Выстрелы могут означать просьбу о помощи 5 страница

Саша слушал все это, затаив дыхание. Рассказам Андрея Ивановича не было конца. И столько в них было нового и интересного, что он даже не заметил, как прошел этот длинный знойный день. В лагерь они возвратились только к вечеру. А на следующий день, уже на другом берегу Ваи, была обнаружена еще одна пегматитовая жила. Она была совершенно скрыта деревьями, и Саша первым заметил ее в густых зарослях пихт и елей.

Жила эта была, конечно, далеко не такой, какую они с Петром Ильичей нашли во время первой экспедиции. В ней совсем не было зияющих пустот с кристаллами горного хрусталя и топаза. Но зато здесь Саша увидел, наконец, долгожданный циркон. Крупные яркие кристаллы этого твердого красновато-бурого минерала были заключены в бледно-розовый полевой шпат. А месте с ними в том же полевом шпате были во множестве рассеяны мелкие черные кристаллики другого минерала — пирохлора. По внешнему виду они напоминали октаэдрические кристаллики магнетита, но на изломе блестели так же, как циркон. Андрей Иванович сказал, что в состав пирохлора входят чрезвычайно ценные металлы — ниобий и тантал, которые могут надежно работать при таких высоких температурах, когда обычная сталь растекается, как свечка на огне. Совершенно невероятна также устойчивость этих металлов против воздействия кислот и щелочей. Достаточно сказать, что в «царской водке», которая нацело растворяет золото и платину, изделия из тантала даже не меняют цвета.

И много еще интересного говорил Андрей Иванович об этих удивительных металлах, которые вместе с бериллием, возможно, понесут человека к звездам.

Это было утром. А после обеда Наташа нашла в прибрежной отмели несколько кристалликов другого интересного минерала — монацита, содержащего какие-то редкоземельные элементы, о которых Андрей Иванович обещал рассказать как-нибудь в другой раз.

Одним словом, вся эта часть Ваи была несравненно интереснее, чем та, по которой плыли они с Петром Ильичем. А сегодня к концу дня до слуха путешественников донесся глухой нарастающий шум, и вскоре плоты остановились перед большим грохочущим водопадом.

Саша снова перевел взгляд на бешено несущийся поток. Его уже почти не было видно в сгустившихся сумерках, и только могучий рев воды по-прежнему сотрясал вечерний воздух, да легкая водяная пыль все так же садилась на лицо и руки, вызывая теперь ощущение озноба.

Мальчик невольно поежился и перевел взгляд на реку. На берегу, метрах в пятидесяти от каменной стены, давно уже горел костер, и вокруг метались отсветы яркого пламени. В лагере, видимо, готовились ужинать. Пора было возвращаться.

Саша спрыгнул со стены и вдруг насторожился. Какой-то бледный туманный полусвет пробивался в том месте, где Андрей Иванович показывал им древний рисунок. Мальчик спустился ниже и даже присвистнул от удивления — светился именно рисунок. Холодным зеленым огнем горели прерывистые линии, скупо очерчивающие водопад, высокий частокол и сторожевую башню. Мягким ровным светом сияла в проломе стены вода. Отчетливо выступал в темноте зловещий оскал человеческого черепа. Яркими зелеными огоньками светились глаза крылатого чудовища.

— Здорово!.. — прошептал Саша, подходя ближе к стене. — Но где-то я уже видел такое свечение…

Он подошел почти вплотную к рисунку и вдруг вспомнил:

— Звезда! Звезда на черных утесах!

И в памяти тотчас же всплыла тревожная ночь, когда он увидел на скалах маленький зеленый огонек.

Так вот оно что! Там тоже, по-видимому, был рисунок. Но от него осталась лишь небольшая точка или черточка…

Саша взбежал на берег и громко крикнул:

— Андрей Иванович! Идите сюда!

В ответ послышался голос Наташи:

— Саша, где ты там запропастился? Ужинать пора.

