Отношения русских колонистов с туземным населением
В разделе повествуется об отношениях русских колонистов с разными племенными объединениями жителей Аляски и прилегающих островов, предлагаются несколько моделей таких отношений: с зависимыми алеутами (алеутами и эскимосами), с воинственными тлинкитами (колошами), с полунезависимыми континентальными атапасками. Также даются оценки историков сути колониальной политики русских в регионе: тип колонизации, роль русских в жизни аборигенов, сравнение с колонизаторской политикой других европейских держав в регионе.
Тема этнокультурных контактов и взаимного влияния культур в полиэтничном сообществе в разные исторические эпохи является традиционной как для отечественной, так и для зарубежной этнографии.
В отечественной науке получило широкое распространение изучение отношений русских колонистов с индейцами Аляски. И действительно, культурный диалог между индейцами и русскими представляет значительный интерес, как и возможные варианты приспособления и адаптации в зависимости от племенной принадлежности и региона проживания. Культура, этническая история и особенности этнокультурных связей отдельных народов, проживавших в данном регионе в рассматриваемое время, уже неоднократно привлекали внимание ученых.
В целом для отечественной историографии характерно представление о доминантном влиянии русской культуры на территории Аляски.
Культуре индейцев Аляски посвящено множество исследований. Уже начиная с 1940-х годов (и особенно во второй половине XX в.) выходит ряд важных работ по изучению культуры и социума аборигенов Аляски и островов. В первую очередь это труд Ю.П. Аверкиевой. Автор пристально изучает социальные институты (рабство и потлач) у различных племен (тлинкитов, хайда, цимшиан), проводит анализ духовной и материальной культуры коренных народов Аляски, а также выявляет специфику их социальной жизни и взаимодействия с другими народами накануне появления в регионе европейцев[172].
Важным этапом в деле изучения взаимного влияния культур русских и туземцев стал труд С.Г. Федоровой «Русское население Аляски и Калифорнии» (1971), где автор успешно раскрывает многие аспекты этнографии русского населения колоний, акцентируя внимание на демографической и социально-экономической проблематике российской колонизации. В монографии и других своих работах С.Г. Федорова анализирует специфику положения в колонии русского населения и креолов, а также изучает проблему влияния православия и русского языка на культуру коренных народов Аляски[173]. Федорова акцентирует особое внимание на значительный вклад русских в сфере образования, здравоохранения и культуры коренных народов Аляски и креольского населения[174].
Весомый вклад в разработку данной проблематики на современном этапе развития отечественной историографии Русской Америки внесла Е.С. Питерская[175]. Питерская подчеркивает, что Аляска представляет собой сложную систему взаимодействия представителей различных этнических групп и культурных комплексов. Исследование таких процессов на Аляске в период российской колонизации дает богатый материал, позволяющий проанализировать принципы и направления взаимных влияний, способы адаптации разных культур в меняющихся этносоциальных условиях, а также выявить результаты культурного взаимовлияния в условиях существовавшего демографического и культурного дисбаланса.
Питерская строит исследование на анализе разнообразных исторических источников («репорты», «скаски», отчеты, доклады и записки путешественников, труды православных миссионеров, личная и официальная переписка служащих РАК, отчеты РАК, работы ранних историков, опиравшихся на не дошедшие до нас документы, главным образом утраченного архива РАК); а также привлекает археологические источники и материалы фондохранилищ музеев России и США.
По мнению Питерской, наиболее эффективные механизмы, через которые осуществлялось пришельцами культурное влияние на коренные народы Алеутских островов и Кадьяка (в первом ареале влияния), состояли в следующем. Основными проводниками политики россиян становились туземные женщины (становившиеся сожительницами или «женами» русских), тойоны (то есть вожди племени) и аманаты
(заложники, взятые русскими), при помощи которых заметно ускорился процесс трансформации культуры и ассимиляции алеутов и кадьякских эскимосов. Поскольку экономический успех деятельности РАК во многом зависел от эффективного использования веками существовавших аборигенных методов и техник охоты, материальная культура алеутов и кадьякцев как форма их адаптации к природе севера Тихоокеанского побережья подверглась наименьшим изменениям. Более зримые изменения произошли в жилище, одежде, украшениях и пище алеутов и кадьякских эскимосов, подчеркивает Питерская.
