Комплекс начальника советского человека

З. Фрейд совершил переворот в понимании подсознания. В частности он выявил Эдипов комплекс как стремление ребенка вытеснить отца рядом с матерью, как мотив подсознания. Этот комплекс – один из центральных в концепции Фрейда, по его поводу велось множество споров, но не учитывалась национальная специфика комплекса. Анализ этого контекста ближе концепции К. Юнга, который пытался объяснить национальный характер из коллективного архетипа, или архетипа. Для примера, Юнг выявляет у американцев начала ХХ в. «негро-комплекс», повышающий агрессивность белой расы и определяющий его поступки.

В Западной Европе складывается менталитет, определяемый наследованием имущества отца, патриархальное общество возвеличивает отца. Это исходный момент и менталитета, и социальной организации. У евреев изначально отсутствует государство и нация сохраняется только благодаря сильным семейным устоям. Здесь можно отметить необычайную ласку и внимание к детям, буквально трансцендентный авторитет отца. На этой почве эдипов комплекс наиболее выражен. Предположим, что аналогичная конструкция в подсознании существует в каждом архетипе. Тогда, если смоделировать социальную ситуацию, можно сконструировать комплекс, характерный для данного архетипа, который соответствует национальному менталитету и объясняет поведение человека конкретного общества, его судьбу.

В советском обществе эквивалентом основного комплекса был комплекс начальника. Он насаждался разными способами, самый безобидный – воспитание детей на примере Павлика Морозова. Однако этому механизму соответствует обыденность среднего гражданина. В самом деле, человек в советском обществе зависит не от себя и собственной инициативы, а от государства и от своего начальника. Именно начальник распоряжается теми благами и карьерой, которые получает человек. Советский человек не является самостоятельным деятелем, он подчинен государству, он представляет собой тип рабочего. Эталон – рабочий. Города в СССР были рабочими поселками, т. е. жильем вокруг заводов. Ребенок не жил дома, он посещал садик, который принадлежал предприятию, и школу, которая бесплатна, но принадлежала государству. Жилье выделяло предприятие, по сути, за определенный срок работы на предприятии. Здравоохранение являлось бесплатным, но также было прикреплено к предприятию. Рабочий пользовался бесплатными путевками, премии и повышение зарплаты – результат хорошей, с точки зрения начальника, работы человека. Это объясняет феномен «трудоголика» как эталона советского человека.

Представим теперь, как на уровне подсознания должен воспринимать ребенок родителей. Очевидно, что его позиция эквивалентна позиции беспризорника, ребенок скорее сын отечества, нежели своих родителей. И чем более гражданин соответствует советскому эталону, тем менее он видит ребенка и имеет возможность воздействовать на него. Замыкание связей поколений происходит не в семье, а через общественное признание. Для ребенка как для ученика важнее учитель, чем родители. Органы опеки и социальной защиты не помогают семье, а контролируют ее, т. е. следят за родителями, предупреждая те поступки, которые с их точки зрения могут быть вредны для ребенка.

Эта система своеобразно отражается на типологии мужчин и на судьбе женщин в советском обществе, на структуре и типе гражданского общества. Мужчины делятся на два неравны по численности типа – начальник и пьяница. Женщина «изымается» из семьи и становится подчиненной, ее очарование направлено на начальника, который чаще мужчина, чем женщина, а не на мужа. Если в школу приходят в качестве молодых специалистов юноша и девушка, то в карьере победит юноша, девушка должна быть на голову выше, чтобы обогнать его в карьере.

Еще в первой мировой войны в России происходит демографическая катастрофа, мужчин уничтожают в войнах, в том числе гражданских, и в репрессиях, мнение народа постепенно начинает высказываться женщинами (вспомним «бабий бунт» в «Поднятой целине»). Отсюда феноменальное явление: на выборах 70 % участвующих – это женщины в возрасте старше 30 лет, а мужчины составляют менее 20 % голосующих (данные эпохи второго избрания Б. Ельцына). На основании подобных фактов можно сказать, что гражданское общество, складывающееся в России сейчас, имеет «женское» лицо, а обыденное мнение формируется женщинами. Даже на улице в дневное время распоряжаются событиями и надзирают за порядком пожилые женщины. Можно сказать, что российское гражданское общество только они и составляют.

С другой стороны, видно, что капиталы, создаваемые в России, накапливаются путем эксплуатации связей в аппарате государства. Заработать предприниматель может быстрее и больше, если он использует связи с чиновниками. Речь даже не о коррупции или протекции, речь о том, что в среде начальников господствуют мужчины, и соответственно бизнес в России в основном мужское дело. Фактом, подтверждающим это, является то, что, по данным журнала «Социологические исследования» (2002, № 3), в период правления В. В. Путина верхушка (богатейшая часть) российского бизнеса сменилась на 80 %. Такое возможно, только если зарабатывает эта верхушка, используя связи в государстве.

