Субъект права как правовое сознание
Субъект права может быть рассмотрен не только с точки зрения своего внешне выраженного поведения, связей, отношений (как объективная реальность), но и с точки зрения его субъективности, как «вещь в себе». Субъективный аспект115 бытия правового лица, на
115 Б. А. Галкин полагает, что категория «сознание» фиксирует в праве идеальное в его разграничении с материальным, а пара категорий «субъективное — объективное» фиксирует в праве момент перехода идеального в сферу правовой действительности. (См.: Галкин Б. А. Право как социальная реальность // Вопросы философии. 1978. №8. С. 74-80.) Другой аспект понятия «субъективное» выделял М. А. Рейснер, он писал: «Мы говорим о субъективном лишь постольку, поскольку имеется перед нами известный субъект как носитель правовых притязаний... Понятие субъективный мы могли бы прямо заменить понятием одиночный или односторонний, в противоположность всему, носящему характер согласительный или двусторонний. Субъективное право с этой точки зрения есть не что иное, как право одностороннее, являющееся Результатом построения формальной воли данного субъекта, выступающего со своим требованием равенства к той или иной другой стороне или объективному миру». (См.: Рейснер М. А. Право. Наше право. Чужое право. Общее право. Л., 1925. С. 262.) Для нас представляется важным, что и тот и другой аспект понятия «субъективное» применительно к правовому лицу (субъекту права) выражают его внутреннее состояние, внутренний правовой мир. По вопросу о соотношении субъективного и объектив-
наш взгляд, может быть выражен посредством понятия «правовое сознание», в котором раскрывается понимание и отношение лица к праву в целом, а также к различным отдельным правовым явлениям. В российской дореволюционной юридической науке (в работах Л. И. Петражицкого, П. А. Сорокина, И. А. Ильина, Б. А. Кистяковского, Е. Н. Трубецкого и др.) субъективному аспекту в праве придавалось особое значение, право рассматривалось прежде всего как явление идеальное, явление сознания, психики человека. В частности, Л. И. Петражицкий на вопрос о том, кто может быть субъектом правоотношений, обязанностей и прав, отвечает с точки зрения отстаиваемой им психологической теории права так: всевозможные представления персонального, личного характера, поскольку с этими представлениями ассоциируются правовые эмоции и другие представления. Предметы этих представлений, по его мнению, и являются субъектами права116. Субъективный подход был свойствен и некоторым представителям советской юридической школы (например, М. А. Рейснеру). Однако в связи с тем что под влиянием марксизма в советской юридической науке начал доминировать объективный подход к пониманию права, субъективный аспект стал отходить на второй план (хотя следует отметить, что он никогда полностью не исключался). Объективный подход к пониманию права оказал существенное воздействие и на понимание правового сознания, которое стало рассматриваться преимущественно как форма общественного сознания, как особая разновидность правовой реальности, субстанции, как нечто устойчивое, то, что существует само по себе117. С одной стороны, данный подход имеет огромный пози-
ного в праве см., в частности: Яковлев В. Ф. Объективное и субъективное в механизме правового регулирования // Известия вузов. Серия «Правоведение». 1970. № 6; Алексеев С. С. Объективное в праве // Там же. 1971. № 1; Фарбер И. Е. К вопросу об объективном в праве // Там же. № 5; Матузов И. И. Личность. Права. Демократия. Теоретические проблемы субъективного права. Саратов. С 4-5; и др.
116 См.: Петражицкий Л. И. Теория права и государства в связи с теорией нравственности. Т. 2. С. 416.