В силу частоты и интенсивности контактов пришлого населения с фактически закрепощенными алеутами и кадьякскими эскимосами, наиболее глубокому влиянию подвергалась духовная и социальная сфера жизни этих народов, среди которых православие получило большее распространение, чем среди других коренных народов Аляски. Но даже на Алеутских островах и Кадьяке принятие православия в том виде, в котором он преподносился русскими священниками, было невозможно. Только через реинтерпритацию с точки зрения традиционных религиозных верований и установок стало возможным интегрирование православия в аборигенную культуру. Таким образом, сама религиозная система православия являлась модифицированной.
Те успехи в христианизации коренного населения, которые были достигнуты православными священниками, основывались главным образом на эффективно применяемых системе образования, параллельном распространении религиозных текстов, переведенных на аборигенные языки, а также на знании некоторыми священниками языков коренного населения. Существенное влияние русских оказало на трансформацию в области политической системы.
Именно благодаря влиянию русской культуры после продажи Аляски отдельные ее компоненты (православие, грамотность, русский язык) стали восприниматься аборигенами Аляски (под общим названием «алеуты») как традиционные в противовес насаждавшимся ценностям американской культуры.
Второй ареал влияния россиян охватывает Северо-Западное побережье и внутренние районы Аляски, где влияние русских было минимальным и выражалось почти исключительно в предметах торговли и обмена. Результатом взаимного влияния народов во всем рассматриваемом регионе стали селекция, заимствование и модификация отдельных элементов культуры. Значительно меньшее влияние было оказано на тлинкитов и другие племена, контакты русских с которыми имели иной (не мирный) характер.
С другой стороны, и русское население испытало на себе влияние индейской культуры, в частности, в сфере адаптации пришельцев к условиям окружающей природной и культурной среды. Произошло обогащение русской культуры за счет присвоения отдельных элементов культурного комплекса аборигенного населения. Заимствовались, как правило, самые необходимые элементы (в том числе отдельные элементы пищевого рациона или детали одежды, которые являлись средствами выживания в условиях Арктики). Как и коренное население, русские восприняли отдельные элементы культуры, существенно модифицировав их, заимствуя основные принципы конструкции и использования, но, внося изменения согласно своим традициям (в частности, применялся традиционный материал, а одежда шилась на европейский манер). В целом Питерская полагает, что процесс культурного обмена не носил равноправного характера, но индейские механизмы восприятия русского влияния были очень специфическими и были настроены на сохранение собственной идентичности.
Целый ряд важных трудов о материальной и духовной культуре коренного населения Аляски и деятельности в этом регионе Русской православной церкви принадлежит перу историка и научного сотрудника Музея антропологии и этнографии имени Петра Великого (Кунсткамеры) РАН С.А. Корсуна. Значительную долю публикаций автора представляют работы, посвященные музейным коллекциям Кунсткамеры по этнографии Русской Америки. Также Корсун является автором-составителем музейных каталогов и исследователем коллекций, хранящихся в Кунсткамере[176]. Особо следует выделить одну из статей автора, посвященную проблемам русского наследия на Аляске, в которых С.А. Корсун исследует очаги русской культуры на Алеутских островах и Аляске после ее продажи США, уделяя основное внимание креолам – носителям русских культурных традиций[177].
Взаимоотношения русских и туземного населения строились по трем структурным моделям:
· отношения русских с алеутами и кадьякцами (которые проходили без серьёзных военных столкновений);
· отношения с тлинкитами (которые были, особенно в первые два десятилетия истории Русской Америки, насыщены конфликтами и даже военными действиями);
· отношения с атапасками из внутренних районов Аляски (контакты проходили с малой интенсивностью).
Отношения с алеутами и эскимосами были неравноправными. На первоначальном этапе истории Русской Америки русские путешественники (в частности, Лисянский, капитан 2-го ранга М.И. Ратманов), миссионеры (например, иеромонах Гедеон) фиксируют множество фактов бесчеловечного отношения русских к алеутам. Многие из зажиточных в прошлом туземцев в результате такого общения оказались нищими, голодными, полунагими, питающимися древесною корой или кореньями. Русские приказчики заставляли аборигенов трудиться в каторжных условиях, принуждали к труду калек, чрезмерно эксплуатировали каюров. Каюры поступали в услужение РАК бессрочно, использовались на самых тяжелых работах, зачастую в нечеловеческих условиях (на морозе, по пояс в ледяной воде), не получали никакой оплаты, кроме скудного пайка и грубой одежды. Кроме того, русские приказчики избивали работников-аборигенов и обижали туземцев-мужчин, соблазняя их жен.
