктурных отраслях имела место экономия на масштабах производства” [15].
Крайне поучительный пример отсутствия естественной монополии в инфраструктурных отраслях можно обнаружить в изданной в 1936 году книге экономиста Джорджа Брауна [George T. Brown], озаглавленной “Газовая осветительная компания Балтимора” [16]. Ее подзаголовок – “Исследование естественной монополии” – не должен вводить нас в заблуждение. Книга представляет собой “исследование эволюционного характера инфраструктурных отраслей” в целом, с особым упором на Газовую осветительную компанию Балтимора, чьи проблемы “характерны не только для города Балтимора или штата Мэриленд, но и для всех инфраструктурных отраслей [public utility industry] в целом” [17].
История Газовой осветительной компании Балтимора занимает особое место в истории естественных монополий как в теоретическом, так и в практическом плане. Влиятельный экономист Ричард Эли, профессор экономики университета Джона Гопкинса (Балтимор), посвятил проблемам этой компании целую серию статей в газете “Балтимор Сан”, которые позже были изданы книгой и стали весьма популярны. Большая часть анализа Эли в области теории естественной монополии стала общепризнанной догмой экономистов.
Суть истории Газовой осветительной компании Балтимора состоит в том, что с самого своего основания в 1816 году она непрерывно боролась с конкурентами. Борьбу эту она вела не только на рыночном пространстве, но и среди властей города и штата – с тем, чтобы они перестали выдавать корпоративные лицензии ее конкурентам. В деятельности компании имела место экономия на масштабах производства, но это не мешало возникновению многочисленных конкурентов.
“Конкуренция – это жизнь бизнеса” – утверждала в 1851 году “Балтимор Сан” в своей редакционной статье, приветствуя сообщения о появлении нового конкурента в области газового освещения [18]. Однако Газовая осветительная компания Балтимора возражала против того, чтобы новая компания получила соответствующие разрешения [19].
Браун утверждает, что “в других городах газовые компании подвергались разрушительной конкуренции”, после чего рассказывает, как эти же самые компании прилагали все усилия, чтобы выйти на рынок Балтимора. Но если конкуренция была настолько “разрушительной”, зачем этим компаниям выходить на новые рынки – по-видимому, не менее “разрушительные”? Приходится либо признать ошибочность вскоре ставшей общепринятой теории Брауна о “разрушительной конкуренции”, либо считать, что эти компании иррациональным образом целенаправленно стремились к финансовой катастрофе.
Дж. Браун игнорировал динамическую природу конкурентного процесса и допустил ту же ошибку, которую до сих пор делают многие экономисты, – поверил в то, что “излишняя” конкуренция может оказаться “разрушительной”, если производители с низкими издержками выталкивают с рынка своих менее эффективных соперников [20]. Подобного рода конкуренция может быть “разрушительной” для конкурентов с высокими издержками, но она всегда выгодна для потребителей.
В 1880 году в Балтиморе было три газовые компании, жестоко конкурировавших между собой. В 1888 году они попытались объединиться, чтобы сформировать монополию, но их планы были сорваны новым конкурентом. “Томас Альва Эдисон изобрел электрическое освещение, угрожающее существованию всех газовых компаний” [21]. С этого момента конкуренция происходила уже между и газовыми, и электрическими компаниями, так как все они сталкивались с необходимостью значительных капитальных издержек, порождающих экономию на масштабах производства. Тем не менее, никакие “свободно-рыночные” или “естественные” монополии так и не возникли.
Когда же монополии и появлялись, то происходило это исключительно в результате вмешательства правительства. Например, в 1890 году законодательному собранию штата Мэриленд был предложен законопроект, “согласно которому устанавливался ежегодный сбор в пользу города со стороны Объединенной [газовой компании] в размере 10 000 долларов плюс 3 процента от объявленных дивидендов в обмен на предоставление монополии на 25 лет” [22]. В наше время этот подход стал повсеместным – правительственные чиновники вступают в сговор с некоторыми бизнесменами, чтобы те, используя монопольное положение, могли нагреть потребителей и отдать часть барыша политикам в форме лицензионных сборов и налогов на монопольную прибыль. Сегодня такой подход с особенной очевидностью проявляется в области кабельного телевидения.
