Природа международных конфликтов

Международные конфликты отличаются от конфликтов в других сфе­рах общественной жизни в силу присущих самой международной по­литике специфических особенностей. В международных отношениях нет единого центра принятия решений, обязательных для всех участ­ников этих отношений, поэтому каждое государство стремится само­стоятельно и независимо от других реализовывать собственные инте­ресы. Исходя из этого представители так называемого реалистическо­го направления в политической мысли, такие как древнегреческий историк Фукидид, политические мыслители эпохи Возрождения Н. Макиавелли и Т. Гоббс, немецкий философ конца XVIII — нача­ла XIX в. Г. В. Ф. Гегель, американский политолог середины XX в. Г. Моргентау, считали конфликты имманентно присущим и принци­пиально неустранимым атрибутом международных отношений. Они полагали, что каждое государство должно быть готовым в случае воз­никшей опасности вооруженного конфликта к применению силы для защиты собственных интересов, поскольку иных путей обеспечения безопасности они не видели. В той или иной степени традиции клас­сического реализма в современных условиях продолжает одно из на­правлений теории международных отношений — неореализм.

Оппоненты «реалистов» придерживались иной точки зрения и на пути, и на способы разрешения конфликтов. Они предполагали воз­можность мирного урегулирования конфликтных ситуаций на основе моральных и правовых норм. Яркими примерами подобных подходов был проект Договора о вечном мире, предложенный И. Кантом, и план перестройки международных отношений на основе создания объеди­няющей все государства мира универсальной международной органи­зации Д. Бентама. И концепция И. Канта, и концепция Д. Бентама

вдохновлялись идеалами социальной и политической философии ли­берализма и представлениями о том, что все общественные отношения можно привести в соответствие с природой человека, несовместимой, по мнению этих мыслителей, с насилием по отношению к ближнему. Попытка реализации этих идей в практике международных отноше­ний 1-й половины XX в. оказалась неудачной, поэтому сами эти идеи стали характеризоваться не иначе как «политический идеализм», т. е. объявлялись непригодными для выработки реального внешнеполити­ческого курса. В настоящее время либеральную традицию в той или иной степени продолжает неолиберализм, являющийся, так же как и неореализм, одной из главных научных школ в современной теории международных отношений.

Сторонники неолиберализма считают, что перестройка междуна­родных отношений, о которой мечтали их предшественники, сегодня идет уже на практике, поскольку отдельные государства с их эгоисти­ческими интересами не способны справиться с вызовами, которые им бросает глобализация. Сложность и многообразие проблем и конфлик­тов современного мира, урегулирование которых на уровне отдельных национальных государств невозможно, требуют передачи части госу­дарственных функций и полномочий иным акторам международных отношений. С одной стороны, это наднациональные институты, спо­собные реализовать старую либеральную мечту о создании объединя­ющего всех универсального центра, например мирового правительст­ва. С другой — это транснациональные компании и неправительствен­ные организации как зародыши глобального гражданского общества, для деятельности которых границы государств должны быть открыты, а мешающие этому представления о суверенитете отброшены как ус­таревшие. Таким образом, как полагают многие неолибералы, сфор­мируется мировая политика с новыми механизмами разрешения кон­фликтов как в межгосударственной сфере, так и в пределах все еще со­храняющихся государственных границ.

В XIX в., наряду с либеральными и «реалистическими» взглядами на природу международных отношений и международных конфлик­тов, утвердился марксистский подход к пониманию этих проблем. В соответствии с представлениями К. Маркса, Ф. Энгельса, а позже и В. Ленина любая политика, в том числе и международная, выражает отношениями между классами. В основе международных конфликтов лежат противоречия классовых интересов, поэтому и в сфере между­народных отношений также может иметь место классовая борьба, ко­торая, с точки зрения марксизма, служит двигателем всего историче-

150 Глава X. Сущность и типология международных конфликтов

§ 1. Природа международных конфликтов 151

ского процесса. Именно как классовую борьбу с империализмом рас­сматривали советские идеологи холодную войну, характерную для международных отношений 2-й половины XX в. Холодная война пред­ставляла собой глобальный конфликт, охвативший практически все сферы жизни человечества. Главными участниками этого конфликта были две противоположные общественные системы и их лидеры-сверх­державы.

