Субъект права, таким образом, пребывает в особой социально-правовой реальности, отличной от физической, является

¹⁶ Там же. С. 183.

¹⁷ Коркунов Н. М. Лекции по общей теории права. С. 359.

¹⁸ Иеринг Р. Юридическая техника. СПб., 1905. С. 75-76.

¹⁹ Коркунов И. М. Лекции по общей теории права. С. 358.

Частью этой особой реальности, он — не фикция, не признание несуществующего существующим, а понятие, вбирающее в себя значимые для права свойства, признаки, качества индивидов. В отличие от понятия — фикции, которое не основывается на действительности, на реальных предметах, свойствах, отношениях; понятие субъекта права создается в результате абстракции как обобщающий образ реальности, как правовой слепок с человека, приложимый в равной мере и к государству, и к коммерческой, некоммерческой организации, и к индивиду.

К сожалению, приведенная точка зрения, согласно которой субъект права — это абстрактное лицо, а не материальное, физическое, отнюдь не является господствующей в современной литературе и российском законодательстве. В настоящее время абсолютно доминирует прямо противоположная позиция, где физическое лицо — это и есть действительный субъект права и вместе с ним мы хороним не только плоть, но и правовую личность; что юридическое лицо — это не собственно правовое явление, а груда имущества (в смысле не прав, а вещей) или совокупность людей, или и то идругое. Сегодня господствует в теории и законодательстве «правовой натурализм», истоки которого следует искать в большевизме, упрощенном материализме.

Понимание субъекта права как некоторой абстракции, как абстрактного лица вызывает необходимость уточнения используемого в юридической науке соотношения конкретной и абстрактной личности (лица) в праве. Если всякое лицо в праве есть абстракция, то противопоставление конкретной правовой личности абстрактному правовому лицу — это противопоставление абстракции одного уровня абстракции другого уровня. Если абстракция, определяемая термином «конкретное лицо», — это образ, юридический слепок, полученный в результате выделения значимых для права свойств, сторон, состояний одного человека — носителя этих свойств (слепок с одного лица) или одной организации, признаваемой юридическим лицом, то абстракция, определяемая термином «абстрактное лицо», — это юридический слепок, полученный в результате выделения правовых свойств, сторон, состояний некоторого множества людей или (и) организаций — юридических лиц. Всякая развитая правовая система предполагает наличие таких образов — правовых слепков. Это — свидетельство ее зрелости, способности к обобще-

нию, созданию синтетических правовых представлений. Вместе с тем следует отметить и негативную сторону данного процесса, когда в результате выделения правовых свойств, аспектов реальных правовых лиц создаются лица, что называется, «для одной роли». В литературе уже давно существует тенденция к отождествлению субъекта права с осуществляемой им правовой ролью, например, ролью покупателя, продавца, потребителя, заказчика, подрядчика, хранителя, поклажедателя и т. д. Так, в частности, Л. И. Петражицкий полагал, что субъектами прав и обязанностей бывают не только индивидуальные, конкретные лица, но и классы таковых, роды, виды, например, класс родителей и класс детей. Из существа господствующего учения о праве вытекает, по его мнению, что правоотношения между не-индивидами, между родами или видами лиц совершенно немыслимы, но фактически они существуют. В качестве примера он приводит абсолютные правоотношения, субъектами обязанностей в которых является класс: «всякий», «каждый»²⁰. На наш взгляд, обоснованность отстаиваемого им подхода вызывает глубокие сомнения. Когда юриспруденция видит в субъекте права только лишь участника правоотношений, то число субъектов права может множиться до бесконечности (покупатели, продавцы, арендаторы, арендодатели, заказчики, подрядчики, работники, работодатели, обвиняемые, подозреваемые и т. д.). При таком подходе человек как единая правовая личность со своим собственным правосознанием, правовыми ценностями, правовой внешностью, волей и т. д. растворяется в беспредельной совокупности случайных правовых ролей. Правовой роли искусственно присваивается статус самостоятельного, отдельно существующего субъекта права. Внешне все представляется так, что действует, вступает в юридические отношения, несет ответственность не человек, а правовая роль. Отождествление субъекта с участником правоотношений приводит к тому, что в праве наряду традиционными субъектами (физическими, юридическими лицами) появляются субъекты — роли («поштучно» и целыми классами, на чем настаивал Л. И. Петражицкий). Признание возможности существования субъекта права без сознания, единства субъективных и объективных моментов приводит также к тому, что в