Но на втором этапе развития колоний в Русской Америке, начиная с 1820-х гг. – времени пребывания на посту главного правителя морских офицеров, – происходит рост гуманности по отношению к местному населению. В 1821 г. принимаются новый устав и постановления РАК. Поводом к принятию новых постановлений стало множество жалоб на положение местного населения в колониях. Новые постановления (во всяком случае на словах) смягчали условия жизни в Русской Америке и ограничивали произвол РАК. Так, например, был ликвидирован институт каюрства (каюры находились в бессрочном служении РАК и использовались на самых тяжелых работах, не получая никакой платы, кроме скудной пищи и одежды). В новых «правилах» специально оговаривалось, что островитяне не только повинуются «общим государственным законам», но и «пользуются покровительством оных» (п. 43). Собственность островитян оставалась неприкосновенной, «и всякий покусившийся на отнятие оной или на причинение мелких обид должен быть преследуем всей строгостью законов» (п. 50). На службу могла привлекаться только половина мужского населения в возрасте «не старше 50 и не моложе 18 лет» (п. 51). При этом их надлежало «снабжать пристойной одеждою, пищею, байдарками и сверх того производить им плату за уловленных зверей» (п. 53). Учреждать фактории на материке РАК могли только «с согласия природных жителей» и сохранять «их доброе расположение, избегая всего могущего возбудить в них подозрения в намерении порушить их независимость» (п. 57).
Инструкции и распоряжения этого и более позднего периода требуют от главного правления Русской Америки проявлять к туземцам человеческое отношение, не вступать с ними в конфронтацию, сохранять в них «доброе расположение».
При главном правителе А.К. Этолине (годы правления: 1840–1845) в отношении зависимого алеутского и островного населения проводилась специфическая политика, которую анализирует А.А. Истомин. Он сравнивает колонизационные процессы на Аляске и в Латинской Америке, анализ административных реформ в колониях, в частности, это касается важной статьи, посвященной началу создания «общих селений» на острове Кадьяк[178]. Накануне этой реформы туземцы (особенно кадьякцы) сильно пострадали от эпидемии оспы. Причиной их необычайно высокой смертности, по мнению ГП РАК, был слабый контроль со стороны колониального начальства, вызванный рассеянностью жителей по многочисленным мелким селениям острова Кадьяк. Поэтому для усиления надзора и попечения о туземных жителях острова было предписано соединить их в несколько крупных «общих селениях». Главная причина заключалась в том, что многие работники погибли, а на попечении РАК осталось множество малолетних сирот и стариков. Уже в 1840 г. компанией было устроено два «общих селения» для 300 человек. Кадьякцы отрицательно отнеслись к переселению, но затем были вынуждены покориться воле русского начальства.
В 1842–1843 гг. из 65 мелких селений туземцев на Кадьяке и близлежащих островах было выселено 1375 человек, которых разместили в семи общих селениях. В каждом из новых селений были избраны тоены (вожди), утвержденные в должности колониальным начальством, давшим им подробные наставления по управлению вверенным населением. Для смягчения недовольства переселяемых компания раздавала им специально выписанные из Охотска и Камчатки оленьи парки и кухлянки по закупочным ценам (РАК приобретала их у эвенков и коряков). С целью привязать туземное население к новым местам жительства кадьякцам раздали немного скота и семена овощей для занятия огородничеством.
Негативные последствия этих реформ были связаны с чрезмерной концентрацией людей в общих селениях и резкого обеднения флоры и фауны в округе. Впоследствии кадьякцы жаловались ревизорам РАК, что собраны в селения в слишком большом числе и поэтому испытывают трудности с заготовкой продовольствия на зиму в окрестных лесах. В 1860-х гг. колониальные власти вынуждены были признать справедливость этих жалоб: некоторые крупные «общие селения» было признано целесообразным поделить на две части.