Завершение на рубеже 80-90-х гг. прошлого века холодной войны в связи с распадом социалистического лагеря и Советского Союза по­родило дискуссию о перспективах мировой политики в новых услови­ях. Первой концепцией, с которой, собственно говоря, эта дискуссия и началась, была концепция американского политолога Ф. Фукуямы. Он утверждал, что, поскольку глобальное идеологическое противо­стояние между либерализмом и коммунизмом завершилось победой либерализма, наступил конец истории. То есть окончательно решен вопрос о выборе пути общественного развития и человечество может объединиться на основе общих универсальных ценностей. Все пробле­мы и конфликты, доставшиеся от прошлого, будут разрешены. Столь оптимистический взгляд на будущее не оправдал себя, и сам автор этой концепции вынужден был недавно ее дезавуировать.

Своеобразным ответом на концепцию Ф. Фукуямы стала концеп­ция столкновения цивилизаций С. Хантингтона. Этот американский политолог согласился со своим коллегой в том, что конфликты перио­да холодной войны были основаны на идеологии. Но Хантингтон не считал наступившую эпоху бесконфликтной. Напротив, на смену прежнему политическому противоборству, основанному на различиях идеологий и общественных систем, пришли конфликты цивилизационного характера. Различия между цивилизациями, по Хантингтону, имеют более древние и глубокие корни, чем различия между принци­пами политического и экономического устройства, поэтому конфлик­ты, порождаемые цивилизационным фактором, будут протекать более остро, чем конфликты, имевшие иные основания. В XXI в. страны За­пада могут столкнуться, по мнению С. Хантигтона, с новыми угрозами со стороны незападных цивилизаций, прежде всего исламской и буддистско-конфуцианской.

Свой взгляд на перспективы мировой политики и характер кон­фликтов в XXI в. высказали и сторонники неомарксизма. Самый из­вестный из них — И. Валлерстайн — считает, что корнем всех зол оста­ется глобальная капиталистическая «мир-система». Именно присущие ей противоречия порождают и будут порождать конфликты и в центре

самой мир-системы, и на ее периферии, в «третьем мире». Конфликтогенными будут международные отношения, но еще более высокий по­тенциал конфликтности будет характерен для внутренних социально-экономических и социально-политических процессов, причем не толь­ко в бедных, но и в богатых странах.

Дискуссия, начатая на исходе 80-х гг. прошлого века, пока далека от завершения. Это еще раз подтверждает, что вопрос о природе меж­дународных конфликтов остается центральным вопросом теории и прак­тики международных отношений.

Международный конфликт — один из видов политических кон­фликтов. Политические конфликты обусловлены несовпадением ин­тересов, ценностей или идентификаций политических субъектов, со­ответственно выделяют конфликты интересов, ценностные конфликты и конфликты самоидентификаций. В соответствии с наиболее распро­страненным представлением

► международный конфликт можно определить как открытое поли­тическое столкновение двух и более государств (или иных между­народных акторов) на основе несовпадения или противоречия их интересов.

Интересы государств могут сталкиваться из-за принадлежности той или иной территории, из-за прохождения линии государственной гра­ницы. Интересы могут быть экономического характера, что связано с доступом к использованию каких-либо ресурсов либо контролю над ними.

В истории международных отношений было немало «таможенных», «стальных», «текстильных» и прочих «войн». Получила известность «селедочная война» между Великобританией и Норвегией: такое на­звание получил конфликт между этими странами по поводу разграни­чения экономической зоны в Северном море.

