Петр I и его эпоха: православная духовность и идеология

Модернизация общественной системы связана с разделением духовной и гражданской сфер жизни, появлением светского государства, светской культуры. Этот процесс породил феномен идеологий.

ИДЕОЛОГИЯ (от греч. идея + слою) — учение, дающее гражданскую ценностную мотивацию для деятельности государства, общества, отдельных слоев и классов, а также граждан. С переходом к рациональной системе управления светская и духовная (религиозная) сферы жизни оказываются разделенными. Религия становится личным делом человека. Однако общество в своей повседневной деятельности не может существовать без целей, ценностей и идеалов. Эту задачу и призвана решить светская идеология, которая разрабатывается лучшими умами. В обществе может быть представлено несколько идеологий: господствующая идеология, которая поддерживается институтами власти и разделяется большинством населения; идеология отдельных слоев и классов, которые укладываются или, по крайней мере, не противоречат господствующей идеологии; идеологии, отвергающие господствующую, противостоящие ей (контридеологии). Спектр идеологий отражает проблемы общества и борьбу вокруг них.

Основы идеологии западной цивилизации были разработаны в эпоху европейского Просвещения, которая утверждала гуманизм, индивидуализм, уважение достоинства и прав человека. Россия же на протяжении почти двухсот лет осуществляла модернизацию с сохранением восточных ориентиров (многонациональное государство с доминированием русского народа, корпоративная структура общества, коллективизм и т.п.), поэтому роль идеологии в России выполняло православие.

Петр I, приступая к глубоким реформам, не мог не коснуться духовной сферы. Его ранние годы прошли в окружении глубоко религиозных людей. Мать царя Наталья Кирилловна Нарышкина шагу не могла ступить без оглядки на религиозные установления, буквально ненавидела иностранцев (иноверцев) и не допускала их к целованию руки, хотя это требовалось по этикету. Естественно, Петр I сформировался как человек верующий, приверженный православию. Однако он был категорическим противником обособления Русской православной церкви, проповеди ее исключительности по сравнению с остальным христианским миром.

В необходимости разрушить обособленность русского православия его еще более убедили страшные кровавые бунты староверов в начале его царствования. Ему не нравилось, что церковь регламентирует повседневную жизнь людей: постничество, бесконечное битье поклонов перед иконами, распорядок дня, подчиненный звону церковных колоколов. У него было другое представление о роли христианства. Однажды он написал боярину Стрешневу: "Мы по заповеди Божией к праотцу Адаму в поте лица своего хлеб едим". Обратите внимание: царь считал, что главное в христианстве—это проповедь активного труда. "Молись и трудись," — часто повторял неутомимый царь.и добавлял слова апостола: "...Аще кто не хощет делати, ниже да ясть". "Кто не работает, тот не ест" —так сурово ставил вопрос царь, опираясь на христианские ценности. Оставаясь, безусловно, верующим человеком, Петр I отличался рационализмом, более того, рациональные мотивы преобладали в его деятельности. Он был знаком с новейшими достижениями науки, техники и стремился, порой наивно, воплотить их в жизнь, в общественную организацию.

Православная церковь не только не поддерживала реформы Петра, но и выступала категорически против них. Некоторые священнослужители даже считали царя Антихристом. Любопытно, что московское духовенство было наиболее консервативно, оно осуждало Петра I, впрочем, как и большая часть московского общества. Не случайно царь так стремился создать новую столицу — Санкт-Петербург, который стал символом модернизации России. С началом модернизации в XVIII в. духовная и гражданская сферы оказались разделенными, возможности влияния православной церкви на русское общество были существенно ограничены, но церковь обрела иное качество. Царь решил не выбирать нового патриарха, и после смерти Адриана в 1700 г. был назначен местоблюститель патриаршего престола. Им стал ученый из малороссов Стефан Яворский. Отмена выборов патриарха произвела сильное отрицательное впечатление на приверженцев русского православия. В Москве распространилось мнение, что столица превратилась в безбожный Вавилон, все жители которого неизбежно погибнут. Паника среди религиозных людей была так

велика, что некоторые рыли себе могилы, закутывались в саван, ложились в гроб и ждали конца света.

Однако Петра I это не остановило. В 1721 г. появился специальный орган в высших эшелонах власти—Святейший Синод, который по составу и функциям был аналогичен коллегиям, но по влиянию в духовной сфере был равен Сенату в гражданской сфере системы управления. Представителем царя в Синоде был обер-прокурор, который постепенно стал главой этого органа. Синод обладал всей полнотой церковной власти, а Сенат рассматривал Синод как обычную коллегию и считал его себе подчиненным. Такое положение Русской православной церкви сохранялось двести лет, причем подчинение церкви государству даже усиливалось с течением времени, возрастала роль обер-прокурора, который представлял интересы государства. Патриаршество было восстановлено после падения самодержавия в 1917 г. (избрание патриарха проходило в 1918 г.). Таким образом, церковь подчинилась светской власти и была обязана работать на государственные интересы. (Показательно: требовалось обязательное исполнение исповеди и донесение священников властям об их содержании.)

