Глава 8. Особенности вооруженного конфликта. Конфликты и насилие. Конфликты и войны

26. «Международная тревога» о насильственном конфликте и его трансформации в мирное русло

Порог насилия

В развитии конфликта может быть достигнут рубеж, когда прорывается насилие. Чем дольше конфликт развивается негативно, тем больше вероятность того, что порог насилия будет достигнут (…)

Последствия насильственного конфликта

Насильственное выражение конфликта, включая войну, приводит к огромным разрушениям и страданиям. Например:

* в 165-ти войнах (1945-1992 гг.) было убито 23 миллиона человек и намного больше ранено (под "войнами" здесь понимаются насильственные конфликты, в которых ежегодно погибает более 1000 человек, и участвуют правительственные силы);

* для гражданских лиц опасность стать жертвам насильственного конфликта в четыре раза выше, чем для военных;

* процент жертв среди гражданского населения возрос до 80-90%, по сравнению с 50% в 1950-х гг.;

* как прямой или опосредованный результат войн только в Африке в 1994 г. погибло полмиллиона детей;

во всем мире за последнее десятилетие в результате войн было убито два миллиона детей, и от 4-х до 5-ти миллионов детей стали инвалидами, 12 миллионов потеряли кров, более 1 миллиона стали сиротами или были разлучены с родителями, и 10 миллионов получили травмы;

* в 1993 г. 42 страны вели 52 крупномасштабные войны и еще в 37 странах имело место политическое насилие;

* среди стран, в которых имели место войны и политическое насилие, 65 относится к категории развивающихся.

Источники: SIPRI Yearbook 1995; UNICEF State of the World Children 1996; UN Project on the Impact of Armed Conflict on Children, November 1995; UNDP Human Development Report 1994

Статистика смертей, непосредственно вызванных войнами и насильственными конфликтами - это лишь самая заметная часть страданий. Последствия насильственного конфликта для здоровья, жилищных условий, сельского хозяйства, системы образования, для сплоченности семей, общин и стран с трудом поддается измерению, но они могут быть значительны и существовать длительное время.

"Смертельные случаи - только часть людских потерь: значительно больше людей ранены, и материальный ущерб еще больше усугубляет потери здоровья или жизни опосредованный либо отсроченным во времени образом. Только в результате пяти войн в 1980-х гг. в Уганде, Мозамбике, Анголе, Афганистане и войне между Ираном и Ираком) 17 миллионов людей покинуло родные места, более 7 миллионов из них были изгнаны или бежали в другие страны. Некоторые страны оказались буквально дезинтегрированными как функционирующие общества... другие находятся на грани дезинтеграции..."

Источник: Ян Дусэ (\an Doucet, Wars. MET Report (London, Medical Educational Trust, 1991)).

Эта статистика и информация являются обобщениями последствий насильственных конфликтов. Но в случае каждого конфликта могут быть свои последствия. Может быть полезно на семинарах и встречах пойти дальше общей статистики, упомянутой выше, и привести примеры того, как последствия различных конфликтов отличаются друг от друга.

Последствия каждого конфликта могут существенно отличаться также для различных групп, вовлеченных в него и испытавших его воздействие. На семинарах, а иногда во время переговоров между конфликтующими сторонами полезно определить эти различия. Например, последствия конфликта, который пережила женщина, отличаются от таковых для мужчин.

Альтернативы насилию

(…)* Качество детальной подготовки к действиям будет главным фактором, определяющим его возможный исход.

* Внутренняя подготовка участников как личностей, единство их целей и действие их как группы будут иметь первостепенное значение

* Участники должны подсчитать вероятные и возможные издержки их действий и быть готовы к ним как морально, так и практически.

Чтобы иметь рациональные обоснования для ненасилия как активной альтернативы насилию, участникам может быть предложено обдумать нижеследующие замечания, предоставленные одним из фасилитаторов для стимулирования размышлений и дискуссии:

* Приверженность ненасилию предполагает наличие веры, не обязательно религиозной, в позитивный потенциал человека, как индивидуальный, так и коллективный. Это убеждение в том, что каждый имеет потенциал добра и сознание, на которое можно влиять, что каждый человек требует уважения, даже если его поведение не заслуживает этого, что уважение к себе и другим обладает величайшей силой для позитивных перемен, в то время как насилие в любой форме ведет к разрушению и еще большему насилию.

