Государственный и иные виды суверенитета. Особенности государственного суверенитета в условиях федерации и межгосударственных объединений

Государственный суверенитет – это присущее государству верховенство на своей территории и независимость в международных отношениях. Таким образом суверенитет — это совокупность внутреннего и внешнего суверенитета.

В обществе власть может существовать в разных видах: партийная, семейная, религиозная и т.п. Однако высшей властью, решения которой обязательны для всех граждан, организаций и учреждений, обладает лишь государство.

Гос-во осуществляет высшую власть в пределах собственных границ. Оно само определяет, какими будут отношения с другими гос-ми, а последние не вправе вмешиваться в его внутренние дела. Гос-во располагает суверенитетом независимо от величины тер-рии, численности населения, политического режима.

Верховенство государственной власти означает:

1) ее безусловное распространение на население и все социальные структуры общества;

2) монопольную возможность применения таких средств воздействия (принуждения, силовых методов, вплоть до смертной казни), которыми не располагают другие субъекты политики;

3) осуществление властных полномочий в специфических формах, прежде всего юридических (правотворческой, правоприменительной и правоохранительной);

4) прерогативу государства отменять, признавать ничтожными акты других субъектов политики, если они не соответствуют установлениям государства.

Гос-ный суверенитет включает такие основополагающие принципы, как единство и неделимость территории, неприкосновенность территориальных границ и невмешательство во внутренние дела. Если какое бы то ни было иностранное государство или внешняя сила нарушает границы данного государства или заставляет его принять то или иное решение, не отвечающее национальным интересам его народа, то говорят о нарушении его суверенитета. А это явный признак слабости данного государства и его неспособности обеспечить собственный суверенитет и национально-государственные интересы.

Понятие «суверенитет» имеет для государства такой же смысл, что и понятие «права и свободы» для человека. Суверенитет государства включает экономические, политические и правовые аспекты.

Экономической основой государственного суверенитета служит владение территорией, определенной собственностью, культурным достоянием и т.п.

Политическая основа суверенитета – существование стабильного, сложившегося государства, наличие достаточно развитой политической организации власти.

Правовой основой суверенитета являются конституции, законодательство, декларации, общепризнанные принципы международного права, фиксирующие равенство государств, их территориальную целостность, невмешательство во внутренние и внешние дела, право наций на самоопределение.

Выступая признаком государства, суверенитет характеризует его как особый субъект политических отношений, как главный компонент политической системы общества.

Виды суверенитета:

1. Национальный суверенитет. Как первая форма возникновения суверенитета, т.е. Нгеобходимость осознания этносов в необходимости объединения.

2. Народный суверенитет. Суверенитет различных народных общностей (не по национальности, а групп по экономическим причинам).

3. Публичный суверенитет = суверенитет гос-й власти . Он закрепляет народный суверенитет методами принуждения гос-ва. Более формализован и политизирован.

4. Суверенитет личности. Теория распространилась в ХХ в. и противоречит гос-му суверенитету. Связана с правами человека. Личность самоуправляющаяся единица, не требующая организации

Проблема суверенитета в федерации. Поскольку субъектами фе­дерации являются государства и/или подобные им образования, по­стольку проблема суверенитета и распределения предметов ведения и полномочий между федерацией и ее субъектами всегда была и остается в центре внимании теории и практики федерализма. Приходится и сегодня констатировать, что ни среди теоретиков, ни среди специалис­тов-практиков нет даже принципиального единства мнений по этим важнейшим вопросам. Есть авторы, которые исходят из того, что в любом, в том числе и федеративном, государстве может быть только один суверенитет. Естественно, что с таких позиций суверенной обыч­но признается лишь федерация, а ее субъекты, в том числе и государ­ства-субъекты, — несуверенными.* Когда это утверждается в отноше­нии таких федераций, субъектами которых являются не государствен­ные, а политико-административные территориальные единицы, то это, естественно, не вызывает возражений. Но как быть применительно к тем многим федерациям, субъектами которых являются государства? Другие авторы решают эту проблему с прямо противоположных пози­ций — с позиций признания делимости суверенитета и обладания как федерацией, так и ее субъектами своей «долей суверенитета».

Выше, в связи с общей характеристикой государственного сувере­нитета как атрибута государства (§ 2 гл. 5), уже была достаточно по­дробно определена наша принципиальная позиция по вопросу о суве­ренитете в федеративном государстве и высказано несогласие с указан­ными крайними позициями. Напомним, что речь шла о признании одновременной суверенности и федерации, и ее субъектов-государств или подобных им единиц, но не с позиций делимости суверенитета, а с позиций сопряженности, взаимообусловленности и взаимодействия разноуровневых суверенитетов, не только не исключающих, но и дополняющих друг друга. К сказанному следует добавить, что отрицание возможности действия двух суверенитетов на одной и той же террито­рии толкает к тому, чтобы либо отрицать за любыми субъектами феде­рации государственный характер, либо признавать государства-субъ­екты федерации несуверенными. Но поскольку отрицать общепри­знанный государственный характер многих субъектов федерации (рес­публик, штатов и др.) очень трудно, ибо это одно из главных отличий федерации от унитарного государства, то основные усилия сторонни­ков указанной позиции направлены обычно на доказательство несуверенного характера субъектов федерации. Но это неизбежно ведет их, во-первых, к необходимости признания несуверенных государств при одновременном общепринятом утверждении, что суверенитет — атри­бут государства; а во-вторых, к отрицанию в том или ином виде суве­ренности даже таких субъектов федерации, о которых в соответствую­щих конституциях прямо говорится об их суверенности.

