Раздел империи чингисхана

Почти всю евразийскую часть затронул взлет Чин­гисхана и его последствия. Не только в центральных областях, по и в Китае и Иране и, наконец, с задер­жкой на два с половиной столетия в Индии власть была снова поделена. Хотя и было невозможно по легко просматриваемым причинам — стоит только вспомнить о трудностях, которые противодействова­ли быстрой передаче известий², — подчинить эти громадные области с их многочисленными народами и разной культурой одной центральной воле, но с по­бедами монгольских войск впервые появилось что-то вроде мировой политики. Страны, которые до сих пор редко, а некоторые вообще не замечали друг друга, поняли, что их общие интересы связаны теперь с событиями, происходящими в узком кругу Чингисхана и его наследников.

Говорят, что перед смертью Чингисхан поделил свою империю, находившуюся в процессе формиро­вания, между четырьмя сыновьями, родившимися от его первой жены Бортэ. Область западнее Иртыша была отдана Джучи, самому старшему сыну, его сын Батый вступил в права этого наследства, после того как Джучи умер раньше Чингисхана, и стал повели­телем Золотой Орды; Чагатай, второй сын, получил Мавераннахр, Семиречье, Кашгар и западную Джун­гарию, то есть те страны, в которых господствовал ислам; Угедей, третий сын, владел областями к вос­току, прежде всего Китаем. В то время как эти части наследства, которые достались трем братьям, требо­вали длительных военных действий, Тулуй, самый мо­лодой, должен был позаботиться о бюджете и элит­ных войсках династии³.

Древнейшие источники ничего не говорят о таком четком разделе Евразии Чингисханом. В «Тайной ис­тории монголов» рассказывается, что Чингисхан пос­ле убийства в Отраре решился на большой поход на Запад. Так как это должен был быть опасный и дли­тельный поход, ему посоветовали прежде поручить дела династии кому-либо. Он призвал к себе четы­рех братьев, чтобы услышать их мнение. Но эта встре­ча была омрачена соперничеством между Джучи и Ча-гатаем. Чагатай указывал, что его старший брат, воз­можно, зачат вовсе не Чингисханом, так как Бортэ была когда-то ограблена меркитами, которые жили к востоку от озера Байкал. «Тайная история» знает об этом инциденте и говорит, что Чингисхан снова на­шел свою жену во время преследования разбитых меркитов⁴. Но это, по-видимому, не вся правда, так как Чагатай уличал Джучи в том, что он «был среди ублюдков меркитов»⁵, то есть родился в то время, когда мать его находилась в плену. Персидский ви­зирь Рашид-ад-дин, хорошо ознакомленный с монголь­ской историей, утверждает, что Бортэ уже была бе­ременна Джучи, когда попала в руки меркитов. По­том ее передали князю кереитов, которые жили в верхнем течении Орхона и Селенги. Отец Чингисха­на и этот князь были друзьями, и поэтому удалось осуществить возврат Бортэ. В пути к своему мужу Бортэ родила Джучи⁶.

Среди братьев Джучи, очевидно, считался отщепен­цем: на совете, описанном «Тайной историей», на котором Чагатай делает тот гнусный намек, Джучи возражает: «Отец, хан, никогда не обращался со мной иначе, чем с вами! Почему ты отделяешь меня от вас?» После горячей стычки вмешался Чингисхан и заставил обоих своих старших сыновей пообещать никогда не уклоняться от своего долга быть верным «отцу-императору»; в ответ они оба предлагают Угедея как самого подходящего наследника. Тулуй, са­мый младший, соглашается с этим решением совета. Чингисхан говорит сыновьям: «Если вы будете вмес­те — кому от этого станет хорошо? Мать земля ши­рока. Рек и воды много. Я хочу вас разлучить, уве­личив пастбищные угодья, которые легко поделить, и позволю каждому править в своем государстве»⁷. Не называются никакие подробности, но намекается, что неопределенность границ вызывает раздор.

