Карамзин как родоначальник русского консерватизма

Карамзин, как уже было отмечено, стоит у истоков консерва­тивной традиции русской политико-правовой мысли.Консерватизмпредставляет собой определенныйтип социального, правового и политического мышления, который сложилсяв конце XVIII в. вевропейской философии какреакция на Французскую революцию, становление индустриального общества и философию Просве­щения, сообщившую идеологическое обоснование данным явлениям. Первоначально (в конце 90-х годов XVIII в.) консервативная пози­ция Карамзина, как и первых европейских консерваторов, оформля­ется в виде откликов на Французскую революцию, которая, в его представлении, относится к явлениям, открывающим «новую эпо­ху» и определяющим «судьбы человечества на долгий ряд веков».¹⁵ Именно изучение опыта Французской революции позволило Карам­зину сформулировать базовые принципы консервативной идеологии, которые соответствовали позиции первых европейских консерваторов. Консервативная позиция мыслителя представлена прежде всего в ряде политических статей, которые были опубликованы в издаваемом им «Вестнике Европы».

Подобно европейским консерваторам Карамзин видит однуиз главных причин Французской революции в философии Просвеще­ния, что для мыслителя является основанием усомниться в ценности

¹⁵ Карамзин Н. М. Избр. соч. В 2 т. М.; Л., 1964. Т. 2. С. 152. — Далее ссыл­ки на это издание даются в тексте главы: первая цифра в скобках означает номер тома, вторая — страницы.

Раздел VIII ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ xiy

просветительских идей: «Конец нашего века, — пишет Карамзин ~-почитали мы концом главнейших бедствий человечества и думали что в нем последует важное, общее соединение теории с практикою' умозрения с деятельностью, что люди, уверяясь нравственным об-' разом в изящности законов чистого разума, начнут исполнять их во всей точности и насладятся истинными благами жизни. Где теперь сия утешительная система? Она разрушилась в своем основании' Век просвещения! Я не узнаю тебя - в крови и пламени не узнаю тебя — среди убийств и разрушения не узнаю тебя!» (2, 246-247).

Для аристократического мировоззрения Карамзинанеприем­лемо революционное требование всеобщего равенства — «сей химеры» (2, 270), идеологически обоснованной просветителями:

«Дух системы, — пишет мыслитель, — заставлял разумных людей утверждать многие странности и даже нелепости: что наши природ­ные способности и свойства одинаковы» (1, 740). По его мнению, «мечта о равенстве» сделала всех французов лишь «равно несчаст­ными» (2, 265). Карамзин подчеркивает также эфемерность провоз­глашенной революцией политической свободы, полагая, что истин­ная свобода как внутренняя свобода человеческого духа может быть завоевана человеком не в революционной борьбе, но лишь в борьбе с самим собой: «Я презираю либералов нынешних, — пишет Ка­рамзин, — я люблю только ту свободу, которую никакой тиран не может у меня отнять». "Именем же политической свободы, по мнению мыслителя, «часто пользовалось тиранство».¹⁷

Карамзин считаетутопичными претензии просветителейсоздатьновое, совершенноеобщество на началах разума: «все смелые тео­рии ума, — полагает мыслитель, —должны остаться в книгах; учреж­дения древности имеют магическую силу, которая не может быть заменена никакою силою ума» (2, 268-269).

Относя к таким «древним учреждениям» традиционную для ев­ропейских государств монархию, Карамзинне приемлет республикикак формы правления, порожденной «злым духом Французской рево­люции» (2,279). По его мнению, «без высокой народной добродетели республика стоять не может» (2, 278), «республика без добродетели

¹⁶ Неизданные сочинения и переписка И. М. Карамзина. 4.1. СПб., 1862. С. 9.

¹⁷ Карамзин Н. М. Историческое похвальное слово Екатерине II// Ерма-шов Д. В., Ширинянц А. А. У истоков российского консерватизма: Н. М. Карам­зин. М., 1999.С. 100. — Далее ссылки на это издание (далее— Слово) даютсяв тексте главы.

