Описание нормы: охота, оборотень, фантазер

Стратегия учителя-хулигана состоит в том, что учитель чутко следует («охотится») за поведением ученика. Это относится как к конкретному ученику, так и к классу. И чем выше уровень учителя в психическом и интеллектуальном плане, тем точнее и ярче его находки и оценки, тем сильнее воздействие.

Термин «охота» возникает как своеобразное эмоциональное сопровождение наполнения сверхинтересом, специфическим напряжением самого учителя-хулигана. Возможно, это связано с неуверенностью в своей правоте, особенно на первых порах, со стремлением учителя-хулигана к получению совета. Но он все равно, несмотря на совет, поступает по-своему. Совет для него – форма эмоционального контакта, поэтому учитель-хулиган живет в мире своих авантюрных представлений.

Находки в плане поведения учитель-хулиган использует в своеобразной, только ему присущей манере интерпретации, создавая, таким образом, мир метафор и потом мифологию ребенка и коллектива.

Такая мифология не ставит задачи истинного отображения отношений и состояний, она направлена на управление. Часто эта мифология ярка и привлекательна.

Учитель-хулиган приходит в школу с этой мифологией своих представлений и с ее помощью начинает манипулировать поведением и представлениями о поведении учеников. Учитель-хулиган проникает в класс, проникает в каждое «я». Он работает не на коллектив, не на информацию: и то, и другое для него является средством проникновения внутрь каждого конкретного ученика.

Естественный коллектив разрывается и возникает интровертивный (обращенный только на себя) коллектив, когда дети начинают говорить метафорами. Обычный коллектив – это люди, образующие единое целое.

Инвертированный коллектив – это отношение авантюры, неопределенности внутри коллектива. Хулиган постоянно проверяет, провоцирует. Таким образом, коллектив извне может выглядеть как целое, а внутри каждый спасается сам по себе. Таков инвертированный коллектив хулигана.

Подобная ситуация рождает сложность взаимодействия между членами коллектива. Возникает язык метафор, скрытые смыслы.

Дети, говоря метафорами, превращаются в актеров, которыми манипулирует их режиссер, учитель-хулиган. Они находятся, с одной стороны, в коллективе рядом с учителем; с другой – в псевдоколлективе, и начинают при учителе обмениваться какими-то фразами, которые учитель понимает по-своему. Возникает расщепление языка, двойной язык. Этот феномен есть проявление «оборотничества».

Чаще этим обладают так называемые «нестандартные дети». Ребенок, получивший в семье норму хулигана, будет либо трудным учеником (это хулиган и по норме, и по роли), либо одаренным или нестандартным учеником – это норма фантазера. По-видимому, механизмы обоих случаев сходны, разница в эмоциональном заряде в отношении к норме. В самом деле, если ученика преследуют, его фантазия работает на нарушение общих правил, в этом и состоит хулиганство. Если же к ученику относятся как к таланту, он стремится изобретать творчески в направлении самого учебного процесса.

В обоих случаях ребенок выдает на чужой суд свое произведение. В первом случае это нарушение, и оно гонимо, во втором – творческое решение, и чаше всего оно не понято, даже если и принято. Таким образом, ребенок в норме хулигана оказывается очень ранимым и предпочитает прятаться. Его норма имманентно содержит механизм мимикрии, или оборотничества. «Оборотень» сохраняет свое самоценное «я» в любой позиции, в основу его ситуации и восприятия положен обман собеседника как «провокатора». Суть оборотня в том, что ребенок говорит что-то, но когда его «ловят», он меняется, становится другим. Оборотень не лжет, а меняет себя. Это происходит всякий раз, как только ребенок чувствует себя раскрытым, тем более в ситуациях, когда учитель его «ловит».

В конечном счете, ребенок нормы хулигана-фантазера воспринимает поведение окружающих как попытку спровоцировать его на действие, открытие себя другим.

Хулиган воспринимает всех как потенциальных провокаторов, так как не может иначе; ему мешает излишняя фантазия, подкрепленная опытом риски самореализации. С другой стороны, ему неинтересно, когда нет авантюры, когда отсутствует возможность творчества, когда никто не откровенничает.

Оборотень боится и всюду видит манипулирование им, хотя может не употреблять этого слова. Один из парадоксов восприятия этой нормы состоит в том, что фантазеры считаются менее понятными, чем хулиганы. В самом деле, по поводу хулигана есть четкая стратегия наказания, а вот что делать с фантазером, не ясно.

