Возрождение религиозного фундаментализма и националистического экстремизма в конце XX - начале XXI в

Возрождение религиозного фундаментализма на Востоке в основном в мире ислама, где фундаментализм – либо важная часть национал – экстремизма, либо полностью его вытесняет. Это – третья волна идеологического подъема мира ислама за последние 150 лет (после панисламизма, потерпевшего крах с гибелью Османской империи, и национализма, первоначально победоносного, но не сумевшего в конечном итоге добиться решения проблем нищеты, отсталости и зависимости от Запада). Одновременно - это реакция мусульман на глобализацию, которую считают продолжением политики колониализма, причиной углубления экономического и социального неравенства, насильственной «вестернизации» быта и уклада всей жизни в результате навязывания чуждой исламу культуры и моральных ценностей Запада.

Главная опора фундаментализма – низшие слои города, люмпены и маргиналы, в проблемы решит «исламское государство» с конституцией в виде Корана. Дополнительный стимул фундаментализма – опасения интеллигенции мира ислама утратить собственное лицо и национальную самобытность (а также – самостоятельную роль в политике) под напором западных капиталов, технологий, науки, моральных, социальных и политических ценностей.
Все вышесказанное иллюстрируется примерами исламской революции 1978 – 1979 гг. в Иране, войной 1979 – 1989 гг. и последующим возникновением движения талибов в Афганистане, массовыми движениями исламо - экстремистов ( с 80-х годов до наших дней) в Алжире, Египте, Палестине, Ливане, появлением организации «Аль-Каида», раскинувшей сети по всему миру, ростом влияния фундаменталистов всюду – от Сенегала до Филиппин, включая территорию России и Китая, а также – в мусульманских диаспорах Европы и Америки.
Стандарт основного общего образования (9 класс)
Религия и церковь в современном обществе.
Стандарт полного среднего образования (11 класс – базовый уровень)
Религия и церковь в современной общественной жизни. Экуменизм. Причины возрождения религиозного фундаментализма и националистического экстремизма в начале XXI в.
Стандарт полного среднего образования (11 класс – профильный уровень).
Религия и церковь в современной общественной жизни. Экуменизм. Причины возрождения религиозного фундаментализма и националистического экстремизма в начале XXI в.

По учебной программе кафедры Новой и Новейшей истории зарубежных стран вопрос «Возрождение религиозного фундаментализма и националистического экстремизма в конце XX - начале XXI в.» изучается по специальности «История» (квалификация «учитель истории»). Рассмотрение данного материала в курсе новейшей истории стран Азии и Африки – в 9 и 10 семестрах (весь V курс). Раскрытие вопроса предполагает использование теоретического материала: 1) методологические подходы к изучению религиозного фундаментализма и националистического экстремизма на Востоке;
Анализируя методологические подходы к изучению поставленной проблемы, следует обратить внимание на базовые понятия «фундаментализм», «экстремизм», «национализм», «глобализация». Акцентируйте внимание на современной трактовке понятия «фундаментализм», «экстремизм», «национализм» как системных категориях. В контексте такого подхода раскрытие исторической природы религиозного фундаментализма приобретает теоретический системный характер, иллюстрированный к тому же обширным фактологическим материалом.
Рассматривая проблемы религиозного фундаментализма и националистического экстремизма на Востоке, используйте лекционные материалы из курса второго периода Новейшей истории стран Азии и Африки, а также в учебнике «Новейшая история стран Азии и Африки» (М.:ВЛАДОС, 2001-2002. В 3-х частях) в соответствующих разделах Ланды, Мельянцева и Родригеса, в учебнике А.М. Родригеса «История стран Азии и Африки в новейшее время» (М.:Проспект, 2006.). Обратите внимание на раскрытие вышеобозначенных понятий.
4. Источников по данной теме на русском языке нет, кроме Корана, на который сами фундаменталисты без конца ссылаются, трактуя его и вкривь, и вкось. Выдержки из сочинений идеологов фундаментализма (обычно – на арабском языке) обильно цитируются в нашей литературе последних десятилетий.
5. Анализ историографии по данной теме также затруднен, потому что теоретическое осмысление ее у нас началось сравнительно недавно. Литература с трудом успевает обобщать и даже просто фиксировать все время поступающие новые материалы. Концептуально эта литература очень бедна. Преобладают два подхода:

1) безоговорочно осуждающий фундаментализм;

2) пытающийся понять его корни и различия между его экстремистским и «умеренным» вариантами.

