Политические революции и современность

На протяжении многих десятилетий революционный путь социально-политических изменений рассматривался как средство достижения лучшего общественного устройства сторонниками марксизма и дру­гих леворадикальных идеологических концепций. Однако во многих странах завоевание коммунистами власти стало результатом событий и процессов, развивавшихся не по той схеме, которая предполагалась в марксистской теории революции. Коммунистические режимы в Восточной Европе возникли после окончания Второй мировой войны на территориях, освобожденных от фашизма Советской Армией. Во мно­гих восточноевропейских странах коммунистические партии были ма­ловлиятельными, и их приход к власти был бы невозможен без совет­ского присутствия. Исключением стали лишь Албания и Югославия. Но и там, хотя коммунисты и завоевали власть самостоятельно, однако не в результате классовой борьбы (по К. Марксу), а на волне нацио­нально-освободительного движения и победы в антифашистской пар­тизанской войне, которую они возглавили в обеих странах. Партизан­ская война, опиравшаяся на поддержку не столько городских рабо­чих, сколько крестьянского сельского населения, привела к власти коммунистов Китая, а затем и коммунистов стран Индокитайского полуострова. Появлению коммунистического режима на Кубе также предшествовала партизанская война в сельской местности, во главе которой стояли Ф. Кастро и его ближайшие соратники, не деклари­ровавшие публично своей приверженности коммунистической идео­логии.

Несмотря на явные противоречия между теорией и практикой, в странах социалистического лагеря и в рядах коммунистического движения мифологизировали и абсолютизировали феномен социаль­но-политических революций, считая их высшей формой обществен­ного прогресса и, говоря словами К. Маркса, «локомотивами исто­рии», «праздником угнетенных». Между тем рассматривать политиче­ские революции как сугубо позитивное явление неправомерно. Даже если революционный социально-политический переворот и дает по­ложительный эффект в какой-либо сфере общественной жизни, нет гарантии, что полученный результат соразмерен с «ценой», которую отдельные люди и общество в целом платят за революцию.

Историческая практика показала, что нет оснований отождествлять любую революцию с торжеством идей и принципов, присущих левым политическим идеологиям. Марксисты традиционно противопостав­ляли «революции» и «контрреволюции», положительно оценивая пер­вые и негативные — вторые. Для политолога и конфликтолога такое противопоставление некорректно, поскольку основано исключитель­но на ценностном аспекте и не учитывает идентичность механизмов и способов осуществления как «революционных», так и «контрреволю­ционных» переворотов. Городское вооруженное восстание может быть направлено против царского самодержавия, как это было в Москве во время революции 1905 г., но может носить антикоммунистический ха­рактер, как это было в Будапеште в октябре 1956 г., поэтому в советской

I...... I

112 Глава VII. Социальные конфликты и политические революции

§ 3. Политические революции и современность 113

историографии события в Будапеште оценивались как «контрреволю­ция». Партизанскую войну в XX столетии вели не только китайские и вьетнамские коммунисты, никарагуанские сандинисты и другие «ан­тиимпериалистические прогрессивные силы», но и афганские моджа­хеды, боровшиеся против прокоммунистического правительства в Ка­буле и поэтому оценивавшиеся советской пропагандой как «контрре­волюционные».

Конец прошлого века был насыщен такими событиями в мировой политике, которые поколебали устоявшиеся представления о «про­грессе», «регрессе», «революциях» и «контрреволюциях». Таким со­бытием стала «исламская революция в Иране». По масштабам потря­сений и социально-политическим последствиям исламская револю­ция вполне сопоставима с «великими революциями» XIX — начала XX в., а по характеру базисных ценностей, ставших основой нового ре­жима, она резко от них отличалась. Так же как и во многих странах, пе­реживших период ускоренной догоняющей модернизации, в Иране к концу 1970-х гг. возникли многочисленные конфликты, охватившие город и деревню, политику и экономику, социальную, культурную и духовную сферы. Шах Ирана Мохаммед Реза Пехлеви проводил мо­дернизацию в условиях режима авторитарной личной власти, подав­ляя и преследуя оппозицию и инакомыслящих как «справа», так и «слева». Целью провозглашенной властями «Белой революции шаха и народа» было создание процветающего государства с сильной армией, развитой экономикой, высоким жизненным уровнем, государства, по­добного передовым государствам Запада, поэтому модернизация Ира­на осуществлялась в форме вестернизации, т. е. заимствования эле­ментов западных духовных ценностей и образа жизни.