²⁰ См.: Петражицкий Л. И. Теория права и государства в связи с теорией нравственности. Т. 2. С. 417-418.

законодательстве и науке рождаются такие фантомы, как лежачее наследство, целевое имущество, лешие, духи и т.д. Здесь снимаются всякие границы, все препятствия на пути создания бесконечной череды субъектов права и провозглашение очередной «классификации» правовых лиц становится делом вкуса законодателя, результатом произвольного усмотрения того или иного автора. Можно, конечно, в исследовательских целях в каждой правовой роли пытаться усмотреть «самостоятельную» правовую личность, однако когда дело доходит до реальных правовых отношений, то сразу же на первый план начинают выходить, появляться так называемые физические лица, которые привносят в созданные в сознании авторов монографий или законопроектов абстрактно-правовые схемы свое индивидуальное человеческое начало, и всякие иллюзии по поводу того, что ученый или законодатель способен создавать субъектов права, оказываются беспочвенными. Не случайно в принятых за последние годы кодексах законодатель говорит именно о физических и юридических лицах (иногда об организациях) как субъектах права.

Какие же признаки, свойства, качества физического лица, индивида (как части физического, материального мира) становятся достоянием лица правового, понимаемого пока в узком смысле, а именно: как внешнее выражение, внешняя сторона субъекта права? Во-первых, на наш взгляд, к числу таких свойств, признаков следует отнести свойство обособленности, автономности лица. Лицо в праве предстает как внешне выраженный, «зримый» центр правовой реальности как, напомним, именовал И. А. Покровский субъекта права (вместе с тем, очевидно, не следует отождествлять, как это делает известный цивилист, субъекта гражданского права с «центром хозяйственной жизни», так как этим ограничивается объем исследуемого понятия). Признание субъекта права центром правовой реальности подчеркивает его самость (как «вещи для себя»), отдельность, обособленность от других. «Личность была в глазах классиков (классиков римского права. — С. А.) обособленною сферой цивильных юридических отношений, которая необходима для их определенности, распознаваемости и постоянства», — подчеркивал Н. Л. Дювернуа²¹.

²¹ Дювернуа Н. Л. Из курса лекций по гражданскому праву. С. 242. Внешнюю обособленность как признак (качество) субъекта права выделяет С.С. Алексеев. (См.: Алексеев С. С. Общая теория права. Т. 2. С. 139.)

Во-вторых, признаком, свойством правового лица, унаследованным им от физического лица (не в смысле субъекта права), является его опознаваемость, возможность его идентификации (в юридической литературе применительно к субъектам права, включая юридические лица, обычно используется термин «индивидуализация», который также свидетельствует о том, что правовое лицо является отражением физического лица). Речь идет об обозначении, наименовании субъекта права для целей его участия в правовых отношениях, в правовом общении. Правовое лицо в не меньшей степени, чем индивид (понимаемый как часть неправовой реальности), нуждается в индивидуализации. Без этого невозможны ни договорные отношения, ни отношения собственности, ни само закрепление за ним субъективных прав и юридических обязанностей и т. д. Правовая коммуникация, в отличие от иных форм социальной коммуникации, предполагает соблюдение всеми участниками специальных требований, правил, процедур, обеспечивающих опознаваемость, отождествимость правовых субъектов. В частности, к таким правилам относятся: правила регистрации актов гражданского состояния, нормы, регламентирующие порядок регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей, правила определения места нахождения юридического лица, закрепления в уставных документах его наименования (включая указание на его организационно-правовую форму, а в ряде случаев — и на характер деятельности юридического лица), нормы о регистрации его фирменного наименования и т. д. Кроме индивидуализации самих правовых лиц правом также предусматривается возможность индивидуализации производимых ими товаров, выполняемых работ, оказываемых услуг. В частности, устанавливаются правила маркировки товаров, использования товарных знаков (знаков обслуживания), их регистрации. Нередко в целях индивидуализации правового лица в сфере предпринимательской деятельности в рекламных целях используются специальная атрибутика, флаги, эмблемы, другие символы. Учитывая данный признак (индивидуализации, отождествимости) субъекта права, можно привести аргумент против отнесения еще не рожденного лица к числу субъектов права: эмбрион человека не отвечает указанному критерию, в правовом смысле он не существует, является не опознаваемым.