Рекомендуется:

1. Бабкин С.Э. Движения политического ислама в Северной Африке. М., 2000. В монографии предпринята попытка проследить процесс зарождения и развития политического ислама ( исламизма) в ряде арабских стран Африки на фоне аналогичных явлений во всем арабском мире в период, охватывающий 70-90-е годы 20 века, а также представить исламистские движения североафриканского региона, которые рассматривают участие в политической борьбе под знаменами ислама как необходимый элемент достижения своих целей. Автор раскрывает причины, обусловившие появление и быстрый подъем подобных движений, анализирует их идеологические взгляды и задачи, описывает организационную структуру. В работе показано место, занимаемое исламистами в обществах Северной Африки и выявлены их связи с соответствующими международными организациями, поставлены проблемы взаимоотношений официального ислама и исламизма, затрагиваются вопросы борьбы существующих в странах региона режимов с влиянием политического ислама и дается прогноз его развития в дальнейшем.

1. Жданов Н.В., Игнатенко А.А. Ислам на пороге ХХ века. М., 1989.

2. Игнатенко А.А. Халифы без халифата. М., 1988. По мнению А.А. Игнатенко, происходит "исламизация политики" и "политизация ислама: любое политическое действие, если не эксплицитно, то имплицитно соотносится с этим вероучением, а само оно во всё большей степени превращается в политическую доктрину. Подкреплять свою внутреннюю и внешнюю политику догмами религии старается подавляющее большинство правящих режимов стран Востока. Сотрудничающие с государством религиозные деятели отыскивают развёрнутые догматические обоснования политических лозунгов. Нередко находящиеся в оппозиции к правительству религиозно-политические организации выступают с собственными программами переустройства общества на принципах ислама .
Для начала следует вкратце осмыслить такие термины как "исламский фундаментализм", "исламизм", а затем непосредственно предмет нашего исследования - "исламский экстремизм". (Более подробно они будут рассмотрены в последующих главах).
Понятие "фундаментализм" в религиозном плане впервые было применено, как известно, по отношению к одному из консервативных течений в американском протестантизме, возникшем в начале XX века. Применительно к исламу термин "фундаментализм" используется для характеристики ряда движений, призывающих к строгому соблюдению мусульманских норм и ценностей. В самом мусульманском мире нет соответствующего общепринятого слова. Иногда "аль-усулийя" (от "асл" - корень), иногда "ас-салафийя" (от "салафи" - "тот, кто придерживается традиций предков"). Впрочем, похоже, что эти два слова - перевод на арабский язык европейских терминов "фундаментализм" и "интегризм". Сами фундаменталисты называют себя "просто настоящими мусульманами".

3. Кепель Ж. Джихад. Экспансия и закат исламизма. М., 2004. – французский исследователь, в его книге изучено мировое мусульманское религиозное пространство в конце 20века (Афганистан, арабские страны, Иран, Пакистан и тд), современный исламизм, арабский национализм, ваххабизм, раскол исламистского движения.

4. Ланда Р.Г. Политический ислам: предварительные итоги. М., 2005.

5. Левин З.И. Ислам и национализм в странах зарубежного Востока. М., 1988.

6. Макаров Д.В. Официальный и неофициальный ислам в Дагестане. М., 2000.

7. Малашенко А.В. Исламское возрождение в современной России. М., 1998.

8. Мусульмане на Западе. М., 2002.

9. Мухаметшин Ф.М. Взгляд на исламский фундаментализм. М., 1998.

10. Национализм и фундаментализм на Ближнем Востоке. М., 1999.

11. Раджбадинов М.З. Радикальный исламизм в Египте. М., 2003.

12. Социальный облик Востока. М., 1999.

13. Степанянц М.Т. Мусульманские концепции в философии и политике (XIX – XX вв.). М., 1982.

14. Фундаментализм. М., 2003.