Итак, комплекс начальника определяет поведение человека в России и сейчас. Он определяет специфическое гражданское общество, нарождающееся в России. По-прежнему определяет отношение внутри семьи и к семье, к собственному населению со стороны правительства. Причем если негрокомплекс американцев порождает агрессию и суперактивность, то комплекс начальника порождает обратное, в частности феномен пассивного сопротивления. Сопоставление архетипов и граждан на уровне комплексов помогает понять разность менталитетов и построить траектории общения людей разных менталитетов. Связь комплекса с общественной историей, причина она или следствие, помогает понять, что может быть сформировано в России, что не сейчас, а что и вовсе не может.

Какое отношение к комплексу начальника имеет школа? Школа отбирает детей, готовых к послушанию. Этот критерий становится ключевым в подготовке будущих кадров для бюрократии. Советская и современная школа ориентирована на воспроизводство кадров бюрократии. Это тем более важно, что школа считается главным делом ребенка и периода детства вообще.

Школа пытается привить послушание учителю. Учитель должен представлять собой безупречного знатока предмета и в целом беспристрастного оценщика знаний, способностей и послушания. Что касается игры, творчества, внутреннего мира ребенка, то они играют второстепенную роль. Таким образом, ребенок исходно принижен, он неполноценное и психически, и социально существо, так как узнает то, что родители и взрослые давно прошли в школе, значит, не может открыть нового.

Сделать карьеру в России может только человек, который учится едва не 18 лет (10 в школе, 5 в вузе, 3 в аспирантуре). Причем это не просто присутствие, но и постоянно включение в навязываемую ему стратегию подчинения в процессе обучения. В таких условиях ученик если и творит, то вопреки школе.

Вместе с тем такие трудности не уничтожают человека будущего. Обычно такой ученик выполняет требуемое и становится отличником, чтобы к нему не приставали. Ведь если он хорошо учится, то пресс внимания к тому, чем он занят в свободное время, ослаблен. Но такую стратегию могут избрать далеко не все люди будущего

Итак, центральный результат комплекса начальника – выдавливание из системы человека будущего, который не хочет знать, чтобы действовать, анализировать, чтобы творить, он хочет наоборот, сначала действовать и творить. Для нейтрализации этого элемента советская система достраивается ГУЛАГом. Здесь появляется третий тип мужика в русском обществе, который не принято упоминать: «вор в законе». Вместе с тем, начиная с Ф. Достоевского, особенно у М. Горького и В. Короленко резко возрастает описание «криминального» типа в русском обществе. А. Чехов фиксирует этот тип в описании острова Сахалин. Такое интенсивное исследование этого русского типа человека проходит незаметно для русских критиков литературы, для школьной программы. Произведения, описывающие этот тип человека, просто замалчивались, так как использовать их в идеологической пропаганде неудобно.

ГУЛАГ – прямое следствие комплекса начальника. В этом плане интересно специфическое отношение русского к осужденному и к милиции. Этим советская система просто делает явным то, что в царской России не афишировалось. Ссылки в Сибирь и призыв в армию – разве не те же методы?

Явлением того же порядка является военный тип предприятий. Вообще ширпотреб был второстепенной продукцией большинства крупных заводов. Военизация экономики сопровождалась специфической пропускной системой и дисциплиной.

Того же порядка виртуальное поражение в Третьей мировой войне, которое потерпел СССР. Парадоксальность тут в том, что затраты, перестройка экономики на военный лад и последствия типа демографического спада полностью повторяют подобные эффекты в Германии 1920 и 1945 гг.

Но уже исходная схема электрификации Л. Троцким была предложена как модель военизированной экономики Германии 1915 г.. Троцкий же стал инициатором «трудовых армий», которые очень напоминали аракчеевские проекты самоокупающейся и хозяйствующей на выделенной ей земле армии при Александре I.

Вспомним, как формировалась русская армия. Община выступала как административный орган. Ей спускалось число рекрутов, и члены общины решали, кого послать. Община выбирала, конечно же, не тех, кто максимально приспособлен к монотонному земледельческому труду, а тех, кто к нему не приспособлен, т. е. маргиналов, потенциальных людей будущего. Такой набор рекрутов гарантировал, с одной стороны, спокойствие в общине, с другой – высокий боевой дух в армии. Причем маргиналы в армии не бунтовали. Когда же в Первую мировую войну царизм вооружил крестьянина в массе, то получилась гражданская война.

Аналогичное явление видно в перерождении армии в мирное время. В мирное время карьеристы, т. е. конформисты, не способные к действиям в экстремальной ситуации, делают карьеру и занимают высшие посты благодаря своей послушности. Но дисциплинированности недостаточно для военных действий. Маргиналы вполне адекватно действуют в экстремальных событиях войны и быстро занимают высшие посты. Только они могут воевать и руководить в реальных военных условиях.

Итак, комплекс начальника сформировался в царское время, он характерен для советского периода, он сохраняется и сейчас, более того, он все больше подавляет гражданское общество и русский народ.