117 См., например: Фарбер И. Е. Правосознание как форма общественного сознания. М., 1963; Назаренко Е. В. Социалистическое правосознание и социалистическое правотворчество. Киев, 1968; Остроумов Г. С. Правовое осознание действительности. М., 1969; Потопейко Д. А. Правосознание как особое общественное явление. Киев, 1970; Лукашева Е. А. Социалистическое правосознание и законность. М., 1973; Щегорцов В. А. Социология правосознания. М., 1981 и др. С. С. Алексеев в связи с этим подчеркивает то обстоятельство, что «вопреки высказанным в литературе мнениям, отождествляющим или значительно сближающим правосознание и право, принципи-
тивный потенциал, так как дает возможность уловить общие, объединяющие сознание различных индивидов моменты, черты, позволяющие типизировать правовое сознание, структурировать его, устанавливать связи, зависимости сознания от других правовых явлений. С другой стороны, данный подход не «схватывает» особую субъективную природу правового сознания, рассматривает его лишь в плоскости объективной реальности и тем самым отрывает его от субъекта права. Нормативность и регулятивный характер права и правосознания рассматриваются почти как тождественные, оба явления относятся к реальности одного и того же порядка. Это приводит к тому, что правовое сознание перестает быть выражением идеального начала в праве, «особого рода инстинктивного правочувствования» (И. А. Ильин), а также возможной формой оппозиции к действующему праву. Правда, в последнее время появились работы, которые позволяют преодолеть односторонность указанного подхода и устранить образовавшийся крен в сторону объективации правосознания, сближения его с правом118.
Когда правовое сознание рассматривается только в контексте общественного сознания (как форма общественного сознания), то это, безусловно, принижает значение индивидуального фактора, индивидуального аспекта, который всегда присутствует в этом сознании, происходит абсолютизация общих моментов, объединяющих сознание разных индивидов — субъектов права. Если правовое сознание рассматривать только как индивидуальное, персонифицированное, то тем самым игнорируется его вторая (общественная) сторона, его интегративный момент. Правовое сознание объединяет в себе оба указанных момента, которые тесно между собой взаимосвя-
ально важно с самого начала подчеркнуть, что между указанными явлениями правовой действительности существуют качественные различия...», что «если механизм правового регулирования воплощен в сложном, институциональном юридическом инструментарии, опирается на государственное принуждение, то механизм действия правосознания замыкается "чисто" духовной сферой». (См.: Алексеев С. С. Общая теория права. М., 1981. Т. 1. С. 200-201.)
118 См., например: Липатов Э. Г. Нормативность правовых явлений: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 1996. С. 16-19; Белканов Е. А. Структура и функции правосознания: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 1996. С. 4, 8-19; Смоленцев А. В. Правовое чувство. Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Нижний Новгород, 1999. С. 6-17; Евилова Н. Ю. Правосознание молодежи: теоретический и социологический аспекты: Автореф. дис.... канд. юрид. наук. Волгоград, 2000. С. 10 и ел. (автор указ. соч. высказывает предположение, что правосознание — явление сугубо индивидуальное, с. 10-11).
заны (в том числе благодаря общему носителю — человеку). Правовое сознание динамично, в нем происходят как процессы формирования общих, объединяющих различных субъектов права моментов (процессы социализации правового сознания), так и обратные процессы — разрушения связующих их оснований, десоциализации сознания, его правовой гипериндивидуализации (в ситуации, например, правовых кризисов). Оно не замкнуто, не обращено само на себя, а имеет открытый, диалоговый характер, предполагает правовое общение, коммуникацию. Гегель отмечал: «Человек не останавливается на налично сущем, а утверждает, что внутри себя обладает масштабом правового»119, мерилом правовых законов. Каждый субъект права — это совокупность правовых идей, представлений о том, каким должно быть право, его нормы. Для характеристики правового субъекта как правового сознания этот момент обладания лицом критериями, масштабом правового — неправового имеет принципиальное значение, так как определяет особое место правовой личности как исходной точки правового отсчета, системы правовых координат. Всякий правопорядок, таким образом, замыкается на те правовые образы, идеалы права, которые рождаются в правосознании индивида и им поддерживаются. Эти образы права, правовые идеалы становятся достоянием общественного сознания в результате правового диалога субъектов — носителей правового сознания. В них субъективные моменты индивидуального правового сознания получают особую объективацию (отличную от той, которая характерна для права как институционального явления). В этой связи можно присоединиться к высказыванию Г. Гадамера, который полагает, что «истину не может познавать и сообщать кто-то один», поэтому видит смысл в том, чтобы «всемерно поддерживать диалог, давать сказать свое слово и инакомыслящему, уметь усваивать произносимое им...»120. Этот критерий правового — неправового, на наш взгляд, не следует искать в сфере содержания воли, ее интереса, цели (в содержании произвола), а лишь в сфере формализации (оформленности) воли, организации взаимодействия субъектов права. Как только от права требуют определить содержание воли субъектов, оно неизбежно становится вместо формы свободы индивидов
119 Гегель Г. Философия права. С. 57.
