Методология и теория скандинавского правового реализма (А. Хэгерстрём, К. Оливекрона, А. Росс). Фиктивность правовых понятий. Норма как императив. Право как нормативная идеология

СКАНДИНАВСКАЯ ШКОЛА ПРАВОВОГО РЕАЛИЗМА

А. Хегерстрем

Скандинавский правовой реализм представлял собой влиятель­ное направление в философско-правовой мысли XX в. Как и амери­канский правовой реализм, он развивал идеи социологической и позитивистской юриспруденции, трактующих право как инструмент социальных изменений, и был полемически направлен против «мета­физических», «ненаучных» интерпретаций права.

Формирование скандинавского (психологического) правового реализма связано с деятельностью так называемой упсальской шко­лой, основателем которой являлсяАксель Хегерстрем (1869-1939), шведский философ и правовед. Он читал курс практической фило­софии для юристов в университете г. Упсала с 1911 по 1933 г.Ос­новные труды ученого по философии права были опубликованы после его смерти. Главный их них — «Понятие обязательства в рим­ском праве» (в 2 т., 1927-1941).

Наиболее выдающимися учениками и последователями Хегер-стрема были шведыВильгельм Лундштет (Лундстет) (1882-1955), Карл Оливекрона (1897-1980), датчанинАльф Росс (1899-1979). Благодаря их усилиям после войны скандинавский правовой реализм, дополненный нормативизмом Г. Кельзена и логикой Л. Витгенштей-на, превратился в официальную доктрину скандинавских юристов. Основополагающие идеи упсальской школы правового реализма сохраняют свое значение не только для Скандинавии, но и далеко за ее пределами.

Оригинальное мировоззрение Хегерстрема сформировалось в кри­тическом противоборстве почти со всеми основными европейскими философскими системами, прежде всего с идеализмом, субъекти­визмом и метафизическими спекуляциями.

По мнению Хегерстрема и его последователей, необходимо разрушить искажающее влияние метафизики на научное мышление в целом, и на правовое мышление в частности, для того чтобы под­готовить почву для научного понимания права и правовой науки. Метафизика есть просто игра словами. Это означает, что некоторые слова и выражения обычно употребляют, как будто бы они имеют реальное значение, хотя это не так. Все метафизические понятия, утверждает Хегерстрем, — это поддельные понятия.

В литературе высказывается точка зрения, согласно которой философия Хегерстрема раскрывает его правопонимание в терми­нах натуралистического подхода к праву и правовому знанию. В этом критики видят ключ к пониманию «реализма» права. Действительно, с точки зрения Росса и Хегерстрема, «все науки непременно осно­вываются на каких-то фактах, и все научные утверждения о реаль­ности... подлежат экспериментальной проверке».

В центре философии Хегерстрема — вопрос о реальности и вопрос о знании. Своеобразное решение этих проблем также нахо­дится в основании скандинавского правового реализма.Философия реальности и знания, разработанная шведским ученым, исходит из того, что существует только один мир во времени и пространстве, который может быть известен посредством опыта. Тем самым отвер­гается мета-физика в смысле возможности существования во времени и пространстве помимо физического, природного мира, также мира сверхприродного (метафизического).

Хегерстрем полагал, что реальность интеллигибельна, но не в смыс­ле идеалистической метафизики, как спиритуалистическая реаль­ность, а в смысле реалистической метафизики, как материальная реальность, состоящая из вещей и их принадлежностей (акциден­ций), а также причинных отношений между ними. Хегерстрем назы­вал свою философию «рациональным натурализмом» в противовес «рациональному идеализму».

Такая позиция должна была привести к пересмотру всех тра­диционных юридических понятий. Действительно, право интерпре­тировалось шведским мыслителем как моральная идея, которую не­обходимо отличать от действительности, имеющей фактический характер. Поскольку идея права есть моральная идея, она не подра­зумевает под собой ничего реального. Это всего лишьпредставле­ние о должном, некий идеал, которому ничто не соответствует в дей­ствительности. Действительностью могут обладать толькофактыокружающего мира. К фактам социальной действительности (реаль­ности) Хегерстрем относил, в частности, поведение людей. Факты же сознания, эмоции, психические переживания, ценности — к сфере нереального. То, что традиционно понимается под правом — некая внешняя обязывающая норма, — представляет собой, по Хегерстрему, лишь особоевнутреннее чувство принуждения к правомерному поведению, которое, как правило, исполняется автоматически, без необходимости задействовать внешнее принуждение.