В третьих, подобно тому, как физическое лицо является внешним выражением волеспособного индивида, так и правовое лицо является выражением волеспособного субъекта юридических отношений. «Под личностью разумеется возможность юридической воли, как качество субъекта, то же самое понятие мы обозначаем словом "правоспособность",²² — находим мы у Пухты. Правовое лицо, как и лицо физическое, неразрывно связано с волей, следовательно, с человеком или с некоторым множеством людей. Н. Л. Дювернуа отмечал, что еще во времена Рима сформировалась идея, что все право имеет человека своим творцом, своим предметом и своей целью²³. Регельсбергер и Н. М. Коркунов настаивали на том, что только люди в конечном счете стоят за формально признаваемыми законом субъектами права. Это не означает, что формальные субъекты права не являются действительными с точки зрения правовой реальности, они действительны в правовом смысле, но «оживотворяющие элементы суть в них люди»²⁴. Правовое лицо, подобно лицу физическому, признается способным обладать волей, быть ее носителем²⁵. Здесь есть некоторые существенные отличия, о которых будет сказано ниже, но сама идея обладания субъектом права волей (по крайней мере, как возможность обладания волей) могла возникнуть только из сопоставления правового лица с физическим. Как носитель воли правовой субъект выражает активное начало в праве, которому обычно в литературе противопоставляется пассивное начало— вещь. Такое противопоставление основывается на возможности воздействия лица на вещь, овладения ею, что без участия воли невозможно. Вместе с тем правовая воля не может рассматриваться как «принадлежность» лица (напомним, понимаемого в узком смысле: не как субъект права в его целостности, а как его внешнее выражение, как правовая внешность), она имеет самостоятельный, самодовлеющий по отношению к нему характер. Если взять юридическое лицо, то в момент его создания общая воля учредителей формирует его юридическую внешность, которая сама становится «принадлеж-

²² Пухта Г. Ф. Энциклопедия права. С. 72; см. также с. 74, 84 и др.

²³ См.: Дювернуа Н. Л. Из курса лекций по гражданскому праву. С. 254.

²⁴ Коркунов Н. М. Лекции по общей теории права. С. 147—148.

²⁵ С. С. Алексеев формулирует данный признак субъекта права как «способность вырабатывать, выражать и осуществлять персонифицированную волю». (См.: Алексеев С. С. Общая теория права. Т. 2. С. 139.)