Как и следовало ожидать, законодательное “регулирование” газовых и электрических компаний привело к установлению последними монопольных цен, что, в свою очередь, вызвало массовое возмущение публики. Однако вместо того, чтобы осуществить дерегулирование, допустив, чтобы конкуренция привела к снижению цен, власти ввели дополнительное регулирование инфраструктурных отраслей – якобы, для умиротворения потребителей, которые, согласно концепции Дж. Брауна, “считали, что [законодательный контроль за ценами на газ и электричество – прим. перев.] недостаточно учитывает их интересы, допуская высокие цены и монопольные привилегии. Развитие государственного регулирования инфраструктуры в Мэриленде типично и для опыта других штатов” [23]
Не все экономисты позволяли одурачить себя теорией “естественной монополии”, которую выдвигали сами инфраструктурные монополисты и состоящие на их службе экономические советники. В 1940 году Горас Грей [Horace M. Grey], заместитель декана в университете Иллинойс, изучал историю “понятия общественных инфраструктур [public utility]”, в том числе теорию “естественной” монополии. “На протяжении XIX века, – писал Грей, – было принято считать, что во многих отраслях предоставление специальных льгот и привилегий частным лицам и корпорациям отвечает общественным интересам” [24]. В число таких привилегий входили патенты, субсидии, таможенные пошлины, бесплатная передача земли железнодорожным компаниям и монопольные лицензии для инфраструктурных отраслей [public utilities]. “Конечным результатом оказывались монополизм, эксплуатация и коррупция” [25]. Говоря об “общественных” инфраструктурах [“public” utilities], Грей отмечает, что “в период между 1907 и 1938 годами монополии, создаваемые и защищаемые государством, превратились в важнейший элемент экономики, а сложившиеся тогда методы стали основой современного регулирования общественных инфраструктур” [26]. С этого времени “статус общественной инфраструктуры стал символом райской жизни для всех тех, кто стремился установить монополию, но обнаружил, что не может добиться этого с помощью частных действий – так как эти попытки оказывались слишком трудными, слишком дорогостоящими и слишком ненадежными” [27].
Обосновывая свои утверждения, Грей указывал на то, как практически все, желающие установить монополию, пытались добиться статуса “общественной инфраструктуры” [“public utility”] – в том числе такие отрасли, как радиовещание, торговля недвижимостью, производство молока, воздушный транспорт, угольная промышленность, нефтедобыча, сельское хозяйство, а также множество других. Аналогично, “весь эксперимент с созданием Национального агентства по восстановлению экономики [NRA, National Recovery Administration – специальный орган, созданный администрацией Рузвельта в 1933 году и ликвидированный как неконституционный по решению Верховного суда США в 1935 году – прим. перев.] можно рассматривать как попытку ряда представителей крупного бизнеса обеспечить правовую санкцию для своей монополистической деятельности” [28]. Те отрасли, которым повезло в этом деле, смогли получить политический статус “общественной инфраструктуры” и использовать теорию общественной инфраструктуры для недопущения конкуренции.
В этой схеме роль экономистов сводилась к тому, чтобы сконструировать, по выражению Грея, “запутанное обоснование” для “зловещих сил монополий и частных привилегий”, то есть теорию “естественной” монополии. “Защита потребителей отошла на второй план” [29].
Современные экономические исследования подтверждают выводы Грея. В одном из самых первых статистических исследований последствий государственного регулирования тарифов на электроэнергию, опубликованном в 1962 году, Джордж Стиглер [George Stigler] и Клэр Фридланд [Claire Friedland] показали, что в период с 1917 по 1932 гг. в ценах на электроэнергию и в прибылях энергетических фирм не обнаруживается никакой наблюдаемой разницы между штатами, где существовали регулирующие комиссии, и штатами без таких комиссий [30]. Ранние органы регулирования тарифов на электроэнергию не приносили никакой выгоды потребителям; скорее, контроль за этими органами был “перехвачен” производителями, как это позже часто случалось и в других отраслях – от грузовых перевозок и гражданской авиации до кабельного телевидения. Характерно – хотя и не слишком похвально – что экономистам потребовалось почти 50 лет, чтобы начать исследования реальных, а не теоретических последствий регулирования тарифов на электроэнергию.