Интересен взгляд к проблеме исламского фундаментализма известного исследователя идеологий Востока Л.Р. Полонской, разделявшей различные формы фундаментализма, как возрождение фундаментальных основ религии, - теологические (теория возрождения идеального исламского государства, обеспечивающего возможность существования такого общества) и политические (борьба фундаменталистов за захват власти насильственным путём и утверждение в отдельных государствах фундаменталистской политической модели, основанной на шариате)1. То есть в первом случае речь идёт о возрождении истинного, идеального исламского государства, а во втором, о политической борьбе за захват власти насильственным путём и утверждении государства, основанного на принципах шариата.
На наш взгляд было бы неверным путать такие понятия как исламский экстремизм и фундаментализм. По мнению академика Е.М. Примакова: "Экстремизм - это те формы, через которые выявляет себя та или иная общественная группа, или то или иное движение, пытающееся экспортировать и навязывать исламский образ жизни, исламскую модель, иногда с использованием вооружённой силы".2
Исламский фундаментализм - это не только одно из современных идейных течений, направленных на восстановление роли мусульманской религии в обществе, и тем более не только призыв к возврату к общественному устройству периода правления праведных халифов. Исламский фундаментализм представляет собой также и попытку сформулировать и реализовать на практике религиозно-политическую концепцию исламского пути развития -альтернативную тому пути, по которому пошла современная [мусульманская] цивилизация.
Однотипные явления в современном политическом исламе некоторыми политологами подчас называются по-разному, типологически разные -одинаково. По мнению З.И. Левина, подобная терминологическая неопреде-
1 Полонская Л.Р. Современный мусульманский фундаментализм: политический тупик или альтернатива развития.// "Азия и Африка сегодня", 1994, №11.

Сама идеология ислама предоставляет большие возможности для ши-" рокого использования этой религии разнообразными общественными течениями. В отличие от "христианского мира", где победила традиция разделения власти на светскую и духовную и где секуляризация определила характер политической культуры народов, "мир ислама" не допускает в (теории) разграничения между божественной и светской властью. И хотя де-факто в большинстве стран традиционного распространения ислама произошло отделение религии от политики, формально оно не признано и отвергается мусульманским духовенством, улемами, авторитет и влияние которых чрезвычайно высоки.2 «В дуэте светская власть - религия голос первой, безусловно, ведущий. Но никакая постсоветская элита не может позволить себе роскошь забыть о «духовности», которая обязательно, а порой даже исключительно

РОССИЯ

1. ДРЕВНЕРУССКАЯ ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ IX – НАЧАЛА XII В.

Источники:

ü Летописи: традиционно летописями в широком смысле называют исторические

сочинения, изложение в которых ведется строго по годам и сопровождается хронографическими (годовыми), часто календарными, а иногда и хронометрическими (часовыми) датами. По видовым признакам они близки западноевропейским анналам (от лат. annales libri - годовые сводки) и хроникам (от греч. chranihos - относящийся ко времени). В узком смысле слова летписями принято называть реально дошедшие до нас летописные тексты, сохранившиеся в одном или нескольких сходных между собой списках. Иногда небольшие по объему летописи – чаще всего узкоместного или хронологически ограниченного характера - называют летописцами (Рогожский летописец, Летописец начала царств и т.п.). Впрочем, из-за неопределенности понятия «небольшой (или, напротив, большой) объем» их иногда могут называть и летописями. Как правило же, под летописью в исследованиях подразумевается комплекс списков, объединяемых в одну редакцию (скажем, Лаврентьевская летопись, Ипатьевская летопись). При этом считается, что в их основе лежит общий предполагаемый источник. Каждый список по-своему передает предшествующий текст, в большей или меньшей степени изменяя его (искажая или, наоборот, исправляя).

Летописание велось на Руси с XI по XVII.

Особенности:

- погодно-хронологический принцип изложения материала;

- многожанровость;

- являются компиляцией (Летописные своды);

- политизированность автора;

- отражают систему ценностей древнерусского общества..

Пример: «Повесть временных лет» (в списках Лаврентьевской и Ипатьевской летописей).

Существовало 3 редакции ПВЛ (по Шахматову):

Древнейший свод (1037)

↓ ↓

Киево-Печерский свод (1074 г.) Новгородский свод (1050 г.)

↓ ↓

Начальный свод (1093)

↓

ПВЛ (1113)

ü Законодательные источники: одной из важнейших политических функций государства

является право формулировать новые нормы жизни общества, издавать законы. Система законодательства непосредственно отражает деятельность государственных институтов по осуществлению этой функции. Именно поэтому изучать политическую историю невозможно без документов, зафиксировавших совокупность всех правовых норм, которые действуют в данном государстве и регулируют отдельные сферы социальных отношений.