К. Оливекрона

Идеи Хегерстрема развивал его последователь, шведский пра­воведКарл Оливекрона (1897-1980) в своем труде«Право какфакт» (1939).

Методологические основы правового учения. Анализируя клас­сические позитивистские концепции правопонимания, Оливекрона отмечал, что они связаны прежде всего с представлениями о праве как нормах,ограничивающих членов общества. «Ограничивающая сила права считается его абсолютно неотъемлемым свойством. Право без ограничивающей силы кажется невозможным», — отмечал он.³⁵ Тем не менее, именно это основное положение традиционной пра­вовой теории Оливекрона подвергает сомнению.

По мнению шведского ученого, подобное восприятие права основывается исключительно на вере и представляет собойиллю­зию. Чтобы ее развеять, Оливекрона обращается к самому понятию ограничивающей силы нормы права.

Ограничивающая сила не может быть определена через простой факт наступления неблагоприятных последствий в случае противо­правного поведения. «Если бы под ограничивающей силой подразу­мевалось именно это, мы могли бы точно так же сказать, что сущест­вует ограничивающая норма, которая запрещает опускать руки в огонь. Последствия такого действия наиболее неблагоприятны. Но в этом случае мы не считаем воздержание от действий ограничением. Нельзя сказать, что держаться от огня на расстоянии — это долг. Поступать так исключительно в наших интересах. Но предполагается, что право ограничивает независимо от наших личных интересов»

Такая ограничивающая сила права предстает как сила абсолют­ная и безусловная. Однако с точки зрения Оливекроны и всех право­вых реалистов, онане является фактом. Это означает, что никакой ограничивающей силы права не существует в реальном мире, мире времени и пространства. «В действительной социальной жизни, той сфере, где должно находиться право, мы можем обнаружить множе­ство фактов, управляющих действиями людей, среди которых нахо­дятся и нормы права. Но их эффективность всегда относительна и определяется другими элементами в конкретной ситуации. Абсолютная ограничивающая сила права уклоняется от любой попытки отвести ей место в социальном контексте» По мнению шведского ученого, ограничивающая сила существует только ввоображенииЧеловека.

По-видимому, это должно означать, что и право не относится к жизненным фактам. Но признать такое, полагает Оливекрона, не­возможно. Право каким-то образом должно быть включено в отно­шения с явлениями этого мира. Оно должно быть звеном в цепи при­чинно-следственных связей и иметь место среди фактов мира времени и пространства, т. е. оказыватьреальное воздействие наповедениенаселения.

Из этой посылки Оливекрона делал вывод, что право не может быть одновременно и фактом, и находиться вне причинно-следствен­ной связи. Это означало бы, что право обладает сверхъестественной силой. «Любая попытка научно определить право как ограничитель не в том смысле, что оно действительно оказывает влияние на насе­ление, с необходимостью приводит к абсурду и противоречиям. Здесь лежит граница между реализмом и метафизикой, между научным методом и мистицизмом в объяснении права. "Ограничивающая сила" права реальна только как идея в мыслях человека. Во внешнем мире нет ничего, что соответствовало бы этой идее»

Оливекрона критикует «чистую теорию права» Кельзена за то, что она противопоставляет право как мир должного миру социаль­ному. По его мнению, Кельзену так и не удалось объяснить, что пред­ставляет собой постулируемый им мир «должного». «Невозможно объяснить рационально, как факты действительного мира могут про­изводить эффект в полностью от него отличном "мире долженство­вания"»,— полагал Оливекрона

Свое собственное исследование права ученый связывал только с изучением фактов: необходимо «сузить наши представления о праве, привести их в соответствие с объективно существующей реально­стью...»