Под экономической зоной в международном морском праве пони­мают ту часть морской акватории, в которой прибрежное государство имеет приоритетное право контроля за рыболовством и добычей дру­гих морепродуктов. Максимальная величина экономической зоны мо­жет исчисляться расстоянием до 200 морских миль от исходной ли­нии. Проведение линии границы экономической зоны между близко расположенными государствами может вызвать спор, как это случи­лось в отношениях между Великобританией и Норвегией, а также ме­жду Великобританией и Исландией. Правда, тогда вопрос о рыболов­ных зонах не был до конца урегулирован в морском праве.

152 Глава X. Сущность и типология международных конфликтов

§ 1. Природа международных конфликтов 153

Конфликты, вызванные экономическими противоречиями, могут развиваться и находить решение именно в экономической сфере. Од­нако так бывает не всегда. Столкновение экономических интересов может осложнить межгосударственные отношения и даже стать при­чиной использования военной силы. Например, во время вышеупомя­нутых «рыбных» конфликтов правительство Великобритании для ох­раны рыболовных траулеров отправляло корабли королевского воен­но-морского флота.

Политические и экономические интересы в международных кон­фликтах могут переплетаться. Вызвавший широкий резонанс запрет на ввоз в Россию молдавских и грузинских вин, разногласия по вопро­су о цене российского газа, поставляемого в Украину и Белоруссию, также соединяли в себе экономический и политический аспект. В лю­бом случае они отразились на политических межгосударственных от­ношениях стран постсоветского пространства.

С одной стороны, конфликты могут порождаться интересами обес­печения национальной безопасности государств. С другой — ссылки на безопасность могут маскировать иные мотивы, толкающие лидеров государств к конфликту. Так произошло, например, накануне амери­канского вторжения в Ирак весной 2003 г., когда администрация США оправдывала эти действия ссылками на якобы имеющееся у режима Саддама Хуссейна оружие массового поражения.

Итак, то, что международные конфликты часто становятся кон­фликтами интересов, не вызывает никакого сомнения. Характерно ли для них столкновение ценностей?

Ценностный фактор присутствовал в международных конфликтах с глубокой древности. Пример тому — религиозные войны, которых было немало в истории Древнего мира и Средних веков, хотя можно говорить о том, что наряду с ценностным фактором их порождали и экономические, и политические факторы. Участники Крестовых по­ходов не только стремились к освобождению Гроба Господня, но и на­деялись обзавестись собственными угодьями в Святой земле, наконец, просто поживиться за счет предполагаемой военной добычи. Несколь­ко столетий Российская империя вела войны с Турцией под флагом защиты православия, освобождения братьев по вере, необходимости водружения в Константинополе креста над собором Святой Софии, превращенном в Османской империи в мечеть. Однако куда важнее в этих войнах геополитические расчеты российской внешней политики, которые заключались в стремлении контролировать черноморские проливы, обеспечить более удобные и безопасные коммуникации с внеш­ним миром.

В предшествующие эпохи, когда общественное сознание находи­лось под сильным влиянием религии, многие межгосударственные конфликты выглядели как ценностные. Однако ценностные, религиозные мотивы переплетались с мотивами, основанными на территори­альных, политических, экономических интересах, т. е. вполне матери­альных интересах, а не духовных. Вопреки официальному тезису ка­толической церкви, что в основе отношений между европейскими странами и их монархами лежат христианские принципы, многочис­ленные войны на территории Европы прошлых веков оставались обы­денным явлением. Процессы модернизации и связанной с ними се­куляризации общественной жизни распространились и на сферу меж­дународных отношений. Но на смену религиозным ценностям в меж­дународном политическом процессе в XX столетии пришли ценности идеологические.

В истории 2-й половины XX в. — немало примеров влияния идео­логии на внешнюю политику государств и межгосударственные отно­шения. Как уже было сказано, известные политологи Ф. Фукуяма, ав­тор концепции «конца истории», и С. Хантингтон, автор концепции «столкновения цивилизаций», считают, что в основе конфликтов в мировой политике периода холодной войны лежала идеология. Но не стоит забывать, что главными субъектами самого этого глобального конфликта, получившего название «холодная война», были две сверх­державы — СССР и США. Эти государства различались обществен­ным и политическим строем, их внешняя политика оправдывалась идеологическими мотивами — необходимостью поддержки революци­онных сил и союзников в антиимпериалистической борьбе или необ­ходимостью противостоять «коммунистической экспансии», — тем не менее противоречия между Соединенными Штатами и Советским Союзом определялись не только идеологией. Обе сверхдержавы, обла­дая огромным потенциалом ракетно-ядерных вооружений, стали видить друг в друге реальную военную угрозу. В их противостоянии при­сутствовали военно-стратегический и геополитический аспекты, кото­рые сохранились и в отношениях между новой Россией и США уже после окончания холодной войны.