Пример: «Русская Правда»

Краткая Правда (20-70-е годы XI в.). Она представляет собой кодекс норм прецедентного права. Состоит из Правды Ярослава, Правды Ярославичей и Покона Вирного.

ü Актовый материал: необходимым условием появления актов как особого вида

исторических источников является наличие договаривающихся сторон. Причем уже само заключение договора говорит о том, что права контрагентов договора если и не равны, то, во всяком случае, сопоставимы. Видимо, поэтому договорные отношения возникают прежде всего между юридически независимыми друг от друга политическими единицами - государствами и существуют на всем протяжении истории России - с X в. вплоть до настоящего времени. Как следствие, почти все акты Древней Руси публично-правовые.

Пример: Наиболее ранними древнерусскими актами считаются договоры Руси с греками. Тексты всех этих договоров - 911, 944 и 971 гг. (точнее, их противней, копий - равносильных, но не всегда идентичных экземпляров договора) сохранились в составе Повести временных лет. Кроме того, в греческих хрониках (Льва Диакона, Иоанна Зонары, Григория Кедрина и др.) сообщается о переговорах Святослава Игоревича с византийским императором Иоанном Цимисхием. Все имеющиеся в распоряжении историков древнерусские тексты переведены с греческого языка. Они посвящены установлению торговых отношений между Русью и Византией.

ü Литературные произведения: поучения, слова, послания, житийная литература:

Пример: «Слово о законе и благодати» Иллариона (произведения, в котором определялось место Киевской Руси в мировой истории).

«Поучение к братии»новгородского епископа Луки Жидяты (подобные источники чрезвычайно важны для воссоздания внутреннего мира человека Древней Руси).

Поучение Владимира Мономаха (нравственная проблематика, отражающая «идеальное» поведение князя).

Моление Даниила Заточника (в нем приводятся суждения по поводу многих сторон жизни древнерусского общества (семейных отношений, монастырской жизни, быта княжеских и боярских хозяйств), слабо отразившихся в других источниках).

Историография:

Проблема возникновения Древнерусского государства (политогенез):

Норманнская концепция: государство в Древней Руси создали пришедшие сюда германцы-шведы, известные в русских летописях под именем «варягов-руси».

Антинорманизм: государство на Руси складывалось самостоятельно, а варяги и русь изначально были или славянами, или неславянскими (но и не германскими) народами, уже славянизированными ко времени возникновения Древнерусского государства.

Дискуссия Миллера и Ломоносова в 18 веке. В работах советских историков не было единства в решении норманнской проблемы. Одни считали известие исторически достоверным (И. В. Дубов, А. Н. Кирпичников, Г. С. Лебедев, Е. Н. Носов и др.), другие полностью отрицали реальность этого факта восточнославянской истории (Д. С. Лихачев, С. В. Юшков). Б. Д. Греков, В. В. Мавродин, Б. А. Рыбаков «улавливали» в варяжской легенде «отголоски действительных происшествий».

Б. А. Рыбаков в своих ранних работах выделял самостоятельный «норманнский период» в истории России конца 1Х-начала X в.

В современной литературе большинство ученых, исходя и: исторических реалий IX в., считают сюжет о «призвании варягов» вполне правдоподобным. В пользу такого решения вопроса высказывались А. П. Новосельцев, В. Я. Петрухин, И. Я. Фроянов. Если А. П. Новосельцев и В. Я. Петрухин видят одной из главных причин «призвания варягов» борьбу славян с Хазарией, то И. Я, Фроянов полагает, что варяги были призваны словенами для борьбы за господство в северном суперсоюзе.

Одна из особенностей современного развития исторических зна­ний о Древней Руси как раз в том и состоит, что остроты норманнской проблемы не существует. Взвешенное и компромиссное решение ее в новейшей историографии отразил В. В. Пузанов. Поскольку один из базовых признаков государственности — градация населения не по племенному, а по территориальному признаку — проявляется лишь на рубеже 1Х-Х вв., то славяно-скандинавские взаимоотношения — это «наложение двух колонизационных потоков на территории Восточ­ной Европы» разной степени мощности. Соединение этих потоков и привело к созданию государств в Восточной Европе, но «свет государ­ственности освещает и скандинавов и славян за пределами так назы­ваемого «норманнского периода» русской истории»⁶⁵.