ностью» воли. Результатом самоопределения правовой воли является выбор организационно-правовой формы корпорации — юридического лица, определение органов ее управления, создание обособленных подразделений и т. д. Таким образом, правовая воля формирует внешнюю юридическую личность организации, само юридическое лицо (понимаемое формально) оказывается производным от нее. Аналогичным образом правовая воля государства, муниципального образования формирует юридическую внешность данного государства, образования путем учреждения его органов, закрепления их компетенции, выбора государственной атрибутики и т. д. Применительно к физическому лицу как субъекту права эта обусловленность его юридической внешности правовой волей имеет более завуалированный характер, так как в современном праве человек признается субъектом с момента рождения, т. е. до формирования его субъективной воли. Однако воля его родителей, опекунов, от которой зависит юридическая «внешность» рожденного индивида, в том числе имя, гражданство, национальность и т. д., рассматривается правом как его собственная воля. Указанная обусловленность также проявляется при изменении впоследствии субъектом права своего имени, при процедуре правовой эмансипации, при изменении гражданства, приобретении им в результате регистрации статуса индивидуального предпринимателя и т. д. Отсюда при анализе субъекта права, на наш взгляд, правовая воля, ее содержание, сущность должны рассматриваться не в качестве одного из признаков юридической внешности субъекта, а как самостоятельный элемент. Здесь же ограничимся констатацией того, что правовое лицо является способным выражать правовую волю, выступать ее носителем.

В-четвертых, правовое лицо в общественной жизни проявляет себя в качестве участника, стороны социальных отношений, связей. В этих отношениях, связях оно перестает существовать только само для себя, становится также лицом для других, составляет часть данных отношений. Выражаясь языком догмы права: «образует элемент состава правовых отношений». Правовое лицо, подобно физическому лицу, способно выполнять возлагаемые на него или принимаемые на себя социальные роли, при этом оно сохраняет свою целостность, остается единым лицом. Однако его правовые функции, правовые роли оказывают значительное влияние на саму правовую

личность, способны менять ее внешность, нередко становятся не просто правовыми модусами лица²⁶, а его постоянными свойствами, атрибутами. Лицо, как правило, не способно произвольно отказаться от своей правовой роли, снять «правовую маску» и обязывается правом исполнять свои функции участника отношений вне зависимости от своего желания (например, функции родителя, опекуна, попечителя, производителя товара или исполнителя услуг). Здесь не лицо осваивает правовую роль, а правовая роль осваивает личность, вживляется в нее. Если в период античности, в Средние века, в период самодержавия право допускало разрыв связи человека с правоспособностью, правовым лицом, отождествляя человека с вещью, объектом, то теперь оно нередко допускает другую крайность, обязывая его вопреки его воле быть лицом. «Личен всякий. Это ныне, так сказать, всеобщая социальная повинность людей. Обезличить человека нельзя», — резонно замечает Н. Л. Дювернуа²⁷. Если вовне правовой сферы положение лица в качестве участника, стороны отношений обычно не конкретизируется, нормативно не определено, то в сфере права лицо для другого предстает как определенная законом, договором совокупность прав и обязанностей. Причем право не просто фиксирует позицию лица как участника отношений, но стремится в максимальной степени учесть различные нюансы его участия: истец или ответчик (стороны), третье лицо, заявляющее самостоятельные требования, или третье лицо, не заявляющее самостоятельных требований, заявитель и т. д. (в гражданско-процессуальных отношениях); продавец, поставщик, исполнитель, изготовитель и т. д. (в материально-правовых отношениях). Правовые лица видят друг в друге прежде всего обладателей субъективных прав и юридических обязанностей, так же как участники товарного оборота, по Марксу, видят друг в друге представителей

²⁶ В юридической литературе термин «модус» иногда используется в специальном смысле, так, В. А. Патюлин применяет данный термин для обозначения стадии готовности субъективного права к реализации, осуществлению. (См.: Патюлин В. А. Государство и личность в СССР. М., 1974. С. 198.) Г. Дернбург вслед за римскими юристами постклассического периода рассматривал модус как правовое возложение. (См.: Дернбург Г. Пандекты. Т. 1. С. 314-320.) В данной работе указанный термин используется в обычном понимании: как свойство предмета, присущее ему лишь в некоторых состояниях, в отличие от атрибута — неотъемлемого свойства предмета. (См.: Философский энциклопедический словарь / Гл. редакция: Л. Ф. Ильичев, П. Н. Федосеев, С. М. Ковалев, В. Г. Панов. М., 1983. С. 383.)