11е совпадали и экономические интересы СССР и США. Дело заключалось не только в том, что их экономические системы были осно-1МПЫ па противоположных политико-идеологических принципах, но и в том, что разным было геоэкономическое положение двух сверхдер-

154 Глава X. Сущность и типология международных конфликтов

§ 1. Природа международных конфликтов 155

жав. Созданная в годы холодной войны инфраструктура конфронта­ции — военные блоки, образ врага в сознании политической элиты, за­пасы стратегических вооружений — сохранилась и тогда, когда идео­логия вроде бы ушла из российско-американских отношений. Об этом свидетельствуют проблемы, время от времени возникающие в отно­шениях между РФ и США.

Вместе с тем во 2-й половине XX в. влияние идеологии на мировую политику и международные конфликты было огромным, причем не только в отношениях между государствами противоположных систем и блоков, но и внутри них. Особенно остро это обнаруживалось внут­ри «социалистического лагеря», где идеологический фактор всегда имел первостепенное значение. Казалось, общность идеологии должна исключать саму возможность конфликта между социалистическими странами, что теоретически и предполагалось. Ведь К. Маркс и Ф. Эн­гельс писали о том, что «пролетарии не имеют отечества», что проле­тариат как класс во всех странах имеет идентичные интересы и, следо­вательно, отношения между политическими партиями и организациями, представляющими его интересы, должны основываться на принци­пах интернациональной солидарности. «Пролетарский интернациона­лизм» как официальный принцип взаимоотношений между коммуни­стическими партиями был экстраполирован и на отношения между государствами, где эти партии после Второй мировой войны пришли к власти.

Однако практика показала, что конфликты могут возникать и меж­ду странами социалистического лагеря. Первый такой конфликт про­изошел уже в 1948 г. между Югославией, с одной стороны, и Совет­ским Союзом и восточноевропейскими странами «народной демокра­тии» — с другой. Внешне этот конфликт развивался как ценностный, так как его публичное начало было связано с принятием Коминфор-мом¹ резолюции, в которой Коммунистическая партия Югославии бы­ла обвинена в отходе от принципов марксизма-ленинизма и в прочих «смертных грехах». После этого началась ожесточенная полемика в прессе, репрессии внутри Югославии против тех коммунистов, кото­рые поддерживали Коминформ, и репрессии в странах Восточной Ев­ропы против тех, кто «сотрудничал с югославскими ревизионистами».

Коминформ — информационное бюро коммунистических и рабочих партий. Структу­ра, призванная в некоей степени заменить распущенный в 1943 г. Коммунистический интернационал. Включал в свой состав компартии СССР, Албании, Болгарии, Венг­рии, Италии, Китая, Полыни, Румынии, Франции, Чехословакии, Югославии.

Идеологический по форме спор обернулся быстрым ухудшением меж­государственных отношений Югославии и Советского Союза. Все официальные связи и контакты были свернуты, в СССР разрабатыва­лись планы военной операции против Югославии, по личному указа­нию Сталина советские спецслужбы пытались организовать покуше­ние на югославского лидера И. Б. Тито. Самого Тито в советских газе­тах стали называть не иначе как «кровавым фашистским диктатором».