— Сейчас иду! Андрей Иванович, вы мне очень нужны.

Через несколько минут из темноты показалась высокая фигура геолога.

— Что случилось?

— Ничего не случилось. А вот взгляните-ка сюда.

Саша схватил его за руку и увлек вниз по склону.

— Смотрите!

Геолог подошел к жиле:

— Так… Вот это новость! А ваш рисунок не светился?

— Не знаю, Андрей Иванович. Мы ведь там были днем. А вот звезда, та зеленая звезда, о которой мы вам рассказывали, она светилась точно таким светом.

— Понятно.

— Но что же это такое, Андрей Иванович?

— Во всем этом надо разобраться, Саша. А сейчас пойдем-ка ужинать. И потом вот что. Пока не стоит говорить об этом всем. Завтра я еще раз побываю здесь. Да и развалины башни надо будет все-таки осмотреть. Вот построим новые плоты и переправимся туда.

Саша радостно хлопнул в ладоши.

— Верно, Андрей Иванович. Я еще там говорил Петру Ильичу, что башни надо осмотреть.

— Ну, вас было только двое. Об осторожности тоже нельзя забывать.

— Да там все это было в тысячу раз проще, чем здесь.

— Ладно, ладно, горячая голова. Тебе только дай волю… Пошли ужинать.

Плоты были построены за один день, и уже на следующее утро все участники экспедиции переправились на правый берег и поднялись к древней башне. От нее сохранился лишь массивный каменный фундамент да небольшая часть северной стены. Все остальное превратилось в бесформенную груду камней.

Андрей Иванович обошел ее кругом и остановился возле стены.

— Вот отсюда и начнем.

Работа закипела. Уже к обеду значительная часть завала была расчищена, и под грудой камней открылось большое круглое отверстие, ведущее куда-то вниз. Андрей Иванович направил туда луч фонарика и долго рассматривал таинственное подземелье. Все остальные столпились вокруг него.

— Ну что? — нетерпеливо спросил Саша.

Геолог поднялся.

— Загляни.

Саша взял фонарик.

— Посмотри сначала так.

Мальчик приник к отверстию.

— Здорово! — воскликнул он, оборачиваясь к Андрею Ивановичу, и снова склонился над ямой. В темноте подземелья сиял большой зеленый круг, в центре которого скрещивались два длинных острых копья.

— Что это, их герб?

— По-видимому…

Саша включил фонарик. Зеленое свечение исчезло, а луч света озарил небольшой круглый подвал, обложенный ровными каменными глыбами. Подвал был почти пустой. Лишь в середине его лежало несколько камней, видимо, свалившихся сверху, да у одной из стен виднелось три полуистлевших человеческих скелета.

— Андрей Иванович! Здесь тоже кладбище…

— Нет, это не кладбище. Эти люди не были захоронены. Они погибли на посту. Ты заметил, что возле них лежат наконечники копий?

— Да, и еще какие-то черные кругляшки.

— Вот-вот. На эти кругляшки стоит посмотреть.

Андрей Иванович привязал к дереву веревку и сбросил конец ее в яму.

Петр Ильич недоуменно пожал плечами:

— Вы хотите туда спускаться?

— Конечно!

— Стоит ли, Андрей Иванович?

— А вы загляните туда.

Петр Ильич поморщился:

— Не любитель я смотреть на покойников…

— Да там не только покойники. Обратите внимание на черные камни, которые лежат возле скелетов.

Петр Ильич склонился над отверстием.

— А что они вас так заинтересовали, эти камни? По-видимому, какие-то амулеты или талисманы…

— Да, пожалуй, так. Но сейчас они и вас заинтересуют.

Петр Ильич поднялся. К ним подошла Наташа.

— Ну, а ты хочешь заглянуть? — обратился к ней геолог.

Наташа тряхнула головой и попятилась от ямы.