По другой модели складывались отношения русских поселенцев с тлинкитами (колошами): относительно равноправно ввиду фактической независимости колошей от русских. От алеутов колоши отличались воинственностью. Один из ведущих специалистов по истории Русской Америки, автор многих работ, посвященных индейцам Аляски и Калифорнии[179], А.В. Гринев основное внимание уделяет вопросам истории и этнографии тлинкитов. В своей монографии автор детально характеризует их общество в традиционный и колониальный периоды, дает описание социальной структуры, трансформаций, произошедших под влиянием российской колонизации[180]. В других своих работах автор обращает внимание на изучение этнической истории индейцев эяк и контакты русских с различными этническими группами населения Аляски[181].
Тлинкиты проживали вдоль побережья Аляски и на островах архипелага Александра. Воинственность тлинкитов вела к регулярным столкновениям между «домами», или кланами, а также соседними племенами. Численность тлинкитов составляла до 20 тыс. человек. Ввиду того, что в конце XVIII века русские стали продвигаться на земли тлинкитов, а в 1799 г. на острове Ситха была основана Михайловская крепость, напряженность между русскими и тлинкитами нарастала, и вскоре переросла в настоящую войну.
Поводом для выступления тлинкитов стало содержание одного из тоенов племени в кандалах (крайне оскорбительное для туземцев). Индейцы готовились к войне на протяжении зимы 1801/1802 г. Им удалось объединить практически все кланы для совместных действий против русских. В мае 1802 года отряд из 1000 туземцев случайно столкнулся с партией охотников под руководством И.А. Кускова и напал на нее. В результате нападения русским пришлось отступить в крепость Якутат и занять оборону. Потери среди русских и тлинкитов в этой стычке были небольшие. Но это преждевременное и случайное нападение на партию Кускова привело к тому, что «стратегический» план тлинкитов оказался изначально испорчен.
В июне 1802 года аборигены напали на Михайловскую крепость, где находилось около 30 русских и 200 алеутов. Одновременно до 1000 туземцев напали с моря, приплыв на каноэ, и с суши (число нападавших составило около 600 воинов). В результате нападения практически все, кто находился в крепости, были убиты, товары расхищены, постройки сожжены. Только несколько русских сумели скрыться в лесу, впоследствии они были спасены иностранными судами и доставлены на остров Кадьяк. Утрата Ситхи была тяжелейшим ударом для русских колоний и лично для А.А. Баранова. Были потеряны богатейшие промысловые угодья, дававшие за один охотничий сезон тысячи шкур калана, уничтожена построенная с таким трудом крепость и почти готовое судно на стапелях. Одних только каланьих шкур индейцы разграбили не менее 2700 штук. Но особенно невосполнимыми были людские потери. По подсчетам А.В. Гринева, во время восстания тлинкитов в 1802 г. погибло около 24 русских (включая креола Василия Кочесова) и приблизительно 200 туземцев-партовщиков.
В течение 1803 г. русские поселенцы вели подготовку для ответного шага. В 1804 году они начали активные военные действия против тлинкитов. Отряд из 120 русских и 900 кадьякцев на четырех кораблях направился в земли тлинкитов из Кадьяка. В сентябре 1804 года Баранов высадился на Ситхе недалеко от крепости, построенной аборигенами. В это же время к острову подошел корабль «Нева» под командованием Ю.Ф. Лисянского. Штурм крепости был отбит туземцами,
началась ее осада. «Нева» вела регулярный обстрел крепости. Неожиданно туземцы покинули форт и ушли в горы. Ситха была возвращена, но тлинкиты не были покорены. Именно тогда на Ситхе была основана новая крепость – Ново-Архангельск.
Военные действия продолжались в 1805 году. В этом году туземцы полностью уничтожили крепость Якутат, где погибло много русских. После этого не происходило крупных военных действий, но стычки между сторонами продолжались еще лет 15. Только в 1820-х гг., благодаря организации взаимовыгодной торговли с тлинкитами, противоборство сторон прекратилось, хотя русские вынуждены были считаться с их военной силой.