²⁷ См.: Дювернуа Н. Л. Из курса лекций по гражданскому праву. С. 247.

товаров, товаровладельцев. Таким образом, правовое лицо унаследовало у физического лица качество участника, стороны общественных отношений и в определенном смысле (с точки зрения интересов обеспечения определенности, стабильности, формализованности отношений) превзошло свой физический аналог.

В-пятых, термины: «лицо», «лик», «личность» имеют определенный этический смысл, выражают отношение к человеку как к ценности, подчеркивают его социальную значимость. В русском языке внешность человека может быть определена по-разному, в том числе и отрицательным образом. Указанные термины содержат в себе положительную оценку, отношение к человеку, фиксируют его индивидуальность, достоинство. Данный этический контекст учитывается при использовании соответствующего термина для определения субъекта права. Вместе с тем при раскрытии понятия субъекта права ценностному аспекту нередко в юридической литературе придается вполне самостоятельное значение как отдельной стороне данного понятия, а не только как некоторого нюанса, учитываемого при выборе подходящего термина (более детально ценностный аспект рассматривается нами в § 5 настоящей главы).

Истории правовой мысли известны взгляды, представления, в той или иной мере отвергающие или подвергающие сомнению саму идею лица — субъекта права. Так, гейдельбергский профессор Э. Беккер в свое время высказал критическое отношение к понятию субъекта права и предложил заменить его на «пользователя» и «уполномоченного». По его мнению, пользователем может быть не только лицо, но и вещь, например, животное, но при наличии уполномоченного лица. На этом основании он допускал возможность подачи иска от имени собаки, лошади, недвижимого имущества и т. д. Высказанная позиция стала объектом критики как в самой Германии, так и за ее пределами, однако она продемонстрировала саму теоретическую возможность низведения лица — субъекта права до уровня вещи, имущества. И в этом отношении теоретическая мысль XIX в. ушла дальше юридических конструкций эпохи рабовладения. Попытки «раскачать» идею субъекта права предпринимались и с другой стороны. Один из крупнейших немецких цивилистов

²⁸ См.: Zur lehre vom Rechtssubjekt / Jherings Jahrb. T. 2. (Источник приводится по: Дернбург Г. Пандекты. Т. 1. С. 128.) Сам Г. Дернбург высказывается против того, чтобы вещи, имущество признавались участниками правоотношений.

Виндшейд в своем курсе пандектного права высказался в пользу признания бессубъектных прав и обязанностей. Он заявил следующее: «справедливо, что всякое право имеет определенное назначение (Bestimmungspunkt) и что без этого назначения юридический порядок не создает или не охраняет никакого права; но если назначение права видеть в его субъекте, то субъектом не принятого наследства будет будущий наследник, а субъектом имущества какого-либо учреждения и корпорации будет цель (подчеркнуто нами. — С. А.), которой это имущество служит»²⁹. Таким образом, субъект, по Виндшейду, тождествен целевому имуществу, которое соответственно посредством цели приобретает себе правовое лицо. Автор этой весьма оригинальной конструкции, решая одни, технико-правовые, проблемы, создал проблемы другого, более высокого порядка. Проблемы второго порядка порождаются разрушением системообразующей для права связи, существующей между субъектами права, чье содержание составляют субъективные права и юридические обязанности. С некоторыми оговорками идею бессубъектных прав разделял Г. Дернбург, полагая, в частности, что такая конструкция возможна при завещательном отказе в ожидании зачатия ребенка. «В таких случаях можно, пожалуй, с некоторым основанием говорить о бессубъектных правах, так как они не связаны с наличными существами. Суть же дела здесь не в полном отрицании лица, а только в связи права с будущим, предполагаемым лицом», — пишет Г. Дернбург³⁰.