В большинстве конституций федеративных государств их субъек­ты не называются суверенными, хотя одновременно не говорится об их несуверенном характере. Тем не менее в ряде конституций таких госу­дарств о суверенности их субъектов говорится прямо. Так, ст.3 Консти­туции Швейцарии гласит, что «кантоны суверенны, поскольку их суве­ренитет не ограничен союзной конституцией, и как таковые осущест­вляют все права, которые не переданы союзной власти». Статья 40 Конституции Мексики указывает, что страна «состоит из штатов, сво­бодных и суверенных во всем, что относится к их внутренним делам». В Конституции современной Югославии (ст.6) также говорится, что входящие в нее республики Сербия и Черногория суверенны в вопро­сах, не относящихся к компетенции федерации. Суверенность субъек­тов федерации — союзных республик формально признавалась в кон­ституциях СССР и бывшей Югославии. О суверенном характере субъектов РФ — республик говорится в Федеративном договоре РФ и во многих конституциях этих республик.

И тем не менее немало авторитетных авторов считают, что субъек­ты федерации «не обладают государственным суверенитетом, хотя их власть — государственная власть».* На чем основываются подобные утверждения? По существу, на том, что субъекты федерации, находясь внутри федерации, так или иначе оказываются ограниченными в пред­метах своего ведения и полномочиях.** Так, субъекты федерации обыч­но не являются субъектами международного публичного права, участ­никами межгосударственных политических отношений. Но такое и не­которые другие ограничения правомочий вполне естественны и понят­ны, поскольку речь идет о вхождении данного государства в состав федерации. Совершенно ясно, что суверенитет такого государства не может быть таким же, как если бы оно не входило в федерацию и было бы полностью независимым. Суть же дела в том, что не всякое ограни­чение, а тем более самоограничение предметов ведения и полномочий государств — субъектов федерации означает потерю ими своего суве­ренитета. Концепция «абсолютного суверенитета» с ее принципом «все или ничего» представляется неверной и утопичной особенно в совре­менных условиях. В самом деле, почему, спрашивается, отказ, условно говоря, от «внешнего суверенитета», но сохранение «внутреннего суве­ренитета», т.е. верховенства и всей полноты государственной власти во внутренних делах, не позволяет говорить в данном случае о суверени­тете в определенных пределах, ограниченных предметами ведения и полномочиями федерации. Ведь и суверенитет подлинно демократи­ческой федерации не беспределен, не абсолютен, а ограничен консти­туционно закрепленными предметами ведения и полномочиями госу­дарств-субъектов (особенно в условиях договорной федерации), не го­воря уже о последствиях, вытекающих из факта признания верховен­ства международного права и вхождения в международные объедине­ния (например, ЕС).

Нередко признание суверенности субъектов федерации необходи­мо связывается с обладанием ими правом свободного выхода из состава федерации. В известном учебнике по конституционному праву, напри мер, утверждается: «Теоретически допустим суверенитет субъекта фе­дерации, однако лишь в случае, если за этим субъектом признается право на одностороннее решение о выходе из федерации. Но и в этом случае, пока решение о выходе не принято, суверенитет субъекта феде­рации является как бы спящим, то есть существует лишь в потенции».* С такой постановкой вопроса нельзя согласиться. Во-первых, бросает­ся в глаза расплывчатость, неопределенность приведенных формули­ровок о «теоретически допустимом суверенитете», о «спящем сувере­нитете» или «потенциальном суверенитете», из которых трудно по­нять, идет ли речь в данном случае о реальном суверенитете, или о доктринальном понимании суверенитета, или о своего рода «виртуаль­ном» суверенитете и т.д. Совершенно не ясно, являются ли в федера­ции, где признается право свободного выхода, ее субъекты суверенны­ми или нет, ибо, с одной стороны, «спящий суверенитет» все-таки суверенитет, а с другой — это не действительный, а лишь «потенциаль­ный суверенитет». Во-вторых, нельзя смешивать суверенитет государ­ства и ту или иную конкретную форму его реализации, а тем более устанавливать необходимую связь между ними. Сецессия (т.е. отделе­ние, выход из состава) — это одна из возможных форм реализации суверенитета в определенных условиях, но не сам суверенитет. В-тре­тьих, по логике утверждений авторов, получается, что самыми суверенными (потенциально и реально) субъектами федерации в мире были союзные республики СССР и Югославии, за которыми давно и четко конституционно провозглашалось право свободного выхода из федера­ции, которые приняли соответствующее решение и даже осуществили его уже в процессе распада этих федераций. Но разве не ясно, что это далеко не так, ибо конституционные положения о праве на свободный выход из федерации носили чисто формальный характер и никак не влияли на истинное положение субъектов этих федераций. В-четвер­тых, поскольку сегодня практически нет (за исключением Эфиопии) таких федераций, которые закрепляют за субъектами право свободного выхода, приведенные положения авторов равнозначны отрицанию су­веренитета за субъектами современных федераций.

На сегодняшний день можно привести целый ряд примеров реально существующих межгосударственных объединений:

Европейский союз

Британское содружество наций

Содружество Независимых Государств

Межгосударственные объединения позволяют совместными усилиями решать внутренние проблемы государств-участников, а также объединять их ресурсы для выполнения внешних задач.

Государства-участники межгосударственного объединения сохраняют свой суверенитет в полном объеме, но передают часть своих полномочий надгосударственным органам, которые координируют деятельность государств-участников.

Правовой основой формирования и деятельности системы межгосударственных органов являются договоры об образовании межгосударственных объединений и их уставы.