А.В. Зорин, изучив русско-тлинкитские контакты и вооруженное столкновение на острове Ситха в 1802–1804 гг.[182], характеризовал войну как результат столкновения двух различных экономических и культурных укладов; впоследствии эта война не прекратилась полностью, а перешла, по мнению автора, в «холодную».
В 1820-е гг. вероятность новых обострений и военных действий снизилась по причине вовлечения тлинкитов в торговлю с русскими поселенцами. Настоящая «оттепель» в отношениях с тлинкитами произошла уже в начале 1840-х гг. Она связана с именем главного правителя Русской Америки А.К. Этолина, который предпринимал интенсивные попытки по сближению индейцев-тлинкитов и русских, в том числе устроил в 1841 г. угощение под стенами Ново-Архангельска (которое обошлось конторе в 1200 рублей). Именно он среди всего колониального начальства сделал более всего для сближения с колошами[183]. Следом и его преемник М.Д. Тебеньков устроил праздник у стен столицы для независимых индейцев юго-восточной Аляски (расходы конторы составили почти 1400 рублей)[184].
А.В. Гринев показывает, что в 1840-е годы и позднее происходило выстраивание определенной модели взаимоотношений русских с разными племенами туземцев. Колошей (тлинктов) именно тогда русские стали активно привлекать на работу в качестве работников-поденщиков. Кроме того, колоши становились матросами на судах РАК и поставляли продовольствие и дрова в колонию, причем Новоархангельская контора РАК экономила вдвое от цены русского матроса, не считая его доставки из метрополии и обратно. Практика привлечения на работу колош была успешной и еще в одном: высвобождались алеуты и кадьякцы – главные профессионалы в добыче морского зверя.
Отношения с атапасками
Атапасками называют население внутренних территорий Аляски; они формально считались полузависимыми, на практике же этой независимостью обладали. В отечественной историогррафии атапаскам Аляски посвящен труд Г.И. Дзенискевич. Он знакомит читателя с традиционной материальной и духовной культурой атапасков Аляски в период их первых контактов с европейскими завоевателями. В ряде статей автор изучает религиозные процессы среди атапасков в период до и после продажи Аляски в 1867 г., отражающие процесс глубоких трансформаций в их среде под действием русского влияния[185].
Они были охотниками на лесного зверя, контакты их с русскими были нечастыми. Отношения были мирными, носили деловой характер. У атапасков русские могли выменивать шкуры сухопутных животных (выдры, лисицы, песца, медведя, рыси, соболя), а также менять промышленные товары на моржовые клыки и шкуры речных бобров. Интерес русских к речным бобрам во многом обусловлен снижением численности калана.
В число дискуссионных попадает вопрос о характере российской колонизации Нового Света.
Следует отметить, что в 1940-х–1950-х гг. стали издаваться разные по объему и проблематике исследования о Русской Америке, а также записки российских путешественников, картографические и не введенные в научный оборот архивные материалы. В послевоенный период в условиях холодной войны в советской историографии доминировали концепции «прогрессивного» освоения русскими Аляски, «демократического» состава колонистов, «дружественных» отношениях между русскими и туземцами. Русская колонизация в целом получила особую оценку, считалась более гуманной в отношении коренного населения, чем испанская или английская колонизация Америки. Факты нападения аборигенов на русское население нивелировались и объяснялись подстрекательством англичан или американцев. Подобный взгляд на колонизационные процессы на Аляске, осуществлявшиеся русскими купцами и РАК, был высказан в работах Г.А. Аграната[186].
Показателен и тот факт, что термин «русская колонизация» исчез со страниц изданий того времени, и его стали заменять термином «освоение», коннотации которого являются совершенно нейтральными. Более того, в литературе были распространены ссылки на основоположников марксизма, в которых утверждалось, что Россия играла «прогрессивную роль по отношению к Востоку», содействуя в распространении там «цивилизованности»[187]. Вслед за ними Р.Г. Ляпунова отметила, что «русские никогда не стремились к геноциду, наоборот, полагались на доверие во взаимоотношениях при совместной трудовой жизни»[188]
Определенные стереотипы, сложившиеся в советской историографии, были распространенным явлением в отношении разнообразных исторических сюжетов. В советский период они объяснялись определяющим влиянием идеологии. В современной историографии, посвященной Русской Америке, многие из них продолжают сохраняться в силу очередного витка имперского сознания, политической конъюнктуры, отсутствия опоры на фактический материал либо его искусственный отбор, который укладывается в ту или иную схему.