Интересное мнение по норманнской проблеме высказала Н. Р. Гу­сева. Исследуя межъязыковые связи и учитывая тот факт, что и се­годня вдоль побережья Балтийского моря среди западноевропейских народов сохранились группы славян, она отмечает, что «варяги, при­званные новгородцами на княжение, были не скандинавами и не германцами, а славянами из прибалтийской ветви. Их земля лежала у реки Неман, которую Ломоносов называет Руса, а летописи — рекой Русс и указывают, что «Словенск язык и Русскый един», а это означает, что варяги из Порусья, то есть варяго-русы, были родствен­ны новгородским славянам».

государство у восточных славян. В работах Б. Д. Грекова, Б, А. Рыбакова и др. исследователей подчеркивался раннефеодальный характер общественных отношений в Древней Руси. Были высказаны и иные соображения по данному вопросу. М. Н. Пок­ровский писал о Киевской Руси как о торговой стране. И. И. Смир­нов, А. П. Пьянков и В. И. Горемыкина пытались доказать, что в Древней Руси на основе разложения первобытно-общинного строя сложилось рабовладельческое общество. С. В. Юшков, И. Я. Фроянов писали о господстве общинных отношений при слабом еще развитии прогрессирующего феодального уклада.

К середине 1980-х гг. советская историческая наука в решении данного вопроса прочно стояла на марксистско-ленинских позициях. Наиболее авторитетным исследователем данного вопроса в то время являлся Б. А. Рыбаков. Суть концепции Б. А. Рыбакова по пробле­мам политического развития восточнославянского общества УШ-Х1 вв: состояла в том, что возникновение Древнерусского государства уче­ный всецело связывает со становлением феодализма. Согласно его взглядам, возникшая феодальная система есть итог политической интеграции восточнославянских племен от союза племен к государ­ству. От своих взглядов историк не отказался и в 1990-е гг.⁴⁹.

Журнал «Вопросы истории» в 1985-1988 гг. провел дискуссию о генезисе феодализма на Руси. По основным вопросам дискуссии высказались В. И. Горемыкина, А. А. Горский, А. Ю. Дворниченко, Н. Ф. Котляр, Ю. В. Кривошеее, А. П. Пьянков, Я. Г. Риер, М. Б. Свер­длов и др. историки. Кроме отечественных историков в обсуждени­ях принимали участие западные авторы, в частности И. Херрман. По вопросам генезиса феодализма высказывались также в других изданиях Е. И. Дружинина, Т. Н. Джексон, Е. Г. Плимак и др. авторы.

А. П. Пьянков попытался возродить бытовавшую в советской историографии 1940-1950-х гг. точку зрения о возникновении госу­дарственности у восточных славян еще в эпоху антов. Первыми классами у восточных славян У1-УШ вв. он считал рабов, рабовла­дельцев и свободных общинников. По его мнению, процесс разви­тия восточно-славянских государств привел к концу IX в. к созда­нию Древнерусского государства, где уже господствовали феодальные отношения.

В. И. Горемыкина вновь указала на господство в Древней Руси общинно-племенного строя и поддержала концепцию о «дофеодаль­ном государстве», выдвинутую рядом советских историков. Однако, в отличие от них, она считала, что ,в «варварских королевствах» доминировал рабовладельческий уклад, что позволяло ей относить эти государственные объединения к рабовладельческой формации. В. И. Горемыкина переносила эту концепцию на Русь до первой по­ловины XI в.

Б. А. Рыбаков отмечал, что создание союза племен «было уже подго­товкой к переходу к государственности. Он считал, что союзы племен превращались в пер­вичные феодальные организации и в таком виде интегрировались в государство. Следовательно, и суперсоюз «Русь» (VI в.) рассматривался Б. А. Рыбаковым как государство.

Проблема факторов, оказавших решающие значение в объединении восточнославянских племен в государство:

Советские историки на первое место ставили внутренние факторы. Особую роль в процессе складывания государственности они отводили полюдью. Примитивный процесс сбора налогов — один из признаков государственности. (Б. А. Рыбаков)

В советской историографии роль внешних факторов в объедине­нии восточнославянских племен в единое государство недооценива­лась. Сильнейшим соседом восточнославянских племен на юге была могущественная держава — Хазарский каганат. Советские историки считали, что не стоит преувеличивать роль Хазарии У1И-1Х вв. в судьбах Руси и славянства.

Современные историки именно внешние факторы ставят на первый план при решении проблемы о предпосылках объединения вос­точных славян в государство. Они отмечают существенную роль Ха­зарии в истории Руси (Фроянов, Калинина).