Природа нормы права. Любая норма права связана с поведе­нием людей. Только с этой точки зрения следует рассматривать со­держание и форму нормы. Стремясь достигнуть определенных це­лей, законодатели устанавливают образцы поведения для тех, на кого они должны воздействовать. В своем мысленном образе они пред­ставляют картину требуемого поведения, которую затем адресуют людям тем или другим способом. Закон устанавливает, например, что убийца должен быть приговорен к смерти. В нем описаны ко­нечные действия судьи при разбирательстве дела об убийстве. Пред­полагаемое действие, изложенное в законе, должно служить моде­лью собственных действий судьи в ситуации, соответствующей той, которая описана в законе.

Таким образом,содержание нормы права такого типа —идея предполагаемых действий (судьи) впредполагаемой ситуации(убийца должен быть приговорен к смертной казни). Оливекрона признает, что ни одна нормане существуетв изоляции. Необходимо сопоставить множество норм, чтобы получить полную картину жела­емых действий

По мысли ученого, действительное содержание норм, которое может относиться только кдействиям людей, несколько затемняют технические нормы, непосредственно правила поведения не уста­навливающие. Однако и их смысл заключается в том, чтобы помочь понять, в чем заключается то или иное правило поведения.

Цель правовой нормы— внушить людям необходимостьопре­деленного поведения. Поэтому норма права — всегда представляет собойимператив, т. е. безусловное требование. Оливекрона высту­пает, тем не менее, против теории права как команды, провозглаша­ющей или устанавливающей чью-либо волю.

Ученый подчеркивает, что команда — это не воля, а действие, при помощи которого один человек пытается повлиять на волю дру­гого При этом команда, по мысли всех реалистов, не содер­жит обращения к ценностям, она влияет непосредственно на волю. Она должна иметь внушающий характер, а что при этом используется — слова или другие средства передачи информации — неважно.

Но норма — это и не команда в собственном смысле слова. Команды предполагают отдающего команды. В современном госу­дарстве командовать некому. Государство —это организация. Законо­дательный орган — всего лишь совокупность депутатов, имеющих чаще всего различные представления о проектах принимаемых за­конов. Думать, что государство командует, — это чистая мистика, если не пустые слова, полагает Оливекрона

Но право — и не творение государства. Для шведского ученого государство не есть что-то, существующее вне права. Поэтому нельзя утверждать, что право исходит от государства. Оливекрона исполь­зует здесь аргументы, характерные для социологического направле­ния в правоведении. Государство, взятое в реалистичном смысле, рассматривается мыслителем как организация. Но в любой органи­зации существуют нормы, которые производят «действительный социальный эффект». Только соблюдение этого условия спасает органи­зацию от анархии и делает ее именно организацией. Следовательно, Государство предполагает право, оно не может существовать без пра­ва. Поэтому и «нет смысла в утверждении, что право есть творение Государства»

Команда подразумевает личные отношения. Но аналогичное вйздействие на волю может осуществляться при помощи передачи текста и в тех случаях, когда не существует каких-либо личных взаимо­отношений между лицом, отдающим команду, и его адресатом. Такого рода тексты Оливекрона называет«независимыми императивами». В качестве примера он приводит библейские десять заповедей. Они не являются, с точки зрения Оливекроны, чьими-либо приказами хотя выражены в языковой форме, интерпретируемой как приказ. Нормы права, по мысли ученого, имеют аналогичный характер. Это императивные заявления о предполагаемых действиях, правах, обя­занностях и т. д., которые по различным обстоятельствам вос­принимаются как модели действий в реальной жизни.

Оливекрона полагал, что в наших мысляхимперативное выра­жение сопряжено с идеейдействия. Но это всего лишьпсихологиче­ская связь, хотя по определенным причинам она кажется существу­ющей объективно. На этой основе и возникает идея ограничивающей силы права. По мысли правоведа, все это должно было свидетельст­вовать о том, что и норма права не является некоей реальной сущностью.