* Философия ненасилия основана на понимании того, что исход действия будет отражать природу этого действия, что, по сути дела, действие само по себе является результатом. Когда мы действуем или отвечаем на действие в насильственной форме, мы увековечиваем насилие и делаем жертвой и себя, и других. Напротив, когда мы не используем насилие, наши действия уже составляют, пусть малую, часть процесса становления новых отношений или его направление. Уважение, следовательно, должно руководить и нашими целями, и процессами их достижения.

* Борьба за преодоление насилия связана с риском понести ущерб. Если в насильственной борьбе ущерб наносится противнику, то в ненасильственных действиях ущерб принимается участниками ненасильственных действий как неизбежное последствие их убеждений. * Цель ненасильственной борьбы - покончить с насилием и несправедливостью, а не одержать победу над противником, и добиться результата, который отвечает фундаментальным потребностям всех заинтересованных сторон, открывая тем самым путь к долгосрочному примирению.

Разработка стратегии

Трансформация конфликта из насильственного в ненасильственное русло требует определенной стратегии.

Модель "Айсберг" для решения проблем в конфликте

Источник: Диана Франсис, адаптировано из работы Тома Лейндорфера и Сью Бауэре (Torn Leindorfer and Sue Bowers)

Эта диаграмма - один из путей к пониманию того, что необходимо для разрешения конфликта. Решение, которое является приемлемым для всех сторон, обозначено в диаграмме как всеобъемлющее решение. Решение - в верхушке айсберга, возвышающейся над водой, - является результатом в основном невидимой подготовительной работы, которая изображена как находящаяся под водой и начинается следующим образом:

1. Утверждение - основа для трансформации конфликта означает самоуважение и уважение к другим, включая их потребности, права и идентичность.

1. Конструктивное общение является следующим шагом. Это построено (и позволяет строить) на уважении к себе и другим Ниже описано, что требуется для нормального общения.

2. Сотрудничество, достигнутое благодаря уважению и конструктивному общению, является следующей стадией, в которой конфликтующие стороны становятся способными работать вместе, когда причина или содержание конфликта воспринимается как общая проблема, требующая одинакового восприятия и совместных действий.

Эта стадия в трансформации конфликта требует средств анализа и воображения. Об использовании анализа уже говорилось выше в этом разделе. Столь же необходимо и воображение, чтобы сопереживать с другими сторонами и понимать их, чтобы открыть новые идеи для реализации насущных потребностей всех сторон. Воображение позволяет создать новые возможности, сделать новый выбор. Длительный и/или сильный конфликт часто ведет к бескомпромиссным позициям, из которых можно представить себе только крайние выходы (например, или полное поражение или окончательная победа). В этих случаях важно переключить внимание с позиций к насущным интересам и потребностям и представить себе множество разнообразных путей для их удовлетворения.

Дополнительные детали о стадиях и процессах, упомянутых на диаграмме "Айсберг", приводятся ниже под заголовками: переговоры, фасилитация, посредничество, и то, что необходимо для сохранения мирного соглашения после того, как оно достигнуто.

Нормальное, конструктивное общение важно на любой стадии. Прямые переговоры между сторонами конфликта, если они вообще случаются, происходят на довольно ранней стадии цикла развития конфликта. Вероятность их уменьшается по мере того, как конфликт продолжается и увеличивается потребность в помощи третьей стороны, такой, как фасилитация или посредничество. Участие народа в процессах миротворчества может продолжаться на протяжении всего цикла развития. Наконец, есть важные вопросы, относящиеся к периоду после соглашения, связанные с обеспечением устойчивого мира и его опоры в социальных структурах.