Н. М. КАРАМЗИН

ч геройской любви к отечеству есть неодушевленный труп» (Слово,

93). Современное мыслителю состояние европейского общества, в котором народные добродетели отживают свой век, заменяясь «дейст­вием личных страстей, злобного и безумного эгоизма», не распола­гает, по его мнению, к установлению представительных учрежде­ний'(2, 278).

Подобно европейским консерваторам Карамзинотвергает принципиальную необходимость революционных изменений в жизни общества: «Всякое гражданское общество, веками утверж­денное, есть святыня для добрых граждан. Всякие же насильствен­ные потрясения гибельны, и каждый бунтовщик готовит себе эша­фот. Легкие умы думают, что все легко; мудрые знают опасность всякой перемены и живут тихо. Новые республиканцы с порочными сердцами! — восклицает Карамзин. — ...Безначалие хуже всякой власти!» (1, 382-383).

Вместе с тем Французская революция, как полагает Карамзин, имела иположительное историческое значение для европейской цивилизации, нашедшее свое выражение в том, что «ужасы» рево­люционного террора «излечили Европу от мечтаний гражданской вольности и равенства» (Записка, с. 42), а потому, угрожая «ниспро­вергнуть все правительства», она только «утвердила их» (2, 269). Главный итог революции, обещавшей «политическое и нравствен­ное благоденствие Европе», состоит, по мнению Карамзина, в осозна­нии того, что «гражданский порядок священ даже в самых местных или случайных недостатках своих; что власть его есть для народов не тиранство, а защита от тиранства; что, разбивая сию благодетельную эгиду, народ делается жертвою ужасных бедствий, которые несрав­ненно злее всех обыкновенных злоупотреблений власти; что одно время и благая воля законных правительств должны исправить несо­вершенства гражданских обществ; и что с сею доверенностью к дейст­вию времени и к мудрости властей должны мы, частные люди, жить спокойно, повиноваться охотно и делать все возможное добро вокруг себя». В отличие от восемнадцатого девятнадцатый век должен быть, по убеждению Карамзина, «счастливее, уверив народы в необходи­мости законного повиновения, а государей — в необходимости бла­годетельного, твердого, но отеческого правления» (2, 268-269).

Карамзин критикует также пришедший на смену аристократиче­ского понятия чести «торговый дух»среднего сословия, что явля­лось для него свидетельством формирующегося капиталистического

Раздел VIII ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XIX

уклада. Сущность современного ему сознания европейского общества Карамзин характеризует следующей формулой: «вся философия со­стоит теперь в коммерции». ^Будучи убежден в том, что «за деньги не делается ничего великого» (Записка, с. 124), Карамзин критикует «буржуазный» стиль жизни современных европейцев, которые пере­стали быть «истинными гражданами», превратившись «в купцов»-для них «железный сундук стал идолом, контора — отечеством любовь к богатству— единственным чувством». "«Дух торговли» является главной причиной того, что «люди богаты и грубы; богачи живут только для себя, в скучном единообразии — едят и пьют. Богат­ство с бедностью и рабством является в своей разительной против­ности».²⁰ Следствием «купеческой системы», по мнению Карамзина, будут неизбежные военные конфликты между государствами, так как «трудно верить бескорыстию народа, который начинает торговать».²¹ «Новая политика» европейских государств сводилась, в его представ­лении, к циничному лозунгу: «сперва деньги, а после добродетель».²²

Таким образом, консервативная социально-политическая про­грамма Карамзина первоначально оформилась под непосредствен­ным влиянием Французской революции. В его творчестве рубежа XVIII-XIX вв. получили обсуждение три основные темы европей­ского консерватизма: 1) неприятие революции; 2) критика рационали­стической философии Просвещения, идеологически подготовившей революцию; 3) критика индивидуалистических ценностей развива­ющейся капиталистической цивилизации.