120 Гадамер Г. Г. Актуальность прекрасного. М., 1991. С. 8.
своей противоположностью — формой произвола. Политическое право в силу своего отчуждения от лица стремится добиться того, чтобы его нормативность стала универсальной, всеобщей, тем самым обусловливающей индивидуальность и всякую правовую субъективность. Для правовой системы, где человек становится ее центром, такая ситуация неприемлема, не соответствует его внутренней природе, для него нормативность сама обусловлена правовой индивидуальностью, производна от нее. Здесь нормативность является воплощением индивидуальности, формой бытия и реализации индивидуально-правовых представлений.
Субъект права, вступая в правовое общение, коммуникацию, не может ограничиться лишь своим «правочувствованием», он для того, чтобы найти основу правового взаимодействия с другими, должен определить свои правовые ощущения, рационализировать свои правовые стремления, притязания, сделать их доступными для правовой формализации и осуществления. Так как именно посредством мысли мир права постигает себя, посредством мысли сообщает себе форму разумности (Гегель). Отсюда правовое сознание субъекта нельзя рассматривать только как индивидуально-интуитивное или только как рационально-нормативное явление по своей природе (изначально), оно исторически и логически предполагает переход от интуитивного (подсознательного) к рационально-всеобщему, нормативному. Существует неразрывная связь интуитивного, иррационального элемента (правовых эмоций, чувств, переживаний и т. д.) с индивидуальным аспектом, стороной правосознания. Такая же неразрывная связь существует между рациональным элементом (представлениями, идеями и т. д.) и социальным аспектом, стороной правосознания, с общественным правосознанием. Ведь «разумное — это дорога, по которой ходит каждый, на которой никто не выделяется»121. Возможен, однако, и обратный процесс перехода от рационально-всеобщего (нормативного) правосознания к сознанию индивидуально-интуитивному. Причинами возникновения такого противоположного по направленности процесса могут быть, как уже отмечалось, общеправовой кризис, процесс разложения государственно-правовой системы в целом (когда происходит эрозия, разрушение основополагающих правовых идеалов, образов права) либо
121 Гегель Г. Философия права. С. 81.
более локальные причины, связанные с неприятием субъектом права тех или иных норм, предписаний закона, нарушающих или игнорирующих его интересы. В данной ситуации в правовом сознании человека возможно отторжение ранее признаваемых рационально-правовых представлений по иррациональным основаниям, под воздействием правовых чувств, эмоций, переживаний.
Для субъекта права как правосознания характерна целостность, единство, что отличает его, например, от общественного правосознания, которому признак системности (системе как органической целостности) не присущ122. Когда какой-либо корпоративный субъект выступает в качестве субъекта права, правоотношения, то его корпоративное правовое сознание, его отношение к праву выражается не в форме общественного или коллективного мнения, одной из многих позиций, существующих в общественном (коллективном) сознании, а как одна единая, общая позиция субъекта. Единство, целостность правового сознания корпоративного субъекта права здесь обусловлены тем, что правовые представления участвующих в корпорации лиц внешне объективируются в форме правовых решений или правовых действий. То есть правосознание субъекта предстает уже как самоопределившееся, когда правовой выбор уже сделан. Вообще, о правосознании корпоративных субъектов права, на наш взгляд, можно говорить лишь в условно-правовом смысле, имея в виду то, что носитель индивидуального и корпоративного правосознания один — человек. Корпоративное правосознание проявляет себя главным образом в решениях корпорации и в совершаемых от лица корпорации действиях, т. е. когда оно материализовалось. До этого момента внешне существует только индивидуальное правовое сознание участвующих в корпорации лиц. Применительно к корпоративным субъектам правовому выбору обычно предшествует внутренний правовой диалог. Для юридических лиц, исключая государство, внутренний правовой диалог принимает форму взаимоотношений, обсуждения юридических вопросов между учредителями, участниками организации либо, например, переговорного процесса между администрацией и представителями трудового коллектива, профсоюзами (при подготовке трудового договора,
122 См., например: Алексеев С. С. Общая теория права. Т. 1. С. 201; Он же. Теория права. 2-е изд., перераб. и доп. М., 1995. С. 202.
