Глава 1. Предмет и задачи конфликтологии как особой области научного знания и практической деятельности

1. Н. Н. Моисеев. Коллективные решения и «институты согласия»

… по моему глубокому убеждению, на современном этапе нашей истории особое значение приобретает анализ конфликтов как научная основа человеческой деятельности и целенаправленной эволюции, а также создание специальных методов и процедур поиска и утверждения компромиссных решений. (Эти решения мы будем называть еще и кооперативными, поскольку они определяют совместные действия, направленные на достижение некоторых общих целей.)

Любой компромисс – это коллективное решение, и, следовательно, оно всегда плод коллективного творчества, коллективных усилий специалистов. <…>

Проблемы компромиссов еще только начинают изучаться специали­стами, и их исследования не оказывают пока сколько-нибудь заметного влияния на практику современной жизни, да и на представления людей об эвристических возможностях теории компромиссов. Во время дискуссий по проблемам энвайроментального характера я на раз сталкивался с искренней убежденностью весьма квалифицированных людей в том, что компромиссов в современных экологических ситуациях просто не может быть – нужны какие-то сверхъестественные усилия, чтобы могли существовать взаимовыгодные коллективные решения…в огромном количестве сложных экологических ситуаций взаимовыгодные кооперативные соглашения существуют. Их только надо уметь найти!

…вопросу о компромиссах надо посвятить особое внимание и показать необходимость возникновения специальной дисциплины, которая объединила бы в себе методологические принципы, экономический и экологический анализ с эффективными методами информатики и прикладной математики, позволяющими отыскивать эффективные коллективные решения.

Что касается методологической основы этой дисциплины, то я уже высказывал свою точку зрения. Ключ к ее построению – анализ клубка противоречий и противостояний, их генезиса и связи с целями развития и традиционным видением мира и понятиями «блага», выработанными в тех или иных странах, у тех или иных народов. Это исходная позиция для отыскания компромиссов перед ли­цом всех тех опасностей, которые встали сегодня на пути развития человеческого рода. И этот анализ, может быть, самый трудный этап построения той синтетиче­ской дисциплины, которую я назвал «теория конфликтов».

Если мы будем изучать историю развития живой материи, то увидим, что наряду с борьбой отдельных организмов за пищу, за солнце всегда играла большую роль и совместная, кооперативная деятельность организмов и популяций. Кооперация, коллективное поведение – это столь же естественный механизм самоорганизации, как, скажем, и внутривидовая борьба…<…>

Я уверен, что правильно понять общую картину эволюции жизни на нашей планете и возможных перспектив ее развития нельзя без ясного представления о роли кооперативного начала в развитии живого вещества. <…>

…самым ярким проявлением кооперативности является, вероятно, отказ нашего предка от индивидуального развития в угоду развитию общественного, подчинение индивидуального поведения общественным нормам. Это означало переход эволюции на новые рельсы, рельсы общественного развития, возникновения морали и нравственности и их основы – запрета «не убий!», который существует у всех народов, во всех религиях. Без этого кооперативного акта не могло бы возникнуть общественной формы жизни и современной цивилизации. Какие-то зачатки ''морали'' существуют уже у высших, особенно стадных животных. Они проявляются в специальных формах поведения. Так, например, вожак стада может даже пожертвовать собой ради спасения своих подопечных. Подчинение интереса индивида интересам стада, популяции не столь уж редкое явление, которое изучают этологи. Но оно препятствует естественному отбору. <…>

У человека подобные принципы поведения, которые подчиняют его действия, его жизнь определенным моральным нормам, играют, конечно, совершенно особую роль. Мораль и нравственность мне хочется трактовать не только как свое­образные формы кооперативного поведения людей, облегчающие им совместное существование, но и как необходимое условие эффективной деятельности, без ко­торой наш далекий предок был бы просто не способен выжить.

Может быть, поэтому этологи пытаются сопоставить ‘’моральный кодекс’’ некоторых виджов животных и нравственность, возникшую в человеческом обществе, увидеть их общность и различие. Мне кажется, что такое сопоставление не лишено определенного интереса, ибо становление морали и нравственности в «человеческом» смысле этого слова, внесшего в жизнь первобытного племени качественно новые особен­ности, выросло, может быть, из тех «элементарных» запретов, которые сущест­вуют у общественных животных.