27. К. Райт. [О природе и типологии вооруженных конфликтов]

Цивилизация предполагает переход культурой определенного порога возможностей идеологического конструирования, эконо­мической эффективности, политической организации и распро­странения идей в символической форме. Этот уровень развития предусматривает изобретательность, разделение труда, законода­тельство, способное видоизменяться; наконец, возможность вы­бора альтернатив при решении назревших проблем. Правило, ко­торое раньше диктовало в каждой данной ситуации единственно возможную линию поведения, теперь оказывается подчинено здра­вому смыслу.

Этот выбор альтернативных решений предусматривает их обя­зательную сверку с фундаментальными ценностями. Конечно, и в примитивных культурах есть подобные ценности и системы цен­ностей, но выражены они в конкретных нравах и потому не спо­собны служить к их исправлению. В цивилизациях фундаменталь­ные ценности представляют собой субъективные устремления над, поверх, свыше конкретных правил и ритуалов; они способны слу­жить к их улучшению либо изменению.

Как различать конкретные цивилизации друг от друга во вре­мени и пространстве?.. Представители конкретной цивилизации в каждое конкретное время могут относиться к различным языкам, этносам, политическим, экономическим, социальным и культур­ным институтам и системам ценностей...

Каждая цивилизация отличается от других уникальным сочета­нием фундаментальных ценностей, в которые верят ее носители, и обычно выраженных в конкретной религии. Вместе с тем удоб­ным свидетельством, определяющим географические пределы ци­вилизации, являются рубежи, лимитирующие свободу и частоту передвижения людей, заключения браков, обмена товарами и тех­ническими достижениями, распространения религиозной и науч­ной информации и пропаганды, а также политического призна­ния и дипломатического сотрудничества. Территория, внутри ко­торой таких барьеров очень мало, охватывает единую цивилизацию.

Определить начало и конец развития конкретной цивилизации бывает весьма затруднительно, поскольку сами цивилизации по­стоянно видоизменяются...

Цивилизация проходит четыре последовательные стадии раз­вития: 1) героический период выдвижения нового социального идеала, 2) период потрясений и длительных войн, внутренних и внешних, 3) период стабильности и сплочения подчас в мировое государство-империю, 4) период усталости, упадка, потери веры.

Этим этапам соответствует преобладание приоритетов рели­гии, политики, экономики, изящных искусств.

[Трехступенчатая схема исторической эволюции человечества (дикость—варварство—цивилизация), а также фазы развития самих цивилизаций находили свое соответствие в общей типологии военных кон­фликтов. На стадии дикости военные столкновения были довольно примитивны и по существу мало чем отличались от той борьбы за су­ществование, которая идет в животном мире. Но по мере своего раз­вития и «старения» любая цивилизация становится менее воинствен­ной и агрессивной. Выделяется четыре этапа в этом процессе.

На первом, «героическом», этапе истории каждой цивилизации в противоборстве с недружественной природной и социальной средой в культуре общества формируется новый социальный идеал;

цивилизация рождается в борьбе за свое выживание и развитие и чаще всего в обстановке гражданской или межгосударственной войны. Героический период отличают масштабные миграции, смелые социальные эксперименты, честолюбивое руководство и военный энтузиазм.

На втором этапе, в период потрясений, в полной мере воплоща­ются все те проблемы и противоречия, что наметились на первом этапе. Наступает время испытаний и катастроф; разрушение и стро­ительство противоречиво переплетаются в оформлении нового ми­рового порядка в виде серии внешних и внутренних войн.

На третьем этапе, относительной стабильности, оформляется глобальный баланс сил, а цивилизация устраивается в виде либо системы государств, либо универсального государства—«мировой» империи.

На четвертом этапе, упадка, цивилизация начинает испытывать «усталость», в людях слабеет вера и верность идеалам, государство бюрократизируется и подавляет человека. Верхушка погрязает в рос­коши и праздности, все более паразитируя, а недовольные массы скло­няются к новым религиозным учениям. Объединяются и активизиру­ются все внутренние и внешние силы, которые А. Тойнби обобщенно определяет как внешний и внутренний «пролетариат», состоящий из людей, недовольных сложившимся порядком вещей, лишенных возрос­ших благ цивилизации. И под их натиском рушится сложившийся строй, порядок, что может привести к гибели цивилизации в целом.

