Суд и процесс в Древнерусском государстве (IX-XII вв.)

«Повесть временных лет» говорит, что древляне и другие племена «сами творят себе закон» и что их обычаи отличаются от более правильного, с точки зрения летописца, юридического быта полян. Некоторые восточнославянские племена (вятичи и северяне) входили в состав Хазарии, а позднее — в независимое от Киева Чернигово-Тмутараканское княжество Мстислава Великого. Поэтому право у этих племен в некоторых чертах отличалось от права Киевского древнерусского государства.

Самые древние упоминания о суде славян относятся к периоду хазарского ига, когда в УП-Х вв. часть славян оказались подданны­ми этого государства. Первоначально в северной части Хазарского каганата, заселенной славянами, порядок (ряд) регламентировали каган Руси и его судьи. Один из семи судей Хазарии был для сла­вян и других язычников. Сохранившиеся фрагменты правовых обычаев древних славян говорят о том, что имущественные спо­ры и некоторые уголовные дела решал князь. Если мнение князя как судьи оспаривалось, исход дела решал вооруженный поединок. Уголовное наказание было делом жрецов, которым князь отсылал виновного для вынесения ими окончательного решения. Высшей мерой наказания первоначально была смертная казнь. Известно, что смертная казнь применялась за убийство, грабеж и воровство.

Среди других наказаний отмечается изгнание из рода (изгой­ство) и штрафы. За нанесение обиды иноземцу определялся штраф в половину имущества.

Семейно-брачные обычаи, основанные на патриархате, допу­скали многоженство, воровство и выкуп невесты. Имущественные споры в случае развода или смерти главы семьи обычаем не регла­ментировались.

Конфронтация юридического быта населения юго-восточной окраины Руси с княжеским киевским правом называется дуалистичностью, т. е. двойственностью. Дуалистичность права вырази­лась в казни древлянами князя Игоря. С точки зрения обычного права, Игорь выступал как грабитель, так как нарушал норму со­бирать дань единожды в год, а с позиции власти он мог собрать и дополнительную, чрезвычайную, дань. Повторное взимание дани вызвало, как известно из летописи, бунт. Игорь был казнен древ­лянами в соответствии с обычаем, встречавшимся у тюркских на­родов и славянских племен юго-востока Руси, — князь был разо­рван надвое на деревьях. Последующая борьба Ольги, Святослава и Владимира с древлянами, северянами и вятичами, трансформа­ция полюдья в повоз тоже свидетельствуют о дуалистичности пра­ва. Князья пытались утвердить государственное право, установить у этих племен свой суд, что вызывало вооруженное противодей­ствие, отмеченное на протяжении Х-ХП вв.

Дуалистичность права проявлялась также в различии мер нака­зания по нормам обычного права и государственного законодатель­ства. В 1126 г. арабский путешественник сообщил о применении у славян смертной казни через повешение. Эта мера наказания по­лагалась за грабеж и воровство. (Здесь нужно отметить, что в XII в. применение казни противоречило ст. 2 Русской Правды Ярослава Владимировича.)

Договор Олега с греками 912 г. также сообщает о славянском суде. В документе есть сведения об общинном суде у славянских воинов и купцов на территории Византии о том, что обвинение должно быть признано сообществом славян верным публично, перед свиде­телями. Таким образом, славяне были не подсудны суду империи. Четкого разграничения уголовного и гражданского права не про­слеживается. Отмечаются только преступления против личности и имущества. За убийство могло взыскиваться имущество вино­вного. В случае невозможности взыскать имущество предусматри­валось наказание по праву кровной мести — смерть за смерть. Если уголовные преступления, повлекшие за собой смерть, наказывались исходя из византийского законодательства, то преступления против личного достоинства — исходя из «Русского закона». За оскорбле­ние полагалось или возмещение морального вреда серебром, или ча­стичная конфискация имущества в зависимости от платежеспособ­ности виновного. В случае невозможности оплатить фиксированную сумму (5 литров серебра) преследование прекращалось. Договор Олега с греками различает обстоятельства, при которых совершено преступление, и не допускает внесудебную расправу, кроме случаев вынужденной самообороны и защиты своего имущества. Компенса­цией за нанесенный имущественный ущерб служил штраф в трой­ном размере от суммы похищенного. К воровству приравнивалось и насильственное завладение чужим имуществом без причинения физического вреда потерпевшему. В таких случаях также предусма­тривался штраф, определяемый в тройном размере.