Наблюдаемые Карамзиным процессы европеизации России,во-пер­вых, обусловили критику мыслителем либерального направления правительственной политики в царствование Александра I,во-вторых,способствовали разработке им исторической концепции, обосновав­шей самобытность исторического пути России. В этом смысле рус­ская консервативная мысль, представленная именем Карамзина, воз­никла прежде всего в виде реакции на интеллектуальную зависимость России от Европы как носительницы либеральной идеологии.

В «Записке о древней и новой России», обращенной к Александру 1> Карамзин подверг критике как внешнюю, так и внутреннюю поли­тику императора, определяемую,по его мнению, «пользами личных

1⁸ Вестник Европы. 1802. № 3. С. 7.

¹⁹ Там же. № 17. С. 60.

²⁰ Там же, №24. С, 315-316.

²¹ Там же. 1803. № 21-22.С. 120.

²²Там же. 1802.№З.С. 1.

„^ддд i _______Н. М. КАРАМЗИН

самолюбий» его советников: «Советники Александровы, — пишет Карамзин, — захотели новостей в главных способах монаршего дейст­вия, оставив без внимания правило мудрых, что всякая новость в государственном порядке есть зло, к коему надобно прибегать только в необходимости: ибо одно время дает надлежащую твердость уста­вам; ибо более уважаем то, что давно уважаем и все делаем лучше от привычки» (Записка, с. 58-59),

Причиной всеобщего недовольства политикой императора Карам­зин считает «излишнюю любовь правительства к государственным преобразованиям, которые потрясают основу Империи и коих благо­творность остается доселе сомнительною». Мыслитель же полагает, что «к древним государственным зданиям прикасаться опасно», а потому, наставляет он императора, «все мудрые законодатели, при­нуждаемые изменять уставы политические, старались как можно менее отходить от старых». Кроме того, умножение законов, по мнению Карамзина, лишь «благоприятствует необузданности произвола». Обращаясь к императору, Карамзин требует от правительства «более мудрости хранительной, нежели творческой», тем более, что Россия «существует около 1000 лет и не в образе дикой Орды, но в виде Государства великого, а нам все твердят о новых уставах, как будтобымы недавно вышли из темных лесов американских» (Записка, с. 68-70).

Особым объектом критики Карамзина становится деятельность Сперанского, в частности, подготовка реформатором проекта Граж­данского уложения, в котором Карамзин при «множестве ученых слов и фраз, почерпнутых в книгах», не увидел «ни одной мысли, почер­пнутой в созерцании особенного гражданского характера России»:

«Никто из русских, читая сей проект, не догадался бы, что он читает наше Гражданское Уложение, если бы не стояло того в заглавии». Усмотрев в проекте «перевод Наполеонова кодекса», Карамзин ука­зывает императору на то, что «благодаря Всевышнего мы еще не подпали железному скипетру сего завоевателя»: «Для того ли, — не­доумевает мыслитель, — существует Россия как сильное государ­ство около тысячи лет, для того ли около ста лет трудимся над сочине­нием своего полного Уложения, чтобы торжественно перед лицом Европы признаться глупцами и подсунуть седую нашу голову под книжку, слепленную в Париже шестью или семью экс-адвокатами и экс-якобинцами» (Записка, с. 106-108).

Карамзин полагает, что «законы народа должны быть извлече­ны из его собственных понятий, нравов, обыкновений, местных об­стоятельств» (Записка, с. 107). Он убежден в том,что «для старого

Раздел VIII ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ

народа не надобно новых законов», а потому советует правительству иметь «впредь более зрелости в мыслях законодательных» (Записка с. 110, 103). Карамзин не приемлет просветительский дух априорного' не опирающегося на исторический опыт и народные обычаи, «законе-' делания», позволяющий «умам легким» думать, что «надобно только велеть, — и все сравняется» (Записка, с. 114). Только время, по мнению историка, «подвигает вперед разум народов, но тихо и медленно: беда законодателю облетать его» (2, 293).