На всех этапах истории цивилизаций в конфликтах их носителей присутствовали элементы религиозной, политической, экономичес­кой и социокультурной борьбы. Им соответствовали: проповедь, про­паганда, конкуренция и насилие. Преобладание одного из этих начал не исключало значение всех остальных. И, что особенно важно, любой из четырех типов внутри либо межцивилизационного противобор­ства был чреват обострением до уровня вооруженного конфликта, т.е. войны. Поэтому отнюдь не случайно военное искусство, хотя и" подспудно и противоречиво, срасталось с геополитикой как мироустроением, регуляцией межгосударственных отношений. Степень зрелости цивилизаций К. Райт видит в уровне изощренности геополити­ки как стратегии выживания и развития, будь то научная теория или; политическая практика. Типология «цивилизованных» войн как раз и приближает нас к выявлению характера и возможностей геополити­ки разных обществ в различные времена.

Войны, бесспорно, были и подчас остаются важнейшими историческими экзаменами государств, народов, цивилизаций на выживание и развитие. Чтобы оценить в этом плане возможности конкретного общества, следует сначала выявить его способность к ведению войны. Хотя военная активность на четырех этапах развития цивили­зации неодинакова (максимальна на втором этапе — в период поли­тических потрясений, минимальна на третьем—социально-экономи­ческой стабилизации), она находила выражение в интенсивности во­енных действий, характере армии, операций и целей войны, обосно­вании правомерности вооруженного насилия. По мере развития ци­вилизации армии становились все многочисленнее и абсолютно, и относительно численности населения, войны становились все затратнее и приносили все больше издержек, их интенсивность возрастала, а средняя продолжительность падала. Охватывая все большие про­странства, войны оставляли все меньше безопасных мест для граж­данского населения. Поэтому возникала необходимость более четко отличать войну от мира и к тому же расценивать саму войну как явле­ние все более аномальное.

Цивилизации разных типов отличаются степенью и характером своей воинственности. Воинственность находит выражение в крова­вых религиозных ритуалах, жестоких видах спорта и зрелищах, агрессивности, выражающейся в частоте прибегания к войне, военной мо­рали, находящей свое выражение в дисциплине армии и народа; в степени централизации власти и ее деспотичности.

К. Райт показывает, что воинственность конкретных народов объяс­нялась не какими-то их генетическими свойствами, а сложным комп­лексом конкретно-исторических обстоятельств — внутренних и вне­шних. Воинственность цивилизации обусловлена специфическим сочетанием социальных, политических, религиозных и военных инсти­тутов, это конкретно-историческая система средств и способов адап­тации к не самым благоприятным условиям внешней среды. Это оз­начает, что воинственность никак нельзя объяснять отдельными и ча­стными причинами. Ее степень во многом зависит от привычки к же­стокости, закрепленной кровавыми ритуалами и играми, частоте ак­тивных вторжений в ходе колониально-имперских или межгосудар­ственных войн, силе политического деспотизма, территориальной и функциональной концентрации власти.

К. Райт проводит различия между «доцивилизованными» и «ци­вилизованными» войнами. Примитивные общности воевали между собой в основном по этнобиологическим причинам и противоречиям, и если примитивные войны первобытных людей влияли на ход истории почти незаметно, то войны цивилизованные определяются как «исторические» не столько потому, что запечатлены в письменных памятниках, сколько потому, что существенно ускоряют исторические перемены. К. Райт вообще считает первичной функцией войны именно обеспечение стадиальной преемственности в развитии цивилизации. Наряду с этим войны способствовали распространению одних культур за счет подавления, вытеснения, ассимиляции других. Совсем не случайно более широко и успешно распространялась, как правило, культура более воинственных цивилизаций. Напротив, внутри конкретных цивилизаций элементы культуры более успешно распространялись мирными средствами: торговля, образование, усилия путешественников.