— Ой, что вы! Я так боюсь покойников.

— Да там одни кости.

— Нет, нет. Ни за что!

— Ну, дело хозяйское. Саша, посвети мне. — Андрей Иванович подергал веревку и, убедившись в ее прочности, спустился в подземелье.

Вскоре он был наверху.

— Взгляните-ка сюда, Петя! — обратился он к Петру Ильичу, протягивая ему черный кругляш. — Это вам о чем-нибудь говорит?

Петр Ильич взял у него камень.

— Ого!

— Что, тяжелый?

— Невероятно, тяжелый! Андрей Иванович, неужели это…

— Тс-с! Пока об этом помолчим.

— Но, значит, они носили смерть с собой?

— По-видимому, это так…

Саша не знал, что и подумать. В разговоре геологов было столько загадочного и непонятного, что он давно уже ловил каждое их слово. Но ни Андрей Иванович, ни Петр Ильич, видимо, не собирались посвящать его в тайну подземелья. Саша подошел к ним ближе.

— Андрей Иванович! Что же это такое? Почему смерть?

— Терпенье, Саша, терпенье! Все это надо еще проверить. — Он взял у Петра Ильича черный камень и бросил его в яму.

— Андрей Иванович!..

— Всему свое время, Саша! Скоро я все тебе объясню. А теперь не стоит терять время. До темноты мы еще успеем быть на Каменке.

Плоты еще до сумерек вошли в устье Каменки. Со смешанным чувством боли и досады смотрела Наташа на знакомый мысок.

Вот тот большой серый камень, к которому был когда-то привязан плот… Над ним возвышался зеленый пригорок, где они с Валерием собирали землянику и где еще лежали оставленные ими вещи… А еще выше взметнулись в небо пихты, окруженные кустами цветущего шиповника. Она вздохнула и отвернулась от берега. Все происшедшее здесь казалось ей теперь кошмарным сном., Плоты остановились.

— Выгружаться! — скомандовал Андрей Иванович, и Наташа покраснела, поймав на себе его быстрый, одной ей понятный. взгляд.

Плоты закрепили у берега. А через полчаса все вещи были уже под огромным старым кедром, и большой веселый костер трещал на том самом месте, где когда-то валялся в траве Валерий. Геологи подсели к костру и, вынув карты, начали о чем-то совещаться. Саша устроился было возле них. Но вскоре его окликнула Наташа:

— Саша!.. Хочешь, я покажу тебе интересный камень?

— Камень?

— Да. Удивительный такой! Неподалеку отсюда…

Глаза мальчика загорелись любопытством.

— Пойдем, покажи. — Он быстро вскочил с места и, подхватив свой молоток, пошел вслед за Наташей.

Они углубились в лес. Он был здесь сухой и светлый. На пути их высились лишь прямые, как свеча, пихты, могучие кедры, да кое-где виднелись веселые заросли шиповника. Идти по такому лесу было легко и приятно. Наташа почти бежала впереди, не говоря ни слова и не оглядываясь на идущего за ней Сашу.

Но вот лес поредел еще больше, и в просветах стволов мелькнул большой каменный уступ. Девушка остановилась и обернулась к Саше:

— Видишь?

Он хотел сказать ей, чтобы она не бежала так быстро, но в это время взгляд его упал на то, что виднелось за деревьями, и слова точно замерли на языке. Впереди он увидел каменную глыбу. Но какую глыбу! В лучах заходящего солнца она казалась огромным красным цветком, неожиданно раскрывшимся в тяжелой зелени пихт и кедров.

Саша невольно ускорил шаги.

— Вот это да! — Он подошел к уступу и, как заправский геолог, ловко отбив молотком образец минерала, начал внимательно его рассматривать. В руках его лежал массивный плотный камень. Он был окрашен в густой розовый цвет и рассечен тончайшими черными жилками, которые переплетались в красивые замысловатые узоры.