Укрепление завоеванной империи после смерти Чингисхана было важнейшей целью заседания совета 1228 г., и «Тайная история» преследует, вероятно, цель доказать военный и политический триумф осно­вателя империи и оправдать с трудом проведенные выборы, возведение Угедея в ранг великого хана как исполнение желания умершего отца. В 1228 г. вопрос наследования еще оставался открытым, но принима­лись меры, которые могли бы замедлить распад. Пос­тановили, что отныне все должны поставлять из та­бунов, принадлежащих принцам, принцессам и зять­ям, а также всем военачальникам различных рангов определенное число животных в императорский дом. Должны были поставляться дойные кобылицы, овцы, крупный рогатый скот⁸. Далее указывались группы населения, подвластные теперешним членам династии или военачальникам, назначающим заведующих скла­дами, пастухов кобыл, конюхов или работников поч­ты, которые должны были заниматься обустройством станций создающихся почтовых маршрутов. Члены се­мей и фавориты великого завоевателя делили власть; такова была действительность. Но чтобы не мелкая ревность и ссора определяли политику, чтобы импе­рия процветала, все должны были смотреть на вели­кого хана, который фактически обладал едва ли боль­шей властью, чем остальные князья.

Таким образом, между строк можно прочитать, как слаба была структура основанной Чингисханом импе­рии. Она состояла из необозримого количества пере­двигающихся групп людей, которые были подчинены отдельным членам правящей династии или заслужен­ным военачальникам. И, наконец, вряд ли имелась другая возможность, кроме войны, продвигать эти формирования для подчинения воле великого хана. Не согласие, а борьба князей и военачальников друг с другом, которую вели постоянно меняющиеся со­юзы, определяла отношения внутреннего государ­ственного устройства. Кочевники-пастухи породили это за несколько лет, и они повинны в неурядицах, которые последовали после смерти основателя.

И все-таки Чингисхан попытался избежать посто­янного неповиновения, создавая для масс вернопод­данных искусственный порядок, разрывая родовые со­юзы, воспринимаемые как родовая общность. Обра­зовались группы по тысяче человек, которые подраз­делялись (по десятичной системе) на десятки. В «Тайной истории» написано, что Чингисхан в 1206 г., когда «подчинил народы войлочным палаткам», под­елил своих верноподданных и приказал:

«Тем, кото­рые пошли со мной основывать империю, я хочу при разделе дать должности вождей групп, тысячников, и к тому же сказать пару слов в награду». Девянос­то пять таких вождей нужно было назначить тогда. Беспорядочность в системе создавали «зятья», родо­вые князья, которые подчинились Чингисхану и свя­заны были с ним в известной мере через браки его дочерей. Они, очевидно, удерживали подольше гос­подство над своим родом. Наиболее заслуженным со­ратникам Чингисхан доверял управление десятитысяч­ной общиной⁹.

Насколько буквально можно воспринимать эти чис­ла, остается неразгаданным. Во всяком случае этими мерами можно было гарантировать хотя бы времен­но послушание кочующих народностей великому хану. Ибо кто из вождей захотел бы рассматривать свою общину в тысячу человек как собственный «род» и забыл, что она подчинена ему императорским доку­ментом о назначении и, значит, продолжает служить великому хану? Но разве не могло возникнуть в той или иной общине в тысячу человек чувство принад­лежности друг другу, которое больше становилось по­хожим на чувство принадлежности одному роду и вы­тесняло воспоминание о том, что ты верноподданный великого хана? Речь же шла не только о воинах, со­общество которых было единственным, организован­ным в военных целях, но и других мужчинах, год­ных к военной службе. Следовательно, не надо удив­ляться этому, хотя «Тайная история» показывает, что в действительности в 1228 г. прочность империи была в большой опасности и что отданные распоряжения должны были помочь устранить уже наступившее бед­ственное положение. Таким образом, недвусмысленно установлено, что личная охрана императора должна была переподчиниться иногородним вождям общин, тысячникам. Почтовое дело смогли организовать только после одобрения Чагатая. Он лично не прини­мал участия в собраниях 1228 г., но велел передать: «Я хочу отсюда установить связь с почтовыми стан­циями. Кроме того, я хочу отсюда отправлять курь­еров к Батыю. Батый должен установить связь со своими почтовыми станциями, идя навстречу моим»¹⁰. Чагатай и Батый, сын Джучи, являются, следователь­но, фактически независимыми правителями регионов: Батый на территории Кипчакских степей и Чагатай в странах между Батыем и Угедеем, то есть, в мусуль­манской Азии.