Роль войны внутри цивилизаций была иной. Как и в первобытном обществе, мобилизация для войны способствовала сплочению народа. Напротив, укреплению статус-кво внутри цивилизации войны, как выясняется, не способствовали: от них обычно больше и чаще выигры­вали сторонники перемен. Вот почему сторонники статус-кво стреми­лись прибегать к мирным средствам убеждения, пропаганды, экономи­ческого контроля. В процессе оформления цивилизаций одни сред­ства заменялись другими. Так, если империи создавались военным путем, то стабилизировались и устраивались они мирными средствами.

«Цивилизованные» («исторические») войны велись и ведутся обыч­но на уровне духовном за абстрактные социальные символы религии, культуры и права, чем и объясняется столь высокая и неординарная роль «символического» насилия в войне. При этом в политике и стра­тегии цивилизованных народов способность вести войну (и вести ее вполне успешно) намного важнее для утверждения под «солнцем» мировой политики, чем конкретные победы в той или иной войне. Между тем войны тем и отличаются от более элементарных конф­ликтов, что ведутся за ценности, далеко превосходящие непосред­ственные интересы участников.

Изъян большинства цивилизаций и методов ведения ими «циви­лизованных» войн состоит, по К.Райту, в том, что религиозные, полити­ко-правовые, экономические взгляды эклектически соединялись в военных доктринах вместо выдвижения цельного учения о жизненно важных приоритетах, основных исторических интересах государств.

Важное отличие «цивилизованных войн» К. Райт видит в том, что они опирались на идеологию. Эта идеология воплощалась в виде представлений о праве войны и законах войны, которые отражались в военной доктрине. В этой доктрине религиозно-этические и эконо­мические приоритеты цивилизации соединяются с политико-право­выми приоритетами государства; те и другие используются для объяс­нения и оправдания войны. Военная доктрина двуедина. Ее первый компонент составляет сумма религиозно-этических и философских представлений о конкретных условиях допустимости войны — о пра­ве на войну и о допустимых средствах ведения войны. Второй компонент военной доктрины регламентирует право конкретных лиц и со­циальных институтов на ведение войны; этим правом максимально ограничиваются рамки частных войн, им наделяются практически ис­ключительно правители суверенных государств.

Как это ни странно на первый взгляд, подчеркивает К. Райт, излиш­няя воинственность конкретных цивилизаций указывает на их несораз­мерно меньшую долговечность по сравнению с цивилизациями более миролюбивыми. Для последних война—лишь крайнее средство, тогда как для первых—зачастую главное средство, если не самоцель полити­ки. Не менее важен вывод К. Райта о том, что милитаризм парадоксаль­ным образом, но неотвратимо ведет к деградации военного искусства и боевого потенциала вооруженных сил, государства и общества в це­лом. Происходит это опять же из-за слабости концептуальной базы цивилизации, неумения правильно определить и «взвесить» ценност­ные приоритеты борьбы за историческое существование, правильно соизмерить их с наличными силами и возможными издержками пред­стоящей борьбы. От уровня развитости и совершенства самосознания в вопросах войны и мира в первую очередь зависит ее не просто дол­говечность, но самая способность ее исторического бытия.

Запаздывание в переходе от завоевания к миротворчеству, пере­ход разумных пределов в завоеваниях быстро оборачивались началом конца империи, а то и всей цивилизации как целого. Политико-страте­гические реалии, включая чисто военные, начинали работать против завоевателей. Лишь на ранних стадиях новая цивилизация и новая империя в силу культурного превосходства пользовались преимуще­ствами наступления перед обороной. Но затем, и довольно скоро, вы­равнивание культурного уровня противостоящих сторон давало про­тивнику преимущество уже в обороне. Выравнивание сил сторон и усиление средств обороны неизбежно вело к взаимному материаль­ному истощению, и войны оказывались все разрушительнее, не только и не столько для материальной части воюющих армий, сколько для морали общества и стабильности его институтов. Значит, для циви­лизации война становилась средством саморазрушения...