Стремление Карамзина отгородить Россию от духовного влия­ния революционной Европы нашло выражение в разработке мысли­телемконцепции культурной самобытности России, являющейся неотъемлемой частью его консервативной социально-политической программы. Заявляя на страницах «Вестника Европы» о том, что «россияне одарены от природы всем, что выводит народы на высо­чайшую степень гражданского величия» (2, 222), Карамзин высту­пает против заимствования европейского опыта: «Есть всему пре­дел и мера: как человек, так и народ начинает всегда подражанием;

но должен со временем быть сам собою, чтобы сказать: "Я сущест­вую морально!". Патриот спешит присвоить отечеству благодетельное и нужное, но отвергает рабские подражания в безделках, оскорби­тельные для народной гордости. Хорошо и должно учиться; но горе народу, который будет всегдашним учеником» (2, 287). Более того,

по его мнению, «народ унижается, когда для воспитания имеет нужду в чужом разуме».²³

Процессы европеизации России Карамзин, как и впоследствии славянофилы, связывает с деятельностью Петра I, который «захотел сделать из России Голландию». В допетровской Руси «правоверный Россиянин» считался «совершеннейшим гражданином в мире, а Свя­тая Русь — первым Государством». «Теперь же, — пишет Карам­зин, — более ста лет находясь в школе иноземцев, без дерзости мо­жем ли похвалиться своим гражданским достоинством? Некогда называли мы всех европейцев неверными, теперь называем братья­ми; спрашиваю: кому бы легче было покорить Россию — неверным или братьям, т. е. кому бы она, по вероятности, долженствовала бо­лее противиться?». Историк делает вывод о том, что по вине Петра «мы стали гражданами мира,но перестали быть гражданами Рос­сии» (Записка, с. 27-28).

²³Там же. 1802. №8. С. 364.

Н. М. КАРАМЗИН

Поскольку «мы никогда не будем умны чужим умом и славны чужою славою», Карамзин призывает «почувствовать цену собствен­ного» и не слушать советов «иностранных глубокомысленных поли­тиков», которые «говоря о России, знают все, кроме России». По его мнению, «мы излишне смиренны в мыслях о народном достоинстве — а смирение в политике вредно», так как «кто самого себя не уважает, того, без сомнения, и другие уважать не будут» (2, 282, 292).

Таким образом, в творчестве Карамзина впервые становится предметом обсуждения произошедший вследствие петровских ре­формраскол России на древнюю, допетровскую, неевропеизиро­ванную иновую, переживающую процесс европеизации, вследствие которого «честью и достоинством Россиян сделалось подражание» (Записка, с. 26). Этот раскол, в представлении Карамзина, есть прежде всегораскол русского общества: «Дотоле Россияне сходствовали между собою в обыкновениях, — со времен Петровых высшие сте­пени отделились от нижних, и Русский земледелец, мещанин, купец увидел Немцев в Русских Дворянах, ко вреду братского, народного единодушия Государственных состояний» (Записка, с. 25). Как ре­акция на распространение в российском обществе либеральных цен­ностей современной мыслителю европейской культуры в его твор­честве впервые появляется идея национальной самобытности России. В частности, Карамзин впервые формулирует тезис оевразийском характере русской культуры: Россия, «возвысив главу свою между Азиатскими и Европейскими Царствами», представляет «в своем гражданском образе черты сих обеих частей мира: смесь древних Восточных нравов, принесенных Славянами в Европу и подновленных, так сказать, нашею долговременною связью с Монголами, — Византий­ских, заимствованных Россиянами вместе с Христианскою верою, и некоторых Германских, сообщенных им Варягами» (Записка, с. 10).

Тема раскола русской культуры на древнюю и новую, вызвавшая к жизни понятие национальной самобытности, получит ближайшее обсуждение в творчестве западников и славянофилов. Данное понятие Станет одним из элементов знаменитой формулы министра народного просвещения С. С. Уварова «православие, самодержавие, народность», оознательно противопоставленной революционному девизу «свобода, Равенство, братство». Впервые поставленной Карамзиным проблеме амобытных начал русской культуры суждено будет впоследствии стать Днои из наиболее обсуждаемых тем русской философии. К числу ^аких Амобытных начал Карамзин относил российское самодержавие.

Раздел VIII ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ xiy