Действительно, система запретов, возникшая на заре общественной жизни, обеспечила возможность возникновения новой формы памяти, которая отсутствует у других живых существ. Мораль обеспечивала сохранения тех, кто был носителем и хранителем новых знаний, мастерства, умения сохранить огонь и все те навыки, которые не передаются генетической памятью или обучением по принципу «делай, как я!», распространенному у животных.

Значит, отказ от внутренней борьбы, а следовательно, и от индивидуальной биологической эволюции, означал появление перспективы дальнейшего развития общественных форм жизни, основанной на совершенствовании совместной производственной деятельности людей.

Итак, борьба и сотрудничество – это две стороны одной и той же медали, это диалектическая общность двух противоположных начал. И средства борьбы и формы сотрудничества все время изменялись, усложнялись, совершенствовались по мере развития общества, возникали и новые формы борьбы, и новые формы сотрудничества.

До поры до времени разрешение любых конфликтных ситуаций – так мы условимся называть любые ситуации, в которых нет тождественности целей, интересов, стремлений, - носило стихийный характер. Возникали распри, часто заканчивавшиеся войнами и уничтожением целых цивилизаций. Но возникали также и дружественные союзы. Иногда такая кооперативность насаждалась огнем и мечом, Êàê это было, например, при объединении феодальных княжеств. Другой раз люди находили согласие за праздничным столом и т.д. Но всякий раз при создании организации, фокусирующей усилия людей, научный фундамент, а тем более строгий научный расчет отсутствовали.

Теперь в преддверии эпохи ноосферы, .…стихийное разрешение конфликтных ситуаций уже не допустимо. Так же, как и развитие биосферы, - разрешение конфликтных ситуаций, во всяком случае, достаточно масштабных, должно быть прерогативой Разума, должно быть направленным, должно вершиться в интересах той новой общности, которую в эпоху ноосферы предстоит образовать человечеству. Поэтому стихийному началу в разрешении споров и конфликтов должны прийти на смену процедуры и методы, основанные на твердом научном фундаменте, ну глубоких знаниях тех перспектив, которые способны открыть совместные усилия.

Исходя из подобных соображений, еще в начале 70-х годов параллельно с разработкой системы ''Гея'' мы начали в Вычислительном центре Академии наук СССР систематическое изучение конфликтных ситуаций, пытаясь развить теорию, которая была бы способной объединить содержательное изучение этой проблемы с созданием математического инструментария, способного давать количественные оценки вариантов стратегии субъектов, принимающих участие в конфликтах, и вырабатывать необходимые рекомендации.<…>

…я должен…объяснить, что мы имеем в виду, произнося слова «конфликт», «компромисс», «кооперация» и т.д., дать им более точное определение, позволяющее использовать математические методы.

Прежде всего подчеркнем…, что интересы любых субъектов, будь то отдельные люди, группа людей, организации, страны, группы стран, никогда не бывают в точности совпадающими. Другими словами, у каждого из них есть собственные цели. Именно цели, а не одна цель. У каждого субъекта всегда есть целая гамма целей. <…> И эти цели чаще всего противоречивы.

И такое имеет место во всех реальных ситуациях. Происходит это и в силу причин объективных, и в силу субъективных факторов – люди разные. У них разное видение мира. И в одной и той же обстановке два разных человека принимают, как правило, разные решения. C’est la vie, как говорят французы! <…>

Так вот, конфликтными ситуациями условимся называть все ситуации, требующие принятия коллективных решений, в которых субъекты (страны, фирмы, отдельные люди, владеющие ресурсами, правом и возможностью принимать са­мостоятельные решения) обладают различными, точнее, несовпадающими целями. Некоторые из них могут быть общими, а некоторые различными.

Такое определение, используемое в науке, не совпадает с житейским представлением о конфликте как о прямом противоборстве, когда интересы сторон прямо противоположны. Последний случай так же называется конфликтом, но конфликтом особого рода – его принято называть антагонистическим.