Именно те цивилизации, в развитии и самосохранении которых война как таковая не играла ведущей роли, оказались истинными дол­гожительницами. Наиболее наглядный пример тому— китайская ци­вилизация, поистине бессмертная уже добрых три тысячи лет. На­против, цивилизации воинственные (античная, вавилонская, ранняя арабская, турецко-османская) оказались весьма недолговечными; к ним К. Райт относит и ныне существующую внешне благополучную западную цивилизацию. Длительная, последовательная, углубленная эволюция любой цивилизации достигается не войной, а творческими порывами, усилиями не Александра Македонского, Юлия Цезаря или Наполеона, а скорее Аристотеля, Архимеда, Августина, Галилея.<…>

К. Райт выделяет четыре причины дезинтеграции и крушения ци­вилизаций: катастрофа, завоевание, коррупция и конверсия. Катаст­рофа чаще всего постигает примитивные общества; природные, а также и социальные катастрофы не раз служили причиной гибели цивилизации (например, крито-микенской). Катастрофы—это результат внезапных, шоковых перемен, превышающих возможности адаптации общества.

Завоевание может проявляться в негативных последствиях конф­ликта или конкуренции, играя немалую роль в переменах на всех стади­ях жизни цивилизации. Завоевание может быть мирным или военным. Его возможные результаты — видоизменение и гибель цивилизации.

Коррупция — медленное, подспудное, но глубокое и объемное разложение цивилизации; совокупность экономических, политичес­ких, социокультурных перемен, ведущих к ее упадку. Коррупция про­является в колебаниях демографических процессов, росте неравен­ства в распределении общественного богатства, крайностях соци­альной дифференциации. Перемены в этих сферах накапливаются подспудно и незаметно подтачивают стабильность общества.

К конверсии К.Райт относит культурно-идеологическое воздей­ствие в процессе пропаганды или образования. Благодаря такому воздействию состояние общества меняется до такой степени, что равновесие нарушается и цивилизация подвергается разрушению.]

28. А.Рапопорт. Истоки насилия: подходы к изучению конфликта

<…>…наука о войне и мире имеет столько же оснований претендовать на статус академической дисциплины, как и любая традиционная отрасль гуманитарного знания. Сегодня, кaк никoгдa пpeжде в истории, общество нуждается в обобщении накопленных знаний о приро­де насилия, в разработке, специальной науки о способах разрешения социальных конфликтов. Цель книги состоит в том, чтобы стимулировать осмысление феноменов насилия и агрессии с разных теоретических позиций.

Беды современного человечества, поставившего себя на грань ядерного самоубийства, в значительной степени вызваны его отста­ванием в вопросах "'просвещения"', т.е. освобождения от иллюзий и предрассудков благодаря практическому применению научного знания. Традиционные парадигмы, в рамках которых человечество и его политические лидеры продолжают мыслить о насилии и конфликте, неадекватны новым условиям социального бытия. В эпоху ядерного оружия рассуждения о последней войне, которая положит конец всем войнам в истории, теряют свою метафоричность и превращаются в букварное предсказание тотальной гибели цивилизация.

Без сомнения, война является сегодня наиболее опасным из всех возможных типов конфликта (социальных, культурных, межличностных, внутрипсихических). Однако ее анализ предполагает детальное изучение всех прочих разновидностей проявления насилия. Поэтому одной из методологических установок <…> является, стремление "связать войну с иными формами конфликта и даже дру­гими формами человеческой деятельности. Еще один прин­цип, <…>, состоит в оптимальном сочетании требования объективности изложения различных позиций с правом на их субъективную моральную оценку. <…>