Можно констатировать, что в современной отечественной исторической науке сохраняется точка зрения о мирном и даже прогрессивном характере российской колонизации Нового Света. Так, в 1990-е годы Е.В. Чиртякова сформировала романтизированный образ колонизации Северной Америки Российской империей. Особенно идеалистично был изображен Г.И. Шелихов, который, согласно точке зрения Е.В. Чиртяковой, заботился о жизни туземного населения, устраивал школы для детей, а также библиотеки и музеи, обучал хлебопашеству, ремеслу, давал указания о соблюдении гигиены, пекся о здоровье аборигенов[189].
Г.А. Агранат (уже в 1997 г.) отмечал, что освоению русскими Америки было присуще утверждение более передовых способов земледелия, скотоводства, меры по охране пушного зверя, а также относительно мирные отношения с туземным населениям, поскольку среди русских переселенцев преобладали… бежавшие от крепостного права крестьяне, ссыльные, торговые и служилые люди, а не «купцы и миссионеры», как на канадском Севере[190].
Однако в современной историографии представления о колонизации как о мирном процессе не являются доминирующими и подвергаются существенной критике. Н.Н. Болховитинов пишет о том, что крестьян в русской колонизации практически не было, а вот купцы и миссионеры были, что сближает русскую колонизацию Аляски с французской (Канады) и испанской (Калифорнии). Русская колонизация повторяла французскую, испанскую и английскую в том, что была неразрывно связана с обманом, насилием, эксплуатацией коренных жителей. Причем на начальном этапе русские промышленники вели себя по отношению к аборигенам немногим лучше, чем представители других европейских народов[191].
В этой связи необходимо обратиться к трудам А.В. Гринева. По его мнению, колонизация Алеутских островов и Кадьяка (1743–1786) в отношении коренного населения порой мало отличалось от испанской конкисты Америки[192]. Интересна полемика А.В. Гринева с Г.А. Агранатом, а также с А.А. Истоминым. Гринев писал, что по крайней мере в начале XIX в. отношения между русскими и «алеутами» были чрезвычайно сложными и отнюдь не предполагали никакого «партнерства» или «товарищества». Более того, по свидетельству путешественников, положение алеутов в русских колониях было хуже, чем негров-рабов в Бразилии, поскольку последних частные собственники покупали за большие деньги и поэтому заботились об их жизни и здоровье. В целом это было верное наблюдение, так как зависимые туземцы Аляски и островов являлись фактической собственностью государства (при посредничестве РАК), и у промышленников и приказчиков компании не имелось большой заинтересованности в их жизни, здоровье и благосостоянии. Лишь начиная с 1820-х годов, уже после значительного сокращения численности зависимых туземцев и упорядочения деятельности РАК, ситуация начала изменяться к лучшему[193].
Тезис об особой прогрессивности российской колонизации Гринев также опровергает потерей колоний в 1867 г. Однако, на наш взгляд, потеря колоний и характер колонизации – это вопросы разного порядка. Во всяком случае опыт колонизации США англичанами при их жестоком отношении к индейцам (возникшем далеко не сразу), тем не менее не привел к потере колоний и даже, наоборот, имел результатом создание нового государства.
Вместе с тем существуют и более сложный взгляд на характер колонизации Русской Америки. Так А.А. Истомин (которого Гринев воспринимает своим оппонентом по этому вопросу) стремится учесть все pro et contra. Истомин отмечал, что в Америке в ее «зрелый» период (с начала XIX в.), после того как сопротивление аборигенов на островах было полностью подавлено, общим стремлением было избегать конфликтов с «алеутами» и, не меняя характера эксплуатации, всячески смягчать отношения русских с аборигенами на микросоциальном уровне, придавая им вид партнерства, товарищества»[194].
В другой статье Истомин подчеркивает, что он не умалчивает ни о подавлении сопротивления туземцев как предпосылке описываемого явления, ни о неизменности характера их эксплуатации. Стремление же избегать конфликтов с «алеутами» и смягчать отношения русских с аборигенами на микросоциальном уровне само по себе еще не означает проявления «гуманизма» или «прогрессивности» колонизации[195].