Значит, любая ситуация, в которой нескольким субъектам предстоит принимать решения, является конфликтом, и, следовательно, любое коллективное решение всегда является компромиссом – каждый должен поступиться чем-то ради чего-то. В случае антагонистического конфликта компромисс, очевидно, невозможен: любое решение, выгодное одному из субъектов, заведомо невыгодно другому.

Выбор коллективного решения, то есть отыскание компромисса. Очень непростая вещь. Даже сам факт его возможности часто ставиться под сомнение. Дело в том, что решения принимаются людьми, по-разному представляющими себе то, к чему надо стремиться. Значит, для того чтобы быть приемлемы для всех субъектов, участвующих в конфликте, оно должно обладать некоторыми специальными свойствами.

Прежде всего коллективное решение должно быть выгодно всем субъектам, участвующим в данной конфликтной ситуации. Это требование очевидно, иначе им незачем вступать в кооперацию. И не просто выгодно! Если кто-либо из субъектов нарушит договорное обязательство, то в первую очередь пострадать должен именно он. Только в этом случае может существовать определенная гарантия того, что каждый из субъектов выполнит взятые на себя обязательства. Такой компромисс принято называть устойчивым.

Но одной устойчивости еще недостаточно <…>, надо еще, чтобы он был эффективным, то есть чтобы его нельзя было улучшить сразу для всех участников конфликта.

На практике оказывается, что сочетание этих двух свойств компромиссов встречается нечасто. Именно поэтому теория коллективных решений весьма бедна научными результатами, а на практике конфликтующим субъектам бывает очень непросто найти взаимоприемлемый компромисс. Кроме того, его просто может и не существовать.

Мы уже видели, что в антагонистических конфликтах взаимовыгодных компромиссов просто не существует. Но их может не быть даже и тогда, когда среди интересов субъектов есть и совпадающие интересы. Кроме того, устойчивые компромиссы могут оказаться неэффективными, и наоборот.

Это одна из причин, почему между людьми так мало согласия и почему им так часто приходится браться за оружие. Правда состоит еще и в том, что люди и сами часто не ведают того, что хороший компромисс-то на самом деле существует. И его только надо уметь найти, что, как правило, совсем непросто.

Вот для отыскания компромиссов и нужна наука, необходимы специальные методы, которые во многих случаях еще предстоит изобрести. По этой причине мы и начали изучение конфликтных ситуаций, и не любых, а таких, где могут существовать устойчивые эффективные компромиссы. Мы поставили себе задачу выяснить все те свойства, которыми должны обладать конфликтные ситуации, чтобы допускать существование эффективных устойчивых компромиссов.

Такие компромиссы мы условимся называть кооперативными. Эффективный и устойчивый компромисс накладывает на участников определенные обязательства, заставляет их действовать в определенных ограничивающих рамках. Совокупность таких кооперативных соглашений, процедур и методов их отыскания и формирование мы и будем называть в дальнейшем «институты согласия». В их основе лежат, как мы видим, специальные кооперативные механизмы, о которых мы уже не раз говорили.

Если следовать традиционным подходам современной математической теории игр, то ситуации, в которых существуют устойчивые и эффективные компромиссы, покажутся весьма экзотическими. Однако, анализируя конкретные случаи, которые нам представляла окружающая действительность, мы постепенно поняли, что в реальной жизни кооперативные ситуации оказываются не такими уж редкими. Так, например, они бывают типичными всякий раз, когда существенную роль играют экологические и другие природные факторы. В некоторых случаях, я их назову простейшими, найти нужное кооперативное соглашение бывает достаточно просто. Для этого требуется только отойти от привычного стереотипа мышления и уметь провести относительно несложные экономические расчеты.