Проблема организации власти в Древней Руси:

А. В. Назаренко, С. Плетнева, П. П. Толочко, А. Тютюнник и др. авторы в специаль­ных работах рассмотрели прерогативы княжеской власти. А. А. Горс­кий, Б. Н. Флоря и др.⁷³ исследовали роль дружины в славянском обществе.

Проблема возникновения городов и государств. Вопрос возникновения Киева и Новгорода.

Проблема управления Древнерусским государством:

§ Роль веча: Ю. А. Лимонов пишет о роли веча, которое, по его мнению, означает

«политическую свободу», «самостоятельность го­рода», является органом «городского самоуправления», ограничивает власть князя, заключая с последним ряд. При этом, считает автор, реальной властью уже в XII-XIII вв. в Суздальской земле «обладал господствующий класс»⁹⁴.

По мнению И. Я. Фроянова, вече было высшим органом волеизъ­явления народных масс.

Среди современных исследователей, как и в предшествующей историографии, имеются сторонники различных взглядов на харак­тер веча. Часть исследователей считают вече органом народной вла­сти, народоправства, органом городского самоуправления (Е. Г. Анимица и А. Т. Тертышный).

Другие же видят в народном вече атрибут феодальной государ­ственности (И. А. Исаев)

§ Роль боярской думы в системе управления Древнерусским государством: В. И. Бу-ганов пишет, что в Древнерусском государстве 1Х-Х11 вв. Боярская дума «была совещанием князей с дружинниками (княжими мужами, думца­ми) и старцами градскими (земскими боярами, потомками местной родоплеменной знати), иногда — с представителями духовенства (митропо­лит и др.). Она не имела постоянной основы, созывалась по мере надоб­ности», ее «деятельность носила законо-совещательный характер».

А. Н. Медушевский, изучив структуру управления в Западной Европе и в Древней Руси, нашел между ними много общего, хотя и указал на специфику отношений между верховной властью и боярс­кой аристократией на Руси, которая, по его мнению, была связана «с особенностями служилого государства и его исторической эволюции».

Проблема о так называемом «крещении Руси»:

Данная проблема рассматривается в рамках происхождения Древнерусского государства.

Наряду с работами, исследующими причины, этапы и значение крещения восточнославянского общества, появляются и такие, где затрагиваются проблемы концептуального плана: взаимоотношения церкви и государства, причинная обусловленность этих взаимоотно­шений и степень их взаимовлияния. Были затронуты также вопросы внешнеполитического характера, касающиеся взаимоотношений Руси с Византией в период «крещения» Руси. В частности, была проведена дискуссия о времени взятия Херсонеса князем Владимиром, в ходе которой высказались С. А. Беляев, Н. М. Богданова, Д. Д. Оболенский, О. М. Рапов, А. И. Романчук, и др.

В конце 1980-х гг. обозначилось несколько подходов к оценке влияния «крещения Руси» на развитие древнерусской государствен­ности. В большинстве работ, при наличии определенных расхожде­ний в трактовке отдельных сюжетов, была отражена устоявшаяся в советской историографии точка зрения на введение христианства как на процесс, неразрывно связанный со становлением и развитием фе­одальных общественных отношений в Древней Руси.

По мнению ряда исследователей, обращение Руси к христианству византийского толка имело целью не просто укрепление центральной власти, а выбор модели государственного устройства (А. И. Абрамов).

Часть историков обратилась к анализу политических ас­пектов «крещения Руси». Введение христианства рассматривается не столько как идеологическое оформление феодальных отношений, сколько попытка найти мирные пути для консолидации аморфного Древнерусского государства (А.Г. Кузьмин, И.Я. Фроянов).

2. РУСЬ В XIII ВЕКЕ: МЕЖДУ МОНГОЛЬСКИМ НАШЕСТВИЕМ И ЭКСПАНСИЕЙ КАТОЛИЧЕСКОГО ЗАПАДА.

Источники:

ü Местное летописание.

ü Поучения: В тяжелые для русских земель годы монгольского нашествия традиция написания

поучений и слов не прервалась. К концу XIII в. относится Слово (Правило) митрополита Кирилла, в котором излагались правила Владимирского собора 1274 г. Оно было разослано по всем русским епархиям для руководства. «Правило Кюрила, митрополита Руськаго» включено в состав кормчих книг. Близки к нему по времени и Слова (или поучения) Серапиона Владимирского (1274-1275 гг.). Внимание епископа сосредоточено на обличении пороков своего времени, ответом на которые стали казни Божий в виде иноземного нашествия. Соответственно, следует призыв к слушателям покаяться и исправиться.