Такой камень Саша видел в музее у Петра Ильича. Но вот как он называется?..

Он обернулся к Наташе. Девушка стояла, опустив голову, и нервно теребила в руках маленькую тонкую ветку.

— Наташа!..

Она подняла на него глаза.

— Наташа, а ведь такой камень есть в университетском музее.

— Может быть…

— Ну вот — может быть! Я точно помню. В той большой витрине, что у окна, с самого краю. Вот только название вылетело из головы…

Девушка вздохнула.

Он снова обернулся к ней:

— А ты чего такая грустная?

— Ну что ты, Саша. Совсем нет. Я просто… тоже думаю, как называется этот минерал. Что-то такое на букву «р»…

— Родонит! — воскликнул Саша. — Я вспомнил. Родонит, или орлец. Он к силикатам относится. А цвет у него такой из-за марганца. Из него всякие красивые вещи делают. Я читал даже, что какая-то станция метро отделана этим камнем.

Наташа невесело улыбнулась:

— Ты просто умница…

Саша нахмурился:

— Ты смеешься?

— Нет, я не смеюсь. Я никогда не смеялась над тобой, Саша. Наоборот, я… Мне всегда было очень обидно, что ты старался… что ты сторонился меня в последнее время.

Саша растерялся:

— Тебе было обидно? И ты думаешь, что я…

Он поднял на нее глаза и покраснел.

Наташа смотрела в землю и молчала… Она казалась печальной и смущенной. И тогда Саша решился?

— Я ведь думал… Я же не знал, как ты… ко мне относишься… Я и сейчас не знаю…

Наташа быстро взглянула на него и весело воскликнула:

— Как я к тебе отношусь? Ну, этого я тебе не скажу!

Саша опять нахмурился. Но в следующее мгновение тонкие руки девушки обвились вокруг его шеи, а губы приблизились к самому его лицу и вдруг коснулись щеки.

— Наташа… — прошептал он, задохнувшись от неожиданности.

Но ее уже не было. Разомкнув руки, она быстрым движением уронила ему на глаза прядь волос и, легонько толкнув в грудь, исчезла в густых зарослях…

На другой день рано утром отряд двинулся вверх по Каменке. Накануне вечером геологи возвратились оттуда почти затемно и до глубокой ночи возились с какими-то черными камешками и фотографическими пластинками, время от времени обменивались непонятными фразами.

Саша просто-таки сгорал от любопытства. Но на все его расспросы геологи либо отмалчивались, либо говорили, что завтра он все увидит своими глазами.

И вот это завтра наступило. Разобрав палатки и уложив в рюкзаки все имущество, они двинулись в многодневный поход по тайге с тем, чтобы пересечь гранитный массив с запада на восток и снова выйти к Вае в том месте, откуда повернули обратно Петр Ильич и Саша.

Идти было трудно. Берега речки, вначале пологие и низкие, постепенно стали высокими и обрывистыми. Долина ее сделалась теснее. А узкое извилистое русло почти совсем затерялось в нагромождении камней. Глубокое мрачное ущелье вело их теперь в глубь гранитного массива.

Солнце палило немилосердно. Ущелье напоминало огромную раскаленную печь. Густой неподвижный воздух, казалось, давил своей тяжестью, затрудняя дыхание и сковывая движения.

Говорить не хотелось. Тяжелые рюкзаки оттягивали плечи. Ноги то и дело спотыкались об острые камни, словно нарочно наваленные на пути. По лицам ручьями струился пот. А вокруг не было ничего, кроме голых безжизненных скал. Ни одного деревца не росло на мрачных утесах. Ни одного звука не доносилось до слуха усталых людей. Ущелье казалось бесконечным.

Но вот Андрей Иванович остановился:

— Отдыхать!