Несмотря на несомненные успехи в экономическом и технологиче­ском развитии, достигнутые не в последнюю очередь за счет доходов от экспорта нефти, конфликтный потенциал иранского общества к концу 1970-х гг. усилился. Недовольными по разным причинам оказа­лись едва ли не все слои населения. Городской средний класс и осо­бенно европейски образованная интеллигенция испытывали дефицит политических свобод и мечтали о либеральных реформах. Традицион­ные ремесленники и торговцы были недовольны экспансией иностран­ного промышленного и торгового капитала. Причины для недовольст­ва были и у промышленных рабочих, и у основной части крестьянства, испытавшего на себе все противоречивые последствия модернизационных процессов. Между вестернизированной элитой и большей ча­стью населения, жившего под властью традиционных религиозных норм

и социальных институтов, увеличивался ценностный разрыв. Расту­щая социальная напряженность в иранском обществе дополнилась по­литическим конфликтом между шахским режимом и оппозиционным этому режиму шиитским духовенством во главе с находившимся в из­гнании аятоллой Хомейни.

Такая конфигурация внутриполитического конфликта в Иране была предопределена следующими факторами. Еще в 50-60-е гг. XX в. в результате репрессий левые силы — и прежде всего иранские комму­нисты из партии «Туде» — были разгромлены. Гонениям подвергалась также либеральная оппозиция и представители духовенства, недо­вольные реформами шаха. Вызывавший особое недовольство аятолла Хомейни был посажен в тюрьму, а затем выслан в Ирак, откуда впо­следствии он перебрался во Францию. Однако шахские власти не могли использовать против противостоящих им религиозных авторитетов весь арсенал средств, применявшийся ими против светской оппози­ции. В условиях отсутствия пространства для публичной политиче­ской деятельности именно мечети стали центром, притягивающим всех недовольных шахом и его порядками. Таким образом, политический конфликт между населением и властью стал приобретать религиоз­ную окраску.

Осенью 1978 г. этот конфликт вылился в массовое выступление против ненавистного народу шаха. События иранской революции еще раз показали, что для вызревания революционной ситуации необходи­мо не столько «обострение выше обычного нужды и бедствий народ­ных масс», сколько психологическое восприятие ими своего положе­ния как нетерпимого положения «относительной депривации», говоря словами Д. Дэвиса. В. Ленин также был прав, когда говорил, что рево­люции не происходят без охватывающих «верхи» и «низы» социаль­но-политических кризисов. Такой кризис, завершившийся в итоге свержением шахского режима, имел место в Иране зимой и весной 1979 г. Хотя в вооруженном восстании, положившем конец монархии, активную роль сыграли леворадикальные группировки «федаинов» и «моджахедов», но ни надежды «левых», ни надежды прозападных ли­бералов на торжество их идеалов не сбылись. Подавляющее большин­ство народа поддержало пришедшее к власти шиитское духовенство и горячо приветствовало вернувшегося в Тегеран аятоллу Хомейни.

Итогом иранской революции стало формирование неизвестной ра­нее модели теократического режима. «Исламская демократия», конеч­но, отличается от предшествовавшего ей авторитарного режима шаха так же, как и послереволюционный Иран отличается от дореволюци-

114 Глава VII. Социальные конфликты и политические революции

§ 3. Политические революции и современность 115

онного. Но оценивать эти отличия, используя привычные для евро­пейского сознания понятия «прогресс» и «регресс», сложно, если во­обще возможно.