Комплекс начальника привел к следующим демографическим результатам в России. В начале ХХ в. в России населения было примерно столько же, сколько в Китае и Индии, следовательно, сейчас русских могло бы быть миллиард человек, если бы не комплекс начальника.

В самом деле, военные специалисты выявили следующую закономерность: в период мировой войны число убитых не отражает реальную убыль. Так как на самом деле возникает масса неродившихся детей. Для подсчета реальных потерь страны в населении нужно умножить численность убитых на четыре, тогда получится то, сколько страна потеряла убитыми, умершими преждевременно и неродившимися.

Интересно, что в православии, с его грехом абортов, есть механизм, отчасти компенсирующий эти потери. Но и в советское время в период после Великой Отечественной войны аборты были официально запрещены. Но в то же время женщина нужна была в производстве, и тут от нее требовалась карьера, а не семья.

Итак, русская мегамашина разрушила общину как собственное основание, на место кормившихся самостоятельно крестьян пришли послушные, но неспособные себя прокормить рабочие рабочих поселков. Население России из самостоятельного стало живущим на зарплату. Женщина была «исторгнута» из семьи, что породило искажения как в гражданском обществе, так и в демографическом развитии.

Таким образом, комплекс начальника – оборотная сторона русского типа мегамашины и русской бюрократии, который продолжает существовать, несмотря на видимую смену «формаций». Он представляет собой психическое воплощение мегамашины. Он бедствие, которое оказывается все более катастрофичным для русского народа, уничтожает последний изнутри.

Существуют ли силы, способные переломить этот процесс самоуничтожения русских? Для ответа на этот вопрос необходимо проанализировать структуру русского менталитета в контексте его многослойности.

Фронтальный урок

Итак, школа в российском менталитете занимает огромное место, не случайно мы относимся к ней как к необходимости. Если вспомнить, что дети русских дворян в XVII, XVIII и начале XIX вв. учились дома у гувернера и не посещали школ, а сразу отправлялись поступать (А. Пушкин и лицеисты с 14 лет) в заведение для получения высшего образования, то понятно, что роль школы нами преувеличена.

Школа имеет ориентацию на исполнительность и повторение (лозунг: «повторение – мать учения»). Фронтальный урок вполне соответствует ситуации комплекса начальника и приспособлен для подготовки кадров для бюрократического слоя. Человек будущего, если он проходит школу, будет приспособлен именно к комплексу начальника и бюрократии.

Между тем комплекс начальника формирует тип нормы семьи, отсюда следует проблема формирования ученика, использования именно коллектива для коррекции индивидуального обучения и акцентуацию именно на предметные стили мышления.

В самом деле, норма семьи характерна для ситуаций, когда родителя нет рядом, ведь описанные нормы, хотя и часто встречаются, предполагают некое детство ребенка, которое по типу отделено от взрослой деятельности. В садике и школе есть некие модели будущей деятельности, но само пребывание в детских учебных заведениях рассматривается как самоценное. В традиционной культуре ребенок с малолетства присутствует около деятельности взрослого и общается в совместной работе и жизни. Такое общение предполагает совершенно иные нормы семьи. Так что именно отделение ребенка от деятельности взрослого – источник рассматриваемых норм.

Система школы создана на повторении, и существенным качеством ее является то, что все знают одно и то же, таким образом из детского общения исключается обмен информацией, а следовательно, коммуникация. Схема коммуникации возможна, только если есть дифференциал знаний. Если же дети знают одно и то же, то в общении они не будут познавать. Дети продолжают общаться и обмениваться информацией, но несущественной в плане школьного обучения, поэтому и общение детей становится чем-то побочным, скорее помехой для работы, учебы и жизни. Отсюда совершенное пренебрежение общением и неумение его осуществлять. Как тут не вспомнить анекдот: «В аду в котле с американцами много чертей караулят тех, кто выпрыгивает, и толкают обратно. У другого котла, где русские варятся, – сидит только один старый черт. Его спрашивают, почему они не выпрыгивают? Он отвечает, что, если кто и попытается, свои тут же обратно тащат». Такое «общение» – безусловный продукт комплекса начальника и школы.

Аналогично коллектив в школе используется для того, чтобы «подтянуть», его внутренняя идея, его самостоятельное существование подавляется или разрушается как нормой, так и технологией обучения. Коллектив лишь вспомогательное средство достижения конечной цели. Так что советские люди уже отделены друг от друга психически гораздо больше, чем программисты в интернете. И это притом, что физическое существование постоянно толкает нас на контакты, которые даже не имеют контекста общения. Например, совместная езда в автобусе, стояние в очередях, особенно в советское время, …

Из стилей мышления в советской школе предполагается только тип предметных стилей мышления, не то чтобы эти стили бедны и неверны, но они, так же как и коллектив и семья, используются, чтобы повысить эффективность обучения, т. е. работают не на развитие ребенка, а на усиление учителя.

Таким образом, школа советского типа готовит людей к определенному будущему, и комплекс начальника максимально выражает направленность этой подготовки.