Рюкзаки полетели на землю. Саша расправил натруженные плечи и, облюбовав большой плоский камень, повалился на него, широко раскинув затекшие руки. Лежать на прохладном камне было очень приятно. А еще приятнее было смотреть на огромное синее небо, которое казалось особенно чистым и светлым над этим мрачным безжизненным ущельем. Мальчик положил руки — под голову и вдруг увидел, что геологи зачем-то взбираются вверх по каменистой осыпи, Он приподнялся:

— Андрей Иванович, куда вы?

— Да вот посмотрим кое-что.

Саша сорвался с места и полез за ними следом.

Оказывается, геологи остановились не случайно. Внимание их привлекла широкая полоса крупнокристаллического полевого шпата, в котором виднелись небольшие вкрапления какого-то черного минерала.

— Что это? Пегматитовая жила? — крикнул Саша, стараясь догнать Андрея Ивановича.

— Что-то в этом роде, — ответил геолог, вынимал из-за пояса молоток.

Саша последовал его примеру. Вскоре в руках у него был небольшой обломок довольно тяжелого бархатисто-черного минерала с ясно выраженным раковистым изломом и сильным смолистым блеском. Такого минерала Саша не видел. Он походил немного на каменный уголь, но мальчик знал, что в магматических породах каменного угля быть не может.

Он обернулся к геологам. Но те, видимо, тоже еще не решили, что это за минерал. Андрей Иванович осторожно царапал его ножом, а Петр Ильич внимательно рассматривал через лупу.

— Не ильменит? — спросил он наконец, поднимая глаза от лупы.

Андрей Иванович покачал головой:

— Нет, у ильменита блеск несколько иной. И потом, обратите внимание на характер полевого шпата вокруг этих включений. Он ясно изменен.

Саша снова посмотрел на жилу. Действительно, все включения черного минерала были словно оторочены красновато-бурой каймой.

— Значит, он содержит радиоактивные элементы? — опять подал голос Петр Ильич.

— Несомненно! Вокруг ильменита такой оторочки быть не может. Да и этот бархатисто-черный цвет… Он очень характерен. У ильменита такого цвета я не видел.

Петр Ильич двинулся вдоль жилы и вдруг воскликнул:

— А вот и монацит!

— Монацит? Ну тогда понятно! Это из той же компании.

— Вы думаете?

— Да; я полагаю, что это самарскит.

— Очень может быть, — согласился Петр Ильич.

— Андрей Иванович, — вступил в разговор Саша, — а почему вы говорите, что они из одной компании?

— Эти минералы частенько встречаются вместе. Да и в составе их много общего.

— Значит, самарскит тоже содержит редкоземельные элементы?

— Да. Но кроме них в него входят и тантал с ниобием, о которых я вам вчера рассказывал, и уран с торием, за счет которых образовалась яркая каемка в полевом шпате, и очень много других элементов.

— Андрей Иванович! А вы вчера обещали рассказать нам о редкоземельных элементах.

— Ну что же… Раз обещал, то расскажу. Только сначала спустимся вниз. А то Наташа там одна скучает, да пора, пожалуй, и обедать.

После обеда Саша снова напомнил геологу о редкоземельных элементах. Андрей Иванович подложил под голову рюкзак, с минуту подумал и спросил:

— А вы что-нибудь уже слышали об этих элементах?

Саша замялся:

— Слышать-то слышали, а вот…

— Понятно! Тогда слушайте. Редкоземельными элементами, или лантаноидами, называют пятнадцать элементов-близнецов, которые помещаются в одной клетке менделеевской таблицы между пятьдесят шестым бором и семьдесят вторым гафнием. В одну клеточку их поместили потому, что свойства этих элементов похожи друг на друга, как две капли воды. А редкоземельными их называют по той причине, что они были открыты в так называемых «редких землях». «Землями», кстати говоря, химики прошлого называли такие вещества, которые обладали свойствами щелочей, не растворялись в воде, не плавились и не изменялись при нагревании. Но самое интересное заключается в том, что редкоземельные элементы не только в периодической системе находятся в одной клетке, но и в природе встречаются всегда вместе. Это-то обстоятельство и определило, пожалуй, главную трудность в открытии и изучении лантаноидов.