других локальных актов). На уровне государства правовой диалог может принимать форму парламентских слушаний, референдума либо всенародного обсуждения и т. д. Важным системообразующим фактором, оказывающим воздействие на результаты внутригосударственного правового диалога, для политического государства является государственно-правовая идеология, которая определяет правовой вектор сил, различных политических влияний, интересов. Форма и характер внутрисубъектного диалога определяются в целом достигнутым уровнем развития права и правосознания субъектов.
Правовое сознание субъекта как явление идеального порядка, противостоящее праву как правовой материи, особой реальности, в силу своей деятельной, активной природы, стремится реализоваться, воплотиться в правовой действительности, материализоваться во внешних поведенческих отношениях. Оно существует не как абстрактное, теоретическое сознание, а как рациональный элемент воли, как ее интеллектуальная сторона123. По той же причине, по которой оно внешне предстает как единое, целостное сознание (в силу того что обычно выражается в форме решений или целенаправленных действий), его можно характеризовать как конструктивное, социально-прикладное, «социально-инженерное» сознание. Здесь следует иметь в виду, что оно формируется в связи с организацией и осуществлением правового взаимодействия субъектов («обслуживает» его), с обеспечением условий реализации их воль, нацелено на создание социальных институтов, организаций и их юридическое оформление. На эту сторону правового сознания, в частности, обращал внимание Б. А. Кистяковский, который писал в «Вехах»: «Правосознание всякого народа всегда отражается в его способности создавать организации и вырабатывать для них известные формы»
123 В российской юридической литературе была высказана и другая точка зрения, согласно которой в праве необходимо различать два отдельных элемента: теоретический и практический; первый элемент обращен к нашему знанию, второй — к нашей воле. (См., в частности: Гамбаров Ю. Право в его основных моментах //Сборник статей. С. 34.) Как представляется, о теоретическом элементе можно говорить применительно к общественному правосознанию, если же речь идет о субъекте права и праве в целом как регулятивно-коммуникативной системе, то здесь теоретический элемент оказывается производным от прикладного, практического, обеспечивает его.
124 Кистяковский Б. В защиту права (интеллигенция и правосознание) // Вехи: Сборник статей о русской интеллигенции. С приложением «Библиографии Вех». Свердловск, 1991. С. 135.
Субъективные аспекты существования правового лица, как уже отмечалось, сами по себе обычно не имеют значения для объективного права, по крайней мере до тех пор, пока они не становятся частью, элементами правовых отношений, правовых связей либо условиями их действительности. Эти субъективные аспекты становятся значимыми для права (как нормативной системы) на его «входе» и на «выходе», а именно: в процессе формирования права, правотворчества, создания правовых связей, а также в процессе реализации, осуществления правовых норм. На выявление отношения к подготовленному проекту нормативного акта, закона, конституции нацелена известная разным правовым системам форма обсуждения законопроекта (в том числе общественное обсуждение), имеющая для законодателя рекомендательное, консультативное значение. В советской правовой системе эта форма использовалась по проекту Конституции 1977 г., а также по проектам конституций союзных и автономных республик (1978), Основ законодательства СССР и союзных республик — земельного, водного, о браке и семье, о здравоохранении, о труде, о народном образовании, о недрах и др. Сходные цели имеет другая юридическая форма — согласование проекта нормативного акта, при которой перед субъектом — составителем проекта акта стоит задача не только выявить отношение к проекту участвующих в согласовании лиц, но и предпринять необходимые усилия для выработки их общей позиции125.
Для политического права вершиной выражения воли, интересов, правовых представлений субъектов права является референдум, народное голосование, предполагающее принятие окончательного решения по конституционному или иному вопросу. Данная форма выражения и юридического закрепления отношения субъектов права по отдельным вопросам получила активное использование во многих странах мира (во Франции, Швейцарии, Испании, Великобритании и др.). Конституционный выбор России в 1993 г. также был сде-
125 См., например: постановление Правительства РФ от 13.08.97 № 1009 (в редакции постановления Правительства РФ от 30.09.2002) («Собрание законодательства РФ», 18.08.97. № 33. Ст. 3895; «Российская газета». 21.08.97. № 161.) Форма согласования проектов актов используется и на межгосударственном уровне, см., например: Решение Содружества Независимых Государств от 17.05.96 г. «Об утверждении правил процедуры Совета глав государств и Совета глав правительств Содружества Независимых Государств» (правило 3) («Содружество. Информационный вестник Совета глав государств и Совета глав правительств СНГ», 18.10.96, №4.)