ü Житийная литература: К последней половине XIII в. относятся житийное сказание о мученической

кончине князя Михаила Черниговского и его боярина Феодора, жития Александра Невского и Ростовского епископа Исайи. Написанные вскоре после смерти своих героев, эти жития отличаются целым рядом конкретных фактов, позволяющих восстановить многие детали упоминаемых в них событий. Точность описаний поддается проверке при их сличении с современными летописными источниками и записками иностранных путешественников.

Историография:

Как причины, так и сам характер раздробленности Руси историки разных поколе­ний раскрывали по-разному. Дореволюционные историки вели речь о государственной раздробленности Руси и называли этот период сво­его рода «смутой». В. О. Ключевский писал об «удельном периоде» русской истории, считая, что государственная раздробленность яви­лась следствием осуществления принципа наследственного деления земель и власти внутри княжеского рода.

В советской историографии, основывавшейся на формационном подходе, раздробленность получила название феодальной и рассмат­ривалась как закономерный этап в развитии феодального общества. Её причины усматривали в господстве натурального хозяйства и раз­витии феодальной вотчины. Таким образом, российская история под­тягивалась к уровню западноевропейской истории.

В современной историографии имеются сторонники и противники унификации процессов раздробленности на Руси и в Западной Евро­пе. Сильны позиции тех историков, которые полагают, что раздроб­ленность Руси носила феодальный характер. По мнению Н. И. Пав­ленко, В. Б. Кобрина и В. А. Федорова, «нельзя представлять себе феодальную раздробленность как некую феодальную анархию. Бо­лее того, княжеские усобицы в едином государстве, когда речь шла о борьбе за власть, за великокняжеский престол или те или иные бога­тые княжения и города, были порой более кровопролитными, чем в период феодальной раздробленности. Произошел не распад древне­русского государства, а превращение его в своеобразную федерацию княжеств во главе с великим князем киевским, хотя власть его все время слабела и была скорее номинальной. Цель усобиц в период раздробленности была уже иной, чем в едином государстве: не зах­ват власти во всей стране, а укрепление своего княжества, расшире­ние его границ за чет соседей». Процесс феодального раздробления - это объективный процесс, связанный с общим ходом как экономического, так и соци­ально-политического развития». Такой же точки зрения придерживается и А. Н. Сахаров. Он пи­шет, что в основе раздробленности Руси лежали не политические при­чины, а то, что «в рамках единого государства за три века сложились самостоятельные экономические районы, выросли новые города, заро­дились и развились крупные вотчинные хозяйства, владения монасты­рей и церквей. В каждом из этих центров за спиной местных князей встали выросшие и сплотившиеся феодальные кланы — боярство со своими вассалами, богатая верхушка городов, церковные иерархи.

В ряде работ выдвигаются совершенно иные причины раздроб­ленности Руси. Согласно концепции И. Я. Фроянова и А. Ю. Дворни-ченко, в XII в. - первой половине XIII в. процесс феодализации зем­левладения прослеживался довольно слабо. Особенностью этого пе­риода было повсеместное возникновение такой политической организации общества, как города-государства, складывающиеся, в основном, вокруг крупных городов — межплеменных центров, воз­никших еще в IX в. Имея республиканское устройство, эти общности просуществовали до начала XIII в. и пали «под ударами кочевников и тяжестью вражеского ига». Именно города-государства послужили «строительным материалом» для новой формы политической органи­зации — княжеских (раннефеодальных монархий)".

Л.Н. Гумилев объяснял раздробленность Руси спадом пассио­нарной энергии в системе древнерусского этноса.

В современной историографии были пересмотрены многие прин­ципиальные вопросы истории периода раздробленности Руси. Поли­тическая история Руси Х11-Х1У вв. — одна из старейших в отече­ственной историографии. Сравнительно небольшой круг источников, зачастую противоречивых, научная и общественно-политическая значимость темы способствовали тому, что, реконструируя прошлое, ис­торики часто расходились в своих оценках этого периода. Важность его для изучения объясняется тем, что именно в ХИ-Х1У вв. склады­вались предпосылки создания единого Российского государства¹²².