Заседание совета на Керулене, возможно, еще не пришло к единому мнению о новом великом хане. Только в сентябре 1229 г. Угедей взошел на престол. Собственным его регионом названа «Центральная им­перия», наделы в верховьях Онона. Вскоре он рас­ширил область на запад к реке Орхон, где в 1235 г. велел построить Каракорум —укрепленную резиден­цию¹¹. Об однозначном разделении сфер влияния на­следников Чингисхана, конечно, нельзя говорить. Наоборот, обратили внимание на то, что в походах на запад, объявленных Угедеем, участвовали принцы всех ветвей Чингисхана. Как повествует сообщение из «Тайной истории», роль отвергнутого, выпавшая на долю Джучи, передалась его сыну Батыю, к неудо­вольствию Угедея¹².

НАЧАЛО РАСПАДА

Четкого раздела империи Чингисханом или одним из его наследников не потребовалось, чтобы растащить раздробленные куски огромного наследства. И Ата Малик Джувейни, первый в ряду крупных персидс­ких историографов монгольских времен, ничего не знал об этом. Более того, завоеватель открыл в сво­их четырех сыновьях, которых родила ему Бортэ, совершенно разные таланты. Соответственно этому дал он всем четверым задания: Джучи оказался особенно ловким в охоте облавой, и это стало его делом, кото­рому он посвятил себя, прежде всего, по приказанию отца. Чагатай выступал самым строгим хранителем Ясы — закона, изданного Чингисханом. Угедею бла­годаря его уму было поручено править империей. Тулу и, наконец, лучше всего разбирался в наборе солдат в войска и руководстве ими¹³. Снова трудно решить, существует ли исторический фон для этого сообщения; но все же потомки Чагатая ссылались на то, что их предок был лучшим знатоком Ясы¹⁴.

Джувейни рассказывает далее, что Чингисхан пос­ле победы над Тогорилом-Онг, правителем киреитов, бывшим другом его отца, поделил все монгольские на­роды и племена наряду с их воинами среди назван­ных четырех сыновей и также подумал о своих ос­тальных сыновьях, своих братьях и родственниках¹⁵. По датированию Рашид-ад-дина победа над Тогори-лом пришлась на год свиньи, то есть 1203 г¹⁶. Собы­тие, на которое намекает Джувейни, — это съезд знати*, проходивший в 1206 г. вблизи истока Онона, в итоге которого Темучин стал верховным правите­лем Чингисханом (великим ханом) . Тогда были об­разованы тысячи и подчинены своим полководцам, о чем знаем мы из «Тайной истории». По сведениям того древнейшего источника, сыновья Чингисхана при этом не появились. Джувейни высказывается затем, правда, не связывая событие с жизнью Чингисхана, о разделе империи, так как она стала очень большой. От Кайялика к северу от Или, через Хорезм вплоть до России — «так далеко забрались татарские кони» — простиралась земля Джучи; от Уйгурии через Са­марканд до Бухары земли были подчинены Чагатаю; к востоку от них — область Угедея; земли Тулуя не называются¹⁹. Непосредственно перед этим говорит­ся, что великий хан Мункэ (прав. 1251-1259) отвел все области империи определенным лицам и «разде­лил родословные линии всех сыновей и дочерей, брать­ев и сестер». Очевидно, Мункэ старался навести ка­кой-либо порядок в империи. Джувейни напоминает также, что число потомков Чингисхана составляет в среднем более десяти тысяч, «каждый с отдельной об­ластью²⁰, отдельным войском и имуществом». Джу-вейни чистосердечно добавляет: «Цель этого сообще­ния в том, чтобы показать их единодушие, так как они относятся друг к другу совсем иначе, не так, как обычно говорят о правителях, у которых брат напа­дает на брата, а сын стремится отразить атаки отца — неизбежно такие правители теряют власть...²¹» Если в связи с мероприятиями Мункэ делаются ту­манные намеки на Чингисхана, то это, очевидно, в стремлении оправдать те отношения, которые сложи­лись как результат воли «отца-императора» и, конеч­но, не могли сильно измениться из-за усилий Мункэ.

Джувейни знает, почему он так убедительно гово­рит о единодушии потомков Чингисхана. Примерно в 1244 г. он, которому не было и двадцати лет, пос­тупил секретарем на службу к монгольскому эмиру Аргуну, который с 1243 г. до прибытия Хулагу в 1256 году, правил землями к западу от Окса, завоеванны­ми монголами. В многочисленных поездках Аргуна в Каракорум его несколько раз сопровождал Джувей­ни, как и в 1251 г. во время большого собрания кня­зей, на котором должен был быть назначен наслед­ник умершего в 1248 г. великого хана Гуюка. Аргун, правда, прибыл в Каракорум только тогда, когда выборы закончились и Мункэ уже принимал прися­гу на верность. Больше года Аргун оставался в Ка­ракоруме, и в это время, говорят, Джувейни начал работу над своим историческим произведением о «За­воевателе мира»²². Во всяком случае он мог тогда получить сведения о предыстории выборов Мункэ; эти события способствовали возникновению трещины в единстве наследников Чингисхана.