2. Санкт-Петербургская конфликтологическая школа о предмете и задачах конфликтологии в современных условиях

Наука и практика

В настоящее время конфликтология представляет собой об­ласть профессиональной деятельности, требующей специальной подготовки, знаний и умений. Специалисты-конфликтологи ве­дут исследовательскую и практическую работу в научных инсти­тутах и конфликтологических центрах, в административных и юридических учреждениях, в управлениях корпораций и дипломатических ведомствах. Накопился обширный фонд конфликтологической литературы, конфликтология включается в програм­мы обучения психологов, социологов, юристов, социальных ра­ботников, менеджеров в качестве особой учебной дисциплины. Существуют колледжи и университеты, выпускающие конфлик­тологов, есть система международной сертификации конфликто­логов-медиаторов. Однако все же — что собою представляет кон­фликтология?

Одни видят в ней особую, относительно самостоятельную на­уку, которая возникла на стыке социологии, психологии и пси­хиатрии[1]; другие считают ее комплексной научной дисциплиной, объединяющей в единую систему «не связанные между собой ис­следования конфликта, которые ведутся в рамках военных наук, искусствоведения, истории, математики, педагогики, политологии, правоведения, психологии, социобиологии, социологии, фи­лософии и некоторых других наук (например, психиатрии, эко­номики)»[2]. Одни конфликтологи определяют ее как «науку о при­чинах, формах, динамике социальных конфликтов и путях их разрешения и предупреждения»[3]; другие — как «науку о психо­гигиене социальных и межличностных отношений»[4]. Некоторые ученые вообще не склонны называть конфликтологию наукой, полагая, что она есть область практической деятельности: «По сути дела, в практике организации современного менеджмента, в дипломатии, в юриспруденции, коммерческой деятельности и иных областях жизни, где наблюдается непосредственное стол­кновение интересов противостоящих сторон, сложилось при­кладное направление, которое получило название конфликто­логии. Конфликтолог — это специальная профессия, представи­тели которой участвуют во многих переговорных процессах…»[5]. А Британская Энциклопедия 1997 г. избегает говорить даже о самом существовании конфликтологии: слово «конфликт» там фигурирует более чем в трех сотнях статей, а слово «конфликто­логия» — отсутствует.

Наличие столь разнообразных взглядов на конфликтологию оз­начает, что общепринятое понимание ее статуса пока не сложилось. Конфликтология сегодня находится еще в процессе становления. Различные подходы к ее пониманию отражают возможности ее дальнейшей судьбы.

Не исключено, что конфликтология так и будет существовать в виде сферы деятельности, которую нельзя целиком подвести ни под категорию науки, ни под категорию практической про­фессии. Положение, в котором она сейчас находится, не являет­ся каким-то уникальным случаем. Есть много таких областей, статус которых не поддается однозначному определению. Возьмите, например, медицину, психологию педагогику, химию, электротехнику, металлургию и т. п.: это и науки, и практичес­кие профессия. Существует медицинская наука и медицинская, врачебная практика. Одни психологи и педагоги занимаются на­учными исследованиями, другие — работают на предприятиях и учительствуют в школах. Есть НИИ металлургии, и есть метал­лургические заводы. Есть химики-ученые и химики-инженеры, электротехники-ученые и электротехники-мастера. Даже такие теоретические дисциплины, как математика или философия, не отделены китайской стеной от практической жизни, а многие на­уки имеют прикладной характер и непосредственно нацелены на решение конкретных практических задач. Граница между на­укой и практикой зыбка и подвижна, особенно если речь идет о прикладной науке. А в современных условиях чуть ли не

не всюду практика опирается на науку, и требуются, с одной стороны, исследователи, разрабатывающие научные основы и технологии практической деятельности, а с другой — практические работ­ники высокой квалификации, владеющие соответствующими на­учными знаниями и способные применять их в своем труде. Так обстоит дело и с современной конфликтологией. О ней можно го­ворить и как о прикладной науке, и как о сфере практической деятельности.