Но было идеологическое противостояние главной причиной столь наряженного межгосударственного конфликта? Как показывают со­временные исследования, причины советско-югославского конфликта коренились отнюдь не в идеологии. Накануне открытого разрыва ме­жду двумя странами югославская компартия была одной из наиболее ортодоксальных сталинистских партий Восточной Европы. Социали­стические преобразования в Югославии осуществлялись в соответст­вии с советским образцом. Даже Конституция Югославии 1946 г. бы­ла практически полной копией советской Конституции 1936 г. Дело было не в идеологии, а в том, что интересы СССР и Югославии не сов­падали по целому ряду вопросов международной политики и двусто­ронних отношений. Например, югославское руководство отказалось создавать у себя так называемые «смешанные общества», которые соз­давались в других восточноевропейских странах, предлагая постав­лять необходимые Советскому Союзу сырьевые материалы, добытые в Югославии без советского участия. Югославское руководство было не удовлетворено объемом советских поставок оружия и военной тех­ники.

Наиболее важной международной проблемой для Югославии после окончания Второй мировой войны была проблема, связанная с горо­дом Триеста и прилегающей к нему территорией. В довоенный период он принадлежал фашистской Италии. Вокруг Триесты складывалась конфликтная ситуация, в которой Югославии противостояли запад­ные державы — США и Великобритания. Советский Союз поддержи­вал позицию Югославии, но, по мнению югославского руководства, недостаточно активно. В этом проявилась несхожесть геополитиче­ского положения и внешнеполитических интересов СССР и Югосла­вии. Если для последней вопрос о Триесте был центральным вопросом внешней политики и отношений с государствами западного блока, то для Советского Союза эта проблема была не настолько важна, и в от­ношениях с бывшими союзниками по антигитлеровской коалиции в этом вопросе можно было и уступить ради выигрыша на ином участке внешнеполитического фронта. Одновременно И. Сталин был недово-

156 Глава X. Сущность и типология международных конфликтов

§ 1. Природа международных конфликтов 157

лен некоторыми действиями югославской стороны, например пере­броской без советской санкции двух дивизий в Албанию, активностью по созданию так называемой Балканской федерации, куда должны бы­ли войти все коммунистические государства Юго-Восточной Европы. Создание Балканской федерации предусматривалось еще программой Коммунистического Интернационала и не противоречило советским планам, но излишняя самостоятельность И. Б. Тито и болгарского ли­дера Г. Димитрова вызвала гнев Сталина. Советский руководитель вызвал «нарушителей конвенции» для вразумления в Кремль. В отли­чие от Г. Димитрова, И. Б. Тито на встречу не приехал, а прислал вме­сто себя ближайших соратников. После этой встречи югославское ру­ководство выразило несогласие с советским планом объединения бал­канских стран, что и стало отправной точкой конфликта между СССР и Югославией.

Конфликт между СССР и Югославией советская сторона постара­лась направить в идеологическое русло, использовав механизм Коминформа, очевидно, рассчитывая таким образом добиться смены не­угодных Сталину лиц в югославском партийном и государственном руководстве. Представляется, что сами противоречия между Совет­ским Союзом и Югославией могли бы быть улажены, если бы не были усилены идеологическим фактором. Поскольку обе стороны конфлик­та были представлены коммунистами, носителями одной и той же идеологии, то каждая из сторон невольно интерпретировала позицию другой стороны как «измену марксизму». Сработали законы формаль­ной логики: «Все коммунисты имеют одинаковые интересы и цели. Если интересы и цели не одинаковые, значит, кто-то плохой комму­нист или вовсе не коммунист».

К началу советско-югославского конфликта идеологических разно­гласий между ВКП(б) и КПЮ не существовало. Но по мере развития конфликта, который поставил Югославию в сложное политическое и экономическое положение, югославское руководство стало искать «собственный путь к социализму» и в идеологическом плане дистан­цировалось от «советского образца». Впоследствии, когда межгосу­дарственные отношения между двумя странами нормализовались, идеологические различия между КПСС, с одной стороны, и СКЮ¹ —

В разгар советско-югославского конфликта в 1952 г. Коммунистическая партия Юго­славии была переименована в Союз коммунистов Югославии. Тем самым югослав­ские коммунисты хотели продемонстрировать возвращение к «истинному марксиз­му».