лан путем референдума. Как выражение демократии эта форма, безусловно, выделяется среди других демократических форм. Однако если ее рассматривать в содержательном плане, то она не имеет принципиальных преимуществ по отношению к другим формам, посредством нее могут быть приняты как самые гуманные акты, так и самые реакционные решения (фашистская Германия, Испания времен Франко). Она, как и другие формы, заключает в себе возможность осуществления юридико-политического властвования одной части населения, субъектов права над другой, навязывания правовых представлений большинства меньшинству и в этом смысле мало чем отличается от парламентского законотворчества. Существуют и другие формы выявления и учета в праве отношения правовых субъектов по интересующим законодателя вопросам. Так, в правилах подготовки нормативных правовых актов федеральных органов исполнительной власти (п. 5) закреплено положение, согласно которому при подготовке проекта нормативного акта должны быть изучены материалы периодической печати по рассматриваемому вопросу, а также данные социологических и иных исследовании, если таковые проводились126.
Приведенные формы воздействия правового сознания субъектов на право, нормативную систему, как представляется, выражают отсутствие тесной связи между субъектом права, миром его правовых представлений и правом, понимаемым в узком смысле (как система норм). Они свидетельствуют не только о наличии отчуждения права от правосознания, но и о технико-юридическом примитивизме (о неразвитости правового инструментария, невысоком уровне его развития), об отставании права от эмансипации сознания личности, от тех процессов, которые получили развитие в современном обществе, особенно после второй мировой войны, а также о том, что право и сообщество юристов не готовы предложить личности ничего Другого, более совершенного для полноценной правовой коммуникации, для ее самореализации в праве. В ответ на необходимость синхронизации тонких процессов, происходящих в сфере экономики, в других сферах общества, обеспечения совместимости разных по своей направленности правовых воль право предлагает референ-
126 См. упомянутое постановление Правительства РФ от 13.08.97 № 1009 (в редакции постановления Правительства РФ от 30.09.2002).
дум, процедуры достижения политико-правового консенсуса, учет социологических данных и т. д. В этом смысле правовые средства, формы не соответствуют уровню правовых задач, являются слишком грубыми, не адекватными определяемой ими социальной реальности.
В юридической литературе отмечается, что правовое сознание субъектов права иногда способно не только формировать, определять позицию законодателя, но и переходить непосредственно в право, становиться частью системы правовой регуляции. С. С. Алексеев по этому поводу пишет: «Весьма наглядно "регулятивная энергия", выраженная в активных формах господствующего правосознания, обнаруживается в таких исторических ситуациях, когда правосознание выступает как бы обособленно, само по себе, становится основой всего механизма правового регулирования еще до создания национальной правовой системы во всех ее компонентах. В условиях революционного перехода от одной формации к другой и соответствующей смены исторических типов права правовая идеология... замещает собственно право, является базой всего юридического регулирования»127. Здесь правовые представления, внутренние максимы поведения заменяют собою правовые нормы, становятся внешними социальными регуляторами. Однако, несмотря на такие всплески регулятивной энергии революционного правосознания периода формирования национальной правовой системы, возможности обычного правосознания, его роль в политическом праве весьма ограниченны. Не случайно в теоретической конструкции механизма правового регулирования правосознание рассматривается в качестве его среды, общего фона — фактора, присоединяющегося к тому или иному элементу механизма в процессе его функционирования128. Как представляется, предложенная С. С. Алексеевым оценка места и значения правосознания в правовом регулировании весьма точно характеризует не только социалистическую правовую систему, но и другие политико-правовые системы. Действительно, правосознание субъектов права в политической системе существует лишь в контексте государственно-властного воздействия на общество, как то, без
127 Алексеев С. С. Общая теория права. Т. 1. С. 208. С. С. Алексеев считает, что ныне данный процесс «с потерями и издержками идет в России». (Алексеев С. С. Теория права. М., 1995. С. 205.)