Что же касается споров о пределах конфликтологии как на­уки, то вряд ли такие споры являются плодотворными. Выдаю­щийся философ и логик XX столетия Б. Рассел на вопрос, как лучше определить математику, отвечал: «Математика есть то, чем занимаются математики». Следуя Расселу, можно сказать, что конфликтология есть то, чем занимаются конфликтологи. Если кто-то занят изучением и разрешением социальных конфликтов и считает, что внутриличностные конфликты — не дело конфликтологии, это нисколько не мешает другим заниматься межличностными конфликтами и тоже называть свои занятия конфликтологией. Если кто-то определяет конфликтологию очень широко — как науку о психогигиене человеческих отно­шений вообще — и получает полезные результаты в этом направ­лении, то честь ему и хвала. И точно так же честь и хвала тем конфликтологам, которые ограничивают свою деятельность бо­лее узкими рамками — не любыми, а только конфликтными от­ношениями — и добиваются успеха в решении встающих здесь задач.

Судьба конфликтологии определяется не тем, какие словес­ные дефиниции ей дают и как устанавливаются границы, в ко­торых она должна развиваться. Конфликтология становится на­укой и развивается как наука потому, что есть общественная по­требность в познании конфликтов и способов их улаживания. Все, что служит этой цели, может быть записано ей в актив, а мо­жет числиться и по ведомству какой-либо другой науки. Но об­щественная значимость изучения конфликтов порождает тенден­цию собирать знания о них «в одну кучу». И чем больше стано­вится эта «куча знаний», тем больше делается необходимым упорядочивать ее в единую научную систему, выделять ее как особую область науки <...>.

Конфликтология в системе наук

Считать ли конфликтологию отдельной, самостоятельной нау­кой, образовавшейся на стыке социологии, психологии и других наук, или же комплексной научной дисциплиной, — это вопрос, на который можно ответить по принципу: «и то, и другое».

Однако самостоятельность конфликтологии относительна. Она пользуется данными, теоретическими моделями, методами и приема­ми любых наук, если это помогает ей в изучении конфликтов. Осо­бенно тесно она связана с теми областями знаний, от древа которых она, собственно, и «отпочковывается», — с социологией и психоло­гией. Многие другие отрасли науки — история, культурология, эко­номические науки, правоведение, педагогика, политология, военная наука — дают ей фактический материал и служат полем приложе­ния ее концепций. Из философии она заимствует общие принципы понимания конфликта как разновидности противоречия, столкно­вения и взаимодействия противоположностей. Намечаются (но пока остаются еще мало реализованными) возможности приложения к конфликтологическим проблемам математического аппарата.

В математике конфликтные ситуации представляются в виде абстрак­тных математических моделей, которые могут интерпретироваться на ре­альных объектах, если удается найти соответствие между свойствами мо­делей и свойствами этих объектов. Обычно подобное соответствие уста­навливается лишь при введении каких-то упрощающих допущений относительно реальных объектов. Первые шаги к математическому опи­санию конфликтных отношений предпринял в России в 1920-х гг. Г. Ф. Гаузе. В 1940-х гг. появились попытки построить модели ситуаций конфликтного типа на основе математической теории игр. В работах В. А. Лефевра и Г. Л. Смоляна 1960-х гг. предложены модели «рефлексив­ных игр», в которых соперники стараются угадать замыслы друг друга (как в популярной песенке М. Леонидова: «Я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она, чтоб посмотреть, не оглянулся ли я»)[6]. Математические моде­ли конфликтов разрабатываются в настоящее время большей частью для описания поведения сложных систем при наличии в них противодейству­ющих сил (безотносительно к человеку) и способов оптимального управле­ния ими[7]. Из работ, более близко подходящих к проблемам социальной конфликтности, известность получила книга Т. Саати[8], в которой автор, в час­тности, на математической модели американско-вьетнамской войны доказывал необходимость вывода американских войск из Вьетнама.

Однако сложность человеческих конфликтов такова, что упрощаю­щие допущения, которые необходимо вводить для их математического описания, делает эти описания малоинформативными. Рассказывают, что однажды один из крупнейших специалистов по теории вероятности П. Л. Чебышев выступил в Париже с лекцией о математическом моде­лировании одежды. На лекцию знаменитого математика пришли извес­тные французские модельеры. Чебышев начал ее со слов: «Представим себе человеческое тело как шар...» Присутствующие начали потихонь­ку расходиться. Математические модели конфликтов похожи на чело­веческие конфликты пока примерно так же, как шар — на человечес­кое тело.