Приобретение нормой хулигана одной из форм – хулигана или фантазера – зависит в конечном счете от школы и от учителя. В обычной школе судьба большинства детей подобной нормы предопределяется как участь хулигана, участь противостояния фантазии и учебы.

Если учитель-хулиган «довит за руку» «оборотня», то возникает более сложная ситуация, т. е. учитель получает «прорыв» в более глубокие слои личности ребенка.

Постепенно дети вынуждены становиться квалифицированными «оборотнями», и, наконец, возникает такой уровень, когда учитель больше не в состоянии их поймать.

Однако действительно стать «оборотнем» может только ученик, воспитанный в норме хулигана, только в силу постоянной подпитки этой нормы ученик может стать ценной загадкой для учителя-хулигана. Вместе с тем отметим, что это не самоцель; описанное «преследование» относится только к самым близким к учителю ученикам.

Как довит хулиган «оборотня»? Он предлагает свою версию поведения, и ребенок восхищается этой версией; версия, принятая «оборотнем», начинает жить сама по себе, словно происходит оживление маски. Хулиган оживляет маски как волшебник, и ребенок часто не понимает, что приносит себя в жертву увлекательному превращению; не понимает, что это может переделать его собственное «я».

Учитель-хулиган перестает ловить ученика не потому, что не может, а потому что разочаровывается; ибо маска как представление об ученике изживает себя, она становится хулигану скучной. А так как ученик восхищен предложенной ему маской, он и не думает открываться, показываться сам; ситуации «игра-общение» становятся искусственными и отдаленными от реальности. И если ученика или ребенка это увлекает, то учитель все же в основе маски продолжает видеть реальность, и несоответствие реальности или ее маскировки останавливает учителя-хулигана.

У учителя-хулигана специфическая речь. Она построена из резких, захватывающих внимание собеседников и учеников реплик. Учитель, работающий в другой норме, просто постесняется говорить так нервно, неуравновешенно. Этой эмоциональной речью хулиган «захватывает жертву», потому-то ученик и начинает верить в маскировку, предлагаемую хулиганом.

Чем больше учитель хулиган, тем выше уровень оборотничества ученика. Оборотничество строится таким образом, что внутри каждого ученика есть учитель. И ученик постоянно начинает спорить с этим учителем. Здесь разрушается коллектив, разрушается собственное «я» ученика. Ученик начинает преодолевать учителя.

Парадокс в том, что эта самая разрушительная система может оказаться самой целесообразной для трансляции, подобное можно заметить в дзенбуддизме, в эзотерических учениях. Здесь ученик должен в себе преодолеть учителя и таким образом освободиться от учителя. Он должен в себе убить учителя. Это неизбежно становится перед учеником; чем быстрее он это сделает, тем у него быстрее темп развития. Эта система следует из нормы хулигана. Форма подготовки буддийского монаха – форма проведения диспутов, построенная на неожиданности, провокациях, – близка норме хулигана. Учитель-хулиган проникает в ученика в ребенка. При этом учитель может проникать, интересоваться, а может что-то делать с ребенком и разрушать. Очевидный интерес учителя-хулигана вызывают таинственные, прячущиеся в себя дети; таких хулиган не может не «разгадывать», такие ученики начинают вызывать у хулигана нечто вроде спортивного интереса. Эта сторона учителя-хулигана – по сути, ребенок в самом учителе – своеобразная влюбленность учителя в ребенка (может быть, в ребенка в ученике; может быть, в ребенка в самом учителе).

Таким образом, связь учителя-хулигана с учеником строится на детском интересе учителя к ученику либо на необходимости учителя учить ученика.

Учитель-хулиган, который должен учить ученика, обращает внимание на звания и меньше вмешивается в личность ребенка. Ситуация репетиторства дисциплинирует учителя. Это самый оптимальный учитель-репетитор, так как его активность поддерживается нормой хулигана, но норма не переходит границ разумного благодаря потребности научить.

Следует различать разные стратегии учителя-хулигана: «если такой тупой, как я, понимает, то и вы можете понять» (норма хулигана, навешиваемая через себя самого); или стратегия «ты дурак», когда учитель язвительно подчеркивает неумение и незнание ученика, и тот стремится не попадать более в такие ситуации. Это примеры вмешательства учителя в ученика на уровне знания.

Можно рекомендовать воспитание детей, избалованных в семье опекуна, из нормы хулигана; это переворачивает норму опекуна и дает шанс освободиться от своих стереотипов.