с другой, сохранялись вплоть до распада обоих многонациональных коммунистических государств.

Еще более масштабным был советско-китайский конфликт 50-80-х гг. XX в. И в этом случае противостояние между двумя социа­листическими гигантами, начавшись с идеологических дискуссий и полемики в партийной печати, вылилось в резкое охлаждение межго­сударственных отношений и даже вооруженные столкновения на со­ветско-китайской границе. Хотя между китайскими и советскими коммунистами изначально не было полного идеологического тожде­ства, поскольку КПК имела свою, «китаизированную» версию мар­ксизма — идеи Мао Цзэдуна (см. главу III), различия в трактовке ком­мунистической доктрины старались не афишировать. И. Сталин срав­нивал Мао Цзэдуна за глаза «с редиской, которая сверху красная, а внутри белая». Но после прихода китайских коммунистов к власти Сталин держался с их вождем подчеркнуто дружески и признал собст­венные ошибки в оценке перспектив победы КПК в гражданской войне.

И советская, и китайская стороны были объективно заинтересо­ваны друг в друге. Для СССР победа китайской революции означала позитивный сдвиг в балансе сил на мировой арене, а китайские ком­мунисты без советской помощи не могли справиться с проблемами управления громадной страной, создания всех необходимых для этого условий и институтов. Первые годы существования КНР стали перио­дом «великой дружбы» двух коммунистических государств. Совет­ский Союз помог коммунистическому Китаю «встать на ноги», со­здать регулярную армию, скопировать советскую модель политиче­ской и экономической системы. Руководство двух коммунистических партий демонстрировало полное единство взглядов по всем основным политическим и идеологическим вопросам.

По мере того как власть коммунистов в Китае укреплялась, в Со­ветском Союзе началась десталинизация, пусть и непоследовательная, но угрожавшая властным позициям Мао Цзэдуна. Поэтому в отноше­ниях между СССР и КНР, КПСС и КПК возникла и стала расширять­ся трещина. Отношения осложнились прежде всего в сфере внешней политики, международной безопасности и экономического сотрудни­чества. Вся история Китая, его потенциал не давал возможности этой стране согласиться с положением «младшего брата» в советско-китай­ском союзе. Пока без советской помощи обойтись было невозможно, китайское руководство принимало сложившееся разделение ролей. Как только острая необходимость в поддержке со стороны СССР от­пала, самостоятельность политики КНР стала усиливаться. Обнару-

158 Глава X. Сущность и типология международных конфликтов

§ 1. Природа международных конфликтов 159

жились противоречия в подходах к индийско-китайскому погранич­ному конфликту, ситуации в Тайваньском проливе, отношениям с США.

Мао Цзэдун был недоволен отказом Н. Хрущева передать КНР ядерное оружие, как это было обещано ранее (договора о нераспро­странении ядерного оружия тогда еще не существовало). Политиче­ское и военное руководство СССР выражало недовольство отказом КНР разместить на своей территории базы советских подводных ло­док. В разгар китайского «большого скачка» в 1959 г. Н. Хрущев при­нял решение об отзыве из Китая всех советских специалистов и совет­ников, работавших в промышленности и строительстве.

В переходе советско-китайского конфликта в открытую фазу сыг­рал роль субъективный фактор — сложные личные отношения между Мао Цзэдуном и Н. Хрущевым. В этом аспекте советско-китайский конфликт повторил сценарий советско-югославского конфликта, где также сыграла свою роль реакция И. Сталина на действия и поведение И. Б. Тито. Открытая фаза конфликта между СССР и КНР приняла форму идеологической полемики. Сама по себе идеология не была первопричиной данного конфликта, однако идеологическая состав­ляющая обострила советско-китайский конфликт, так же как и совет­ско-югославский. Но советско-китайский конфликт был более слож­ным и многофакторным. Кроме уже названных проблем, возникали противоречия из-за линии прохождения государственной границы. Хотя эту линию закрепили российско-китайские договоры 1858 и 1869 гг., сами договоры заключались в условиях резкого ослабления Китая и оценивались там как неравноправные. Китайские коммуни­сты считали эти договоры и последующие соглашения результатом аг­рессии царского империализма и в разгар идеологической полемики с КПСС стали предъявлять Советскому Союзу территориальные пре­тензии.