Тем не менее, в экономике, спорте, военном деле для некоторых час­тных случаев математическое моделирование конфликтных ситуаций оказывается полезным. Возможно, с разработкой более совершенного математического аппарата, особенно в компьютерных игровых моделях, связи конфликтологии с математикой станут более тесными.

Рис. 1.1.

Рисунок 0‑1

Соотношение конфликтологии с другими отраслями научного знания представлено схематически на рис. 1.1.

Основные вопросы конфликтологии

В теории и практике конфликтологических исследований сложился определенный комплекс понятий и проблем, с кото­рыми связано изучение конфликтов. А. Я. Анцупов и А. И. Шипилов на основе анализа большого объема литературных источ­ников считают возможным выделить следующие вопросы, по­становка и решение которых в настоящее время уже более или менее вошла в традицию у конфликтологов и образует область их интересов:

§ Сущность социального конфликта.

§ Классификация конфликтов.

§ Эволюция конфликтов.

§ Генезис конфликтов.

§ Структура конфликтов.

§ Функции конфликтов.

§ Информация в конфликте.

§ Динамика конфликта.

§ Диагностика конфликта.

§ Предупреждение конфликта.

§ Завершение конфликта.

Относительно первого из этих вопросов— сущности соци­альных конфликтов — существует множество разнообразных то­чек зрения. В основном, расхождение между ними сводится к различию в словесном определении того, что такое социальный конфликт. Таких различных определений насчитывается в ли­тературе уже около полусотни. И это явно не предел, посколь­ку с неменьшими основаниями можно сформулировать и дру­гие определения. Мы не будем приводить здесь имеющиеся в литературе или предлагать какие-то новые определения. По­чти все подобные определения улавливают какие-то существен­ные стороны или признаки конфликта и имеют право на суще­ствование.

Вместе с тем авторы различных определений, как правило, при анализе конфликтов ставят одни и те же вопросы (из при­веденного выше перечня) и в общем плане достаточно сходным образом строят их решение. Это свидетельствует, что интуитив­ное понимание сути конфликта у них примерно одинаково, не­смотря на различие даваемых ими определений. Можно сказать, что развернутым определением сущности конфликта является теория, описывающая его. А уложить теорию в одну фразу мож­но только в том случае, если теория уж очень бедна содержани­ем. Попытки исчерпывающим образом указать все существенные свойства в рамках одного определения делают последнее слишком длинным и практически необозримым. Поскольку ин­туитивное понимание сути социального конфликта яснее, чем его длинные определения, то можно обойтись и без них…

3. Е.И. Степанов. Проблемы и перспективы развития отечественной конфликтологии

Методология и содержание конфликтологических исследований как средства накопления конфликтологического знания и складывания отечественной конфликто­логии в специфическое направление со­циального познания определяются прежде всего характером наличного социального бытия и теми проблемами, которые суще­ствуют для действующих в его условиях социальных субъектов.

К числу таких проблем следует прежде всего отнести, как уже отмечено выше, резкое обострение социальной конфликтности, связанное со сломом тоталитарной системы социального контроля, с начавшим­ся переходом к демократической системе общественных отношений[9].

Нарастание числа и интенсивности конфликтных противоборств является об­щим правилом для переходных периодов общественного развития и находит свое объяснение и оправдание в том, что выра­жает сформированность и готовность опре­деленных социальных сил к трансформа­ции существующих отношений и структур, к установлению нового порядка вещей[10].

Вместе с тем, нельзя не принимать во внимание, что оправданность этого на­растания конфликтности имеет свои вну­тренние ограничения, поскольку подрыва­ет устойчивость жизнедеятельности обще­ства, делает нестабильным обеспечение основных ее сфер и сторон, усиливает хаотичность функционирования и изме­нения различных социальных органов и структур, всего общественного организма в целом. Тем самым собственное суще­ствование последнего и его способность к выживанию оказываются под вопросом.

Возникает, следовательно, объектив­ная необходимость поставить нарастающей в обществе конфликтности определенные ограничительные рамки, найдя для этого подходящие способы и средства.