Один из первых редкоземельных элементов — церий был открыт в 1803 году шведским ученым Берцелиусом в минерале дерите. А уже в 1839 году ученик Берцелиуса Мозандер установил, что открытый его учителем элемент не является чистым, а представляет собой смесь двух элементов — церия и лантана. Это открытие заинтересовало многих ученых. Одни из них выразили сомнение в выводах Мозандера. Другие пошли дальше. «Если, — говорили они, — церий оказался смесью двух элементов, то где гарантия того, что и лантан является простым веществом?» Ответ на этот вопрос был дан самим Мозандером, который уже в 1841 году выделил из окиси лантана новый элемент, названный им дидимом.

На этом дело не закончилось. В 1878 году Лекок де Буабодран извлек из дидима самарий, в 1885 году Вельсбах разделил дидим на два самостоятельных элемента — неодим и празеодим, а годом позже тот же Лекок де Буабодран обнаружил в самарии примесь нового неизвестного элемента который он назвал гадолиний.

Так продолжалось и дальше. И вот уже число «новых» элементов начинает насчитываться десятками. По-явились такие звучные и интригующие названия, как инкогнитий и демоний, космий и неокосмий, дамарий и викторий. Но этих «элементов» вы не найдете сейчас ни в одном химическом справочнике, так как все они оказались лишь смесью тех или иных из пятнадцати редкоземельных элементов, которые действительно существуют в природе.

Впрочем, вру! Один из лантаноидов — элемент прометий до сих пор так и не найден в природе. Он получен лишь искусственно, в результате бомбардировки дейтронами атомов неодима. Вообще надо сказать, что получение этих элементов в чистом виде является задачей огромной технической трудности. Достаточно сказать, что для получения празеодима девяносто девятипроцентной чистоты требуется не менее восьми месяцев. А девяносто девятипроцентный тулий был получен лишь в результате десяти лет непрерывного напряженного труда.

И тем не менее ценные свойства лантаноидов окупают даже такие невероятные затраты труда. Едва ли можно назвать еще хоть одну группу элементов, которые имели бы такой же громадный диапазон использования, как редкоземельные элементы. В настоящее время эти металлы используются для легирования различных чрезвычайно ценных марок сталей, для получения легких, прочных и жаростойких сплавов цветных металлов, для изготовления различных лекарственных препаратов, для производства лаков и красок, керамических изделий и абразивных материалов, высококачественных катализаторов и прекрасных активаторов для люминофоров.

Исключительно велика роль лантаноидов в стекольной промышленности. Добавки к шихте неодима, празеодима, самария, лантана и других редкоземельных металлов позволяют получить стекла различной окраски, стекла, способные поглощать ультрафиолетовые лучи, стекла, защищающие от нейтронного излучения, электропроводные стекла и т. д. Окислы редкоземельных элементов используются также для получения самовоспламеняющихся веществ, водонепроницаемых материалов, бальзамирующих составов, искусственных драгоценных камней. Но это еще не все. В настоящее время редкоземельные элементы находят самое широкое применение в радиоэлектронике, ракетной технике, производстве атомных реакторов и даже в получении сверхнизких температур. С помощью сульфата гадолиния, являющегося сильно парамагнитным[32]веществом, получена температура, лишь на две десятитысячных градуса отличающаяся от абсолютного нуля.

— Но ведь это очень редкие элементы, — подал голос Саша.

— Нет. Совсем нет! В данном случае название их стало просто архаизмом. Сейчас установлено, что содержание лантаноидов в земной коре значительно выше, чем содержание многих давно известных людям металлов. Так, например, их больше, чем свинца, в десять раз. Больше, чем серебра, в тысячу шестьсот раз. Больше, чем золота, в тридцать две тысячи раз!