Оливекрона, как и все скандинавские реалисты, утверждает, что норме права невозможно приписатьпостоянное существование.«Норма существует только как представление в мыслях людей. Но представления такого рода не существуют постоянно в чьих-либо мыслях. Императивы представлены в мыслях только временно». Тот факт, что императивные выражения представлены в письменной форме, не меняет существа дела. Для него письменный текст — только знаки на бумаге для обозначения того, что должно вызвать опреде­ленные представления в мыслях читателя. Поэтому право предстает для Оливекроны как «огромная масса идей, относящихся к поведе­нию людей и усвоенных обществом». «Эти идеи выражаются в им­перативной форме их авторами, в особенности через формальное законодательство и сохраняются в той же форме в юридической ли­тературе. Идеи снова и снова оживают в человеческих мыслях, со­провождаемые императивными выражениями: "это поведение долж­но быть таким", или другими выражениями, имеющими тот же эффект»

«Независимые императивы» устанавливаются череззаконода­тельство и судебные прецеденты. Закон получает свою обязывающую силу в сознании членов общества через процедурыобсуждения и опуб­ликования. В этом случае вступают в силу законы психологии, нема­лую роль играет также факт наличия организации, способной принуж­дать при необходимости к соблюдению юридических законов.

Оливекрона признавал также, что с точки зрения психологии эффективными делает законы определенная форма. Поэтому форму ученый считал существенным элементом законодательства. Но какой она должна быть и насколько строго должна соблюдаться — зави­сит исключительно от социокультурных условий жизни общества.

Ученый допускал возможность возникновения права и через правовой обычай. В таком случае будет иметь место включение новых «независимых императивов» в существующую систему, что всегда предполагает наличие «практического эффекта» от такого включения. В качестве примера ученый приводит английское общее право.

«Независимые императивы» могут возникать и под влиянием работ по юриспруденции(доктрина как источник права). Все это должно подтвердить, по мысли шведского правоведа, ошибочность «этатистской» концепции права

Идея субъективных прав. Оливекрона, как уже было отмечено, отрицал реальное, объективное существование норм, прав и обязан­ностей. «Обязанность не имеет места в мире действительности, — утверждал ученый, — она существует только в воображении людей. То, что реально существует, есть только определенное чувство долга, с которым связана идея воображаемой границы»

При этом Оливекрона признавал, что обязанности, зафиксиро­ванные, например, в законе, являются эффективным средством влия­ния на поведение людей. Аналогичные выводы делались и по отно­шению к субъективным правам. По мысли правоведа, они не являются предметами внешнего мира и существуют только в качестве понятий в человеческих мыслях.

Но как тогда субъективное право соотносится сфактами? Оли­векрона видел два пути решения этой проблемы. Первый заключа­ется в том, чтобы показать, что субъективное право существует только в воображении людей, т. е. что оно включено в мир времени и прост­ранства в качествепредставлений, содержащихся в человеческих мыслях. Другой путь — доказать, что воображаемые права соответ­ствуют фактам внешнего мира.

Для шведского ученого последний вариант неприемлем. Оли-векрона убежден, что «...невозможно найти факты, соответствующие идее субъективного права. Субъективное право уклоняется от любой попытки сковать его и поместить среди явлений социальной жизни.

Хотя и связанное с фактами, — например, в момент возникновения и нарушения, — субъективное право по своей сути представляет нечто отличное от всех фактов. То, что реально присутствует в су­дебной тяжбе, есть правовое название (титул), но не право. В нашем представлении субъективное право мыслится как нечто, создаваемое названием»

По мысли Оливекроны, сущность представлений о субъективном праве заключается вовласти. Наличие правовой власти означает например, что собственник может делать с вещью все, что захочет кредитор может потребовать сумму долга от должника и т. д.

Но и эта власть не существует в реальном мире. Это вообража­емая власть. «Власть» — пустое слово, за которым ничего не стоит. Зато идея обладания властью способна вызвать воодушевление, т. е. чувство действенности и силы. «Это чувство придает видимость материальности идее и поэтому поддерживает иллюзию присутствия реальной власти»

Между тем юридический закон направлен не на описание мира, а на определение поведения людей. Для этих целей нет необходимо­сти в соответствии используемых представлений объективной ре­альности. Но идеяобразца (правила) поведения должна возникать в мыслях тех, к кому она обращена, она должнапобуждать их сле­довать ему. По мысли Оливекроны, этого легко достигнуть при по­мощипредставлений о праве.