Еще один немецкий автор А. Бринц, как и Виндшейд, полагал возможным персонифицировать имущество, исходя из его принадлежности, его цели. По его мнению, имущественная цель существует так же лично, как и всякие другие цели. Личный характер присваивается им коммерческому предприятию как имущественному комплексу, другому имуществу. При этом преследуется задача обеспечения непрерывности, стабильности правового обладания имуществом и осуществления в отношении него определенных, ра-

²⁹ Виндшейд. Учебник пандектного права. Т. 1. Общая часть. СПб., 1874. С. 109 (сноска 2). Эту же мысль он проводит далее на с. 110 в отношении наследственного имущества, которое, по его мнению, становится самостоятельным лицом после смерти наследодателя (см.: Там же. С. 110, сноска 4).

³⁰ Дернбург Г. Пандекты. Т. 1. С. 128.

нее установленных, правовых целей . Близкую по смыслу идею высказывал Шварц, который, анализируя природу юридических лиц, пришел к выводу о том, что сама идея субъекта права является несостоятельной. Юридическое единство организации (юридического лица) связывается Шварцем с юридической целью, которой служит имущество данной организации. По мнению Шварца, имущество служит не кому-нибудь, а чему-нибудь, правовым целям. Отсюда юриспруденция поступила бы правильно, если бы исключила из системы своих понятий представления о субъекте права и заменила их на понятие «правовая цель»³².

И. А. Покровский, подвергая критике данную позицию Шварца, отмечал, что она приводит к полному отрицанию личности, которая «чем далее, тем более будет не в состоянии мириться с какой бы то ни было непрочностью, прекарностью своего юридического положения. Не милости, а права требует она. Не "объектом государственного призрения" желает она быть, а самостоятельным субъектом целеполагания. А с этой точки зрения никакой правопорядок не может обойтись без признания человека как такового юридической личностью, субъектом прав...»³³. И. А. Покровский сопоставляет идею Шварца с взглядами Леона Дюги в части отрицания им субъективных прав и приходит к выводу об их однородности: один главные удары направляет против понятия субъекта права, другой (Дюги) стремится ниспровергнуть идею субъективного права. Но одно без другого невозможно³⁴. Действительно, в работе «Социальное право. Индивидуальное право. Преобразование государства», Л. Дюги сразу в нескольких местах своего лекционного курса утверждает, что понятию субъективного права не должно быть места в «новом обществе»³⁵. Кроме того, он стремится устранить понятие личности государства, лишить его правоспособности³⁶. В целом обоснованная критика идеи государственного суверенитета, а также идеи абсолютной собственности в контексте ее взаимосвязи с принципом абсолютной власти (империум) сопровождается отрицанием

³¹ См. подробнее: Дювернуа И. П. Из курса лекций по гражданскому праву. С. 252-255.

³² См.: Покровский И. А. Основные проблемы гражданского права. С. 107-108.

³³ Там же. С. 112.

³⁴ См.: Там же. С. 110.

³⁵ См.: Дюги Леон. Социальное право. Индивидуальное право. Преобразование государства. СПб., 1909. С. 4-5; 8-13; 79.

³⁶ Там же. С. 34; 55; 78-80.

Д. Дюги субъективного права вовсе и, следовательно, как правильно замечает И. А. Покровский, субъекта права. Леон Дюги, как сам признается в своей работе, не может предложить другую систему согласования прав коллективных и прав индивидуальных взамен отрицаемой³⁷, иного понимания правовой личности государства, а также субъективных прав. И именно это, на наш взгляд, должно быть главным основанием для критики в его адрес.