В итоге отношения между КНР и СССР ухудшились по всем на­правлениям, включая и межгосударственную, и партийно-идеологи­ческую сферы. Наличие идеологического фактора мешало сосредото­читься на решении конкретных проблем межгосударственных отно­шений. Сближение идейно-политических позиций КПСС и КПК во 2-й половине 80-х гг. помогло продвинуть вперед и процесс нормали­зации советско-китайских отношений. После распада СССР связи Российской Федерации и Китайской Народной Республики стали вы­страиваться на прагматической основе, исходя лишь из национальных интересов двух стран. Поскольку эти интересы во многом оказались близкими и даже совпадали, удалось не только нормализовать межгосударственные отношения, но и начать тесное взаимодействие по мно­гим направлениям. Этому нисколько не мешает тот факт, что в Китае власть по-прежнему принадлежит коммунистической партии, а в Рос­сии произошел демонтаж коммунистической политической системы.

Можно сделать вывод, что различие ценностей оказывает влияние на развитие конфликтной ситуации, но исключительно ценностные конфликты в международных отношениях бывают крайне редким ис­ключением. Это нужно учитывать, оценивая прогнозы С. Хантингтона о характере конфликтов в мировой политике XXI в.

Во-первых, имеющиеся сегодня факты не подтверждают тезис о том, что причиной конфликтов на рубеже ХХ-ХХ1 вв. были межцивилизационные различия. Например, конфликт в Нагорном Карабахе порож­ден не тем, что армяне — христиане, а азербайджанцы — мусульмане. Спор между ними носит этнотерриториальный характер и может быть определен как конфликт самоидентификаций. Конечно, цивилизационные различия существуют, и они дают о себе знать во многих кон­фликтах последних десятилетий. Однако во всех таких конфликтах присутствует и столкновение интересов, а не только ценностей. Цивилизационный фактор усложняет процесс урегулирования конфлик­тов. В этом С. Хантингтон прав, но он не прав, абсолютизируя его зна­чение.

Во-вторых, воздействие цивилизационного фактора на междуна­родные отношения и на конфликты не может быть автоматическим или безусловным. Например, внешнеполитические ориентации посткоммунистических государств Восточной Европы в последние годы идентичны, несмотря на то что цивилизационные признаки Польши, Венгрии, Чехии, с одной стороны, Болгарии и Румынии — с другой, различаются. Отношения России и Грузии в последнее время были очень напряженными и фактически балансировали на грани открыто­го конфликта, тем не менее Россия и Грузия имеют общие цивилизационные корни. В то же время цивилизационные различия не мешали сохранению стабильного характера российско-азербайджанских отно­шений, несмотря на проблемы, которые в них присутствуют.

К конфликтам самоидентификаций в международных отношениях в первую очередь относятся этнотерриториальные конфликты, кото­рых немало было в прошлом и которые не редки в современном мире. Однако, как уже было сказано, такие конфликты, как правило, затра­гивают интересы втянутых в них государств и в абсолютно чистом ви­де не существуют.

160 Глава X. Сущность и типология международных конфликтов

§ 2. Международные конфликты в системе международных отношений 161

Подводя итог сказанному, международный конфликт можно опре­делить как

► открытое политическое столкновение международных акторов на основе противоречия их основополагающих интересов, базовых ценностей и самоидентификаций.

§ 2. Международные конфликты в системе международных отношений

Международный конфликт, даже если его участниками становятся только два актора, все равно занимает определенное место в сущест­вующей на данный момент структуре международной системы. От характера этой структуры зависит степень конфликтогенности меж­дународных отношений, а также возможность и пределы управления конфликтной ситуацией.