Итак, ученый утверждал, что власть, которую подразумевает субъективное право, в действительности не существует. Но, анали­зируя далее слово «власть», ученый пришел к выводу, что власть — это властьделать что-то. «Власть» соответствуетвоображаемому действию. «Если это действие ясно представляют, правило действи­тельно устанавливается через провозглашение субъективного права. Образец поведения заключен в идее действия, или действий, кото­рые носитель субъективного права озвучивает, для того чтобы реа­лизовать свое право. Выражение "субъективное право", с другой сто­роны, выполняет здесь функцию императивного выражения. Его значение таково: лицо в данном случае может поступать так-то, в его действия нельзя вмешиваться, другие лица не могут произво­дить те же действия с той же вещью без его согласия, его требованиям в том или ином отношении следует подчиняться и т. д.»

При этом Оливекрона подчеркивает стимулирующую функцию субъективного права, т. е. то, что Л. И. Петражицкий в свое время выражал в понятии правого атрибутива.

Юридический язык, по учению представителей скандинавского правового реализма, построен напсихических механизмах вооб­ражения. В воображении (психическом мире человека) под влиянием установлений закона возникают представления о правах и обязан­ностях, которые будто бы абсолютным образом определены нормами права. Право, согласно такому подходу, налицо тогда, когда имеют место те или иные предусмотренные законом факты.

Именно поэтому, поясняет Оливекрона, субъективные права как фиктивная власть с легкостьюприписываются детям и душевно­больным, которые абсолютно не способны пользоваться этой властью (правами). Точно так же права приписываются фиктивным образо­ваниям, например, юридическим лицам. Оливекрона пишет: «Мно­жественность теорий, возникающих в юриспруденции при попыт­ках объяснить сущность этих "юридических лиц", поразительна. Все они вызваны верой в реальность прав и обязанностей. С момента осознания того, что права и обязанности — это воображаемая власть и воображаемые оковы, вся схоластика может быть отставлена в сто­рону. Если власть или оковы фиктивны, они, без сомнения, могут приписываться фиктивному лицу так же, как и реальному, именно это и происходит в юриспруденции»

Юридическая техника, по мысли ученого, служит установле­нию через закон прав и обязанностей, направленных на создание воображаемых оков и власти в идеальном мире права. Это формаль­ные установления, но они имеют и практическое значение, посколь­ку одновременно являются правилами поведения для частных лиц, судов и представителей исполнительной власти. Суть техники в том, что с ее помощью права и обязанности включаются между относя­щимися к делу фактами (например, дача займа) и действиями судьи. Иными словами, юридическая техника опосредует юридическую Деятельность.

Право и сила. Оливекрона исходил изневозможности проти­вопоставления силы и права. Если право представляет собой только психологическую связь независимых императивов с субъектом, а в Действительности нет никаких реальных прав и обязанностей, то все, ito люди называют правом, неизбежно должно быть организован-иои силой Право, применяемое в жизни, включает опреде­ленного рода силу. Она концентрируется в государстве. Законода­тельство имеет целью вызвать определенное поведение людей. Но необходимым средством для достижения этой цели является создание норм о применении силы государственными служащими.

Оливекрона приходит к выводу, что право в основном состоит из норм о силе, которые содержатобразцы поведения для приме­нения силы. Организованная сила — действительное основание общества и права (на этом основании Оливекрона вынужден фактиче­ски отказывать в правовом качестве нормам международного права).

Но непосредственный эффект применения силы состоит не только в том, что таким образом реализуются санкции правовых норм. Существование организованной силы, подчеркивает Оливек­рона, оказывает постоянное давление на сознание членов общества. «Общее осознание того факта, что непреодолимая сила системати­чески и сознательно применяется в соответствии с законом, оказы­вает огромное воздействие на все наше поведение в жизни. Она фор­мирует один из базовых элементов, на которых основано наше существование. Каждый отдельный индивид должен брать в расчет постоянное применение силы, которая совершенно не зависит от его собственных желаний, так же как он должен брать в расчет клима­тические условия страны или средства к существованию, которые она предлагает. Совершенно игнорировать закон — а закон был бы только пустыми словами, если бы сила не применялась в соответ­ствии с его нормами, — было бы так же глупо, как одеваться в районе Стокгольма в стиле народностей островов Тихого океана» (р. 141-142). Это постоянное давление на миллионы и миллионы людей, держа­щее их поведение в определенных границах, Оливекрона считает бесконечно более важным для общества, чем непосредственный эффект от применения санкций.