128 Алексеев С. С. Общая теория права. Т. 2. С. 25.
чего юридический инструментарий не может функционировать. Лишь в правовой системе, основанной на первичности субъекта права, приоритете личности, правосознание индивида само рассматривает право как средство реализации, среду для воплощения своих идей, стремлений. В правовом государстве два указанных полюса (право и правосознание) меняются местами, занимают по отношению друг к другу естественное, подобающее им положение, правосознание перестает быть «тенью», фоном права и само способно определять «вторую природу».
На «выходе», на стадии реализации права субъективные моменты существования правовых лиц проявляются, например, как уже отмечалось, в качестве вины воли, когда она своим действием или бездействием нарушает установленные нормы права. Первоначально созданная в рамках уголовного права конструкция состава правонарушения уже давно стала общетеоретической конструкцией и активно используется в различных отраслях права. А. Ф. Черданцев в отношении данной конструкции справедливо отмечает: «Состав же правонарушения есть результат абстракции идеализации. В результате ее создается идеальный объект, в действительности не существующий (идеальная модель), имеющий методологическое значение, созданный для целей познания, организации, упорядочения знаний о правонарушении. Эту модель (состав) можно приложить к любому правонарушению»129. В конструкции состава правонарушения вина воли рассматривается как одна из сторон (субъективная сторона), один из аспектов правонарушения. Вместе с тем следует иметь в виду, что данная конструкция содержит в себе внутреннее противоречие: вина воли — это одна из характеристик субъекта права, форма определения его субъективного состояния, она не может рассматриваться в отрыве от данного лица. В конструкции состава правонарушения приводятся как равновеликие родовой и видовой элементы. В самом деле, если предположить, что субъект права рассматривается в указанной конструкции только как праводееспособность (как абстрактный субъект, абстрактная возможность осуществления правовых действий), то нельзя говорить о вине как о психическом отношении лица к своему поведению (ведь в случае установления вины лица речь идет о лице — действительном субъекте права, так как
129 Черданцев А. Ф. Теория государства и права: Учебник для вузов. М., 1999. С. 308.
абстрактный субъект права не может ничего нарушить, а также определять свое психическое отношение к совершенному им поступку). Если же согласиться с тем, что субъект права (виновное лицо) — это действительный субъект, то субъективная сторона (вина) не может быть рассмотрена самостоятельно, в качестве отдельного элемента наряду с субъектом правонарушения. Теоретически преобразовав уголовно-правовую конструкцию состава правонарушения130, теория позитивного права сохранила указанное внутреннее противоречие, сделала его достоянием других отраслевых дисциплин. Но главное состоит не в этом формальном противоречии, а в том, что субъект права лишился своей «невинности», в смысле вины воли, которая получила отдельное от него существование. В этом плане возникает проблема: за что должен отвечать субъект права, если вина ему не принадлежит? Таким образом, субъективная сторона в конструкции состава правонарушения оторвалась от субъекта права, оставив ему обязанность отвечать за то, в чем его вины нет.
Примечательно, что в теории права и отраслевых юридических дисциплинах применительно к правомерным действиям или поступкам обычно не используется конструкция состава правомерного поведения (за некоторыми исключениями131). Как представляется, это связано с тем, что правомерное поведение по общему правилу не приковывает внимания правоприменительных и контрольно-надзорных органов (подобно правонарушению), не является специальным предметом их юридического исследования. Оно рассматривается в качестве естественного, нормального, разумного поведения, не требующего с их стороны определения субъективных причин, мотивов его совершения. Однако данная конструкция приобретает актуальность, когда в рамках правомерного поведения осуществля-
130 Н. Н. Тарасов полагает, что в тех случаях, когда возникшие в отраслевых науках понятия «поставляются» в общую теорию позитивного права, то в этом процессе не происходит простого переноса понятия и даже придания ему статуса более абстрактного; в нем он выделяет два принципиальных момента: во-первых, теоретическое преобразование (в том числе и в плане содержания); во-вторых, включение в новый категориальный строй. (См.: Тарасов Н. Н. Юридическая наука и юридическое исследование (попытка методологической характеристики) // Вестник Гуманитарного университета. Серия «Право»: Научный альманах. Екатеринбург, 2000. № 1 (2). С. 26; Он же. Методологические проблемы юридической науки. Екатеринбург, 2001. С. 170.)