Через шестнадцать лет после работы Стиглера-Фридланд Грегг Джаррел [Gregg Jarrell] обнаружил, что в период с 1912 по 1917 годы 25 штатов перешли от муниципального регулирования тарифов на электроэнергию к регулированию на уровне штатов, что привело к росту цен на 46 процентов и росту прибылей на 38 процентов, в то время как объем производства снизился на 23 процента [31]. Иными словами, муниципальное регулирование не смогло удержать цены на низком уровне. Но производители стремились к еще большему росту цен. Для этого они начали добиваться перевода регулирования на уровень штатов, исходя из предположения, что на этом уровне давление местных групп потребителей будет не таким осязаемым, как на уровне мэров и городских советов.
Результаты этих исследований согласуются с теорией Гораса Грея, который рассматривал регулирование тарифов на услуги общественных инфраструктур как монополистическую схему ценообразования, направленную против интересов потребителей.
Вернуться наверх
Проблема “чрезмерного дублирования”
Наряду со сказками об экономии на масштабах производства, для обоснования раздачи монопольных лицензий “естественным монополиям” используется еще один аргумент, а именно – теория, согласно которой наличие слишком большого числа конкурентов приводит к вредному дублированию. Утверждается, что дублирование слишком обременительно для общества. Оно может, например, привести к к тому, что сразу несколько различных водопроводных, электрических, телефонных компаний станут перекапывать улицы. Но, как отмечал Гарольд Демсец,
Проблема чрезмерного дублирования распределительных систем порождается тем, что муниципалитеты не устанавливают адекватных цен на соответствующие ограниченные ресурсы. Право использовать принадлежащие муниципалитету улицы – это право на использование ограниченных ресурсов. Отсутствие таких цен на использование этих ресурсов, которые отражали бы сравнительные издержки [opportunity costs] альтернативных направлений их использования – например, таких как обеспечение непрерывного движения транспорта или возможность обозревать окрестности – ведет к их чрезмерному использованию. Если установить адекватный уровень платы за использование этих ресурсов, то степень дублирования снизится до оптимальных размеров [32].
Иными словами, проблема “чрезмерного дублирования”, как и проблема “естественных” монополий, в действительности представляет собой результат правительственного вмешательства. Ее причина в том, что правительство не может установить цену на использование ограниченных городских ресурсов. Точнее говоря, проблема на самом деле связана с тем, что улицы, под которыми прокладываются трубы и кабели, принадлежат правительству, а невозможность рационального экономического расчета в рамках социалистических общественных институтов не позволяет им установить адекватные расценки на эти ресурсы, в отличие от ситуации, при которой господствует система частной собственности и конкурентного рынка. Вопреки утверждениям Демсеца, в данном случае именно государственная собственность на улицы и дороги делает невозможным рациональное ценообразование. Даже наиболее просвещенные и благонамеренные политики, включая тех, кто мог бы учиться у самого Демсеца, не могут никаким рациональным образом определить, какую цену следует назначать.
Мюррей Ротбард разъяснил это уже больше двадцати пяти лет тому назад:
Тот факт, что разрешение на пользование улицами должно выдавать правительство, приводится для обоснования жесткого правительственного регулирования предприятий “общественной инфраструктуры”, многие из которых (как, например, водопроводные или электрические компании) вынуждены использовать уличное пространство. Регулирование в этом случае рассматривается как равноценный обмен, quid pro quo. Но при таком подходе упускается из виду, что государственная собственность на улицы сама по себе представляет собой перманентный акт вмешательства правительства в экономику. Регулирование предприятий общественной инфраструктуры или любой другой отрасли препятствует инвестициям в данной отрасли, тем самым лишая потребителей возможности удовлетворить свои потребности оптимальным образом. В рыночной экономике возникает неадекватное распределение ресурсов [33].