Психологический подход к проблеме насилия включает несколько уровней анализа: эволюционно-биологическую (или генетическую) интерпретацию насилия, поведенческую (бихевиористскую) модель агрессии и социопсихологическую классификацию аттитюдов враж­дебности. Для сторонников эволюционно-генетической позиции прин­ципиальное значение имеет вопрос о том, является ли агрессия инс­тинктивной формой поведения, которую человечество унаследовало от своих животных предков (или, в терминах дарвиновской теории естественного отбора, обладает ли готовность к конфликту эволю­ционной ценностью выживания). Опираясь на работы известного австрийского этолога КЛоренца, Рапопорт выдвигает ряд аргумен­тов против эволюционной теории насилия в ее 'генетической' разно­видности в лице социобиологии. Данные этопогии, в частности ра­боты Лоренца, свидетельствуют о поразительном сходстве форм внутривидовой враждебности животных и агрессивного поведения людей. Отсюда напрашивается соблазнительный своей легкостью вывод о врожденном или инстинктивном характере агрессивных импульсов человека. Между тем в биологии и этологии термин «инстинкт» обладает вполне конкретным «техническим» значением: он служит для обозначения совокупности однозначно запрограммированных действий животных в определенных, жестко очерченных ситуациях..<…> Согласно Лоренцу, жизнедеятельностью животных управляют четыре основных побуждения: голод, половое влечение, страх и агрессия. Однако, оставаясь ученым-естествоиспытателем, Лоренц не торопился ставить знак равенства между агрессивностью человека и животных. Не случайно его основной труд, известный в англоязычных странах под названием ''Об агрессии'', в немецком оригинале именовался ''Das sogenannte Böse'' (‘’О так называемом зле’’). <…>

Если факт эволюционной преемственности в поведении человека и животных не вызывает сомнений, то вовсе не однозначно обратное утверждение, т.е. истолкование ''ритуальных'' действий животных одного вида в сугубо человеческих терминах агрессии и насилия. Испытывает ли хищник ненависть к своей жертве, является ли его поведение реализацией побуждения к агрессии или оно продиктовано всего лишь потребностью в утолении голода? Эти и подобные вопросы свидетельствуют о том, что оправданный эволюцией переход некоторых животных к хищничеству не может служить аргументом в пользу эволюционных преимуществ агрессивного поведения. Более того, данные этологии не подтверждают, что именно склонность к конфликту, а не готовность к кооперации получили преимущественное закрепление в ходе естественного отбора. <….>

Анализ «внутривидовой агрессии в эволюционном пространстве» позволяет сделать выводы: а) данные этологии не подтверждают тезис свойства животных; вторая способна сохранять и приумножать та­кие формы интеллектуальных, технических и коммуникативных при­обретений человечества, которые ведут к его собственной гибели; б) социобиологическая точка зрения, претендующая на роль преемницы дарвинизма, упускает из виду принципиальное различие биологической и социальной форм эволюции; первая с необходимостью направлена на отбор и генетическое закрепление только тех функциональных изменений, которые, безусловно, повышают адаптивные свойства животных; вторая способна сохранять и приумножать такие формы интеллектуальных, технических и коммуникативных приобретений человечества,, которые ведут к его собственной гибели; в) даже в том случае, если "побуждение к агрессии" и обладало какой-либо ценностью выживания в эволюционной истории животных, в человеческой истории оно сохраняется лишь в виде атавизма, который "не является более источником или движущей силой насилия'’

В основе бихевиористской трактовки агрессии лежит отказ от рассмотрения ее в качестве спонтанного проявления человеческой природы. В соответствии с общеметодологическим представлением бихевиоризма о психологии как строгой науке, лишенной философ­ских спекуляций, агрессивное поведение интерпретируется здесь исключительно в терминах реакции индивида на тот или иной внеш­ний раздражитель. "Реактивные" теории конфликта предполагают вычленение наблюдаемых условий его развития и последующее их (изучение путем воссоздания в лабораторном эксперименте. Наиболь­шей популярностью среди подобных теорий пользуется концепция ДжДолларда, согласно которой "агрессия всегда есть следствие фрустрации"… Последователи Долларда провели серию экспе­риментов с целью верификации исходной гипотезы. Все они строи­лись по единому принципу: испытуемый подвергался фрустрации в наблюдаемых условиях, затем ему предоставлялась возможность проявить свою агрессивность в той или иной форме. Контрольный эксперимент содержал тот же набор условий и действующих лиц, за исключением фактора фрустрации. Результаты экспериментов позволили сделать немало социально значимых выводов. Было уста­новлено, что степень агрессивности индивида, преследующего опре­деленную цель, повышается по мере того, как фактор фрустрации (препятствие в достижении цели) приближается к моменту овладе­ния желаемым. Это наблюдение было истолковано как психологичес­кое обоснование известного явления, когда инициатором социально­го возмущения выступают не обездоленные, а средние слои общест­ва. Другой вывод состоял в констатации так называемого "эффекта катарсиса", т.е. психологической разрядки, наступающей вследствие действий, замещающих реальное проявление насилия (возможность высказаться, сочинить рассказ, выразить свое отношение к похоже­му герою киносюжета и т.п.). Было высказано предположение о целесообразности использования эффекта катарсиса для реорганизации социально опасных поведенческих реакций. Однако последую­щая серия экспериментов показала, что в макросоциальных усло­виях подобная реорганизация приносит лишь иллюзию разрядки, так как смена объекта агрессии не приводит к изменению конфликт­ной ориентации поведения.