Уже давно спорили братья и их кланы (подроб­ности можно здесь не рассматривать)²³. Батый как раз находился в пути к великому хану, когда его застало врасплох известие о смерти Гуюка. Он намеревался сказать решающее слово при выборе наследника. По­этому он прервал свое путешествие, и ему удалось вырвать у нескольких князей обещание, что они последуют его знаку (кивком). Конечно, вдовы Гуюка и важные внуки Чингисхана послали только представи­телей на созываемое Батыем совещание. Мункэ же, сын Тулуя, явился лично, по настоянию своей мате­ри. Позже явились к Батыю несколько внуков Гую­ка, они остановились поблизости от него. По совету их шаманов они вернулись в свой лагерь, причем он их не принял — неприкрытое оскорбление самого старшего из всех внуков Чингисхана. Все же во вре­мя этих встреч Батый вынужден был предвосхищать событя в пользу Мункэ. Мать Мункэ, между тем, старалась привлечь на свою сторону еще колеблющих­ся князей. Все же Мункэ был сыном Тулуя, а тот как самый младший отпрыск Чингисхана, был, по мон­гольскому праву наследником отцовского юрта. Бо­лее того, Тулуй давно нес ответственность, как мы уже узнали, за бюджет в империи и боевые отряды, под­чиненные непосредственно ему.

Прошло более года, и установленный срок выбор­ного собрания приближался. Противники Мункэ и Батыя совершили ошибку, предположив, что без их присутствия Мункэ не выберут великим ханом, и вычисленный благоприятный момент останется неис­пользованным. Но так как звездочеты посчитали 1 июля 1251 года сулящим счастье днем, вступление на престол в этот день было совершено без отсутствую­щих²⁴. Между прочим, тогда тоже не было Батыя, который, говорят, требовал, чтобы выборы и восхож­дение на престол происходили на его территории, так как он не мог из-за болезни поехать на Керулен²⁵.

Может быть, и Аргун, тогдашний патрон Джувей­ни, хотел помешать восхождению на престол Мункэ. Во время своего пребывания в Каракоруме он должен был смириться со свершившимся фактом. Аргун вско­ре после этого потерял командование над войсками, действующими в Иране; Мункэ решил их лучше дове­рить Хулагу, собственному брату. Самым важным ре­зультатом этого взаимодействия Батыя и вдовы Тулуя было настойчивое ослабление влияний потомков Угедея и прежде всего Чагатая. После походов против шаха Хорезма, в которых Чагатай участвовал, он избрал Алма-Ату местом своего пребывания. Оттуда он ов­ладел северной частью Тянь-шаньских гор и подсту­пом к Мавераннахру, который он и его потомки рас­сматривали как сферу своего влияния. В 1241 году Чагатай умер.

Как раз в это время, когда Батый занимался из­бранием Мункэ, члены клана Угедея и Чагатая за­мыслили поход в исламскую область²⁶. Их отсутст­вие на выборном собрании не могло изменить ход вещей, поэтому некоторые потом неохотно присяга­ли на верность Мункэ . В разгар торжеств, которые продолжались много дней, из-за одного случая обна­ружилось, что недовольные задумали заговор. Всех виновных, которых смогли схватить, судили, многие поплатились головой²⁸. Мункэ быстро собрал войско, которое взяло под свой контроль землю между Кара­корумом и Безбалыком²⁹. Оттуда он собирался при­соединиться к войскам, которыми командовал внук Джучи. Они снова должны были защищать страну от Отрара с восточного направления, так что важнейшие области, на которые претендовал клан Чагатая, по­пали в руки Мункэ и его энергичного покровителя Ба­тыя, а позже его брата Берке (прав. 1257-1267)³⁰. По­пытка клана Чагатая продвинуться на запад, на иран­скую территорию, не удалась, тем более что брат Мункэ Хулагу праздновал там известные нам побе­ды и стал родоначальником династии, которая в те­чение своей столетней истории часто воевала против клана Чагатая³¹.