Яркий образ такого оборачивания в ситуации заботы. Хулиган взрослый может предоставить ребенка самому себе, в ущерб чистоте, оценке, но ребенок при этом вынужден заботиться о себе сам. Иначе в норме опеки: ребенок ждет, когда мама его обслужит.

Более существенен вариант влияния учителя на личность ученика. Начинается он по мере демонстрации хулиганом силы и мощи в области собственно ученической. Так учитель добивается признания учеником своего превосходства и, по сути, кодирует ученика верить ему во всем. Другой вариант: учитель разгадывает затаившегося ученика; как только ученик принимает его версию маски, тогда учитель удовлетворенно уходит прочь, а ученик, пригретый таким интенсивным вниманием, не понимает, почему он брошен.

Учитель-хулиган, таким образом, обучает ученика через «зомбирование». Учитель вырабатывает в ученике почтение к себе на языке конкретного учебного предмета, тогда у ученика связывается мощь учителя с тем предметом и языком, который учитель использовал. Возникает легенда: уровень обучения и владения предметом – это уровень владения языком.

Впечатления хулигана

Учитель-хулиган «вешает ребенку процедуру» (вешает в плане ответственности, вообще хулиган выбирает форму давления по норме самого ребенка), ребенок начинает деятельность. Хулиган просчитывает ребенка, ребенок становится его «зомби». У хулигана дикий интерес к личности другого, и он умеет проникать в личность другого. Только помощник получает информацию про другого из уст самого другого, диктатор на основе соблюдения процедуры, опекун из должествования, что надо для другого сделать, а хулиган пытается построить из единичного поступка другого целую мифологию, теорию из одного факта, И хулиган, и помощник вмешиваются в действия ребенка, но по-разному: хулиган оперирует событиями, а помощник оперирует собой.

С точки зрения ученика, учитель-хулиган дает задание, потом с издевкой смотрит: «иди сюда, покажи, что сделал». Для хулигана характерно подзывать, а не подходить. Ученик не может сделать, учитель ставит двойку на всю страницу, дает задание на дом; ученик делает и получает пятерку, которую учитель ставит в журнал, затем вновь дает задание, которое ученик не может сделать...

Отношение учителя-хулигана к «любимчикам» опекуна – начинает задавать дополнительные вопросы, ставит «любимчикам» и хорошим ученикам оценку ниже, чем поставит за такой же ответ слабому ученику, например, «хулигану». Здесь переворачивание с нормой опеки в отношении к оценке. Опекун за одинаковый ответ ставит любимчику оценку выше, а хулиган ниже (переворачивание опекуна и хулигана).

Сам учитель интерпретирует норму хулигана как вынужденную. Он приходит в класс с уже определенным стилем речи (обычно это жаргон (чаще молодежный) и эвфемистическая брань, например, восприятие учениками слова «конец», вопроса «кончил?»). Отметим, что мышление хулиганом воспринимается буквально как уровень владения речью.

Учитель-хулиган преподает математические или иные понятия, но на языке экспрессивно-гипертрофированном с нецензурными смыслами. У такого экзальтированного человека выделяется новая область речи, и ученик связывает умение решать математику с этими терминами; происходит «зомбирование» (ученик начинает рассуждать на этом языке автоматически): хулиган манипулирует человеком, но в итоге решение задач учеником осваивается.

После такого общения ученики приобретают новый навык, и они пробуют его в своих средах существования.

Оказывается, что обучение для хулигана – это по преимуществу уровень освоения речи. Учитель-хулиган дает образец речи. Ученик учится через повторение того, что учитель сделал с ним.

1.5. Итоги по первичным сценариям «Семья»

Ученик с нормой опеки у учителя-хулигана получает возможность сиять свои комплексы, но с опасностью «слишком распоясаться». Таким образом, опекун может взять у хулигана самоуверенность и «распоясаться», а может (хотя это бывает гораздо реже) «обернуть» свои комплексы, что помогает ему освободиться от нормы опеки.

Чаще же опекун превращается в ухудшенный вариант хулигана, т. е. хулигана без фантазии, с неосознанным влечением к самоутверждению, с набором воздействий, мотивированных местью. Тут можно говорить о разрушении ученика. Опекаемый в принципе приучен к ласке, а не к авантюрам, он обижается там, где хулиган признает пораженце. Эту мстительность, лежащую глубоко в душе опекаемого, хулиган будоражит и может дать проявиться в истериках. Интересно, что ученику-опекаемому истерики устраивает учитель-опекун, а ученик этот устраивает истерики учителю-хулигану, который теряется от этого, потому что понимает, что это истерика наоборот, т. е. идет освобождение. Такое превращенное проявление релаксации и не позволяет опекаемому выйти из своей нормы, только самые терпеливые могут пройти этот путь.