В настоящее время науке известно около ста восьмидесяти минералов редкоземельных элементов. Но еще больше их содержится в качестве примесей в других, иногда очень широко распространенных минералах, таких, например, как апатит, где содержание лантаноидов доходит до трех процентов.

— И во всех этих минералах содержатся сразу все пятнадцать редкоземельных элементов?

— Да, по-видимому, это так. Впрочем, здесь нужно вот что добавить. Химики делят редкоземельные элементы на две группы: группу цериевых и группу иттриевых редких земель. Так вот, одни минералы — монацит, церит, лопарит — содержат в основном элементы цериевой группы, другие же, как наш самарскит, ксенотим, гадолинит, состоят в основном из элементов иттриевой группы. — Андрей Иванович улыбнулся. — Ну, хватит, пожалуй?

— Да, — согласился Саша, — надо идти дальше.

Вторая половина дня прошла без особых происшествий. Перед глазами путешественников были все те же голые скалы и, несмотря на все старания геологов, в них не было найдено ничего такого, что оправдало бы предположения Андрея Ивановича.

Наконец он решил остановиться. Саша разочарованно вздохнул и, сбросив рюкзак, пошел набрать дров. Здесь это оказалось не так просто. Лишь поднявшись по одному из притоков Каменки, набрел он на рощицу чахлых лиственниц, где ему удалось собрать небольшую охапку валежника.

Вскоре в ущелье задымил костер. Саша принялся натягивать палатку, а геологи снова занялись какими-то черными камешками, найденными в русле Каменки. Говорили они мало. Лица их были сосредоточенными. Видимо, их также смущали результаты первого дня пути. И только Наташа весело напевала у костра, время от времени помешивая в котелке да. изредка поглядывая на Сашу, который старательно забивал колышки и смешно сердился, когда те не шли в каменистую землю.

После ужина геологи сразу же завалились спать. А Саша с Наташей остались сидеть у костра. Они смотрели на догорающие сучья и вспоминали далекий дом.

— Мама уже наверняка списалась с дядей и знает, что мы не долетели до Урбека, — говорила Наташа, следя за маленькими язычками пламени, бегущими по смолистой ветке. — Теперь плачет, наверное… И никак ей не сообщить, что мы живы-здоровы.

Наташа вздохнула.

— У нее ведь сердце. больное. Если с нами что-нибудь случится…

— Ну вот, смешная! Что с нами может случиться?

Наташа отвернулась и вытерла слезы:

— Ты не думай, что я за себя боюсь. Мне маму жалко…

— Понятно, что маму, но ты совсем зря беспокоишься. Она же дома, не а тайге. А мы скоро вернемся.

— А вдруг…

— Вернемся! Чего там вдруг. Алексей Михайлович наверняка уже связался с экспедицией. Я даже боюсь, что мы не успеем закончить маршрут.

Костер прогорел. Угли подернулись пеплом. Стало прохладно.

Наташа встала:

— Пойдем спать, Саша.

— Постой! Рано еще. Все равно не уснем. Иди, набрось плащ. А я принесу еще дров.

— Куда ты пойдешь? Уже темнеет.

— Ерунда! Я мигом.

— Тогда пойдем вместе.

— Пойдем.

Они пошли вверх по ущелью.

— А знаешь, Саша… Когда мы уезжали, мама все наказывала: «Ты там далеко в лес не ходи». Знала бы она!..

— Да, здорово получилось. Такая экспедиция!..

— Можно подумать, ты даже рад, что мы не долетели до Урбека.

— А что, ведь я в самом деле доволен, что все так произошло. Жалко самолет, конечно. Зато столько приключений! Я даже думаю, что мы встретим их…

— Кого?

— Этих людей, из легенды. И они…

— Ну это ты хватил! Переселиться в прошлое!