В совершенно противоположном направлении — от социализма к капитализму, а не наоборот, как это было принято ранее, повернули развитие восточноевропейских стран революционные события осени 1989 г. Некоторые из этих революций, например в Чехословакии, бы­ли названы «бархатными», поскольку массовые акции протеста обош­лись без насилия и жертв с обеих сторон. Но были и другие примеры: в Румынии повторился «классический» революционный сценарий вплоть до скоропалительного суда и расстрела бывшего партийного и государственного лидера Николае Чаушеску и его супруги.

Механизм социально-политических изменений в странах бывшего социалистического лагеря хорошо объясняется именно марксистской теорией. Созданная на основе идей того же К. Маркса экономическая система на практике оказалась неэффективной и проиграла в соревно­вании с рыночной экономикой. Иначе говоря, производственные от­ношения оказались «тормозом» для дальнейшего развития произво­дительных сил. Результатом стал кризис социально-экономических и социально-политических структур в восточноевропейских странах «ре­ального социализма». Внешним импульсом, способствовавшим быст­рому и радикальному разрешению этого кризиса, стала советская пе­рестройка. Идеологи перестройки в СССР на раннем этапе любили сравнивать ее с революцией, «продолжением дела Великого Октяб­ря». Процесс преобразований, инициированный М. Горбачевым в ап­реле 1985 г., завершился революционными по своему характеру изме­нениями, но не продолжил «дело Великого Октября», а положил ему конец.

События рубежа 80-90-х гг. XX в. в Советском Союзе подтвердили многие выводы, сделанные исследователями революционных процес­сов прошлого, в том числе был подтвержден «закон Токвиля», так как крушение советской системы произошло не тогда, когда она выступа­ла в своей наиболее жесткой и деспотичной форме в годы сталинизма, а тогда, когда ее попытались перестроить, придав ей «человеческое ли­цо». Охватившее население СССР в начале 1990-х гг. массовое недо­вольство было связано с тем, что «перестроечные» обещания совет­ских лидеров и ожидания улучшения жизни народа натолкнулись как раз на резкое ухудшение реальной жизни из-за дезорганизации потре­бительского рынка, лавинообразного разрастания дефицита, введения талонов, карточек, списков очередей и других атрибутов кризиса системы социалистического распределения. В какой-то мере крушение СССР стало следствием «революции пробудившихся надежд», очень быстро переросшей в «революцию крушения прогресса».

Не последнюю роль в развале коммунистической системы и Совет­ского Союза сыграло и противоборство элит и лидеров. В последние месяцы существования СССР явственно обозначился конфликт меж­ду союзным центром во главе с М. Горбачевым и новой «демократиче­ской» контрэлитой, лидером которой был президент России Б. Ель­цин. Существование двух центров власти, претендовавших на схожие полномочия, неизбежно порождало острое соперничество. Итогом это­го соперничества стал крах не только политической и экономической системы, по и самого многонационального советского государства.

Посткоммунистическое развитие стран Восточной Европы и быв­ших союзных республик, включая Российскую Федерацию, породило новые проблемы и конфликты, вызвало массовое разочарование и кру­шение прежних надежд у немалой части населения. Все это стало ос­новой таких тенденций общественного развития, которые в революци­онных событиях прошлого обозначались как «закон термидора», т. е. возврат к прежним ценностям, институтам и привычным механизмам повседневного существования. Эти тенденции проявились в победах на парламентских и президентских выборах в странах Восточной Ев­ропы бывших коммунистических партий и их лидеров, хотя и отказав­шихся от прежних идейно-политических принципов, но в той или иной мере все равно ассоциирующихся с социалистическим прошлым. Эти лее тенденции можно отметить и в России, начиная с электоральных успехов коммунистов в 1990-е гг. и заканчивая некоторыми особенно­стями внутренней и внешней политики российского руководства в по­следние годы. «Закон термидора» не означает неизбежной реставра­ции прежних порядков, он выражает лишь возвратную тенденцию, ре­зультатом которой может быть корректировка политического курса, восстановление поспешно разрушенных социальных институтов, об­ращение к традиционным духовным ценностям, как правило, теряю­щим свою привлекательность в периоды радикальных потрясений.