При этом ученый убежден, что именнострах перед возмож­ным наказанием оказывает доминирующее воздействие на наше поведение, даже не будучи непосредственно ощущаемым субъектами. Человек, который бахвалится своим бесстрашием перед карательным законом, все равно, утверждал ученый, испытывает бессознательный страх перед возможным наказанием.

В то же время Оливекрона признавал и воздействиеморали на восприятие права и его реализацию. «Независимые моральные импе­ративы» и ценностные представления могут перевесить стремление не подчиниться закону. Для того чтобы право оказывало моральный эффект, необходимо, по мнению ученого, соблюдать ряд условии. «Первое требование заключается в том, чтобы нормы казались обоснованными большинству людей, то есть имеющими цели, которые всеми осознаются как желаемые. Иначе нормы не будут оказывать морального воздействия или даже могут вызвать моральное неприятие. Необходимо также, чтобы применение санкций было систематическим и совершенно справедливым» (р. 156).

Применение силы должно быть связано с пропагандой, подго­тавливающей мысли к восприятию императивов; должно существо­вать прямое внушение императивов родителями, учителями, началь­никами и т. д.

При этом Оливекрона убежден, что силовой механизм нужен не только для того, чтобы держать под контролем возможных право­нарушителей, но и для того, чтобы формировать мораль обычного гражданина. «Даже если он сам этого не подозревает, даже если его оскорбляет такое предположение, — его нормы нравственности, ко­торые он привык приписывать собственным превосходным качест­вам, в большей части определены тем обстоятельством, что санкции систематически применяются в обществе. Отбросьте эти санкции, уничтожьте силовой механизм, и его мораль претерпит глубокие изменения» (р.160).

Ученый признавал и обратное влияние морали и идеи справед­ливости на формирование права, но призывал это влияние не пере­оценивать. Мыслитель убежден, что нормы права в большинстве своем определяются эгоизмом и инстинктом самосохранения.

Итак, говоря о реальности права, Оливекрона имел в виду такое положение вещей, при котором действительно удается монополизи­ровать использование силы. Применение силы относится к соци­альным фактам. Все остальное в праве, в частности, права и обязан­ности, относятся к метафизике и не должны восприниматься как некая объективная основа права. Право есть системанорм о силе,которую должны применять члены организации, в данном случае, государство, достигшее практической монополизации силы на опре­деленной территории. Но такая власть зависит от психологической эффективности этих норм. Наибольшую же эффективность применение силы имеет, по учению Оливекроны, в сфере судебной деятельности.

Правовые реалисты не смогли уйти от оценочных категорий в теории и от ценностной интерпретации права. Это, по-видимому, Указывает на то, что право представляет собой более сложное явление, че определяемое исключительно в категориях силы, принуждения, Страха. Право, действительно, реальное явление. В актуализации аспектареальности права и увязывании его свзаимообусловлен­ными действиями людей — заслуга этой школы. Реалистам уда­лось также показатьпсихическую составляющую права. Но попытка представить право как факт, понимаемый по аналогии сматериаль­ными фактами, оказалась неубедительной. Если право отождествить с применением силы как неким материальным процессом, происхо­дящим во времени и пространстве, то его смысл именно как права окажется утраченным. Такая сила не будет отличаться от силы гра­бителя. Если же право понимать как систему норм о силе, которую должны применять члены государственной организации (субъекты государственной власти), мы опять придем к понятию нормы права, которая в скандинавском правовом реализме не имеет реального су­ществования. Между тем норму права совсем не обязательно сво­дить или к материальному, или к индивидуальному психическому явлению. Ее можно рассматривать как психосоциокультурный факт, объединяющий должное и сущее в праве, но не смешивающий их, как интерсубъективную, т. е. субъективно-объективную реальность. Как раз такая интерпретация права разрабатывалась в рамках фено­менологии.