Причем о «партнерстве» и «товариществе» как о некоей реальности Истомин не пишет, он отмечает лишь стремление колониальной администрации смягчать отношения с аборигенами, «придавая им вид партнерства, товарищества». Кроме того, А.А. Истомин подчеркивает, что если А.В. Гринев уверен в своей позиции только применительно к началу XIX в., а с 1820-х годов отмечает изменение «ситуации» «к лучшему», то возникает вопрос: не идет ли спор лишь о границах определенного этапа (этапов) колониальной политики[196]? Здесь необходимо отметить, что Гринев действительно как бы выделяет два этапа в отношениях с индейцами: начальный (жестокий) и с 1820-х гг. (смягчение). Однако его взгляд на характер русской колонизации Америки от этого не изменяется.
Истомин же в своей статье об отношении к аборигенам подчеркивает именно в отношении первого этапа (когда еще А.А. Баранов был главным правителем Русской Америки), что Новоархангельская контора стремилась к установлению нормальных отношений с мирным индейским населением. Отмечает он инструкции Баранова, где меры по заботе о местном населении, которые вопреки Гриневу не считает лишь «бюрократическим ритуалом»; забота выражена во вполне конкретных делах на микросоциальном уровне. Истомин подчеркивает тот факт, что русские и алеуты в документах РАК не разделяются, рассматриваются как одно целое, предполагается забота о тех и о других[197].
В завершение отметим, что обыкновенно, доказывая отличия политики русских от их испанских или английских колонизаторов, историки приводят следующие аргументы, имеющие отношение к преобразованиям в быту туземцев, вызванных нововведениями русских.
Во-первых, речь идет об образовании аборигенного населения. Первая школа была открыта на Кадьяке в 1786 году. В 1805 году она была преобразована в училище, в нем обучалось около 50 воспитанников. В училище готовили слесарей, матросов, писарей и работников иных специальностей, востребованных в поселениях Русской Америки. Обучение проходили не только русские и креолы, но и аборигены.
В той же Канаде школы для обучения аборигенов возникли лишь во второй половине XIX века.
Вторая школа была создана в Ново-Архангельске (в начале XIX в.), но до 1820-х гг. она уступала Кадьякской; лишь со второй четверти
XIX в. она стала давать полноценное образование. В 1859 году эта школа была реформирована и стала общеколониальным училищем, экзаменаторами в нем выступали главный правитель Русской Америки и морские офицеры, посещавшие Ново-Архангельск.
Уже в 1794 году в Русской Америке была создана библиотека. Известные россияне участвовали в ее комплектовании (так, граф
Н.П. Румянцев выслал в библиотеку колонии часть книг из личной библиотеки). Библиотека колонии располагала около 1200 изданиями на русском, английском, французском, голландском, испанском, итальянском, немецком, латинском языках.
В 1794 году в Русской Америке был основан музей, в котором хранились этнографические экспонаты, предметы одежды, духовной и религиозной культуры туземного населения.
В 1841 году в Русской Америке была открыта обсерватория, которая занималась изучением движения небесных тел, а также исследованием магнитных явлений.
Здравоохранение в Русской Америке сначала сильно отставало. Оказать медицинскую помощь больным могли лишь находящиеся в тот момент в колониях судовые врачи с прибывших в порт русских кораблей. Только в 1820 г. в Ново-Архангельске была построена первая больница (сначала в ней имелось только восемь коек, но впоследствии она была расширена до 40). В 1820-е гг. появились больницы и в других местах. Сложности были связаны с комплектованием больниц кадрами. Врачей нанимали в России, а условия контракта предполагали относительно высокую оплату их труда. Все эти мероприятия привели к организации в Русской Америке сравнительно неплохой системы здравоохранения. Хотя препятствием для оказания немедленной помощи больным были (что видно из решения создавать «общие селения») разбросанность поселений друг от друга, их значительная изолированность из-за отсутствия развитой транспортной инфраструктуры и иные факторы.
Основными недугами в Русской Америке были цинга и простудные заболевания. С цингой удалось справиться к середине XIX века.
В 1836–1839 гг. в Русской Америке свирепствовала эпидемия оспы. Из-за отсутствия иммунитета от этой болезни погибло большое количество туземцев. Благодаря осуществлявшейся РАК вакцинации удалось предотвратить появление новых эпидемий.