Серию политических портретов русских князей того времени на­писали Д. Н. Александров, Ю. К. Бегунов, Н. С. Борисов, В. Л. Его­ров, А. К. Зайцев, Д. Зенин, В. В. Колесов, А. Г. Кузьмин, В. А. Кучкин, Ю. Ф. Соколов, А. В. Суэтин, В. Г. Устинов, А. В. Шишов и др. л

Пожалуй, самой животрепещущей, вызывающей острейшие дискуссии современных историков проблемой, которая стала объектом пристального изучения в историографии второй половины 1980-1990 гг., является история русско-ордынских взаимоотношений. Это относит­ся, прежде всего, к самому понятию «татаро-монгольское иго» и его последствиям для русских княжеств.

Историографическая традиция, начиная с В. Н. Татищева и Н. М. Карамзина, по-разному оценивала влияние Орды на полити­ческие и социальные процессы на Руси. Благодаря концепции Н. М. Карамзина, в российской историографии утвердилось мнение о жестокости и зверствах Батыя и о том, что татаро-монгольское иго надолго задержало развитие Русского государства. Разделяли это мнение и советские историки. Им было сложнее обсуждать данную проблему, ибо история изучения Золотой Орды не всегда находила понимание у политического руководства страны. А. Н. Насонов сде­лал вывод о двояком отношении населения Руси к захватчикам: феодальная верхушка использовала ситуацию в своекорыстных целях, а народ вел активную борьбу против поработителей. Эту точку зрения разделяли Б. Д. Греков, В. Т. Пашуто, Л. В. Черепнин и др. советские историки.

В эмигрантской литературе, особенно в концепции евразийцев, на историю русско-ордынских взаимоотношений смотрели по-друго­му — не как на «иго», а как на «симбиоз». Там существовало мнение о том, что прежняя разграничительная линия между русскою и азиатско-языческими культурами перестала ощущаться потому, что она просто исчезла: безболезненно и как-то незаметно границы русского государства почти совпали с границами монгольской империи, и не от кого стало с этой стороны защищаться».

В современной историографии этому многострадальному перио­ду русской истории посвящены работы А. А. Горского, А. Я. Дегтяре­ва И- В. Дубова, В. Кожинова, В. А. Кучкина, Д. В. Чернышевского и др.¹²⁴- Вышли работы И. Б. Грекова, А. А. Горского, В. Л. Егорова, Э С. Кульпина, М. Полубояринова, В. И. Стависского, Г. Л. Федоро­ва-Давыдова и др. о Золотой Орде и ее взаимоотношениях с Русью. Учитывая значимость этой темы, были переизданы работы советс­ких и эмигрантских исследователей данной проблемы.

По поводу «татаро-монгольского ига» Л. Н. Гумилев, разделяя взгляды евразийцев, писал: «Ни о каком монгольском завоевании Руси не было и речи. Гарнизонов монголы не оставили, своей посто­янной власти и не думали устанавливать. С окончанием похода Ба­тый ушел на Волгу, где основал свою ставку — город Сарай. Факти­чески Хан ограничился разрушением тех городов, которые, находясь на пути войска, отказались замириться с монголами и начали воору­женное сопротивление». По его словам, «...говорить о завоевании Рос­сии монголами нелепо, потому что монголы в 1249 г. ушли из Рос­сии, и вопрос о взаимоотношениях между Великим монгольским Улусом и Великим княжеством Владимирским ставился уже позже и решен был в княжение Александра Невского, когда он добился вы­годного союза с Золотой Ордой».

Основной вывод ученого гласил: «татаро-монгольского ига» не существовало, а отношения между ханами и князьями носили харак­тер равноправного сотрудничества, а не господства и подчинения. Л. Н. Гумилев полагал, что русские земли в целом смогли сохранить свой военный потенциал, а разрушения и бедствия Руси сильно «пре­увеличены». Характеризуя русско-ордынские отношения до 1312 г., автор использует термин «синтез». Русь не была покорена, а вошла в состав улуса Джучи не потеряв «автономии». После принятия Ордой ислама в 1312 г. синтез перерос в «военный союз Руси и Орды, про­державшийся до конца XIV в.». Зависимость Руси от Орды рассматривается Л. Н. Гумилевым как благо, способствующее строению новой российской государственнос­ти. Автор называл ее лучшим выходом для Руси и