Ученик-диктатор по отношению к хулигану пытается простроить оборонительные сооружения процедур, он оговаривает, что делать, что нет, и потом ссылается на слова учителя-хулигана. Таким образом, ученик-диктатор прячется от учителя-хулигана. Ученик в принципе не может понять целесообразности нормы хулигана, он утрачивает покой в попытке понять, расшифровать, что же значат действия учителя. Паника ученика вполне может закончиться неврозом.

Для учителя-хулигана можно рекомендовать текст как средство работы с диктатором, так как это создает стабильность. Главное, что приобретает такой ученик у хулигана – искусство работы с процедурами защиты. Практика учебы у учителя-хулигана дает ученику-диктатору антистрессовую подготовку.

Ученик-помощник теряет ориентацию под воздействием хулигана, он открыт и просто растворяется в мифологии учителя-хулигана, который не в силах «измерить» этого, недоумевает, устает от такого общения. Сложность обучения ученика-помощника скорее в том, чтобы дать ему сделать свое дело. Причем ученик-помощник не в состоянии взять что-либо у хулигана, он только наблюдает его или отторгает как интересное, но бесполезное явление.

Вообще, учитель-хулиган – редкое для современной школы явление. Он тяжело уживается в учительском коллективе, после него дети «набираются хамства». То есть обычная школа минимально приспособлена для такого учителя, зато эта норма – нередкое явление для молодежных группировок, оккультных учений (яркий пример тому школа Г. Гурджиева).

В итоге можно составить обобщенную картину поведения учителя определенной нормы и соотношения ученика и ребенка при определенном нормативном воспитаний в семье.

Опекун нацелен на демонстрацию. Разрушение первичного, нового урока, связанного с выбором нетипичных учеников (что следует из психической усталости учителя), идет в сторону перехода к демонстративности. Учитель и «любимчики» демонстрируют остальному классу, как должно идти обучение. Основные методические принципы для поддержки учителя с этой нормой следующие: эмоциональная стимуляция интереса и система планирования учебной деятельности.

Диктатор ориентирован на завершение процедуры. Для ученика в этой норме трудность – быстрая перемена и адаптация к новому замыслу в процедуре. Методический акцент учителя-диктатора – формирование умений и навыков.

Помощник стремится добиться понимания, приятия учеником ситуации общения и, по сути, учит ученика пониманию другого человека. Урок ведет на собственном теле, как актер. Его тактика приводит к возникновению в классе феномена псевдоученика, когда дети вырабатывают свой единый способ отношения с конкретными учителями, Формирование псевдоученика означает выживание коллектива после ухода учителя. Положительный вариант – когда учителю удается сохранить свое присутствие в детском коллективе в рамках естественных границ этого коллектива. Если же при воздействии учителя коллектив разрушается, то вся ноша нормы ложится на плечи учителя. Учитель-помощник фокусирует внимание на рефлексирующей коммуникации.

Хулиган учит ученика манипулированию человеком, в том числе и самим собой. Ситуация в классе хулигана напоминает взрыв, когда все ученики разлетаются, развиваясь по эгоцентричным траекториям. В этой ситуации проявляются собственные интересы детей. Учитель-хулиган манипулирует учеником путем оформления и высвобождения интересов. Благодаря такому учителю ребенок приближается к тому, чтобы понять, что же он хочет.

Доминирующие чувства негативного плана: у опекуна – месть; у диктатора – страх; у помощника – растерянность; у хулигана – провокация. Отношения позитивного плана к учителю: у опекуна – авторитет знания учителя и терпение; у диктатора – выдержка, целеустремленность и воля; у помощника – доверие; у хулигана – самоутверждение.

Форма дисциплины опекуна ориентирована на уважение к учителю, диктатора – на соблюдение процедуры, помощника – на понимание учителя, хулигана – на самореализацию.

Динамика норм. У опекуна первоначальное включение в норму, альтернативную себе самому, затем разбалансировка по мере роста сил детского коллектива и наглости противостояния учителю «хулигана» (в данном случае имеется в виду как роль лидера неформального коллектива, так и норма семейного поведения). У диктатора динамика внутреннего строения урока, который рассыпается через рост доли второй стадии. Для помощника характерна длительная стадии знакомства, затем борьба с псевдоучеником, существует также опасность разрушения коллектива. У хулигана стадия проникновения, очарования (учителя в ученике или ученика в учителе) и разочарования.