Вопросы и задания для самостоятельной работы
1. Дайте характеристику основным туземным племенным объединениям Северной Америки, с которыми русские колонисты имели контакты.
2. Как менялась политика колониальных властей на протяжении периода с конца XVIII в. по 1867 г. по отношению к аборигенному населению? Выделите период наиболее гуманного отношения к туземцам.
3. Расскажите от лица кадьякца (тлинкита) середины XIX века о тех изменениях, которые произошли с приходом русских на Аляску (выделить положительные и отрицательные последствия).
4. Выступите в защиту одной из точек зрения по вопросу о характере колонизации Русской Америки.
2.5. Деятельность Русской православной церкви на Аляске
В разделе изучаются истоки появления православия на Аляске, первые шаги православных миссионеров в рамках Кадьякской духовной миссии (1794–1837 гг.) и белого духовенства (в первую очередь, Святителя Русской Америки И. Вениаминова). Также ставится проблема взаимоотношений светской и духовной власти на Аляске в конце XVIII – 30-х гг. XIX в. Деятельность православных миссионеров в колониях Русской Америки является ярким фактом мультикультурного взаимодействия русского и туземного населения.
Одной из ярких в истории Русской Америки является страница, связанная с деятельностью Русской православной церкви на Аляске в период освоения этой территории и до продажи российских колоний США в 1867 г. Если с первым прибытием сюда русских купцов и первопроходцев православие распространялось здесь во многом благодаря личной инициативе со стороны купцов и предпринимателей, то с
1794 г. (времени прибытия на о. Кадьяк первой в истории Русской Америки официальной православной духовной миссии) задача христианизации местного населения приобретает особое значение в политике российского государства.
Начало распространения православия на Аляске совпадает с процессом открытия и колонизации Алеутских островов и северо-западного побережья Америки русскими мореплавателями, промышленниками и купцами, большинство из которых было православными. «На кораблях, отправлявшихся в плавание к берегам Северной Америки, имелись иконы и церковные книги, необходимые для совершения тех богослужений, которые участники экспедиции могли проводить сами, без священника»[198]. Документальными данными подтверждаются факты крещения русскими купцами и промышленниками местных жителей. «Хорошо известно, что с началами христианской религии местных жителей знакомил и Г.И. Шелихов, о чем он сообщал в своем отчете о странствованиях “с 1783 по 1787 год из Охотска по Восточному океану и Американским брегам”, изданном в С.-Петербурге еще в
1791 г.»[199]. По мнению ведущего ученого российско-американских отношений Н.Н. Болховитинова, «в самих названиях русских судов, участвовавших в открытии и колонизации Северной Америки, вполне определенно просматривались христианские идеи и традиции –
«Св. Гавриил», «Св. Петр», «Св. Павел», «Св. Евдоким», «Св. Екатерина», «Три Святителя», «Св. Симеон Богоприимец и Анна Пророчица», «Св. Михаил» и.т.д.»[200].
С основанием у берегов Северной Америки русских поселений появляются сведения о церковных службах, проводившихся совместно с принявшими православие местными жителями. Первым документальным свидетельством такого события является зафиксированный одним из участников экспедиции капитана Джеймса Кука факт отправления богослужений русскими среди местного населения в 1778 г.
на о-ве Уналашка. «Один из участников экспедиции, американец Джон Ледиард, побывавший на острове, свидетельствовал: “Едва я улегся, русские молча созвали индейцев и сотворили молитву по обычаю греческой церкви, который очень напоминает католический. Я не мог не отметить, с каким особым благоговением индейцы отдавали долг Богу у своих маленьких распятий, с каким удовольствием они отправляли многочисленные обряды, сопутствующие такого рода богослужению.
Я думал, – добавлял Ледиард, – что среди религий мира эта (т.е. православие. – Н.Б.) более других способна привлекать прозелитов»[201].
Н.Н. Болховитинов полагает, что указанные данные свидетельствуют о том, что «И. Голиков и Г. Шелихов имели серьезные основания для обращения в 1793 г. к митрополиту С.- Петербургскому Гавриилу с просьбой прислать в Северную Америку ми