Косвенно законодательство свидетельствует о существовании не только устных, но и письменных договоров и присяги. Обяза­тельственное право не говорит об обращении взыскания с должни­ка (независимо от его национальной принадлежности) по визан­тийскому законодательству или «Русскому закону».

Устав Владимира Святославовича. В связи с приняти­ем в 988 г. христианства возник вопрос о разграничении прав го­сударственной и церковной властей. Правовое положение церкви характеризует устав. Этот акт в соответствии с греческими кано­нами вводит новый налог — десятую часть от доходов государства в пользу церкви (так называемая церковная десятина — ст. 3). Ста­тья 4 выводит из княжеской и боярской подсудности нормы семей­ного права. В ст. 5-6 Владимир Святославович запрещает впредь вмешиваться в церковные дела, а ст. 7 перечисляет конкретику дел, передаваемых церковному суду. В указанном перечне фигурируют дела о разводе, прелюбодеянии, нарушении христианского брачно­го права, изнасиловании. К нарушениям церковной нравственно­сти относится урекание — сквернословие и аморальные поступки. В ведение церковного суда передавались некоторые дела о наслед­стве (заднице), а также отправление языческого культа.

В социальную структуру общества вводятся митрополичьи и церковные люди (в Киеве при упомянутой в ст. 3 Церкви Святой Богородицы располагался митрополичий престол). Далее перечис­ляются лица, которые подсудны только митрополиту, среди них духовенство и миряне, служащие в церкви (ст. 8-9).

Русская Правда Краткой редакции. Важнейшим юридическим источником Древнерусского государства является Русская Правда.

Тексты Русской Правды дошли до настоящего времени в более чем ста списках. Условно Русская Правда в ее многочисленных списках делится на три редакции: 1) Краткая Правда (Х-Х1 вв.); 2) Пространная Правда ХП-ХУ вв.; 3) Сокращенная Правда (XV в.).

Тексты всех трех редакций по своему составу, древности и кон­кретике значительно отличаются друг от друга.

Древнейшая часть Краткой Правды составлена до народных восстаний 1068-1071 гг., в ней не говорится о двойных вирах (80 гривен), не упоминается и о судебных пошлинах в пользу князя, не сформированы еще правопривилегии. Под самим преступле­нием понимается только убийство или ущерб здоровью, личности и собственности. За убийство людей независимо от социального происхождения в пользу ближайших родственников убитого взи­мается 40 гривен. В Правде Роськой существует пережиток «на­родного суда» — кровной мести. Кровная месть — родовой обычай, но в Правде Роськой он ограничен раннегосударственным зако­нодательством. Право мести предоставлялось только ближайшим родственникам. Однако месть могла быть заменена денежным эк­вивалентом (40 гривен), причем без различия социального поло­жения («русин здесь приравнивался к изгою»). Правда Роськая ограничивает судебный и следственный процесс — в государстве еще не сформированы соответствующие институты. Поэтому к пра­ву мести за нанесенную обиду (телесные увечья) допущены только ближние родственники. Еще одной причиной ограничения было избежание самосуда (ст. 2). В других случаях (имущественные пре­ступления) следственный процесс сложнее, т.е. допускается свод (древний судебный обычай установления личности преступника, в дальнейшем законодательстве свод получил развитие). Правда Роськая еще не знает системы доказательств. В статьях фигуриру­ет свидетель, знающий обстоятельства преступления — «видок». В суде рассматривались и клятвы (присяги — «роты»). После до­судебного следственного процесса ст. 14 говорит об изводе — суде 12 мужей. Суд по Правде Роськой различает ответственность в за­висимости от субъективной стороны преступления против лич­ности (ст. 2-9). Например, в ст. 3 в зависимости от формальной стороны дела и от умысла предусмотрено более строгое наказание, чем в ст. 2. Плата за удар багром, жердью, тяжелой чашей вчетверо больше, чем за простое избиение, вследствие возможных тяжелых результатов такого удара.