Противоречия и конфликты социально-политического и социаль­но-экономического развития некоторых посткоммунистических госу­дарств породили в начале XXI в. такой новый феномен, как «цветные революции». Первая из таких революций, по инерции названная «бар­хатной», произошла в Сербии, затем подобные сценарии повторились в Грузии, на Украине и в какой-то степени — в Киргизии. В отличие от «бархатных», «цветные революции» были не столько результатом сти-

116 Глава VII. Социальные конфликты и политические революции

Контрольные вопросы и задания 117

хийных массовых выступлений, сколько следствием специально под­готовленных и разыгранных сценариев, разработанных и осуществ­ленных с участием западных неправительственных организаций, за спиной которых нередко стояли и официальные государственные струк­туры. По замыслу их организаторов, целью «цветных революций» бы­ло устранение неугодных и часто к моменту своего свержения поте­рявших популярность лидеров и формирование политических режи­мов, соответствующих геополитическим интересам стран Запада.

Политические технологии осуществления «цветных революций» были примерно следующими: результаты только что состоявшихся выборов объявлялись сфальсифицированными и нелегитимными, по­сле чего на улицы и площади организованно выводились противники существовавших режимов, устраивались массовые акции протеста, в некоторых случаях (в Сербии, Грузии, Киргизии) захватывались пра­вительственные учреждения. В этих событиях активную роль играли студенческие организации, имевшие тесные связи и пользовавшиеся поддержкой западных неправительственных организаций. В Сербии такая организация называлась «Отпор», в Грузии — «Кхмара», на Ук­раине — «Пора». Внутренние беспорядки дополнялись внешнеполи­тическим давлением и прямым вмешательством со стороны США, го­сударств-членов Европейского Союза и некоторых международных организаций. Результатом всех этих усилий становился пересмотр итогов голосования, новые выборы, которые приносили победу лиде­рам «цветных революций» и открывали им дорогу к власти.

Осуществление сценариев «цветных революций» было возможно не только благодаря иностранному вмешательству, но и благодаря ис­пользованию технологий манипулирования политическим сознанием и поведением больших масс людей. Источниками движения револю­ционных событий были и конфликт элит и лидеров, и кризис «верхов» и «низов», а также иные социально-политические и политико-психо­логические механизмы, традиционно присущие революционным про­цессам. Осуществились далеко не все надежды, возлагавшиеся на «цветные революции» их лидерами и организаторами. Об этом свиде­тельствуют события «оранжевой революции» на Украине и «револю­ции тюльпанов» в Киргизии. «Цветные революции» еще раз показали, что цена революционных изменений может быть весьма высокой, не всегда сбываются обещания и посулы их лидеров, а результатом не всегда становится процветание страны. «Революция роз» не решила сложных экономических проблем Грузии, половина населения кото­рой по-прежнему живет и работает за границей. Если до «оранжевой

революции» Украина лидировала на постсоветском пространстве по темпам экономического роста, то после прихода к власти «оранжевой» коалиции эти темпы резко упали, что стало причиной победы Партии регионов на парламентских выборах 2006 г. Сложной и взрывоопас­ной продолжает оставаться социально-экономическая ситуация в Кир­гизии.

Контрольные вопросы и задания

1. Как появился термин «революция»?

2. Какой путь разрешения социальных конфликтов — революцион­ный или реформистский — предпочтительнее и почему?

3. В чем достоинства и недостатки марксистской теории революции?

4. Чем отличаются подходы к изучению революций в идеологических концепциях XIX в. и в «социологии революции» XX столетия?

5. Можно ли говорить о «законе Токвиля» как универсальном законе революции и почему?

6. Что такое «закон термидора»? Приведите примеры его проявления в политической истории России и зарубежных стран.

7. Охарактеризуйте феномен «цветных революций». Чем такие рево­люции отличаются от революций прошлого?

§ 1. Сущность и типология терроризма 119

Глава VIII