Варианты поведения ученика в сценариях «Семья»

Основной воспитательной процедурой работы с нормами ребенка является универсализация (освоение ребенком других норм) и оборачивание (пребывание ребенка в противоположных нишах нормы: опекаемым и опекающим). Эта методика направлена на формирование ученика, однако в обычной школе преобладает срастание ученика и ребенка, т. е. срастание правил поведения ученика и норм поведения ребенка.

Со стороны ученика можно привести основные характеристики поведения норм в ситуациях конкретного учителя. Отметим отдельные варианты «сращивания» ученика и ребенка. Сцепление в каждом случае структурировано по-своему, но мы такие сцепления обобщаем под названием «отклонения». Отклонения перечислены во введении: вампир, зомби, хозяин, оборотень.

Феномен «сращивания» имеет глубокие корни в плане проникновения ученических характеристик ребенка в направленность его личности.

Рассмотрим ситуацию учителя-опекуна.

Ученик-опекаемый стремится стать «любимчиком»; если учитель его принимает, то ученик становится «любимчиком»; если учитель его не принимает он, становится «изгоем». Для опекаемого учащегося у опекуна возникает сращивание ученика и ребенка в форме отклонения «вампир».

Ученик-диктатор держится независимо от учителя и класса, и в начальной стадии за него идет борьба. Он выступает посредником, но затем, по мере раскола учителя и коллектива, ученик-диктатор становится «изолянтом».

Ученик-помощник является идеальным объектом для сателлитной группы и может попасть в нее (но отталкивает учителя непониманием, несмотря на то что его манеры опекуну нравятся), а может оказаться в коллективе, где начинает играть роль прислужника «хулигана».

Ученик-хулиган однозначно становится членом коллектива, противостоящего учителю (хулиган менее агрессивный играет «шута», а более агрессивный – «хулигана»).

В ситуации учителя-диктатора преобладает процедура.

Ученик-опекаемый стремится капризом получить внимание, но боится наказания. Каприз прогрессирует либо в пассивное сопротивление, либо в конкуренцию с другими учениками.

Ученик-диктатор переживает сращивание ученика и ребенка, которое мы называем «зомби». Он стремится быстрее пройти процедуру, чтобы освободиться от нее. Опасность для такого ученика – перегрузка, когда он не в состоянии выполнять новые задания.

Ученик-помощник стремится проговаривать процедуру, переживая, таким образом, модель помощи. Если учитель рефлексирует свои шаги, это помогает ученику.

Ученик-хулиган стремится придумать собственную мифологию процедуры и при этом искажает ее. Если учитель корректирует процедуру, то ученик выполняет задание быстро, но скоро создает новую процедуру.

В ситуации учителя-помощника модель достаточно условна из-за того, что в период знакомства начинается сценарий коллективных ниш и действие нормы семьи ограничивается иным сценарием (см. вторичный сценарий «Коллектив»).

Ученик-опекун стремится стать лидером присутствия, он постоянно рядом с учителем. Если ему это удается, он использует преобладание своего знания о ситуации учителя в общении с другими детьми.

Ученик-диктатор теряется и ищет задания: при отсутствии такового он ломается, переживает ситуацию обучения как навязанную свободу, неопределенность.

Ученик-помощник переживает сращивание ученика и ребенка, становясь «хозяином» и одновременно «слугой» (но подробнее в сценарии развития коллектива).

Ученик-хулиган пытается привлечь внимание учителя шумом и нарушением правил. По сути, он мешает учителю работать с другими.

В ситуации учителя-хулигана возникает разделение: если учитель питает интерес к ученику – разворачивается сценарий «Интерес»; если же интерес учителя к ученику временный, то после расшифровки его учитель теряет любопытство. Интерес учителя поддерживается поведением ученика, которое постоянно развивает мифологию учителя.

Ученик-опекун в такой ситуации «распоясывается», приобретает неприятие нормы родителей и общества, но при длительном контакте получает возможность снять норму опеки и найти свой интерес.

Ученик-диктатор учится защищаться от проникновения в него, но учитель с сильным проникновением может «забить» такого ученика.

Ученик-помощник размазывается, восхищается мифологией учителя, даже если это проявляется в форме отторжения.

Ученик-хулиган переживает сращивание ученика и ребенка в варианте «оборотень».

Сценарии предопределения ученика коллективом или интересом в силу преобладания в обычной школе нормы опеки и диктата следует искать не в обычной, а в альтернативной школе, в иных сообществах (студия, секция, компания).