В условиях перехода от тоталитаризма к демократии эта общая закономерность проявляется с особой остротой. Ибо эс­калация социальных конфликтов приобре­тает здесь такой уровень и такой размах, что вплотную подводит к критической чер­те, делая реально возможной социальную катастрофу с такими характерными для нее чертами, как потеря управляемости, распад основных государственных и обще­ственных структур, моральная и культур­ная деградация[11].

В таких условиях общество остро ну­ждается в средствах, предохраняющих его от чрезмерного «перегрева», обеспечиваю­щих надежный и эффективный контроль за регулированием и разрешением возникаю­щих конфликтных ситуаций. Но это уже не могут быть средства, которыми пользо­вался тоталитаризм, стремясь справиться, а точнее — расправиться с конфликтами: репрессии, устрашение, переключение не­довольства вовне или на «врагов народа», идеологическое «промывание мозгов», ор­ганизация массового воспроизводства по­слушного и приверженного режиму типа личности и т. п. Такие средства все от­четливее обнаруживают не только свою несостоятельность (принципиально кон­фликты не разрешая, а лишь подспудно их накапливая и усугубляя), но и расту­щую конфликтогенность, поскольку встре­чают все более активное сопротивление и моральное осуждение в массовом созна­нии и поведении. Единственно надежными и эффективными способами и средствами, совпадающими с задачами демократизации общественных процессов и отношений, ста­новятся внимательное изучение и оценка на­строений и поведения населения, устремле­ний его различных групп и слоев и адекватное их выражение в соответствующих законо­дательных актах, управленческих решениях и политических действиях, призванных их соотнести и согласовать. Это предполагает осмысление того, чем вызываются и под действием каких детерминант возникают конфликтные си­туации в различных сферах обществен­ной жизни и деятельности. Каковы их основные типы, идеологические, социаль­но-психологические, культурологические, экономические и другие параметры. Каки­ми личностными чертами, особенностями сознания и поведения отличаются их ак­тивные участники. Что содействует, а что препятствует предупреждению и профи­лактике негативных конфликтных проти­водействий, тормозящих демократическое развитие общества. Что, со своей сторо­ны, способно поддержать позитивные кон­фронтации, помогающие общественному прогрессу. И как ввести любой конфликт, его протекание и разрешение в возможно более цивилизованные и гуманные формы, не ущемляющие прав и достоинства ни одного из его участников.

Весь этот круг проблем составляет предмет конфликтологических исследований[12].

Конфликтология, как совокупность этих исследований, обеспечивая по мере их раз­вертывания конфликтологический мониторинг важнейших общественных процес­сов и отношений, отслеживание того, как зарождаются и развертываются конфликт­ные ситуации, каковы их зоны и стадии на­пряжения, «болевые точки» и т. п. И пред­лагая на этой основе адекватные и дей­ственные управленческие решения и прак­тические меры, благодаря всему этому, вы­ступает необходимым условием и средством демократизации общества переходного пери­ода. И вместе с тем — основой эффектив­ного социального контроля за состоянием связанных с этим процессом социальных кон­фликтов.

Эта глубокая социальная ангажиро­ванность конфликтологического знания, придающая ему преимущественно теорети­ко-прикладную направленность, усиливает­ся также тем, что социальные конфликты представляют собой такие ситуации, актив­ные участники которых больше всего заин­тересованы не в самих по себе объяснении или прогнозе дальнейшего развития собы­тий, а в обосновании приемлемого выхо­да из создавшегося положения. Поэтому конфликтологической исследование не может ограничиться объяснительной или даже прогностической функцией, а обязано довести познание до реализации конструктивней функции - предложения надлежащих мер по преобразованию конфликтной ситуации[13].