Далее, Ротбард писал, что так называемая “монополия ограниченного пространства” [“limited-space monopoly”] – это такая же легенда. Вопрос о количестве фирм, которые могут сосуществовать в каждой данной отрасли – “это институциональный вопрос, ответ на который зависит от таких конкретных обстоятельств , как интенсивность спроса потребителей, тип производимой продукции, физическая производительность используемых ресурсов, предложение факторов производства и их цены, предпринимательское искусство предвидения и т.д. Пространственные ограничения могут оказаться совершенно второстепенными” [34].
Более того, даже если в данной местности пространственные ограничения позволяют осуществлять операции только одной фирме, то это совершенно не обязательно ведет к монополии – ведь понятие “монополии” “имеет хоть какой-то смысл только тогда, когда имеется возможность установить монопольную цену”, а “на свободном рынке все цены носят конкурентный характер” [35]. Монополистическое ценообразование может возникнуть только в результате правительственного вмешательства.
Существует единственная возможность установить рыночную цену, которая будет отражать подлинные сравнительные издержки [opportunity costs] и приведет к оптимальному уровню “дублирования” – осуществлять свободный обмен на настоящем свободном рынке, что совершенно невозможно без частной собственности и свободного рынка [36]. Так как экономический расчет вне рынка невозможен, то политические решения не могут служить реалистичной заменой цен, определяемых на свободном рынке.
При системе частной собственности на улицы и тротуары индивидуумы стоят перед дилеммой – либо отказ от низких цен на инфраструктурные услуги, либо временные неудобства, связанные с тем, что инфраструктурная компания будет раскапывать траншеи через их территорию. Если при такой системе возникает “дублирование”, то только потому, что дополнительные услуги или низкие цены, связанные с дублированием, индивидуумы ценят выше, чем неудобства от дополнительных строительных работ на своей территории. На свободном рынке не бывает ни монополии, ни “излишнего дублирования”, если использовать эти выражения в каком-либо экономически содержательном смысле.
Вернуться наверх
Конкуренция
Из того, что в инфраструктурных отраслях – таких, как водопровод, электричество, газоснабжение – имеет место экономия на масштабах производства, никоим образом не следует, что там должны существовать монополии или монопольные цены. Как писал в 1859 году Эдвин Чедвик [Edwin Chadwick], пока продолжается конкуренция, система конкурентного предложения частных инфраструктурных услуг не допускает возникновения монопольных цен [37]. Пока существует конкурентное предложение, сохраняются конкурентные цены и не возникает дублирования мощностей. Конкуренция может выражаться в том, что договор на услугу получает та компания, которая предлагает самые низкую цены за услугу стандартного качества (в отличие от системы, где выигрывает тот, кто предложит самую большую цену за предоставление лицензии).
Интерес к понятию конкуренции в области инфраструктур возродился в связи со статьей Гарольда Демсеца, опубликованной в 1968 году [38]. Как подчеркивал Демсец, теория естественной монополии не может “показать, какие логические шаги ведут от экономии на масштабах производства к возникновению монопольных цен на свободном рынке” [39]. Если кто-то один из претендентов на получение контракта может оказать ту же услугу по цене более низкой , чем цена у двух или более других контракторов, “то контракт выигрывает претендент, предлагающий самую низкую цену на всю работу целиком, идет ли речь о цементе, электричестве, автоматах по продаже почтовых марок или что угодно еще – но эта самая низкая цена вовсе не оказывается монопольной ценой… Теория естественной монополии не дает логических обоснований возникновения монопольной цены” [40].
Нет никаких оснований полагать, что процесс борьбы за контракт будет неконкурентным. Как показали Ханке и Уолтерс [Hanke and Walters], такого рода процесс весьма эффективно действует в водопроводной индустрии Франции [41].
Вернуться наверх