В ряде социально-психологических экспериментов верифицировались теории социального научения, базирующиеся на принципах стадиального развития психики Ж Лиаже и Л.Колберга. Наблюдения свидетельствовали о том, что в процессе социального науче­ния даже самые маленькие участники экспериментов не просто ко­пировали совокупность действий взрослого, а имитировали изменение его характера в конкретных ситуациях. Ситуационная специфика ока­залась также важнейшей детерминантой поведения и в тех экспери­ментах, где выявлялась степень добровольного подчинения автори­тету, призывавшему испытуемого к насильственным действиям в от­ношении третьего лица.

В целом бихевиористский анализ насилия и конфликта позволяет увидеть ограниченность спекулятивно-философской интерпретации че­ловеческой природы как "изначально доброй" или "заведомо злой". "Если можно говорить о врожденных склонностях человеческого су­щества, то наиболее сильной из них будет, вероятно, его готовность овладеть теми или иными образцами поведения путем социаль­ного научения" …

Осмысление феноменов насилия и войны в терминах аттитюдов враждебности базируется на известной социопсихологической анти­тезе "мы" и "они", когда средством внутри групповой сплоченности выступает преимущественно негативное восприятие членов определен­ной аутгруппы. Сопоставляя различные социокультурные типы дихо­томии "мы" и "они" … Рапопорт приходит к выводу, что ее последней исторической формой является национа­лизм. Утвердившись в качестве европейской политической истории после Великой французской революции, национализм оставался важ­нейшим эмоциональным катализатором развития международных отношений вплоть до изобретения термоядерного оружия. В ядерную эпоху он теряет свою эффективность как средство манипуляции сознанием народов. Прежний социопсихологический ме­ханизм мобилизации массовой ненависти предполагал сознательное или неосознанное культивирование "образа врага", чьи разнообраз­ные "пороки" угрожали стабильности собственных национальных добродетелей. В условиях опасности ядерного коллапса, когда речь идет о выживании человечества как такового, риторика торжествую­щего добра и повергнутого зла становится бессмысленной. Несмот­ря на пропагандистские усилия сверхдержав, "противник" является сегодня врагом только по определению; "в таком контексте эмоция враждебности не играет более существенной роли"…

Психологические "измерение" проблемы насилия свидетельству­ет о том, что агрессивность не может рассматриваться как исчер­пывающая причина социального конфликта. Недостаток большинства теорий насилия состоит в том, что их отправной точкой оказывается индивид вне его социального и идеологического окружения. Соответственно ценность психологических гипотез и рекомендаций "на­ходится в критической зависимости от их связи с другими подхода­ми к изучению поведения человека"…

Обращаясь к идеологическим аспектам социального конфликта, автор подчеркивает, что в условиях ядерной угрозы квинтэссенцией проблемы является роль идеологии в эскалации глобального противостояния СССР и США как двух сверхдержав, которые определяют сегодня не только судьбы других народов и государств, но и судьбу цивилизации в целом. С этой точки зрения основная задача исследователя состоит в аналитической проверке известного пропагандистского тезиса о ''столкновении идеологий'' как конечной причине возможного ядерного конфликта между Востоком и Западом.