В ст. 1 и 5 приравниваются друг к другу нанесение тяжких телес­ных повреждений. В двух случаях предусмотрена плата 40 гривен и право мести. Указанное обстоятельство объясняется тем, что по­терпевший становился неработоспособным и не мог впредь содер­жать семью.

Нанесение морального вреда приравнивалось к нанесению теле­сных повреждений, не повлекших потерю работоспособности (см., например, для сравнения ст. 2, 3, 7). А вот ст. 8 уже говорит о том, что правовые понятия отличали неправомерное действие от наме­рения и попытки совершить таковое, от угрозы действием, равно как и последствия того или иного преступления. Правовые поня­тия подразумевают и моральную точку зрения. Драка, например, все-таки может быть объяснена личностными или иными субъек­тивными причинами, потому и менее наказуема, а вот причинение увечья было уже тяжким преступлением.

Статья 9 представляется очень важной, даже концептуальной. Она говорит о «роте» — клятве при заключении договора или в су­дебном споре при отсутствии свидетелей («видоков», которые еще раз упомянуты в этой статье). «Рота» упоминалась и в русско- византийских договорах. Здесь же «рота» имеет значение еще и в уголовном праве. Статья также подразумевает, что варяг и кол- бяг — иноземцы, и представить свидетелей им сложнее, чем мест­ному населению, — отсюда и упрощение следственного процесса.

В общем, законодательство предусматривало довольно мягкие наказания за имущественные преступления, в основном штраф 3 гривны (без рассмотрения последствий кражи для потерпевше­го) и возмещение ущерба потерпевшему. Не зря статьи об имуще­ственных преступлениях помещены после наиболее тяжких — уго­ловных. Этот факт говорит о ранней государственности, отсутствии острых социальных противоречий, что в основном свойственно раннему феодализму. Вот, например, ст. 11-12. За различные об­стоятельства кражи коня предусмотрено одно и то же наказание — 3 гривны и возмещение украденного (та же концепция, что и в ст. 10). Но статьи дают различный оттенок преступления. При этом ст. 12 защищает еще и собственность соседской общины — «мира» («верви»). Несколько иной оттенок у ст. 17, в которой предусмо­трено как добровольное признание вины, так и введение следствия в заблуждение. Статья 13 как бы дополняет ст. 10. Здесь говорит­ся о своде — древнем судебном обычае. Суть обычая заключалась в следующем: истец должен был «идти до конца свода» в пределах одного города. Всего подразумевалось три степени свода. Последний подозреваемый в своде считался преступником. (В дальнейшем свод получил развитие в Пространной Правде.) Кроме того, статья говорит об институте поручительства. При этом поручитель также нес материальную и моральную ответственность. Наконец, в своде могли участвовать только тяжущиеся стороны — истец и ответчик (ответчики).

Статья 14, кроме упомянутого уже извода (суда 12 мужей), го­ворит о высоком уровне правовых понятий. Закон предусматривал, что часть похищенного за время нахождения у вора будет утрачена, поэтому оговаривалось, что похищенное должно быть возвращено все без остатка.

Ст. 15 также дополняет ст. 10 и дает ценные сведения о след­ственном процессе. Концепция заключается в следующем: после осуществления свода до конца (иногда предусматривалось три поочередных свода) обнаруживался последний подозреваемый (тать). Как и в ст. 13, последний обязан был возместить все убытки и возбуждал уже новый свод, где выступал первым истцом. Далее процедура повторялась до трех сводов и т. д...

Статья 16 органически вытекает из предыдущих, но впервые говорит о холопе, а не о домашнем рабе — челядине. В феодальном праве холоп не отвечает за свои действия. С одной стороны, ответ­ственность за холопа несет его господин. Кроме того, холоп не имеет имущества, поэтому имущественная ответственность лежит на его господине. С другой стороны, на холопа распространяется обычай кровной мести. Такое положение обусловлено патриархальным ха­рактером рабства (холоп был как бы членом семьи). Однако оскор­бление свободного холопом — особенно оскорбительно, поэтому, даже получив за холопа штраф 12 гривен, потерпевший оставлял за собой право мести. Но отомстить (побить) холопа можно было только вне жилища его господина, так как жилище на Руси было неприкосновенно, без разрешения хозяина посторонние в него не допускались.