Попытки низвергнуть субъекта права предпринимались не только с технико-правовых или теоретических позиций, но и по идеологическим соображениям. Одна из наиболее масштабных таких атак была предпринята со стороны марксизма. Основываясь на идеях Маркса и Энгельса об отмирания права при социализме, об «упразднении буржуазной личности, буржуазной самостоятельности и буржуазной свободы»³⁸, а также на ленинской идее отрицания всего частного в области хозяйства, правоведы-марксисты в той или иной форме отвергали само понятие свободной правовой личности. Главным образом такое отрицание соответствовало первым этапам создания социалистического общества. Так, Д. И. Курский полагал, что в условиях диктатуры пролетариата, «военного коммунизма» не должно быть места для признания и защиты прав и свобод индивида.³⁹ П. И. Стучка признавал, что «государственная социалистическая собственность не имеет просто частноправового субъекта права»⁴⁰. Е. Б. Пашуканис, высказавший немало интересных идей в отношении субъекта права в контексте своей «меновой теории права», писал в 20-е гг.: «Мы не признаем никакой абсолютной правоспособности, никаких неприкосновенных субъективных частных прав»⁴¹. А. Малицкий отказывал личности быть носителем и источником прав⁴². Аналогичных взглядов придерживался М. А. Рейснер, другие авторы⁴³. В. С. Нерсесянц, подробно исследовавший основа-

³⁷ Там же. С. 5.

³⁸ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 4. С. 439.

³⁹ См.: Курский Д. И. Избранные статьи и речи. М., 1948. С. 38-42.

⁴⁰ Стучка П. И. Избранные произведения по марксистско-ленинской теории права. Рига, 1964. С. 431

⁴¹ Пашуканис Е. Б. Избранные произведения по общей теории права и государства. М., 1980. С. 184.

⁴² См.: Малицкий А. Советская конституция. 2-е изд. Харьков, 1925. С. 49.

⁴³ Подробный анализ высказываний представителей марксистского правоведения, отрицающих право и правовую личность, см.: Нерсесянц В. С. Философия права. С 113-261.

ния, генезис этих представлений, делает вывод о том, что «коммунизм по своей сути и определению (а социалистическая практика — и фактически) отрицает человека как личность, как независимого и самостоятельного (экономического, правового, морального и т. д.) субъекта»⁴⁴. Кроме марксистских воззрений в истории философско-правовой мысли существовало немало и иных представлений (в частности, основоположников анархизма), отрицавших право и правовую личность.

Приведенные примеры попыток ниспровержения правовой личности, исключения самого понятия субъекта права из юриспруденции, на наш взгляд, фиксируют, с одной стороны, реальность разрыва связи между правом как системой представлений, абстрактных образов социальной действительности и конкретными людьми — носителями этих представлений; реальность их правового отчуждения. С другой стороны, эти атаки на правовую личность фиксируют процесс разрушения самой правовой реальности, когда эта правовая реальность подобно деламберовскому фортепьяно, начинает «играть сама по себе». В теории права данному процессу отчуждения индивида, человека от системы права, законотворчества и последующего неизбежного разрушения правовой реальности способствуют представления о произвольности установления законодателем круга участников правовых отношений. Иногда даже те авторы, которые признают человека, его сознание и волю в качестве основы права, например, Н. Л. Дювернуа, соглашаются с тем, что «вопрос, где предел образования таких форм (правовых лиц. — С. А.)? есть праздный для цивилиста, и если бы немецкому юридическому сознанию и целям известности правоотношений не были противны конструкции правоспособных мопсов, которые предлагает гейдельбергский профессор Эмануил Беккер, то суды немецкие должны были бы покорно идти этим путем» . Однако если согласиться с тем, что вопрос о правовых лицах, об их составе — это праздный вопрос для юриста, в частности для цивилиста, то в этом случае нет смысла настаивать на том, что человек, его воля есть основа права. Если же не рассматривать право как сферу взаимоотношений между мопсами, лошадьми, товарами, божествами, камнями, лешими и т. д., то

⁴⁴ Нерсесянц В. С. Философия права. С. 131.

⁴⁵ Дювернуа Н. Л. Из курса лекций по гражданскому праву. С. 259-260.

следует определить тот признак, свойство правового лица, которое обеспечивает ему связь с человеком как основой права. Такой признак, атрибут субъекта права давно определен в юридической литературе, им признается воля.