Каково значение этих преобразований в духовной сфере? Государство стало полностью светским, произошло его отделение от церкви, секуляризация образования и гражданской жизни. Церковь была поставлена в зависимость от государства, была призвана служить ему в качестве идеологического органа. Она уже не могла иметь того авторитета, который ей принадлежал в период Московского государства, когда патриарх выступал на равных с царем, а иногда, как это было при Филарете и Никоне, даже претендовал на верховенство духовной власти. Если раньше церковь управлялась духовными лицами, то теперь—гражданскими чиновниками. Духовная сфера была приравнена к другим сферам жизни, например, к экономике и т.п.

С этого времени и на протяжении двухсот лет русское православие играло своеобразную роль: духовная система для русского народа и идеология для многонационального государства. Рост государственных территорий вел к снижению относительной доли русских в численности населения, поэтому предпринимались попытки расширить сферу непосредственного влияния православия как духовной системы, его идеологической поддержки. Особенно активно это осуществлялось в начальный период модернизации. Так, в соответствии с указом 1713 г. всем магометанам было предписано креститься в течение полугода. У тех, кто не хотел креститься, отбирали земли и отдавали крещеным. Для тех, кто добровольно крестился, провозглашались льготы: освобождение от податей на 3 года и от солдатской службы. Этот указ оказался нереализованным из-за отказа мусульман принимать православие. Позднее создавались миссионерские центры для более постепенного решения этой задачи.

Методы миссионерской деятельности зачастую были жестокими: разрушение мечетей, побои, заковывание в кандалы. Открывались специальные школы для иноверческих детей с целью приобщения их к православию. Это происходило в Поволжье, Калмыкии, Якутии, на Камчатке, в других районах. В результате произошло

крещение якутов, камчадалов, чувашей, представителей некоторых других народов, но всерьез преодолеть цивилизационную неоднородность и расширить базу для православной идеологии не удалось. Этот процесс не был масштабным, коснулся в основном язычников, а среди мусульманского населения, несмотря на давление властей, желающих креститься было очень мало. Православных среди нерусских народов (не считая Грузии, Абхазии, где православие древнее, чем в России, украинцев и белорусов) было немного. Со второй половины XVIII в. утверждается тенденция к признанию прав на существование других, неправославных духовных систем (кроме язычников), вырабатываются механизмы сосуществования разных конфессий при приоритете православия.

Несмотря на изменение взаимоотношения церковной и светской власти в России в пользу последней, сохранялась некоторая сакрализация власти Петра I в силу ее неограниченности и особенностей православной идеологии. Император рассматривался как помазанник Божий, который нес ответственность только перед Богом. Только на исповеди он мог дать ему отчет в своих действиях. Характерно, что православие как система духовных ценностей не менялось на протяжении многих столетий, изменялись взаимоотношения церкви и власти, положение церкви в обществе, но само вероучение, его толкование оставались неизменными в главных своих положениях. В связи с этим не происходили кардинальные изменения в ментальное™ русского народа, и следовательно, социальная база для модернизации была крайне узкой. "Привязанность" православной церкви к государству, выполнение идеологических функций разрушительно действовали на православную духовность, втягивали духовенство в политику.

Ко времени Петра I относится появление элементов западного протестантизма в православии — попытки снизу, со стороны верующих ограничить роль церкви, обрести большую духовную свободу. Однако эти попытки были очень робкими, выглядели эпизодами, часто сводившимися к общим заявлениям против регламентирования церковью жизни людей. Любопытно, что осуществлялось это в основном людьми из низов. Можно привести такой пример. Фельдшер Тверитинов, работавший с полковым врачом-иностранцем, видимо, протестантом по убеждениям, выступил против церковной обрядности, призвал отказаться от поклонения иконам, кресту, мощам святых и других церковных установлений. У него объявились последователи среди мастеровых, стрельцов. Эта слабая попытка освободиться от контроля церкви была жестоко подавлена. Петр I, узнав о расправе над русскими протестантами, был недоволен, он выступал за большую религиозную свободу. С 1 января 1700 г. в стране было введено новое, европейское летосчисление. Указом предписывалось день после 31 декабря 7208 г. "от сотворения мира" считать 1 января 1700 г. "от Рождества Христова". В результате реформы Россия стала жить в одном времени с Европой и ощущать себя во временном смысле частью Европы.