Итак, изучение древнерусского права завершается Правдой Роськой. Документ говорит о довольно развитых правовых по- I нятиях, правовой культуре и наиболее частых деяниях — быто­вых уголовных преступлениях и воровстве. Преступления против церкви и государства еще не предусмотрены. Следственный про­цесс — состязательный, с большой долей инициативы тяжущихся I сторон. Процессуальная сторона и следствие, в частности, не раз­работаны. Это объясняется не только ранней государственностью, но и ролью, ответственностью общины в предотвращении преступлений. Если преступление все же совершено — на общине лежала ответственность в активном его раскрытии.

Менталитет древнерусского человека также имел значение, поэтому значение имели и правовые обычаи, рассмотренные выше. В суде имели место не только свидетельские показания, но и клят­ва («рота»), поединок («поле») и моральная ответственность перед «миром» («вервью»).

В Древнерусском государстве высшей судебной властью обладал князь, ограничений компетенции этого суда не было. Суд по Про­странной Правде проходил в «княжьем дворе» — не только рези­денции князя, но и месте, где заседали судьи и тиуны (помощники наместников). Правом суда обладали и наместники князя — «посад­ники». Некоторым из них жаловалось право суда без доклада князю по наиболее опасным преступлениям (убийство, грабеж, татьба).

Самой ранней формой судебного процесса был общинный суд, на котором состязались истец и ответчик. Первоначально общин­ный суд «добрых людей» рассматривал как уголовные, так и граж­данские дела. Однако по мере укрепления власти князя компе­тенции общинного суда ограничивались гражданскими исками. В большей степени общинный суд сохранился в Новгороде и Пско­ве, где имел место вечевой суд (разновидность общинного суда).

В Древней Руси по «Суду Ярослава Владимировича» не было разграничения гражданского и уголовного процесса. Сам процесс носил характер открытого и состязательного. Процесс начинался с момента его объявления на торгу («заклич») (ст. 32,34). Следую­щим этапом был свод (очная ставка и тяжба сторон) (ст. 35-39). Далее вступало правило «идти до конца свода» в пределах одного города и «до третьего свода» вне города. Последний подозревае­мый считался преступником и мог, в свою очередь, объявить «за­клич» и т.д. Кроме этого старого обычая применялось и следствие («гонение следа») (ст. 77). Розыск преступника мог осуществлять­ся самостоятельно, силами потерпевшей стороны. Привлекались и свидетели. Кроме известных уже «видаков» упоминаются и «по­слухи» (ст. 47-50). Применялась и присяга (ст. 47). В качестве до­казательств говорится о явных, видимых для всех (следы побоев, увечья и т.д.) (ст. 29, 31, 67-68).

В Пространной Правде говорится уже о формальных доказа­тельствах («ордалиях»). В таких случаях дело решалось вооружен­ным поединком («поле»), проводилось «испытание железом». Тя­жущиеся брали в руки раскаленный металл — кто выдерживал это «испытание — божий суд», тот и считался правым (ст. 22, 85-87).

В системе формальных доказательств упоминается «поле». Побе­дивший в поединке («в поле») признавался выигравшим дело. Од­нако церковь выступала против такого поединка и грозила тяжу­щимся в вооруженном поединке анафемой.

Отдельным видом формальных доказательств считается «рота» (присяга). Клянущийся на Писании (а до этого языческими бога­ми) утверждал или отрицал какое-либо событие, а суд должен был основываться на этом, формальном по сути, доказательстве.

Исполнителями судебного решения были «вирники». Они должны были взыскать с виновного установленную «виру» (штраф). Однако системы исполнения наказаний по имеющимся в распоряжении источникам эпохи Русской Правды не прослежи­вается.