— Да, в прошлое не переселишься. А вот в будущее… Ты знаешь, о чем я больше всего мечтаю?

— О чем?

— Чтобы полететь к какой-нибудь звезде.

— Да ты и на Земле-то еще почти ничего не видел.

— Не в этом дело! А вот, понимаешь: возвращаюсь я на Землю, а здесь тысячу лет прошло…

— Так ведь тогда уж никого не останется.

— Как никого?

— Ну из тех, кого ты… знал и с кем дружил.

— Это само собой.

— И тебе — не будет жалко?

— Почему же? Конечно, жалко. Но ведь я полечу не один… Вот полететь бы, скажем, мне и тебе. Ну и еще кому-нибудь. Андрею Ивановичу, например.

— А если я не захочу полететь?

— Что ты, Наташа! Ты только представь себе: возвращаемся мы сюда через тысячу лет. Тайги нет. Одни сады. И все делают машины. А люди… Какие люди будут тогда! Ведь вот сейчас сколько еще всякой пакости в людях. А тогда все будут относиться друг к другу так, как… как я к тебе.

— Ну, этого никогда не будет.

— Почему же?

— Да так уж… Но где же дрова-то, Саша?

Он огляделся по сторонам и пожал плечами:

— Одни камни! Прошлый раз я в боковом отрожке[33]набрал.

Наташа усмехнулась:

— Так зачем мы сюда пошли?

— Кто же знал, что здесь ничего нет. Да вон там, справа, опять отрожек. Заглянем в него, Наташа посмотрела на небо:

— Поздно уже, Саша.

— Ничего!

Они свернули вправо и начали подниматься вверх по притоку. Но и его берега обрывались крутыми голыми скалами, а дно сплошь было засыпано огромными камнями. Они прошли метров триста. Но как назло нигде не было видно ни одного деревца.

— Хватит, Саша. Никаких дров мы сегодня не найдем. Да и не понадобятся они.

— Все равно завтра придется костер разводить.

— Так ведь ночь уже.

— Ну пройдем еще немного. Не возвращаться же с пустыми руками.

Они снова двинулись вперед. Разговор опять зашел о доме.

Вспомнили школу. Знакомых мальчишек и девчонок. И спохватились только тогда, когда стало совсем ничего не видно.

Ночь наступила как-то неожиданно. Тьма будто упала в узкое ущелье, и высокие склоны его сразу растаяли в густом мраке.

Наташа остановилась:

— Ой, Саша, совсем уже ночь! Вот заболтались…

Он отыскал в темноте ее руку:

— Боишься?..

Лицо девушки доверчиво приблизилось почти к самому его лицу:

— Чуть-чуть.

Он посмотрел ей в глаза. Сейчас они казались почти черными, и крохотные искорки звезд отражались в их чистой глубине. Их было много-много. Точно стайка золотистых светлячков запуталась в пушистых ресницах.

Саша перевел дыхание:

— А мне сейчас ничего не страшно. С тобой я пошел бы… куда угодно и шел бы так всю ночь… всю жизнь…

Он замолчал и снова глянул ей в глаза. Густые ресницы замерли. Потом затрепетали, как пушинки. Тонкие пальцы дрогнули в его руке, а голос Наташи прервался от волнения.

— Саша… Хочешь, я расскажу тебе о девушке с голубыми глазами?..

— О девушке с голубыми глазами?

— Да. Только ты не смейся, пожалуйста.

— Ну, что ты!

— Тогда слушай…

И она рассказала ему все. И о том, что говорил ей Андрей Иванович. И о том, как жгли ее синие огоньки Лабрадора. И о том, как ошиблась она в Валерии. И о том, как завидовала той голубоглазой девушке, которая встретится когда-нибудь Саше.

— …А больше всего я завидовала ей в том, — закончила Наташа тихим голосом, — что когда-нибудь ты сказал бы ей то же, что сказал мне сейчас. И тогда…

— Что тогда?