131 См.: например: Шабуров А. С. Социальная ответственность личности как элемент состава правомерного поведения //Вопросы совершенствования уголовно-правовых мер борьбы с преступностью. Межвуз. сборник науч. трудов. Свердловск, 1983.
ется «сверхнормодеятельность»132, экстраординарное поведение, выходящее за пределы обычного, поведение, которое предполагает в соответствии с действующей нормой права возможность применения в отношении лица, его совершившего, мер поощрения. Для определения заслуги133 воли (как и для определения ее вины) важно установить субъективные аспекты поведения лица. Но и в этом случае субъективная сторона не должна рассматриваться отдельно от субъекта правомерного поведения, как самостоятельный элемент состава. Как справедливо отмечают исследователи поощрительных правоотношений, они относятся к разновидности конкретных регулятивных правоотношений, являются моделями «индивидуального положительного поведения»134. Следовательно, субъектом в конструкции состава правомерного поведения (как и в конструкции состава правонарушения) является не формальная праводееспособность, а лицо, обладающее сознанием (субъективной стороной), лицо (любое), совершившее действие, предусмотренное правовой нормой, которое характеризуется осознанием своего поведения и волей в его достижении. Отсюда нет оснований наряду с субъектом правомерного поведения выделять еще и субъективную сторону этого поведения.
Иногда право (закон) рассматривает некоторые элементы правосознания субъектов права в качестве необходимых условий для возникновения или изменения, прекращения отдельных видов правоотношений. Так, ст. 5 Закона РФ «О статусе судей в Российской Федерации» от 26.06.92 № 3132-1 (в редакции Федерального закона от 15.12.2001) предусматривается сдача кандидатом на должность судьи квалификационного экзамена, цель которого — «установить наличие у претендента необходимых профессиональных знаний» (п. 1.1. Положения об экзаменационных комиссиях по приему квалификационного экзамена на должность судьи, утвержденного Высшей квалификационной коллегией судей Российской Федерации 17.01.2002). Аналогичным образом ст. 15 Федерального закона РФ
132 См.: Баранов В. М. Поощрительные нормы советского социалистического права. Саратов, 1978. С. 38.
133 См. подробнее: Киселева О. М. Поощрение как метод правового регулирования. Автореф. дис.... канд. юрид. наук. Саратов, 2000. С. 12, 20-22.
134 См.: Баранов В. М. Поощрительные нормы советского социалистического права. С. 59.
«Об аудиторской деятельности» от 07.08.2001 № 119-ФЗ (в редакции Федеральных законов от 14.12.2001 № 164-ФЗ, от 30.12.2001 № 196-ФЗ) предусматривает проверку квалификации физических лиц, желающих заниматься аудиторской деятельностью (проведение аттестации в форме квалификационного экзамена).
В индивидуальном правовом регулировании, договорном праве субъективный фактор имеет более существенное значение, что связано с предоставлением высокой степени свободы субъектам права. В частности, органам применения права обычно предоставляется свобода усмотрения, принятия решения с учетом конкретных обстоятельств дела на основе ситуационных, альтернативных или факультативных правовых норм. Оценочные правовые понятия, содержащиеся в праве, также предполагают субъективную оценку правоприменителя, основанную на собственном правосознании, его представлениях о праве, на его личном опыте. В договорно-правовых отношениях, где принципы свободы договора, диспозитивности имеют решающее значение, стороны могут свои правовые представления о целесообразном поведении воплотить в форме договора, как предусмотренного, так и не предусмотренного законом, иными правовыми актами, заключить договор, в котором содержатся элементы различных договоров, предусмотренных правовыми актами, — смешанный договор (ст. 421 ГК РФ).
Приведенные случаи проявления субъективного начала в праве, выражения правовых представлений, отношения субъекта права к нормативно-правовой системе, иным правовым феноменам, естественно, не исчерпывают все возможные проявления субъективности в праве, они лишь обозначают некоторые проблемы, возникающие в процессе взаимодействия права и правосознания субъектов.