Весьма интересные суждения по этому поводу высказал в 60-70-х гг. XX в. известный скандинавский исследователь международных кон­фликтов Йохан Галлтунг. По его мнению, могут существовать два «идеальных» типа международных систем и один «смешанный», ха­рактеризующийся той или иной комбинацией структур первых двух. Идеальными типами международной системы могут быть эгалитар­ный и иерархический. Эгалитарный характеризуется отсутствием ус­тойчивой структуры. Все элементы такого типа международной систе­мы абсолютно равны и независимы друг от друга, отсюда и название -«эгалитарный», т. е. предполагающий всеобщее равенство. Ни один актор подобной системы не обладает властью по отношению к какому-либо из других акторов, все акторы действуют исходя из своих собст­венных интересов, невзирая на интересы остальных участников меж­дународных отношений. Поскольку эти интересы не могут совпадать полностью, конфликты в такой системе неизбежны. Представители концепции «политического реализма» и имели в виду такую ситуа­цию, называя ее «естественным состоянием международных отноше­ний».

Иерархический тип системы международных отношений противо­положен эгалитарному. Не случайно Й. Галлтунг дал этому типу на­звание «феодальный». Структура отношений в такой системе похожа на структуру отношений в феодальном обществе, где отношения фор­мализованы и подчинены жесткой иерархии. Каждый актор иерархи-

ческой системы имеет фиксированный статус, определяющий его пра­ва и обязанности. Акторы, стоящие выше на иерархической лестнице, обладают властью по отношению к нижестоящим и могут контролиро­вать и направлять их действия. Если все участники иерархической системы будут подчиняться установленным правилам, то конфликты между ними в принципе невозможны.

В реальной действительности, как полагал Й. Галлтунг, в чистом виде не существует ни эгалитарных, ни иерархических систем, а есть смешанные типы, включающие элементы одной и другой. Междуна­родная система по характеру структуры и присущим ей закономерно­стям может приближаться к тому или иному идеальному типу, а мо­жет быть и равноудалена от них обоих.

Анализ практики международных отношений на основе теоретиче­ских положений Й. Галлтунга позволяет сделать два вывода.

Во-первых, если в регионе складывается близкая к иерархической система отношений с государством-гегемоном, обеспечивающим кон­троль над всеми другими акторами, то такая система будет отличаться определенной устойчивостью и стабильностью, конфликты внутри нее маловероятны. Если же конфликты возникают, то у государства-геге­мона есть достаточно ресурсов и возможностей для управления таки­ми конфликтами, в том числе и для их полного прекращения, если они противоречат интересам самого государства-лидера.

В качестве примера можно назвать ситуацию, сложившуюся на ев­ропейском континенте в 40-80-е гг. XX в. Это был период холодной войны между двумя блоками. Внутри каждого из них сложилась сис­тема отношений, близкая к той, которую Й. Галлтунг называл иерар­хической. На Востоке Европы Советский Союз сначала установил контроль над внешней и внутренней политикой государств «народной демократии», сплотив их в «социалистический лагерь», не имевший поначалу формальных институтов и механизмов управления. Затем отношения внутри «социалистического лагеря» были формализованы благодаря созданию Совета экономической взаимопомощи (СЭВ) и Организации Варшавского договора. Аналогичный процесс происхо­дил и на Западе, где при активной роли США в 1949 г. была создана Организация Североатлантического договора (НАТО). Хотя в НАТО были провозглашены демократические принципы взаимоотношений между его участниками, фактически в годы холодной войны данный блок выступал как орудие внешней и военной политики США, поэто­му реальные механизмы функционирования организации соответст­вовали иерархической модели Галлтунга. Государства-лидеры блоков

162 Глава X. Сущность и типология международных конфликтов

§ 2. Международные конфликты в системе международных отношений 163

не могли допустить открытых конфликтов внутри своих сфер влия­ния. Если не оценивать это с морально-этической точки зрения и оста­вить за рамками противостояние двух сверхдержав, то можно сказать, что на смену межгосударственным конфликтам и войнам, сотрясав­шим Европу в предшествующую эпоху, пришел длительный период стабильности.