Процесс и результаты превращения конфликтологии в «непосредственную про­изводительную силу» можно наиболее от­четливо видеть на опыте США, где на протяжении уже нескольких десятилетий предпринимаются действенные усилия по изучению и разрешению конфликтных си­туаций, приобретающих массовидный ха­рактер и высокую степень остроты. Еще в первой трети века, когда начали бурно ра­сти число и напряженность трудовых кон­фликтов, связанных с «великой депресси­ей», были налажены их изучение, экспер­тиза и регулирование в рамках Федераль­ного агентства по посредничеству и услу­гам примирения. В 50-60-е годы, с выдви­жением на первый план острых межэтни­ческих конфликтов, обусловленных широ­кой иммиграцией в страну представителей самых разных этнических традиций и куль­тур со всех концов мира, были налажены их анализ, концептуальная проработка и нейтрализация в рамках сформированной для этой цели Службы общинных отноше­ний. С обострением международных кон­фликтов в середине 70-х годов, — связан­ных прежде всего с нагнетанием «холодной войны» и соревнованием в «гонке вооруже­ний», с одной стороны, и обнаружившейся возможностью снижения международной напряженности путем посреднических уси­лий и переговоров, с другой, — для осмы­сления и решения соответствующих позна­вательных и практических задач возникла Академия мира и разрешения конфликтов.

На протяжении 80-х годов этот про­цесс все более широкого подключения конфликтологии к концептуальной про­работке, конкретному анализу и практиче­скому регулированию конфликтных ситу­аций продолжается и начинает охватывать не только сферу общегосударственных ин­тересов, но и повседневную жизнь насе­ления: благоустройство городов и защиту окружающей среды, семейные неурядицы и трудности в воспитании подрастающе­го поколения, потребительские предпочте­ния, культурные нужды и т. д. К настоя­щему времени в США насчитывается око­ло 400 разного рода конфликтологических проектов и программ, с помощью разра­ботки и реализации которых для каждого вида общественно значимых конфликтных ситуаций формируются соответствующие органы, концепции и процедуры монито­ринга и урегулирования[14].

Можно с уверенностью утверждать, что все теоретические достижения и прак­тические успехи современной американской конфликтологии связаны с этой постоянно расширяющейся исследовательской и институциальной базой и с осознанием ее обще­ственной значимости.

Анализ практики становления отече­ственной конфликтологии показывает, что и она подчиняется тем же общесоциальным закономерностям. Так, поскольку высокую степень остроты и массовидный характер на территории бывшего Союза приобрели прежде всего межнациональные конфлик­ты, они и стали предметом пристального внимания и практических усилий со сто­роны конфликтологов.

В дальнейшем, по мере нарастания в обществе числа и остроты конфликтов, связанных с трансформацией его полити­ческой организации и перестройкой эко­номики, эти усилия все шире распростра­няются на сферы экономических и поли­тических отношений и другие, обусловлен­ные ими области общественной жизнеде­ятельности (правовые коллизии, экологи­ческие бедствия, забастовочное и другие протестные движения, рост преступности и отклоняющегося поведения, состояние вооруженных сил, других силовых струк­тур, и т. п.)[15].

Поэтому для развертывания отечест­венных конфликтологических исследова­ний нуждается во внимательном осмысле­нии и то, что можно взять из имеющих­ся за рубежом разработок применительно к тому, как подходить к изучению кон­фликтных ситуаций, условий, детерминант и механизмов их возникновения, какие применять для этого методики, модели, сценарии, технологии и т. п., и то, как все это творчески переработать в соот­ветствии с нашими собственными кон­кретными условиями и обстоятельствами. Ибо без основательной проработки этого круга проблем не может быть обеспече­но широкое и плодотворное развитие всей конфликтологической проблематики. Прежде всего, пожалуй, в условиях начавшейся трансформации общественных процессов и отношений в направлении их демократизации, подключения к социально­му творчеству широкой массы населения предстоит смена парадигмы в подходе к существу социальных конфликтов[16].

Это означает, во-первых, что должно быть признано и обосновано значение соци­альных конфликтов в качестве повседнев­ного и естественного явления общественной жизни, ее неотъемлемого атрибута. «Бес­конфликтного» общественного бытия, как это утверждалось еще недавно идеологами тоталитаризма применительно к нашему обществу, нет и быть не может, посколь­ку по своей сути оно представляет со­бой непрерывный процесс возникновения и разрешения разного рода противоборств личностей и социальных групп.